Дивный Алекс Часть3. Вечер Гл. 3, 4

                Глава 3: Таверна «Дохлый Петух»

      Это странное место было окружено девственным ландшафтом первобытного, дремучего леса, где вековые деревья, обвитые толстыми, извивающимися лианами, плотно обступили извилистую речку, чьи воды неслись куда-то вдаль, тая в туманной дымке. Мрачные буро-чёрные скалы, стоявшие неподалёку, словно гигантские, щербатые зубы, явно не добавляли живописности этому суровому пейзажу, лишь усиливая ощущение дикости и заброшенности. На берегу, примостившись у самой воды, словно забытый кем-то игрушечный домик, стоял перекошенный деревянный дом, его стены были тёмными от времени и влаги. Потемневшая от времени соломенная крыша в нескольких местах просела и зияла дырами, сквозь которые, казалось, можно было увидеть звёздное небо. Если бы не клубившийся из трубы дым, который тонкой, едва различимой струйкой поднимался в сумеречное небо, и не подвешенный на верёвке, мёртвый чёрный петух, раскачивающийся на ветру, словно мрачный оберег, можно было бы подумать, что строение давно заброшено и забыто всеми.
    Спешившись, Гобб и Добб, их лица были напряжены, а взгляды настороженно бегали по сторонам, опасливо огляделись. С речки повеяло пронзительной прохладой, от которой по коже пробежали мурашки: по земле стал стелиться густой, молочный вечерний туман, окутывая всё вокруг, словно непроницаемое одеяло.
     – Подожди здесь! – Добб сунул в руки напарника узду своего коня, его голос был резким и отрывистым. – Пойду, осмотрюсь.
    Поправив ножны кинжала, висевшего на его поясе и приятно оттягивающего его, он осторожно открыл скрипучую дверь, которая издала долгий стон, и, сделав глубокий вдох, вошёл в дом, который казался поглощённым густой, непроглядной темнотой.
     Неожиданно раздался пронзительный, нечеловеческий крик птицы, от которого волосы встали дыбом, а кровь застыла в жилах. Гобб вздрогнул и поднял голову: над ним мелькнула огромная, бесшумная тень, похожая на тень хищной птицы, пронёсшейся над головой. Отпустив лошадей, которые нервно зафыркали и попятились, он выдернул из-за пояса свой тяжёлый, блестящий топор, его лезвие тускло блеснуло в сгущающихся сумерках, готовый к бою. Ничего неожиданного не произошло, кроме одного – пропал подвешенный петух, словно растворившись в воздухе или будучи унесённым невидимой рукой.
     – Ты чего это? – вернувшийся Добб, увидев, что его товарищ таращится по сторонам с топором в руках, выхватил свой нож, его глаза были полны недоумения и тревоги.
     – Не нравится мне здесь… Чувствую что-то неладное, что-то зловещее витает в воздухе, – пробормотал Гобб, его голос дрожал, а глаза метались.
     – Что случилось? – Добб сошёл с крыльца и вопросительно посмотрел на Гобба, пытаясь понять причину его беспокойства.
     – Нечисть всякая шныряет! Почуял её запах, смрад мертвечины!
     – Успокойся. Это ИХ территория, так что привыкай. Идём, отведём лошадей в стойло и немного передохнём в этой хибаре. Нам ещё предстоит долгая ночь, полная опасностей, – Добб, несмотря на свою нервозность, пытался сохранять хладнокровие, его голос звучал твёрдо.
     Кроме них, в зале находились ещё трое посетителей. Люди с лицами явных злодеев, искажёнными шрамами, старыми рубцами и жестокостью, сидели в углу комнаты, прижимаясь друг к другу, и о чём-то тихо шептались, бросая косые, подозрительные взгляды на новоприбывших.
     Добб и Гобб уселись за массивный дубовый стол, покрытый бесчисленными царапинами и следами от кружек, рассказывающими истории давних попоек.
К ним подошёл хозяин таверны – Тихий Полуночник, по крайней мере, так он представился. Его лицо было скрыто в тени, а единственный глаз, казалось, внимательно изучал каждого гостя. Путникам было предложено ароматное, истекающее соком мясо дикого кабана с тушёными, чуть горьковатыми овощами и кружка крепкого, тёмного эля, от которого сразу стало теплее на душе и в теле.
      – Куда путь держите? – поинтересовался он, его голос был хриплым, словно он давно не говорил или был прокурен.
      – Ищем некую старуху… Эйджин. Слышали о такой? – Добб пристально посмотрел на одноглазого хозяина, пытаясь угадать его реакцию, его взгляд был прямым.
      Полуночник на мгновение замер, его единственный глаз расширился, словно он услышал что-то невероятное или крайне неприятное. – Злая Эйджи… Знаком с ней, – его голос стал ещё более хриплым, почти шёпотом. – Зачем вам понадобилась эта старая зелёнка? Она не любит чужаков, и её магия опасна, – он предупреждающе посмотрел.
      – Дело к ней имеется, – Добб пристально посмотрел на одноглазого хозяина, затем достал кожаный мешочек, туго набитый монетами, и вытащил одну золотую монету, которая ярко блеснула в полумраке, словно маленький кусочек солнца.
      – В полночь к берегу пристанет лодка. Вам нужно на ту сторону реки. Там её и найдёте, – старик быстро спрятал монету в карман, откуда она исчезла без следа, и, вытерев руки о грязный, засаленный фартук, пошёл за ужином для гостей, словно спешил избавиться от них поскорее.
      – Нужно сматываться отсюда поскорей, – прошептал Гобб, его глаза нервно бегали по сторонам, и он теребил свой топор.
      – Сам знаю, но придётся ждать лодку. Ничего не поделаешь… Терпение – ключ к успеху, особенно в таких местах, – Добб вздохнул, его плечи опустились.
      После сытного ужина, который, казалось, немного успокоил их нервы и наполнил желудки, слуги маркиза неспешно смаковали эль, чувствуя, как приятное тепло разливается по телу, снимая усталость. Троица, до этого тихо сидевшая в углу, словно тени, скрывавшиеся в полумраке, поднялась и направилась к выходу. Прежде чем закрыть за собой скрипучую дверь, человек со страшным шрамом на лице, который тянулся от виска до подбородка, словно глубокий порез, мельком взглянул в их сторону, его глаза были пустыми и холодными, как лёд.
      – Думаю, пора выдвигаться. Скоро полночь… Подождём лодку на берегу. – При этом владелец стальных челюстей, которые блеснули в полумраке, достал из ножен кинжал и спрятал его в рукав, готовясь к возможной опасности.
      Добб, подойдя к двери, приоткрыл её и долго всматривался в непроглядную темноту, пытаясь различить хоть что-то сквозь туман. За его спиной тяжело дышал Гобб, поигрывая в руке топором, его лицо было напряжено от ожидания.
      – Пошли, – буркнул Добб и, словно тень, выскользнул наружу, растворяясь в клубящемся тумане.
      Подойдя к привязи, они увидели неподвижно лежащих на земле лошадей, их глаза были стеклянными и потухшими, а тела холодными и неподвижными. В тот момент на слуг маркиза напали четыре огромных, свирепых волка, чьи глаза горели голодным, зелёным огнём, а клыки были обнажены. Один из них, с рваным шрамом на морде, который придавал ему ещё более устрашающий вид, с глухим рычанием вцепился в руку Добба, его клыки вонзились в плоть, разрывая её. Остальные набросились на Гобба, пытаясь повалить его на землю своими мощными телами.
      Добб выхватил нож и, собрав все силы, которые только были в его измождённом теле, ударил в грудь разъярённого зверя. Тот упал на землю и в предсмертной судороге забил лапами, его вой оборвался, превратившись в хрип. В это время возле Гобба уже лежали бездыханно две твари, их тела были изуродованы ударами топора. Последний волк, увидев гибель своих сородичей, развернулся и исчез во мраке, словно призрак, растворившись в тумане.
     Тяжело дыша после битвы, их одежда была порвана, а тела покрыты ссадинами и грязью, слуги опасливо осматривались по сторонам, ожидая новой атаки. Из-за туч выглянула луна, её серебристый свет залил поляну, придавая ей мистический вид. Её свет возымел неожиданный эффект: трупы волков стали превращаться в людей, их тела менялись, принимая человеческие очертания, мышцы сокращались, кости ломались с хрустом.
     – Вот это да… Смотри, хозяин таверны! – Гобб со злостью пнул одно из тел, его лицо было искажено отвращением и шоком.
     – Этот тоже был с ними заодно, – Добб, дрожа от ярости, глядел на разбойника со шрамом и страшной раной в области сердца, из которой сочилась кровь. – Помоги перевязать рану… Этот пёс прокусил мне руку… Падаль! Мы отомстим им за это!
Они подошли к берегу и уселись на песок, холодный и влажный от тумана, чувствуя, как его влага проникает сквозь одежду.
     – Ну-ка покажи! – Гобб присмотрелся к руке Добба, пытаясь разглядеть рану в темноте. – Ничего не видно… Подожди, я быстро!
     Он направился в сторону корчмы и через несколько минут вернулся с горящим факелом, который отбрасывал пляшущие тени, и бутылкой, в которой что-то булькало. Обильно полив спиртным входную дверь, так что запах спирта смешался с запахом гари, великан бросил факел. Деревянное здание моментально загорелось, пламя жадно пожирало старые доски, вздымаясь вверх, как гигантский факел, озарив окрестность колышущимся, зловещим светом.
      – Вот это другое дело! Светло, как днём! – весело произнёс Гобб, его лицо было освещено огнём, а в глазах плясали отблески пламени. Он промыл спиртом рану друга, отчего Добб болезненно поморщился, и наложил тугую повязку, крепко затянув её, чтобы остановить кровотечение.
      На другом берегу вспыхнул огонёк, маленькая точка света в огромной тьме, мерцающая и удаляющаяся. Минут через сорок к берегу пристала лодка, её деревянные борта скрипели, а вёсла мерно ударяли по воде. За вёслами сидел человек в длинной чёрной одежде с рукавами, опускающимися ниже ладоней. Его лицо скрывал глубокий капюшон, не позволяя разглядеть черты. Он молча наблюдал за пылающим зданием, его фигура была неподвижна, словно высеченная из камня, и не обращал внимания на слуг, будто они были невидимы.
      Затем, поднявшись, он вытащил лодку на берег и направился к телам, которые всё ещё лежали на земле, превратившись в людей. Слуги настороженно следили за ним, их руки сжимали оружие, готовые к любой опасности. Немного постояв над мертвецами, он подошёл к ним.
      – Нам нужно на ту сторону, лодочник! – Добб пытался рассмотреть лицо незнакомца, его голос был напряжён.
      Тот ещё раз взглянул на догорающие угли корчмы, от которых поднимался едкий дым, и прохрипел, его голос был низким и резким, как скрежет камня: – Идёмте.

                Глава 4: Дорога к ведьме

       Посудина, словно бесшумный призрак, растворилась в белёсой пелене. На берегу догорали последние остатки таверны, пламя жадно лизало почерневшие брёвна, а едкий дым щипал глаза. Яркий, колышущийся свет от пожара освещал три неподвижных человеческих тела, лежащих на земле, их лица были бледны и безжизненны. Вдруг раздалось хлопанье крыльев, тяжёлое и резкое – на обгорелой коряге, торчащей из земли, появился чёрный петух с обгорелой верёвкой на костлявой ноге. Покрутив головой, словно осматривая владения, и взъерошив перья, он хрипло закукарекал, его голос прозвучал зловеще в ночной тишине.
     Пальцы Тихого Полуночника, лежащего на берегу, вздрогнули и медленно, с усилием, сжались в кулак. Медленно приподнявшись, он, словно раненый зверь, пополз к реке и, жадно припав к воде, напился, чувствуя, как холодная влага обжигает пересохшее горло. Вытерев рот рукавом, он произнёс с гримасой, которая исказила его лицо: – Мы ещё свидимся… И с вашим хозяином – тоже. Я отомщу за каждого из моих братьев.
    В это время к реке, хромая и тяжело дыша, подошли два его товарища, их лица были мрачны.

                _ _ _

     На старой лодке, медленно скользящей по воде, скрипели железные уключины, издавая протяжный, заунывный звук. Худые, мозолистые руки перевозчика, обмотанные рваным тряпьём, неистово, но бесшумно поднимали и опускали вёсла, погружая их в воду. Вода, тёмная и тягучая, казалась маслянистой, отражая туманные очертания берегов. Вскоре появилась густая, тёмная растительность, обволакивающая всё вокруг, – движение лодки заметно замедлилось, вёсла с трудом прорезали водоросли.
     Вёсла обматывала скользкая, зелёная тина, мешая движению. Вдруг лодочник прекратил грести, его руки застыли.
     – В чём дело? – спросил Добб, его голос был напряжён.
     – Тссс… – прошептал он, прислушиваясь к звукам, которых не было слышно обычным ухом.
     Со дна подымались и лопались одинокие, зловещие пузырьки газа, поднимая со дна муть. Листья кувшинок таинственно шевелились, словно под водой что-то двигалось.
      – Подержите вёсла, – скомандовал он, его голос был необычайно властным. Добб взял их и напряжённо наблюдал, что произойдёт.
       Человек поднял невод с тяжёлыми грузилами, сплетённый из толстых, прочных нитей, и замер, выжидая. Его глаза горели матовым, потусторонним светом из глубины капюшона, словно два уголька. Вода забурлила, словно там что-то поднялось со дна. Взметнулись струи пара – за ними появилась округлая светящаяся форма, пульсирующая мягким, голубоватым сиянием.
      Невод просвистел в воздухе и накрыл её, издав всплеск. Через минуту лодочник засунул улов в старый, грязный холщовый мешок, который тут же задвигался. Он снова сел и загреб вёслами, поглядывая на мешок с любопытством и предвкушением.
      – Что это? – спросил Гобб, его голос был полон изумления.
      – Заблудшая душа! Колдунья попросила поймать для неё одну. Пришлось уважить. – Он хрипло рассмеялся, его смех прозвучал зловеще в тумане. – Могу уступить вам… за хорошую цену.
      – Мы бедные странники, – щёлкнул челюстью Гобб, пытаясь выглядеть несчастным. – Нам души ни к чему.
      – Не прибедняйся! От тебя несёт золотом! Запах богатства, его ни с чем не спутаешь! Всего несколько монет – и мешок твой! – лодочник, казалось, насмехался над ними.
      – Что-то ты чересчур разговорчивым стал, лодочник, – с угрозой произнёс Добб, его рука непроизвольно потянулась к ножу. – Смотри, как бы твою душу не стали вылавливать.
      Через двадцать минут нос лодки мягко коснулся песка, издав лёгкий шорох. Слуги выбрались на берег, чувствуя облегчение.
     – Сколько с нас? И укажи путь к Эйджин! – Добб подошёл ближе.
     – К колдунье идите в сторону гор, что виднеются вдали. Через четыре часа увидите дерево с черепами – это её жилище. Его ни с чем не спутаешь. Затем он бросил мешок с уловом к их ногам: – Подарок от меня зелёнолицей. А плату… вы заплатите. Но не золотом… и не сейчас, – прошипел он, его голос стал холодным и угрожающим, и исчез в тумане, словно растворившись.

      Великан и его товарищ медленно поднимались по узкой, каменистой тропе. Идти было трудно – мешала непроглядная темнота и острые камни, о которые спотыкались ноги. К месту, описанному лодочником, они добрались, когда стало светло.
      Это был странный рассвет: солнце не было видно, но мягкий, рассеянный свет заливал всё вокруг, словно воздух светился изнутри. Перед ними – холмистая долина, окружённая мрачными, зубчатыми горами, которые терялись в дымке. Засохшие деревья, их ветви были голыми и скрюченными, стояли вплотную друг к другу, словно скелеты. Среди них – редкие зелёные пятна, казавшиеся оазисами жизни.
      Каменистую землю покрывала жёлтая, пыльная трава, хрустящая под ногами. Под горой виднелось исполинское дерево, его ствол был толстым и мощным, а ветви раскинулись широко.
       – Похоже, мы на месте, – Гобб вытер лоб, с которого капал пот.
       Добб поставил мешок, который слабо зашевелился, и всматривался в очертания дерева: – На ветках – черепа… Настоящее Дерево Смерти, проклятое место.
       – Какое дерево – такие и плоды! – заржал Гобб, его смех прозвучал неуместно в этой мрачной атмосфере.
       – Лодочник не обманул. Идём скорее: устал, и рука болит. Может, у старухи найдётся зелье! Она же ведьма, должна знать толк в травах, – Добб потянул за собой товарища.
       Подойдя к странному жилищу, которое оказалось не просто деревом, а скорее живым, искривлённым домом, они остановились. Вспышка света, яркая и ослепительная, ослепила их на миг. А затем – зловещий, кудахтающий смех раздался за спиной, от которого кровь стыла в жилах: – У меня незваные гости! Да ещё и с подарками!
       Обернувшись, слуги Амона увидели старуху. У неё был неестественно зелёный цвет кожи, словно она принадлежала другому миру. Рассматривая её лицо, покрытое отвратительными бородавками и глубокими морщинами, Гобб вспомнил разговор с Тихим Полуночником: – Вот почему он назвал её «Старой зелёнкой»!
       Череп ведьмы был гладко выбрит, блестящий и морщинистый. На макушке торчали остатки волос, покрашенные в ярко-красный цвет и заплетённые в тонкие, спутанные косички. Во рту поблескивали острые, как бритва, зубы, каждый из которых казался заточенным кинжалом.
      – Мы подданные маркиза Амона Валл-Геллиуса… – начал Добб, пытаясь придать своему голосу важность.
      – Знаю, знаю! Наслышана уже! Ваш господин весьма назойлив, – перебила она, её голос был хриплым и пронзительным.
      Гобб и Добб удивлённо переглянулись. Затем обладатель стальной челюсти достал из кожаной сумки письмо, запечатанное сургучом, и протянул его колдунье.    
      Старуха провела над письмом пальцами, словно читая его энергию, и усмехнулась: – Здесь говорится, что мои труды будут щедро оплачены… – она протянула свою скрюченную руку, её длинные, жёлтые ногти выглядели как когти. – Я жду!
      У Добба выступили капельки пота на лбу: – Сначала ты должна найти девку!
Эйджин нахмурилась, её зелёное лицо стало ещё более неприветливым: – Для меня самым большим наслаждением является боль, которую испытывают жертвы… – она, глядя прямо в глаза Доббу, противно захихикала, её смех прозвучал как скрежет камня. – Не испытывай моё терпение, чурбан! Золото и перстень!
     Добб съёжился под её пронзительным взглядом, достал мешочек с золотыми монетами, которые приятно позвякивали, и снял с шеи кожаный шнурок с перстнем, тяжёлым и холодным. – Вот!
     Старуха жадно схватила куль с благородным металлом: – Это другое дело… Теперь мы можем поговорить.
     Холщовый мешок, лежавший возле ног Гобба, слабо пошевелился, словно внутри него что-то живое ворочалось.
      – Это от перевозчика тебе подарок, – верзила пнул ногой куль и глупо улыбнулся.
      – Значит, ему всё-таки удалось её заарканить! Это очень хорошо. Идёмте! – ведьма направилась к входу в жилище, который оказался, скрыт за завесой из лиан.