Рёдвик. Книга первая

Пролог. Песни сумрака.

«Рёдвик. Погребение короля Рида»

Леденеющий тронный зал продувался густыми ветрами с розы морей. С каждым порывом где-то вдали гулко перекатывался прибой, будто само море скорбело вместе с людьми. Тёмные фигуры суетились возле погребального драккара короля Рида — великого человека, могучего воина, властителя всех земель архипелага Рёдвик.

Он был тем, кто сумел сплотить кланы и прекратить вековые междоусобицы. Его тёмные волосы были аккуратно уложены; кожа поблекла и потускнела, а небесно-голубые глаза закрылись навсегда. Одним взмахом топора он мог прикончить десятки врагов. Он был так молод… Неизвестная болезнь пожрала его нутро за считанные месяцы. Теперь это было лишь бездыханное тело — среди каменных осколков былой славы.

***

Вокруг стояли люди — представители всех кланов архипелага: знать, воители, старейшины, рыбаки, земледельцы. Каждый род, каждый остров прислал своих, чтобы отдать последнюю честь королю.

Архипелаг Рёдвик раскинулся в ледяном море, словно гроздь истерзанных скал. По древнему обычаю, каждый остров принадлежал своему клану, и их судьбы сплетались в вечном танце взлетов и падений. Великие падали, малые восставали из пустоты. Цвета сменяли друг друга, как времена, но в этом круговороте заключался незыблемый порядок. Ныне четыре великих клана властвовали над самыми обширными островами, их могущество неоспоримо. Остальные же, крошечные и малочисленные, едва ли оставляли след на карте этого края.

Йорнсей, сердце и душа архипелага, возвышается как величайший из островов. Здесь, в сиянии тронного зала, родился и правил верховный король Рид. Лазурный тартан Йорнсея, украшенный геральдикой волка с короной в зубах, символизировал древнюю мощь. Испокон веков этот остров был колыбелью лучших воинов, мудрейших жрецов и искуснейших мастеров кузнечного и корабельного дела. Шапки ледяных гор Йорнсея виднелись далеко из моря, пронзая горизонт, словно остроконечные зубы морского чудовища, застывшего в заливе.

К северу простирался Кервайн, второй по величине остров, царство утёсов, пещер и бухт, где волны ревели, словно живые. Красно-золотой тартан клана Кервайн, с геральдикой всплывшей кверху брюхом рыбы под дождливым небом, говорил о суровой красоте этих земель и принятии своей судьбы.

Мирсунд, третий остров, укрылся вдали, окутанный сумраком. Его болота и низины наполнял воздух, звенящий от мошкары. Фиолетовый тартан, с геральдикой сломанного молнией дерева, отражал его природу – родину травников, рыбаков и отшельников. Место, где затяжные дожди могли длиться неделями.

Наконец, четвертый островок – Лоухолм. Это долина озёр и ветров, где чистый, как дыхание богов, воздух смешивал ароматы сосен и прибоя. Зелёный тартан Лоухолма, с трогательной геральдикой склонившейся над гробом невесты, намекал на скрытые истории и глубокие чувства, застывшие в вечной мерзлоте.

Эти земли, колыбель великих воинов, искусных ремесленников и отважных мореплавателей, дышали духом доблести и славы. Здесь ценили только храбрость, отчаяние и славу. Высокие, суровые люди с волосами цвета метели и глазами, подобными тусклому небу, населяли эти края. Пейзажи здесь были суровы и молчаливы: серые, влажные, одинокие.

Таков был Рёдвик – честный, раздробленный и гордый до последнего вздоха. И сегодня все его дети собрались вместе, чтобы отдать дань уважения тому, кто сумел их объединить.

***

К усыпальному драккару короля Рида главы кланов несли свои дары. Одни возлагали драгоценности, другие – китовые кости, испещренные рунами. Выходцы из обедневших родов, не имея ничего иного, рассекали ладони, орошая полы королевской шубы кровью – единственной возможной жертвой.

В зале царила тишина, острая, как топор. Лишь гулкие шаги нарушали ее, эхом отзываясь под каменными сводами. И лишь морской бриз, прокравшись сквозь щели цитадели, шептал имя ушедшего короля.

***

Был вечер. С неба срывалась седая морось. Разноцветные силуэты стояли на пирсе и провожали нечто великое, но уже почти забытое.

Старая пословица Рёдвика гласит: «Не всякое ушедшее оставляет новое».

Так было и теперь.

Король Рид не оставил наследников. Его супруга таинственно исчезла незадолго до его смерти. А такие земли, как Рёдвик, нельзя оставлять без сильной руки: здесь сила — закон, а слабость — вызов. Теперь, когда пал верховный король, символ единства, каждый сын и отец архипелага считал себя достойным престола.

***

Туман обволакивал скалы, а небо нависало тяжёлой, давящей синевой. Впереди, провожая своего повелителя в последний путь, стояли люди клана Йорнсей. Им выпала честь зажечь погребальный костёр и отправить в последнее плавание своего короля – самого гордого и великого из их рода. И в их сердцах не было места сомнениям: корона должна остаться дома, в Йорнсее.

Возле них стояли люди из Кервайна. Их тартаны, вспыхивающие алым и золотым, словно осколки рассвета, пронзали дождливую мглу. В центре, словно древний символ, возвышался Нёрд, вождь клана, седой воин, почти старец. Он протягивал факел людям из Йорнсея. Иссохшая кожа, изборожденная глубокими морщинами, скрывала его черты, а седина говорила о глубокой скорби.

По древнему обычаю, каждый держал факел, передавая его из рук в руки, словно причащаясь к общей печали.

Рядом стоял старший внук вождя — Тир. Высокий, статный, широкий. Зеленоватые глаза, густая светлая борода. Глаза отдавали безумием и толком одновременно. Вокруг него было много воинов — его верных друзей. Тир стоял фундаментально, как-будто красуясь, держа под руку свою плачущую сестру Тиру. Она была немногим младше него; кожа — белая, как бумага, волосы — огненно-рыжие, глаза — ярко-зелёные, будто огни северного сияния. Её стройную фигуру скрывали меха с доспешными вставками. Красный тартан укрывал узкую талию. Она прижималась к брату, как берёзка под порывом штормового ветра.

Поодаль стояли два младших брата Инги и Анги — похожие лицами. Анги был старше, выше ростом. Его голубые глаза излучали ум и уверенность, хоть и смотрел он исподлобья. Он был молод, густая борода только начинала пробиваться. При этом, он выглядел заметно старше своих лет. Телосложение выдавало в нём серьёзного бойца. Инги же был худой, весь немного искривлённый. Во взгляде читалась бесконечная злоба и обида на мир. Словно скрытный хищник, готовый стремительным ударом уничтожить жертву-зеваку. Взгляды братьев время от времени скользили к Тиру и сестре, после чего они отворачивались, о чём-то недовольно перешёптываясь.

Наконец факел оказался в руках хускарла короля — немого берсерка, пса, потерявшего хозяина. Именно ему досталась честь поджечь драккар. Он был ближе всех к Риду — и отдал бы за него душу, не задумываясь.

Огонь охватил политый маслом и соломой корабль. Несколько воинов вытолкнули его в вырезанный залив, и драккар, подхваченный течением, начал медленно тонуть в дымке. Пламя росло, бросая отражение в безмолвные воды и на стальные доспехи скорбящих.

Тир смотрел, как огонь обнимает тело короля, державшего топор на груди. Казалось, пламя не сжигало, а укладывало его спать — бережно, как дитя. На застывшем лице сверкала гордость. Рид — пример для каждого. Теперь он уходил домой, в чертоги богов.

Не верилось, что такие люди вообще могут умереть. И, возможно, они и не умирали вовсе, оставаясь живыми в памяти и преданиях.

Слёзы блестели на щеках. Люди Рёдвика провожали не просто своего повелителя — они прощались с эпохой.

Безмолвно они следили, как драккар — пылающий символ — тает в густоте жестокой пелены. Жестокой она была именно своим молчанием – никакие мольбы не могли пробиться сквозь эту глухую завесу.

Усиливающийся дождь бил по щитам, по тканям тартанов, по мокрому песку. Даже он отдавал последнюю честь чему-то великому.

Весь Рёдвик был един, как никогда. Общая скорбь превратила его в неприступную стену. Возможно, лишь в этот момент он и стал по-настоящему цельным.

Сейчас никто и не думал о том, что вскоре всем предстоит вернуться в тронный зал — и на прощальном пире решить, кому достанется корона, кто станет новым вождём вождей.

Глава 1. Великий пир.

Когда тлеющий силуэт драккара короля Рида окончательно скрылся в тумане, люди ещё около получаса стояли молча. Затем, будто по негласному сигналу, сыны и дочери Рёдвика развернулись и медленно двинулись в гору, обратно к цитадели.

Все шли строем: люди из разных кланов шагали рядом, многие даже утешали «чужаков». Границ больше не существовало. Казалось, запах фитиля, к которому оставалось только поднести огонь, исчез вовсе.

После промозглой сырости рёдвикского вечера тепло и сияние бражного зала всегда казались порталом в другой мир. Люди занимали места за четырьмя длинными столами, уходящими вглубь просторного помещения. Каждый стол принадлежал своему клану.

Постепенно появились явства — мясо морских и сухопутных существ, грубо обжаренное на огне; медовуха из диких ягод; овощи, с трудом выращенные в суровой мёрзлой земле.

Нёрд, вождь клана Кервайн, занял свое место во главе дальнего стола. Рядом с ним, по старшинству, расположились внуки, затем воины из знатных родов, а далее – простые рыбаки и земледельцы. Старший внук, Тир, сидел ближе всех к деду.

Молчание нарушил именно он. Несколько минут трапезы прошли в тишине, пока люди, утолив первый голод и жажду, заели также и скорбь.

— Что будет дальше, дед? — спросил Тир, нетерпеливо, будто ему надоело ждать момента.

Его сестра Тира сразу оторвалась от еды и устремила свои пронзительные зелёные глаза на Нёрда. Её примеру последовали братья, а затем и остальные члены клана.

— На моей памяти выборы короля были лишь однажды, — ответил Нёрд после короткой паузы. — И короля Рида мы выбрали единым порывом. Несогласных сбросили со скалы в тот же вечер.

— А сколько их было? — спросила Тира, перебив Инги, самого младшего брата.

Тот недовольно скривился, хотел было что-то сказать, но наткнулся на суровый взгляд Тира. Это пресекло его порыв; он отвернулся.

— Немного, внучка, — спокойно произнёс Нёрд. — Никто не решился пойти против такого воина, как Рид.

— А сколько же их будет сейчас? — продолжала Тира. — Разве есть кто-то по-настоящему достойный? Кого поддержали бы все?

— Нет… Никого нет, — покачал головой Нёрд.

— А ты будешь выдвигать себя? — спросил Анги, третий брат. Его спокойный, как штиль, голос звучал с лёгкой ухмылкой, словно он уже знал ответ на этот риторический вопрос.

— Конечно нет, я хочу выдвинуть Тира, моего старшего внука.

Слова Нёрда вызвали одобрительный гул среди клана. Тир перевёл довольный взгляд с братьев на деда.

— Он самый старший, — продолжил Нёрд. — Уже великий воин и мореплаватель, несмотря на свои годы. Я слишком стар для короны, она будет давить мне виски. От имени нашего клана будет выдвинут Тир.

— Отличный выбор, дедушка, — с широкой улыбкой воскликнула Тира. — Кто, если не мой брат? Я полностью поддерживаю тебя.

Все вокруг разделяли этот энтузиазм и уже готовы были поднять кубки в честь Тира, как вдруг вмешался его младший брат.

— Тебя никто не спрашивает, глупая баба, — неожиданно выпалил Инги. Даже вновь обернувшийся Тир не смог его остановить. — Тебя никто не спрашивает, — повторил он сквозь зубы, сжимая деревянную вилку так, что костяшки пальцев побелели.

Сидящий рядом Анги недовольно выдохнул, разочарованный несдержанностью младшего брата.

— А тебя кто спрашивал? — спокойно парировал Нёрд. — За столом рот не открывай, пока старшие не разрешат. Или напомнить правила?

Инги резко вскочил, заставив обернуться даже людей из соседних кланов. Он оттолкнул руку Анги, пытавшуюся его удержать.

— Сейчас решается судьба всего Рёдвика. И моя судьба тоже, — заявил он, указывая пальцем на деда. — Я не собираюсь всю жизнь быть в тени только потому, что родился позже кого-то.

— Щенок громко гавкает! — раздался смешок, перекатившийся от соседних столов. Весь зал разом устремил взгляды на Кервайнов.

— Ты забыл о вековых обычаях? Именно они, как якорь, держали стабильность в кланах и на островах, — невозмутимо продолжал Нёрд.

— Плевать мне на обычаи! Я против того, чтобы Тир был королём! — громогласно заявил Инги, и его слова эхом разнеслись по просторному помещению.

Впервые за всё время Нёрд едва заметно приоткрыл глаза. Это было настолько редкое изменение в его обычно каменном выражении, что его заметили все.

Анги, с новой силой схватив брата за рукав, решительно усадил его.

— Мы же семья, — его голос, обращенный ко всем присутствующим, звучал ровно, но опытные воители уловили едва заметную дрожь. — Всем нам скорбно о короле Риде. Не будем омрачать этот день ссорами.

— Послушай своего старшего братца, — пренебрежительно бросил Тир в сторону Инги, вызвав усмешки у сестры и деда.

Толпа, жаждущая продолжения пира, быстро вернулась к веселью, словно ничего и не произошло. Тир наблюдал за братьями: Анги что-то настойчиво втолковывал Инги, тот, кивая, казалось, искал прощения.

— Тяжёлые времена грядут, — тихо произнёс Нёрд, обращаясь к Тиру. — Помни о семье. Это единственное, что останется истинным всегда.

— Да, мой вождь, — ответил Тир, напускно приложив руку к сердцу.

Пир набирал обороты. Начались кулачные схватки, раздались крики и песни. С каждым глотком медовухи люди забывали о причине сбора, и скорбь растворялась, уступая место обычной пьяной ночи.

Тир, слегка захмелевший, положил руку на плечо сестры.

— Пойдём на балкон. Проветриться, — предложил он.

Тира кивнула. Они пробирались сквозь пиршественный хаос: мимо опрокинутых столов, через тела, распростёртые в беспамятстве, и лужи рвоты. Лишь вожди и их приближённые оставались трезвыми. Мечи и топоры у лавок напоминали, насколько всё хрупко.

На балконе царила свежесть и безлюдность. Тир прислонился к каменной перегородке, устремив взгляд в туманную даль моря. Сестра встала рядом и прильнула к нему. Шум прибоя, словно зов из неведомых далей, разливался по скалам, обещая путь, откуда нет возврата. Магия этого зова была слишком сильна. Никто из Рёдвика не стал бы спорить с ней.

Тир напряжённо молчал.

— Уже этим утром мы узнаем имя нового короля. Ты можешь в это поверить? — с привычной энергией спросила Тира, нарушив тишину.

— Ты про моё имя? — с долей шутки спросил он, но тут же добавил, выражая явное недовольство: — Если честно, мне не нравится, что происходит.

— Ты про Инги и Анги? Брось. Они всегда были такими — вечно недовольные младшие братья. Они тебе не помеха.

— В этот раз всё по-другому, Тира. Неужели не чувствуешь? Сотни воинов в зале, каждый хочет корону на свою тупую бошку. Все из разных кланов. Это ведь наш народ. Что-то обязательно пойдёт не так.

— Но выборы короля — священный обычай! Они не посмеют его попрать, — искренне возразила Тира, её вера была непоколебима.

— Это власть, сестра! — выпалил Тир с ноткой гнева. — Мне нужны соперники на моём великом пути.

Его голос смягчился к концу.

— Брось, — продолжила Тира, собравшись с мыслями. — Здесь у тебя соперников точно нет, любовь моя.

Несколько минут они стояли так, обнимаясь на морозе. Затем вернулись в душный зал, пропитанный перегаром. В их сторону полетели злобные взгляды и крики.

— Что, старший из Кервайнов, снова ходил поиметь свою сестрёнку? — донеслось злобной усмешкой из-за стола Йорнсея.

Сестра крепче сжала рукав брата, шепча, чтобы он сохранил самообладание и даже не оборачивался.

— Явились — не запылились, — прокомментировал Инги, наблюдая, как Тир и Тира занимают места.

— Братец, может, заткнёшься? — бросил Тир, не поворачиваясь.

— А что ты мне сделаешь? — брезгливо спросил младший.

Анги снова закатил глаза и едва слышно стукнул по столу.

Напряжение, которое так хотелось развеять на свежем воздухе, мгновенно вернулось обратно.

— Изобью до полусмерти. Мне это раз плюнуть, мерзкая ты блоха, —  спокойно произнёс Тир, его слова звучали абсолютно серьёзно, но с лёгким оттенком юмора. Он всё ещё не удостаивал младшего взглядом.

За столом раздался смех, подтверждающий авторитет Тира. Некоторые даже подняли кубки в его честь.

Но были и те, кто остался безмолвен.

Ночной мрак отступил, уступая место рассветной дымке. Мелкий дождь продолжал моросить, а туман, словно пелена, окутывал скалы Йорнсея. Они, словно папилломы на грубой коже земли, проступали из мглы.

С первыми лучами солнца столы были сдвинуты. Верховные жрецы Рёдвика заняли центр зала, держа в руках четыре чаши. Настало время для каждого клана представить своего избранника.

Толпа прижалась к стенам, и в зале воцарилась гнетущая тишина. Мгновение назад здесь царил пир, а теперь – момент истины.

Жрецы ударили булавой по щиту. Началось.

Первыми, как и подобает хозяевам, выступили люди Йорнсея. Их представил немой берсерк.

— Мы выдвигаем его. Безымянного и безъязыкого. Он сражался с Ридом бок о бок всю жизнь. Его судьба — мечта каждого островитянина: верность, отвага и кровь. Он станет достойным продолжением, — прозвучало в зале.

Берсерк вскрыл ладонь ножом и капнул кровью в чашу.

— Да он ведь даже говорить не умеет! — выкрикнул кто-то из Лоухолма.

— Да, какой из него король?! — вторил другой голос.

Берсерк, словно разъярённый медведь, выдохнул и развернулся к кричащим. Его маленькие белые глаза забегали.

Весь клан Лоухолм мгновенно схватился за топоры. Тем временем четверо из Йорнсея с трудом удерживали своего кандидата – существо, больше напоминавшее зверя, одержимого последней стадией бешенства, чем человека. Ужасающий ублюдок.

Тира сжала руку брата: искры превращались в пламя.

— Сыны и дочери Рёдвика! — воззвал Нёрд. — Это священное событие. Усмирите свой пыл, оставьте его для врагов на поле битвы.

Его мудрые, ледяные слова нашли отклик во многих сердцах, постепенно гася разгорающийся костёр гнева.

Берсерка увели. Нёрд двинулся к чаше, Тир, с уверенной ухмылкой, за ним.

Жрецы были слепы — их глазницы выжжены раскалённым железом. Но Тир чувствовал, что они его видят.

— От имени вождя клана Кервайн, я выдвигаю… — начал Нёрд.

— Они мертвы! — в зал ворвались воины, их крики разорвали тишину. — Почти все из Мирсунда погибли! Их отравили вчера! — один из них, задыхаясь от ярости, обратился к йорнсейцам.

Тира обвела зал взглядом. Действительно, от клана Мирсунд остались лишь тени. Этот клан и так был малочислен, поэтому их внезапное исчезновение поначалу осталось почти незамеченным.

Берсерк, отвернувшись от Лоухолма, зарычал. Его глаза налились кровью. Оставшиеся воины Мирсунда подняли щиты, выставив напоказ свой символ — сломанное молнией дерево.

— За наших павших братьев! — взревел один из них. Небольшая группа бойцов с безумной яростью бросилась в толпу Йорнсея, и звон топоров наполнил холодное каменное пространство. Кровь тут же хлынула на пол и стены священного зала, где ещё вчера все вместе скорбели над телом почившего короля Рида.

События развивались с головокружительной скоростью. Старый Нёрд застыл у чаши с открытым ртом.

— Пора уходить! — прокричал Тир сестре.

— Что ты такое говоришь?! — недоумение исказило лицо Тиры. Она выглядела совершенно сбитой с толку.

— Выборы закончились, — отрезал Тир и, не оборачиваясь, направился к выходу.

За ним двинулись многие воины. Но путь им преградила плотная толпа соплеменников, возглавляемая Инги и Анги.

Тир сразу выхватил топор. Его верные люди последовали его примеру.

— Мы будем править, — заявил Анги. — Два короля Рёдвика.

— Два законных правителя, — добавил Инги, демонстрируя рассеченную ладонь.

— Лживые твари! — выкрикнул кто-то из толпы.

Ярость охватила Тира. Его лицо залилось краской, и даже его собственные люди невольно отступили. Сестру спешно увели за спины солдат.

— Все, кто жаждет лучшего будущего, идут за нами, — провозгласил Анги. — Мы будем править честно и справедливо.

— Я сниму с тебя кожу и скормлю потроха морским тварям! — задыхаясь, ревел Тир.

— Этот скотоводящий выскочка окончательно обмочился! — плевался в ответ Инги, мельком бросая взгляд на стоящего рядом брата.

Анги лишь покачал головой.

Завязалась схватка. На Рёдвике не любили долгих речей, предпочитая им звон стали. Лишь так, в этих туманных землях, обретали славу и оставались в памяти поколений.

Тем временем, прочие кланы также сцепились. Схватка быстро переросла в кровавую бойню. Зал захлебывался в крови, превратившись в дикую мясорубку из человеческих останков. Кишки, оторванные конечности и застывшие в ужасе лица мертвецов наполняли пространство. Воздух стал удушливым, пропитанным невыносимым запахом. Лишь море за окном оставалось неизменным.

В изумрудных глазах Тиры плескался неподдельный ужас. Несмотря на привычку к сражениям, охоте и прочим суровым реалиям Рёдвика, ей с трудом удавалось сдержать рвотные позывы. Лишь отвага и генетически укоренившаяся вековая привычка к резне помогали ей не поддаться.

— Стойте! Я не позволю братьям убивать друг друга! — старый Нёрд, словно живая стена, встал между воинами Тира и Анги, оказавшись между двух смертоносных огней. Слезы текли по его щекам, когда он, отчаянно толкая их в щиты, пытался развести враждующих.

Но Инги, не колеблясь, обрушил на старика жестокий удар топора. Рёбра Нёрда треснули, и он упал, успев бросить прощальный взгляд на старшего внука, пробивавшегося к спасительному выходу. Из толпы донесся скорбный плач Тиры. Тело старого вождя было втоптано в грязь увлеченными битвой воителями.

Тир, раздувая ноздри, закрывал сестру своим телом. Она, сжимавшая меч дрожащими руками, выглядывала из-за его плеча. Ее белоснежная кожа на щеках пылала, словно от лютого мороза.

Они убивали тех, кого ещё вчера называли друзьями. Тех, кого знали с детства. Тех, с кем еще недавно делили хлеб и соль за одним столом.

Инги и Анги долго плели свои сети, и вот, наконец, их замысел воплотился в жизнь. Очевидно, в этой игре они были не одни.

Несмотря ни на что, Тир знал: его единственная надежда – вернуться на Кервайн. Там, на острове, большинство поддержит его. Он – законный наследник. Особенно теперь, когда эти твари, называющие себя его «братьями», расправились с дедом, всеобщим любимцем. Главное – выжить самому и вытащить сестру.

— К выходу не пробиться! – донесся крик Тира, вынырнувшего из-за спин своих людей.

Суматоха превратилась в кашу. Остатки клана Мирсунд, охваченные яростью мести за отравленных сородичей, сражались отчаянно. Даже уступая в численности, они умирали долго и красиво. Путь к воротам преграждала стена битвы.

Под покровом новых союзников из Йорнсея, Инги и Анги выслеживали Тира и Тиру.

— Как им удалось склонить на свою сторону столько людей? — всхлипывала Тира, её голос дрожал от отчаяния. — Почему?! Дедушка…

Тир понимал: если ничего не предпринять, они покойники. Он старался сохранять хладнокровие, неосознанно следуя главнейшим наставлениям деда.

— Погреб! — выкрикнул он, его голос прорезал шум. — Винный погреб, мать его!

Схватив сестру, он позвал воинов. Неловко, но решительно, они двинулись назад. Под прикрытием щитов, отбиваясь от наседающих врагов, они пробивались к двери погреба в дальнем конце зала.

— Где сраные Кервайны!? — начинали кричать из Лоухолма. Теперь они были нужны всем.

Это отвлекло воинов Инги и Анги. На них тоже напали, и теперь им, скорее всего, приходилось думать и о собственном спасении.

Дверь в погреб оказалась заперта. Не теряя времени, соратники Тира принялись рубить засов.

Их заметили почти сразу.

— Вот эти трусливые твари! — крик потонул в яростном рёве. Толпы воинов из разных кланов обрушились на людей Тира. Стало ясно: каждый здесь мечтал о короне. Жадный хаос обретал силу.

— Кервайн! — орал Тиру один из воителей Йорнсея, залитый кровью поверженных врагов. — Бежишь от битвы? Разве это достойно северянина?! Предки смеются над тобой!

Тир лишь злобно скалился в ответ, бросая испепеляющий взгляд из-за щитов своих людей, которые отчаянно пытались взломать тяжелые ставни ворот.

Четыре жреца стояли в центре, как камни, обтекаемые кровавым ручьём. Совершенно без движения. Они знали, что идёт великий суд богов.

Люди Тира держались из последних сил. Дверь наконец поддалась. Сиг, его самый верный воин, схватил факел и, протиснув Тира и Тиру внутрь, захлопнул её. Остальные остались снаружи, сдерживая натиск врагов. Кровь сочилась под воротами, а Тира рыдала навзрыд.

Они втроём летели вниз по винтовой лестнице. Сверху ломали дверь.

Они втроём неслись вниз по винтовой лестнице. Сверху доносился треск ломаемой двери.

— Нет времени! Они настигнут нас, мать твою! — взревел Тир, ударив Сига в плечо. — Придётся прыгать! — он указал на балкон, венчающий пролёт.

Сиг кивнул.

Они вырвались наружу. Балкон нависал над морем. Высота была головокружительной – не всякая птица осмелилась бы подняться так высоко. Тронная цитадель Йорнсея, словно вросшая в скалу, принимала на себя яростные удары прибоя.

Холодный ветер хлестал по лицам ледяными иглами инея, снега и измороси. Внизу бешеные волны с грохотом обрушивались на острые камни и льдины, дремавшие у подножия.

— Тир! — крикнула Тира брату, в ее глазах смешались испуг, отчаяние и, как всегда, непоколебимая надежда. Она верила в него.

— Выбора нет, — прошептал Тир. — Если правда на нашей стороне, боги не дадут нам подохнуть!

Он крепче прижал сестру, прокричал ей на ухо, как правильно падать в воду. Сильно поцеловал её. На счёт «три» они прыгнули.

Ветер свистел в ушах, словно время застыло в этом мгновении. Краем глаза Тир уловил, как Сиг, совершивший неудачный прыжок, разлетелся по скале, словно пенные морские брызги. Похоже, раненая нога подвела его, не дав должного рывка.

А вот и море. Глухой удар.

Глава 2. Братская любовь.

Небо и море слились в единую, размытую грань, где терялись очертания.

Тир открыл глаза. Холодные воды обнимали его тело, медленно унося прочь. Густой туман клубился вокруг, словно живое существо, а пронзительные крики птиц рвали тишину. Тяжёлые, мутные мысли медленно всплывали из глубин его сознания, словно обломки затонувшего драккара. Воспоминания о произошедшем обрушивались грузом, сдавливая виски.

Сначала тело казалось чужим – грести было непосильно, даже вдохнуть полной грудью – мучительно.

«Где моя сестра?..» — первая цельная мысль пронзила его полусонное сознание.

Он судорожно огляделся. Вокруг простиралась лишь безликая, жуткая гладь. Ни лодок, ни людей, ни даже жалких обломков. Он не знал, где находится, сколько пробыл без сознания, и куда его унесло течение.

Другие мысли нахлынули следом: о судьбе Рёдвика, о кончине деда, о собственном бесславном конце.

Нет… Только не так.

Плыть не было смысла — он не знал, где берег. Да и остался ли он вообще? Возможно, Мировая Тварь уже пожрала мироздание за то кровавое безумие, которое устроил свирепый народ во время священного обряда.

И вообще… имеет ли смысл что-либо, если в конце концов останется только море? Зачем надежды и чаяния? Зачем свадьбы, славные пиры, похороны? Может, проще признать: всё — лишь море, и ничего более не нужно?

Под тяжестью этих размышлений веки Тира сомкнулись. Его тело медленно погружалось в глубину, уносимое вниз промокшими мехами и доспехами.

Он услышал песни предков — звон кубков, стук по дубовым столам. Почувствовал запах жареного мяса и свежего хлеба. Медовуха текла по жилам, губы тронула блаженная улыбка.

Перед ним раскинулись ворота Бражного зала — чертоги богов. Неужели это правда? Один шаг. Ещё один. Великие ступени манили. Всё будет подвластно.

Легкое прикосновение к плечу. Невероятно знакомое. Нежное, но твердое. Затем – два других, чужих, сильных. Голос Тиры, словно доносящийся издалека. Конечно… она уже там, среди богов. Но почему ее голос звучит не из чертогов? Что-то тянуло его обратно.

Внезапный толчок, ощущение погружения, резкий удар – и Бражный зал исчез. Что-то родное удерживало его здесь.

***

Тир очнулся уже на лодке. Его вытянули из воды. Знакомые тартаны, знакомые лица. Мир ещё плыл, словно в дурмане, но он видел их. И — её. Свою сестру.

— Какое же счастье, что мы тебя нашли! — восклицала Тира, срываясь на слёзы.

Тир не мог ответить. Голос сестры звучал глухо, будто доносился сквозь толщу воды. Он лишь отхаркивал солёную влагу.

— Идём на север. Домой, — произнёс один из воинов.

***

Из-за горизонта показался родимый Кервайн: колкие очертания заливов и неприступных утёсов. Вечерело. Тир, окоченевший от холода, сидел у борта, а сестра неотступно находилась рядом.

— Как ты выжила? Как меня нашли? — прошептал он, дрожа.

— Это неважно, брат. Главное, что нашли. Боги указали нам путь. Ты был прав.

— Грядёт война, — хрипло произнес Тир, выпрямляясь. В его голосе вновь зазвучала сталь. — Как только причалим, разошлите людей по всем селениям и землям клана. Соберите воинов и припасы. Пусть все соберутся в цитадели. У нас мало времени.

— Да, мой вождь, — ответил один из воинов.

«Мой вождь», — впервые его так назвали. Тир ощутил, как это слово пьянит и манит.

Причалив к родному берегу, они были встречены бурей эмоций – горем, смешанным с ликующей радостью. Народ приветствовал возвращение Тира и Тиры. Воины же, не теряя ни минуты, отправились созывать весь клан. Великий северный остров Кервайн – земля древняя, суровая: дикий вереск цеплялся за побережья, скалистые разломы зияли, а силуэт родовой крепости гордо возвышался на фоне бесконечного океана, сливающегося воедино с ледяной гладью.

Когда Тир шёл в клановую цитадель, люди хлопали его по плечу, подносили дары, склонялись в поклоне. Без слов было ясно: сильная рука вернулась. И народ, и вождь одинаково нуждались друг в друге.

В бражном зале Кервайна, восседая на престоле, Тир поведал клану обо всём, что случилось на Йорнсее: о вероломном предательстве братьев Инги и Анги, о гибели Нёрда и сотни лучших воинов. По залу прокатились тяжелые вздохи, женские рыдания и рокот мужской ненависти.

Тир сидел на троне с такой естественностью, будто был рожден для него, в этом не было сомнений. Становление нового вождя было поистине величественно. Тира, глядя на брата, застыла с раскрытым ртом, в глазах её сияла неподдельная гордость.

— Всё, что нам остаётся, — сказал Тир, поднимаясь, — это встретить этих ублюдков. Это наша земля. И за измену, и за кровь наших людей мы обратим наших врагов в пепел! — он гремел, как буря, брызгая слюной. Каждое его слово обжигало нутро присутствующих. — Корона будет на Кервайне! Корона будет у меня! Я — законный правитель!

В глазах Тира плясало безумие. Сестра только кивала, зачарованно глядя на брата.

— Это то, что уготовили мне боги! — продолжал новый вождь, бегая полыхающим взглядом по залу. Он хотел встретится глазами с каждым присутствующим. — Это то, чего хотел бы Нёрд, чего хотел бы каждый! И я беру это!

Толпа взревела. Люди стучали по столам, стенам, поднимали кубки с медовухой, чествуя нового вождя и поминая павших. Грусть на Рёдвике всегда граничила с ликованием: смерть — лишь временная разлука, пир у богов ждал всех.

***

Снова холодная ночь. Ветер, пришедший с моря, рисовал на замшелых скалах призрачные пенные узоры. Во фьордах мерцали таинственные огоньки, а воздух был густо пропитан ароматом северных трав – редких, словно драгоценные камни, жёлтых и алых точек на фоне безбрежной серой мглы.

Когда мгла поглотила окрестности, Тира бесшумно скользила по пустым залам Кервайна. Осторожно обходя спящих, она спускалась всё глубже, погружаясь в воспоминания о детстве, проведённом под этими древними каменными сводами.

Кто воздвиг эти цитадели? Какой народ оставил письмена, что до сих пор хранят свои тайны? Сколько мудрости таили они? Обязан ли им весь Рёдвик своим величием?

Комната Нёрда. Комната любимого деда, мудрого вождя, пережившего собственных детей. Теперь он пирует с богами. Там, наверху, спина его больше не болит, руки снова держат двуручный топор.

Вот и детская спальня. Почти ничего не изменилось. Только пыль и паутина укрыли её, как первый снежок осени. Но, как и у живых, изъяны лишь скрыты — не стерты. А в них, возможно, и есть вся красота.

Комната Инги и Анги, младших братьев. Правильно ли они поступили? Ведь всё зло в мире проистекает из недостатка любви. Разве не так? Даже деревья тянутся к небу крепче, когда солнце ласкает их дольше, а трава благоухает ярче под поцелуем утренней зари.

Тира опустилась на пыльную кровать Анги и взглянула в окно. Этот вид, знакомый с детства, формировал её брата. Под подушкой, привычно ощупывая, она нашла деревянный меч.

Осторожно, кончиками тонких пальцев, Тира взяла его в руку.

«Десять лет назад»

Родные каменные стены хранили тепло. Солнце, лишь недавно коснувшееся горизонта, обещало один из редких ясных дней на Рёдвике.

По коридорам, словно ветер, проносился Анги с деревянным мечом, за ним, чуть отставая, волочился Инги. Сегодня Нёрд вернулся с моря, и в его компании — старший брат Тир. Нёрд обещал объявить нечто важное, и воздух уже трепетал от предвкушения.

В бражном зале собрались взрослые, облаченные в алые тартаны. Их мечи и топоры были настоящими, внушающими уважение. Анги знал: когда-нибудь и у него будет такое же оружие.

У дверей — Тира. Её улыбка всегда согревала, особенно в отсутствие матери. Но больше всех она любила Тира. Ему всегда доставалось всё внимание, все восхищались его храбростью. А Анги тоже мечтал быть храбрым. Только вот никто, казалось, этого не замечал.

— Доброе утро, братцы, — сказала она чуть свысока.

— Доброе утро! — хором отозвались они.

Анги переминался с ноги на ногу.

— Я вчера поймал кролика, — смущённо признался он сестре. — Но отпустил, когда посмотрел ему в глаза.

Тира хмыкнула.

— Так семью не прокормишь. В нашем мире жалости нет места.

— Я поступил неправильно? — спросил он, неожиданно твёрдо глядя ей в глаза.

— Да, братец, неправильно, — ответила Тира, словно немного отстранившись.

— Это я его уговорил, — вмешался Инги, смущаясь. — А он не хотел меня расстраивать.

— Значит, вы оба ещё не повзрослели, — сказала она, странно улыбнувшись, обнажив желтоватые зубы. — Берите пример с Тира: он не колеблется и всегда идёт до конца.

В этот момент двери бражного зала распахнулись. Вошёл Нёрд — высокий, сильный, седина лишь слегка тронула его локоны. Следом — совсем юный Тир и отряд воинов со штандартами.

Нёрд занял своё место на престоле, усадив внука рядом, и начал свою речь, наполненную горечью и решимостью:

— Последние поиски вновь не принесли результатов. Моего сына мы так и не нашли. От его драккара не осталось ни следа.

По залу прокатился гул. Тира, юная и хрупкая, опустила зелёные глаза, прикрывая рот ладонью, словно пытаясь удержать вырвавшийся вздох. Анги, сжав кулак, держал руку младшего брата. Здесь, среди этих людей, горе не задерживалось надолго.

— Поэтому, — продолжил Нёрд, его голос стал твёрже, — я объявляю: мой сын мёртв. Новый наследник – мой старший внук, Тир.

Зал взорвался одобрительными криками. Щиты застучали в унисон, вторя торжеству. Тира, несмотря на блестевшие в глазах слёзы, радостно захлопала в ладоши.

Инги заплакал. Анги застыл, словно окаменев. Отец был единственным, кто по-настоящему любил его. Теперь остался лишь младший брат.

Анги перевел взгляд на старшего Тира, сидевшего рядом с дедом. Тот улыбался, кивал, потягивал мёд. В его глазах горел хищный огонь – взгляд, который врезается в память навсегда.

«Пять лет спустя»

Ночь окутала окраину Кервайна.

В таверне, где огонь в очаге отбрасывал пляшущие рыжие блики, два брата сидели за столом. Пламя, словно волосы молодой невесты с соседних островов, касалось их лиц.

— Наконец-то, первое плавание, брат! — Инги, допив медовуху, с гордостью положил руку на плечо Анги.

— Убить этих разбойников оказалось проще, чем казалось, — отшучивался тот.

— Уже завтра мы войдём в зал Кервайна и объявим о нашем успехе. Это первые шаги к славе, брат!

— Верно, — кивнул Анги. — Чтобы обойти старшего брата в борьбе за престол, нужно превзойти его славу. Всегда нужно с чего-то начинать.

Инги крепко обнял брата.

— Я всегда буду рядом. Советником, хускарлом, кем угодно! — искренне произнёс он.

— Брось ты, — Анги шутливо оттолкнул его. — Мы будем править вместе. Старец один рассказывал мне, что такое уже случалось. Когда-то Рёдвиком правили два короля. Они тоже были братьями и делили власть поровну.

Пьяные глаза Инги заблестели от слез. Эти слова тронули его до глубины души.

***

С первыми лучами рассвета они двинулись по росистой траве к цитадели. Внезапно путь им преградил отряд воинов. Из сумрака выступил Тир.

— Так вот где вы. Опять нажирались? — прорычал он с издевательской усмешкой.

Инги уже готов был взорваться гневным ответом, но Анги жестом сдержал его.

— Ты прекрасно знаешь, где мы были, — начал Анги, тщательно подбирая слова. — Мы вдвоём разбили морских разбойников.

— А я слышал, вы без спроса прихватили лодку рыбака, — ухмыльнулся Тир. — От неё было бы больше пользы на рыбалке.

Смех воинов эхом прокатился по влажному утреннему воздуху.

— А ты сам почему не пошёл, трус?! — выкрикнул Инги, не сдержавшись.

Смех оборвался. Тир ударил молниеносно — кулак врезался в лицо. Инги отлетел, рухнув на землю.

— Заткни свою вонючую пасть, молокосос, — прорычал Тир, нависая над ним. — Я занят великими делами. Я помогаю своим людям! А вы — сопляки, играющие в воинов.

Тир перевел взгляд на Инги, лежащего на траве с распухшим глазом.

— Ещё раз назовешь меня трусом, прикончу, — произнес он после глубокого вдоха. Взгляд его был нечеловеческим.

Анги было открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг с земли раздалось:

— Назову! — выкрикнул Инги, дрожа от гнева и боли. — А когда мы с Анги станем правителями, ты будешь подавать нам медовуху, а из твоего плаща я сделаю коврик для ног!

Такого не прощают при воинах. Авторитет на Рёдвике не добывается дважды. Теперь у Тира, даже если бы он захотел, не оставалось выбора.

Анги успел только вытянуть руки, как прилетело и ему. Братьев били и топтали без остановки, пока их тела не превратились в два окровавленных комка. Тир что-то кричал, дважды терял равновесие и падал, продолжая избиение на земле. В конце концов, воинам пришлось оттащить его.

Он отбросил их руки, отряхнулся и язвительно бросил:

— Так вот как вас уделали морские разбойники! — орал Тир на почти бездыханных братьев. — А Инги они ещё и в зад поимели!

Отряд разразился смехом.

— Идём в цитадель, расскажем всех о том что они сделали с моими непутёвыми братьями.

Воины развернулись и растворились в тумане, оставив Инги и Анги лежать на сырой земле.

***

К вечеру братья, поддерживая друг друга, с трудом добрались до цитадели Кервайн, возвышавшейся на противоположной оконечности острова. Кровь запеклась на их одежде, а кости туго ныли.

Стражники у ворот переглядывались. Кто-то бросал вслед усмешки. Ложная и порочащая история Тира уже успела расползтись по всему клану.

Тяжелые двери бражного зала распахнулись, и перед измученными братьями предстал родной холл, залитый ярким светом. Праздник был в самом разгаре: люди танцевали на столах, воины осушали рог за рогом, а скальды услаждали слух музыкой.

Инги и Анги, словно призраки, скользнули в зал. Никто не заметил их появления, будто их и вовсе не существовало. Прихрамывая и поддерживая друг друга, они двинулись вдоль стены.

На троне, почти спящий от выпитого, восседал их дед и глава клана – старый Нёрд. Его одежда была заблёвана, а рука судорожно сжимала полупустой кубок. Он что-то невнятно бормотал в забытьи.

Во главе стола восседал Тир, вскинув топор и что-то выкрикивая. У него на коленях сидела Тира, обнимая его за шею, то заливаясь смехом, то целуя брата в макушку. Его друзья горланили песню, отбивая ритм кружками по столу. Красные тартаны клана Кервайн развевались на сквозняке.

Кое-кто замечал Инги и Анги и тыкал в них пальцем. Некоторые толкали ковыляющих братьев в спину. Перед глазами все плыло. Нужно было просто добраться до комнаты.

После бесконечного пути по винтовой лестнице они наконец оказались в своей комнате – единственном убежище в этом мире.

Анги обработал раны брата, а затем лег на свою кровать, устремив взгляд в окно. Там, снаружи, простиралось привычное, вечное море. Под подушкой лежал игрушечный деревянный меч. А в груди нарастала тяжесть, от которой не было спасения.

Глава 3. Кровообращение.

«Настоящее время. Кервайн»

Полночь.

Небо расцвело причудливыми узорами, сотканными из неведомых природе красок. Сквозь них, словно забытые духи, просачивались густые облака. Море же, на редкость безмятежное, не давало покоя многим. Рёдвикцам, привыкшим засыпать под грохот волн и вечное дыхание штормов, тишина казалась тревожной.

Тир и Тира лежали на широкой кровати в спальне вождя. Лунный свет, проникая сквозь узкие окна, лишь едва касался их черт, оставляя лица в таинственной полутени.

— Я ничего не боюсь, — нарушила долгую тишину Тира.

— Знаю, — отозвался Тир, его взгляд был устремлен в потолок. — Но когда они придут, тебе придется стать еще смелее. Еще сильнее.

— Никогда прежде наша жизнь не менялась так стремительно, — прошептала Тира, вглядываясь в лицо брата, пытаясь уловить хоть тень эмоции.

— Мы просто раньше не жили, — резко ответил он. — А теперь все встало на свои места. И мы должны сражаться за это.

Он привстал, сел в изголовье кровати.

— Они хотят отнять у нас всё! А это — наше по праву! Это наше счастье и наша мечта! — голос Тира гулко разнёсся по каменным сводам.

— Я знаю, любимый брат. И мы будем сражаться.

***

Весь следующий день, с рассвета до заката, цитадель Кервайнов распахнула свои стены для всех жителей острова. Каждый, кто считал себя частью великого клана, спешил под её защиту.

У ворот, окружённый самыми верными, Тир встречал людей, крепко пожимая руки, помогая каждому найти своё место. Весь клан Кервайн гудел, как растревоженный улей: каждый знал свою роль и свою цель.

Возводились новые укрепления, усиливались старые ворота. По стенам уже тянули бочки со смолой и груды камней.

Вечером Тир отправился на южное побережье. Он уводил мирных жителей, предупреждая каждого о надвигающейся буре, о предательстве братьев, о фальши и алчности, что несли заклятые враги.

На береговой линии уже вырос частокол. Там стоял передовой отряд — самые храбрые. Им предстояло первыми принять удар, разорвать вражеские корабли голыми руками, лишь бы не пустить их к родным очагам.

Тир сам вбивал колья, обучал юных воинов держать щит, коротко, но решительно наставляя их не бояться смерти.

Тем временем Тира, словно искусный тактик, распоряжалась припасами в цитадели: скот, урожай, сено, вода из тайного колодца — всё распределялось с ювелирной точностью. Крепость готовилась к осаде. Люди — к измору.

Всю последнюю неделю Кервайн жил как единый организм — быстро, слаженно, под железной рукой вождя. Всё для защиты было готово.

***

Поздний вечер окутал остров проливным дождём. Под его неумолимым напором Тир стоял на стене родовой крепости, перед своим народом. Красные тартаны, промокшие до нитки, сливались в бурлящую, пёструю массу.

Вождь шагал взад-вперёд, удерживая на себе пристальные взгляды, затем заговорил:

— Долгое время наш народ был вторым. Мне одному кажется, что ублюдки из Йорнсея решили, будто они вечны?!

Толпа ответила одобрительным гулом, словно вторя его гневу.

— Они совратили моих братьев — Инги и Анги, — продолжал Тир. — Пообещали им золотые горы. Я любил их... и это предательство пронзило меня в самое сердце. Но мы с вами — из мёртвой стали! Мы не позволим так поступать с собой! Все великие короли древности вышли из Кервайна! Их кровь течёт во мне!

Тир кричал, задыхаясь, обливаясь слюной, и каждое его слово, каждый выкрик отзывался эхом под грозовым небом.

В ответ на его пламенную речь, щиты в рядах зазвучали — низкий, ровный гул, словно пульсация единого дыхания.

— Уже сейчас они ведут свои корабли к нашим берегам! Эти гнилые плоты не уплывут обратно!

С этими словами, Тир вспорол себе ладонь и поднял её вверх, окровавленную, к небу. Люди клана, словно по команде, почти синхронно повторили этот жест — знак верности судьбе и богам.

Ликования не утихали до самого утра, сливаясь с громом и сверканием молний.

«Тем временем на Йорнсее»

Раннее утро.

Анги сидел у окна, лениво перебирая обмотку рукояти кинжала. Его взгляд, задумчивый и тяжёлый, был устремлён на север, в море.

В комнату вошёл Инги. По старой привычке он хлопнул брата по плечу и сел рядом.

— О чём думаешь, брат? — звонко спросил он.

— О них... Как там наши родичи? Тир, Тира... Живы ли они вообще?

— О, не сомневайся, Анги, — злобно усмехнулся Инги. — Этот ублюдок и эта сука живучие. Их хрен убьёшь.

— Там ведь столько наших друзей. А теперь мы идём туда войной... с Йорнсеем, — Анги опустил глаза.

— Ты что, сомневаешься в судьбе? — подтолкнул его брат. — Мы уже сделали выбор. Боги — с нами!

— Я не сомневаюсь, — холодно ответил Анги. — Просто... если Йорнсей победит, власть будет у них. Мы станем марионетками.

— Мы убьём их, брат, — уверенно произнёс Инги. — Вернём Кервайн, людей, имя. Тогда избавимся и от Йорнсея.

Инги постоянно излучал эту неизвестно откуда идущую уверенность, чем легко заражал окружающих.

— Ещё одна война. Бесконечная война, — вздохнул Анги. — Когда-нибудь наш народ научится говорить.

«Полдень. Побережье Йорнсея»

Безъязыкий берсерк, новый владыка этих земель, стоял у верфи. Десятки новеньких драккаров, словно хищники, покачивались на волнах. Холодный бриз трепал лазурные тартаны.

Поодаль стояли Инги и Анги со своими людьми — теми, кто выбрал их в роковом погребальном зале предков, теми, кто верил, что трон принадлежит им.

Корабли, только что сошедшие с верфей, сверкали гладкими бортами. Быстрые, стремительные, смертоносные – корабельное искусство рёдвикцев всегда было непревзойденным.

Берсерк приблизился к братьям. Его лицо было испещрено шрамами, а улыбка – словно трещина в камне.

— Отличные драккары, Безъязыкий, — кивнул Анги.

Берсерк осклабился, обнажив провалы там, где должны были быть зубы.

— Мы выплываем завтра! Пусть море окрасится кровью этих тварей! — прорычал один из его воинов, и сотни голосов подхватили этот боевой клич.

Осознание масштаба собранной армии Йорнсея захватило Анги дух. Быть частью этого и иметь таких союзников было честью.

Вечером, в бражном зале, два клана сидели порознь. Йорнсейцы пили, выкрикивая оскорбления в сторону братьев, но буйство быстро гасили сверху.

— Видишь, брат? — сказал Анги, глядя на шумный стол. — Это и есть наша «союзная армия». Они нам не друзья.

— Мы убьём их, — лениво ответил Инги. — Всех.

— С чего ты взял, что у нас хватит сил? — басил Анги.

— Нам нужны только Тир и эта проклятая ведьма-сестра. Убьём их – и клан наш. Так мы избежим лишней крови.

— Не сомневаюсь, что Тир будет в первых рядах, — хмыкнул Анги.

— Будем импровизировать, — пожал плечами Инги. — А если Тир решит идти впереди всех — я лично насажу его голову на копьё.

Он крикнул это вслух, и зал взорвался смехом.

Анги кивнул и молча допил свою медовуху.

***

«Несколько дней спустя»

Драккары рвались вперёд, рассекали волны, с треском ломая ледяные кромки. На ветру развевались йорнсейские тартаны, сливаясь в бушующем танце. За два дня великое войско углубилось далеко в Голодное море. Казалось, сами боги гнали их попутным ветром, жаждущие зрелища битвы и готовые усадить лучших воинов за свои пиршественные столы.

Анги точил меч, сидя у борта. Инги стоял на носу, вглядываясь в даль. Он уже различал очертания знакомых, кривых гор. Родина. На рассвете всё решится.

***

В центре зала стоял Тир. Два воина, словно утончённые мастера, помогали ему облачиться в кольчугу. Его лицо было высечено из камня, брови сошлись на переносице в грозный знак. На плечи лёг алый тартан, в руки — тяжёлая, внушающая ужас секира.

Казалось, он заковал в сталь даже свою душу.

Старший Кервайн шагнул за порог, и звон его металлических сапог эхом прокатился по залу. Тир решительно отмерял шаги, сопровождаемый лучшими хускарлами. Их путь лежал на южное побережье, где небо уже затягивали низкие, снежные тучи.

Следом, словно вихрь, выбежала Тира. Она бросилась к брату, сжимая рукоять меча.

— Я пойду с тобой! — её голос прозвучал решительно.

— Исключено, — отрезал Тир, его тон был холоден, как зимний ветер.

— Я умею сражаться! Вся история женщин Рёдвика — это история битв и пролитой крови. Чем я хуже?! — возмущение в её голосе смешивалось с искренней обидой.

— А вдруг ты носишь дитя? Не будь глупой! Прощай, сестра, — Тир холодно отстранил её руки и повернулся к стражнику. — Увести её и под замок!

Двое стражников подхватили Тиру под руки, уводя её. Её отчаянный крик потонул в завывающем ветре.

***

Побережье встретило Тира оглушительным рёвом. Его верные уже выстроились в боевые порядки: лучники заняли позиции на холмах, частокол ощетинился вдоль берега, а щитоносцы замерли по обе стороны залива, словно створки гигантского моллюска, затаившегося в пучине.

Вдали маячили зловещие силуэты вражеских драккаров. Картина казалась нереальной, словно застывший кадр из дивного сна, который даётся лишь раз в жизни. В него хотелось бы вернуться, отдать всё за эту возможность, но путь туда навсегда отрезан.

Тир стоял в авангарде своих воинов, крепко сжимая рукоять и тяжело дыша.

***

— Он там! — перекрикивал волны Инги, вцепившись в нос корабля. — Я вижу нашего брата!

— Я так и думал, — отозвался Анги, не отрывая взгляда от родных гор.

— Мерзкий воздухан! — злорадно рассмеялся Инги.

— Уважай его, — резко оборвал его Анги. — Он великий воин. И люди любят его.

Инги мгновенно спрыгнул с носа, оказавшись перед братом вплотную. Его взгляд, полный вызова, впился в глаза Анги.

— Я никогда не буду уважать его!

— Тогда ты никогда не победишь, — спокойно парировал Анги, сделав шаг навстречу. Голубые глаза его были направлены прямо в суть. — Чтобы одолеть врага, нужно видеть в нём человека, иначе не найдёшь слабости.

***

Берег приближался. Воины стояли стеной щитов, глухой ритм топоров вторил мерному удару вёсел.

Первый рог пронзил воздух, и вслед за ним полетели стрелы. Они впивались в щиты, в лица. Крик, кровь, тающий снег на раскалённых клинках.

Анги бил по щиту мечом. Издалека — всё тот же неумолимый ритм. Люди Тира отвечали ударом на удар.

На миг ему почудилось, что они снова единый народ. Снова братья. Что враг где-то там, вдали. Ещё мгновение — и все они обернутся к нему, единым порывом...

Мгновение — и стрела свистнула у самого уха. Он открыл глаза.

— Суши вёсла! — раздался крик.

Корабли ткнулись в берег, скребя днищем. Люди прыгали в воду, в грязь, в слякоть, в смерть. Одни падали мгновенно, другие пробегали несколько шагов — и рушились.

Гул, вопли, звон стали. Пир богов начался.

Кораблей становилось всё больше. Йорнсейцы поспевали друг за другом. Единой стеной щитов они прорвали береговую линию, добравшись до частокола. Лучники отвечали, руша судьбы.

Братья рвались вперёд. Меч Анги рубил отчаянно, давно не различая друзей и врагов — только движения. Взмах, кровь, вдох. Ещё один.

Глаза богов были прикованы к Кервайну.

Звон стали — лучшая музыка, какую научились создавать на Рёдвике. Исконный, местный этнический мотив. Ничего подобного не встретить во всех мирах.

***

Анги вёл за собой людей, как главная фигура на доске. Жизни он вырывал из тел с пугающей легкостью, рука его была тверда, как камень. Многих павших он знал лично, и некоторые, умирая, шептали его имя. Или же это был кровавый бред Кервайна, и ему лишь казалось. Клинок Анги, багряный от крови соплеменников, успел изрядно затупиться.

Инги, младший брат, старался не отставать, равняясь на старшего, стремясь соответствовать его неистовой мощи.

Они пробились на холм, где стояли лучники. Теперь и он был залит кровью, открывая путь воинам на берег.

Анги рассмеялся, окидывая взглядом поле битвы, но смех оборвал рев, от которого дрогнула земля.

Из-за белоснежного холма показался Тир, облаченный в чистейшие красные тартаны, в окружении самых отважных сынов Кервайна.

Две лавины столкнулись. Толпы смешались в смертельном вихре. Тир и Анги искали друг друга взглядом, их оружие, казалось, само вело их навстречу.

Снегопад усиливался, перерастая в буйную метель, скрывая ужас битвы.

Сражение кипело, как котел с ухой, где кипяток отделял мясо от костей. Бездыханные тела дрейфовали в кровавой воде, несколько драккаров пылали. Никто не отступал, но обороняющиеся таяли в численном меньшинстве.

***

Многочасовая битва вымотала всех. Поле боя устилали тела, словно ковер. В морозном воздухе клубился пар от крови. Многие, обессиленные, падали, не в силах больше держаться на ногах.

— Никто не уйдёт отсюда живым! — гремел голос Тира, добивая очередного раненого. — Все останутся здесь!

Его крик сеял одновременно ужас и отчаянную веру. Даже враги замирали, пораженные его яростью.

Анги перестал ощущать присутствие Инги рядом, но искать его не было времени. Он продолжал безжалостно орудовать мечом, отсекая головы и конечности тем, кто еще недавно был ему сородичем. А бывают ли они бывшими?

Белый, девственный снег падал на поле брани, мгновенно окрашиваясь в кроваво-багряные тона.

Люди Тира сражались, как завещал их вождь — будто в последний раз. Врагов было несметное множество.

— Весь Йорнсей тут! — вопил Вождь Кервайнов в сторону врагов. — Анги, выходи! Я выбью жизнь из твоего тела и сожгу твой тартан! — его крик, полный ярости, звал брата на смертный поединок.

Тир, обезумев, размахивал топором, не разбирая своих и чужих. Тела на земле уже образовали двойной слой.

Внезапно из рубящейся толпы возник вождь Йорнсея — Безъязыкий берсерк. Словно белый медведь, он что-то рыкнул в сторону старшего Кервайна.

Тир остановил изогнутый топор и повернулся к нему, выдыхая клубы пара.

Берсерк тяжело выдохнул. Все его доспехи были измазаны человеческим ливером, а на предплечье туго намотались десятки трофейных кроваво-красных тартанов.

Анги наблюдал со стороны. В глубине души он чувствовал искреннюю тревогу за брата, желание помочь и забыть. Но теперь пути назад не было.

Взгляд богов, казалось, пронзал нутро, словно весь мир был создан ради этого момента.

Два вождя столкнулись, как драккар и неукротимая волна.

Даже битва вокруг затихла, воины завороженно следили за поединком своих лидеров.

Берсерк обрушивал на Тира сокрушительные удары. Тот парировал их неуклюжими уклонами или глухими ударами по доспехам. Земля дрожала под ногами. Блок, уклон, удар в плечо – спасла кольчуга.

Безъязыкий рычал, подобно дикому зверю. Тир же двигался в тишине, в унисон с противником, будто их бой был древним, предначертанным самим мирозданием танцем, знакомым каждому рёдвикцу.

Внезапно – тяжелый удар в грудь. Тир отлетел на несколько метров, обнажая пожелтевшую траву под слоем снега.

Вождь Кервайнов лежал неподвижно.

Анги опустил взгляд, мысленно провожая достойного брата в чертоги богов.

Берсерк разразился сухим подобием смеха и подошёл к Тиру, чтобы размозжить его добивающим ударом.

Но Тир ожил. Стальная рукавица отбросила лезвие Безъязыкого в сторону, и тот промахом рубанул себя по паху. Алая кровь хлынула, а из горла получеловека вырвался омерзительный хрип.

Вторым движением Тир вскочил на ноги и пыром пнул по вонзенному топору, углубив его в тело врага.

Берсерк рухнул на колени перед Тиром.

Старший Кервайн выхватил нож из рукава и перерезал горло умирающему. Отбросив тело, он поднял взгляд к небу.

Страшный вопль прокатился по окрестностям.

Время замерло. Наступил миг пьянящей славы, превосходящей все человеческие жизни. Момент, который войдет в саги, на уста правнуков. Перед ликом богов и сотен великих воинов.

***

Снова раздался рёв, и Красный клан вновь задышал. Воины Тира хлынули вперёд, их крики, славящие имя вождя, оттесняли врагов к драккарам.

Анги отчаянно сопротивлялся, но его людей неумолимо давили. Кервайнцы казались бессмертными в этот момент. Солдаты перекрыли Анги щитами. Это произошло за мгновение до наступающей железной мясорубки.

Однако силы были слишком неравны. Новые драккары Йорнсея прибывали один за другим, и численное превосходство взяло верх над доблестью.

Битва вновь повернулась вспять. Свежие воины сменяли уставших и раненых. Анги, купаясь в крови, вновь вёл их в бой, в глубине души искренне восхищаясь своим старшим братом.

Победа Йорнсея казалась неминуемой.

К полудню Тир, истекая кровью, с трудом осознавал происходящее. Он отталкивал своих бойцов, пытавшихся увести его с поля боя.

— Назад! Уходим! — гремел голос хускарла.

Кервайны отступили в цитадель.

Всё стихло.

***

Последний бегущий враг растворился за холмом, и победное ликование прокатилось по полю боя. Анги, измазанный до неузнаваемости, выронил меч и тяжело рухнул в свежий, холодный снег. Снежинки, словно легкое забвение, кружились перед его глазами, нежно оседая на лицах павших, будто скорбя.

И вот он снова в детстве. Зима, но мороз не кусает. Рядом Инги, и они играют в снежки. Белая пелена окутывает их, как нежное покрывало из овечьей шерсти. Вот и Тир с Тирой подошли. Сначала они стояли в стороне, погруженные в свои разговоры, как всегда. Анги бросил в их сторону снежок. Внезапно их лица озарились улыбками, и они присоединились к снежной битве. Смех, валяние в снегу, а вечером – теплый, сладкий мед у огня бражного зала.

Лежавший среди задубевших человеческих останков, Анги натянуто улыбнулся. Так мало было в его жизни по-настоящему счастливых моментов.

Белая пелена бурана сгущалась, становясь всё плотнее.

Он закрыл глаза и, обессиленный, потерял сознание.

Глава 4. О, сада.

Бледные искры, словно ночные мошки, метались за закрытыми глазами. Ложе было на удивление мягким. Пробуждающийся слух ловил треск костра, весёлые голоса и далёкий вой бурана за стенами. На груди ощущалась тяжесть знакомой руки.

Анги открыл глаза. Он находился в своей палатке: чистый, переодетый, с аккуратно перевязанными ранами. Рядом, у ложа, сидел Инги, его улыбка казалась немного натянутой.

— Брат! — Анги сразу пришёл в себя и приподнялся. — Я уж было думал...

— Всё хорошо, — махнул рукой Инги. — Ты, брат, ушёл так далеко вперёд, что я затерялся в задних рядах.

— Ты видел Тира? — спросил Анги.

— Издалека. Видел, как он сражался с Безъязыким. Теперь весь Рёдвик только и говорит об этой схватке... Ну и, конечно, о тебе.

— Обо мне? — искреннее удивление промелькнуло в глазах Анги.

Инги кивнул, его взгляд скользнул к выходу.

— Пойдём. Йорнсей сегодня выбрал нового вождя. Им стал бывший хускарл Алфи. Все ждут нас.

Анги поднялся с ложа, туже затянул меховую одежду, и братья шагнули из тёплой палатки навстречу кернвайнскому бурану. Сгустилась ночь, небо затянуло свинцовыми снежными тучами. Они висели так низко, что казалось, будто сами горы, окутанные туманом, спускаются к земле, словно длинная борода древнего старца.

Вскоре показалась палатка вождя, превращенная в просторное бражное помещение. Не раздумывая, Анги шагнул внутрь. Инги, не успев вымолвить и слова, последовал за ним.

За спиной остался вой пурги. Внутри, за длинным столом, бок о бок пировали йорнсейцы. Битва, казалось, скрепляла любые души.

Увидев Анги, воины вскочили со своих мест, начали плескать на него мёд и скандировать его имя. Хлопали по плечу, поднимали на руки и усадили рядом с новым вождём. Так Анги впервые ощутил вкус славы — люди чествовали его как героя.

Инги же остался у входа, потупив взгляд, словно потерянный в волне всеобщего ликования.

Алфи, новый вождь Йорнсея, сидел чуть в стороне. На вид — самый обыкновенный: ниже среднего роста, короткая бурая бородка, бегающие суматошные карие глаза. Анги прекрасно понимал, что именно за незаурядной внешностью часто скрываются самые умные и опасные люди.

— Анги Кервайн! — Алфи обратился к нему с лёгкой надменностью. — Мы чествуем тебя как великого воина! Вчера ты сражался как настоящий йорнсеец!

— Вчера я сражался как настоящий Кервайн, — спокойно парировал Анги, натянуто улыбнувшись и подняв кубок в ответ.

Тишина повисла лишь на мгновение. Алфи коротко кивнул, и пир продолжился.

Через несколько дней, отдохнувшее и полное сил войско было готово выступить на осаду цитадели Кервайна.

«Тем временем в цитадели Кервайн»

Бражный зал, где ещё совсем недавно разносился смех и играла музыка, теперь вынужденно стал лазаретом. Стоны боли отражались от стен, жизни покидали тела и души улетали в морской горизонт белым пеплом.

Тира, вместе с другими женщинами, трудилась не покладая рук. Она заботилась о раненых и берегла скудеющие припасы.

Тир же, с оставшимися воинами, готовил оборону. Две бессонные ночи он укреплял стены и ворота, пока всё не было готово.

Весь клан смотрел на него с безграничной любовью и верой. После победы над Безъязыким его имя стало символом мужества, известным далеко за пределами архипелага. Люди были готовы следовать за ним сквозь любое пламя.

Холод с каждым днём становился всё сильнее. Наступил очередной густой рёдвикский вечер, когда небо и море сливались в мокром буране. Тир стоял на балконе, его взгляд был устремлён вдаль. Тира подошла, положив руку ему на плечо.

— Они скоро будут здесь, — твёрдо произнёс Тир, не оборачиваясь.

— Знаю, — спокойно ответила она, вглядываясь в его неподвижное лицо.

— Мы не успели спасти всех. Люди с дальних деревень отрезаны снегом. Они не дошли...

— Не думай об этом, — мягко сказала Тира, сжимая его плечо. — Теперь уже ничего не изменить.

— Я виноват! — сорвался Тир. — Каждый из них на моей совести! Каждый, кто сейчас лежит под сугробами на побережье, каждый, кто не успел укрыться за стенами! Это мой народ, и я виноват! — его отчаянный крик, казалось, достиг противоположных стен зала.

Тира, знавшая брата как никто другой, молча прижалась к нему. Они простояли так несколько часов, вглядываясь в мерцающие огоньки, теряющиеся где-то в бескрайней дали неба.

***

Полдень. Тир, облачённый в сверкающие клановые доспехи, на которых искрился свежевыпавший снег, стоял на стене. Алый тартан Кервайнов, словно ручей крови, струился через плечо вождя. Перед ним выстроились те, кто выжил: воины, женщины, старики, дети. Даже раненые, едва держась на ногах, снова взяли оружие.

Тир прошёл вдоль шеренги, пожал руку каждому, заискивающе смотря в глаза. Затем поднялся обратно на уступ.

— Скоро враг прибудет сюда, чтобы отнять у нас сердце! Чтобы уничтожить наш клан, нашу память! Мои младшие братья тоже там. Я видел Анги на побережье, он достойный воин. Он убил много наших родичей тогда... Сраный предатель! — Тир ударил кулаками. — Мне ничуть не жаль, что мы по разные стороны. Они убийцы моего деда, нашего общего радетеля! Они заклятые враги! Им нет прощения! Мы встретим их сталью! Всех этих Йорнсейских скотов! — кричал он, сквозь ярость и слёзы.

Толпа ответила грохотом щитов и криками имени своего вождя.

— Женщины, старики, дети укроются в подвалах! Там есть тайный ход — под замёрзший колодец. Если цитадель падёт, вы уйдёте по ледяным стокам. Вы скажете, что вас ждет смерть от мороза в пустоши... Может и так. Но лучше отдать свою судьбу на волю богов, чем сдохнуть от рук этих ненавистных собак!

— Мы хотим сражаться! Мы пойдем за тобой! — кричали из толпы.

Тир поднял руку, призывая к тишине.

— Вы защитите мою сестру, – продолжил он. – Она, возможно, носит дитя. Если я не вернусь – уведите хотя бы её. Уведите каждую мать, сына, отца… Мы, кто остаётся, будем сражаться за вас. Это наш путь, путь всего Кервайна.

Толпа стихла, кивнув в едином порыве.

— Готовьтесь, — сказал Тир, спускаясь с уступа. — Пора встретить рассвет.

***

Небо очистилось, и ослепительный белый снег заиграл под ярким светом. У стен уже выстроились войска Йорнсея.

Инги злобно и обиженно дышал, сжимая топор. Анги молча искал глазами Тира на стенах. Алфи, окружённый хускарлами, поднимал толпу на страшную резню, о которой они мечтали с рождения.

Тир смотрел со стены на вражеское войско, похожее на россыпь расколотых льдинок, разбросанных по глади седого океана. Холм скрывал их истинное число, а вереница чужих тартанов тянулась почти до самого горизонта. Это зрелище лишь распаляло старшего Кервайна.

Он подал знак Тире. Женщины и дети, под прикрытием воинов, уходили вглубь крепости.

— Как тебя зовут? — спросил Тир у молодого воина, который уводил людей.

— Логи, мой вождь, — мгновенно отозвался тот, устремив вперёд свои большие, внимательные глаза.

— Логи... — Тир крепко схватил его за воротник. — Все они — твоя ответственность. Если я не вернусь, ты знаешь, что делать.

Парень кивнул, прижал руку к груди и исчез в подземелье.

Тир остался в окружении тех, кто был готов умереть без колебаний. Кервайны рассредоточились по стенам и застыли, словно каменные статуи.

***

Гул рога прорезал тишину. Земля дрогнула. В воздухе засвистели первые стрелы. Тир с людьми укрылся за каменными зубцами, лучники отстреливались.

Мир сотрясался от грохота приближающегося войска.

И вдруг Тир запел. Глухо, низко — древнюю песнь о матери. Её знал каждый, кто называл Рёдвик домом. Голос вождя рос, переходя в крик. Воины подхватили, стены задрожали от сотен глоток. Песня стала заклинанием, стуком сердца цитадели.

— Ты слышишь это? — крикнул Инги, бегущий впереди штурмующих.

— Слышу, — ответил Анги. — Почему ты без щита, брат?

— Он мне не нужен!

— Инги! — крикнул Анги, но тот уже ставил лестницу под стены, присоединившись к передовому отряду.

Стрелы обходили Инги стороной — то ли боги хранили, то ли удача дураков.

С грохотом и скрежетом лестницы встали, расправив пролёты. Лазурная волна хлынула наверх. Стрелы сыпали градом, поражая и своих, и чужих.

Некоторые лестницы рушились, другие были залиты горящей смолой. Люди катались по снегу, пытаясь потушить себя, но неизбежно превращались в изуродованное жареное мясо.

Тир, словно вихрь смерти, обрушивал свою огромную секиру на врагов, в одиночку сдерживая сразу две бреши. Его удары были молниеносны и смертельно точны. Руки и головы отлетали с такой непринужденной легкостью, что некоторые враги, охваченные ужасом, предпочитали перебираться на другие лестницы, лишь бы избежать встречи с вождём Кервайнов.

Алфи стоял неподвижно, не торопясь в бой, изредка подгоняя своих.

Инги, убедившись что на него смотрят, взлетел на лестницу и полез прямо под секиру Тира.

Анги, не сдержав ругательства, ринулся следом за братом. За ними, подгоняемые яростью и долгом, последовали и остальные воины.

Лазурная волна обрушилась на стены, вынуждая Тира отступить. В узком проёме холодного коридора завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Тела, словно тряпичные куклы, падали градом по обе стороны, разбиваясь вдребезги.

Снова звон стали. Снова знакомая богам симфония крови и скорби.

Инги, словно одержимый, летел впереди всех, нанося врагам грубые, но яростные удары. Он вопил, добивал раненых, выдавливал глаза и рвал плоть зубами. Его неуклюжие взмахи топора больше напоминали потуги неумелого дровосека, нежели движения опытного воина.

Анги следовал за ним тенью, периодически прикрывая спину опьяневшего от битвы брата.

Настоящий мастер смерти двигается, будто гуляя с любимой женщиной — нежно и плавно. Его движения украшаются лёгкостью. Инги же, в свою очередь, бился больше сердцем, чем плотью.

Его то и дело отпихивали обратно. Он валился, но воины со спины подхватывали его. И снова, с криком, призванным скрыть страх, Инги бросался в гущу врагов. Его нельзя было узнать. Младший Кервайн был залит кровью с ног до головы.

Анги с воинами шли следом, методично выдавливая врагов со стен, словно гной из созревших нарывов.

— В бой вышли ободранные псы! — обезумевший Инги хохотал, указывая на трупы раненых и перебинтованных воинов Тира. — Что, Тир, обычные уже закончились?!

Он смеялся и бежал дальше, играючи прыгая по бездыханным телам. Внезапно, ему навстречу вышел Тир с остатками своей армии.

В узких траншеях стен расстояние сокращалось стремительно.

После короткого мига оцепенения Инги снова издал боевой клич и, подпрыгнув, бросился на Тира с топором.

Лёгкий шаг в сторону, уклон, удар рукоятью в голову. Инги отлетел в толпу своих.

Анги выдохнул и дал сигнал. Две армии снова схлестнулись.

Тир, разя врагов одним ударом, валил сразу нескольких, но Анги, не отступая, вёл своих воинов вперёд, тесня старшего брата и прикрываясь щитом. Сотни союзников напирали с тыла, и численное превосходство ощущалось как никогда остро.

Запыхавшийся Тир окинул взглядом противоположные стены и увидел, что они тоже пали. Ворота вот-вот должны были рухнуть под натиском людей Алфи, которые рубили их секирами и тараном, недавно построенным для этой цели.

— Всё кончено! — крикнул Анги Тиру, но в ответ получил лишь полный ненависти взгляд полыхающих глаз.

Через считанные минуты остатки армии Кервайна были выдавлены во внутренний двор. Ворота упали с петель и штормовая туча воинов Йорнсея хлынула внутрь. Горной рекой они затопили территорию внутри стен, гася последние алые очаги сопротивления.

Тир метался, отчаянно пытаясь найти хоть малейшую возможность спасти сражение. Враги окружали со всех сторон, ноги утопали в телах павших товарищей. За спиной вождя оставались лишь несколько десятков воинов, понуро отступавших.

Перед глазами Тира пронеслись видения из прошлого. Вот он впервые плывёт на драккаре, триумфатор. Старый Нёрд гордится им, в его мутных глазах блестят слёзы. А любимая Тира прижимается к нему в холодный вечер, и у неё такие красивые глаза...

Наконец, старший Кервайн сплюнул кровью, развернулся и крикнул:

— Отступаем в крепость!

Анги был удивлён. Он никак не ожидал такого от брата, который, казалось, предпочёл бы смерть в бою любому отступлению. Видимо, став вождём, тот действительно изменился.

Остатки воинов Кервайна ринулись в приоткрытые каменные ворота. Тир, дожидаясь каждого выжившего, замыкал строй. В спины отступающих летели стрелы лучников.

Погоня не успела. Внутри перерубили цепи, и единственный проход завалило камнями.

— Сами себя в могилу закопали! — рассмеялся подошедший Алфи. Его одежда была безупречно чистой, ни единой царапины. Было очевидно, что он не участвовал в схватке. Рядом с ним, хромая, волочился Инги. Он вызывающе смотрел на брата и окружающих воинов, словно чего-то выжидая.

Анги окинул их взглядом, протёр окровавленный меч о тунику. Затем, ударив кулаком по стене крепости, где родился, он ушёл, расталкивая бойцов.

Глава 5. Агония.

Тир и горстка выживших воинов вошли в крепость. На них устремились взгляды. Женщины бросались мужчинам на шею, где-то раздались рыдания — оплакивали тех, кто не вернулся.

Вождь, едва держась на ногах, швырнул на пол иступлённую секиру и развёл руками. Слова потеряли смысл. Он жаждал лишь тишины, чтобы звон стали и крики, всё ещё звучавшие в ушах, наконец умолкли.

Хотя бы одно радовало: сюда никто уже не проникнет.

Под окнами гремели вопли. Из-за стен доносились угрозы и грязные насмешки — осаждающие ликовали. Хищник снаружи знал, что жертве некуда деваться. Но кервайнцы крепко держались, глядя на своего вождя, непоколебимо веря — сами не зная, во что.

***

Войско Йорнсея разбило лагерь прямо под стенами, у подножия крепости, где теперь ютились последние из гордого клана Кервайн.

Дни и ночи враги пировали, пели, издевались над осаждёнными, словно пытаясь задушить надежду громом своих голосов.

На рассвете следующего дня они согнали всех выживших раненых кервайнцев на центральную площадь.

— Смотрите, трусы! Наслаждайтесь кошмаром! — кричали из Йорнсея.

В шеренге стояло около десятка израненных воинов. К ним подошёл палач с тяжёлой булавой и начал добивать их по одному — методично, смакуя каждый удар, заставляя жизнь покидать тела медленно, мучительно.

Анги стоял неподалёку от своей палатки, качал головой, глядя широко раскрытыми, хмурыми глазами. Он плюнул, тихо выругался — так, чтобы никто не услышал, — и ушёл обратно.

Тир наблюдал через узкую бойницу за страданиями своих людей. Он дрожал — то ли от холода, то ли от ярости. Кулаки сжимались до крови.

Тира с трудом смога уговорить брата смотреть на это.

***

Шли дни и недели.

В крепости оставалось не больше сотни душ. Все они кучковались в бражном зале, дожигая последние дрова и доедая последние крохи.

Один немощный старик стонал от голода, прижавшись к холодной лавке. Тир сам кормил его с ложки, отдавая свои порции.

Глядя на это, Тира не могла сдержать слёз.

Люди оставались тверды, как сталь, из которой ковали сердца. На Рёдвике не было места жалости. Не было места слабости. Никто не лгал себе — все знали: будь Кервайн на месте Йорнсея, они поступили бы так же. Таков этот мир.

***

Холодное время окончательно вступило во власть. Залив сковал лёд, и йорнсейцы вытянули свои драккары прямо на застывшую воду. Но и у них начинали кончаться припасы. Алфи стал посылать отряды грабить окрестные кервайнские деревни — жечь, убивать, насиловать.

Ещё один вечер.

Анги сидел во главе стола — на месте, выделенном ему самим Алфи. В дальнем конце, нахмурившись, сидел Инги. Безрассудством в бою он пытался заслужить славу и догнать брата, но снискал лишь прозвище Дурак. Теперь он скалился, не отводя глаз от Анги, окружённого лучшими воинами.

— Алфи, — Анги поднялся, заставив всех замолкнуть. Он тщательно подбирал слова, и повисла неловкая пауза. Вождь Йорнсея лениво перевёл на него взгляд. — Я слышал, что твои молодчики вытворяют в моих деревнях. Это неправильно.

В зале зашептались. Алфи чуть приподнял бровь.

— Делают, что нужно, — холодно ответил он. — Нам нужны припасы.

— И им тоже, вождь, — Анги понизил голос, подчёркивая уважительный тон. — Не стоит губить мой народ. Отправь меня — я договорюсь. Они поделятся. Не нужно кровопролития.

Алфи жевал кость, вытаскивая её языком из-за зубов.

— Нет, — коротко произнёс он, глядя прямо в глаза Анги.

Анги фыркнул, бросив короткий взгляд на собравшихся. Во многих глазах он заметил сомнение — и даже сочувствие.

— Как скажешь, вождь, — выдохнул Анги, усмехнувшись краем губ. — Но потом не удивляйся, если не останется никого, кем мне можно править.

Инги в другом конце зала передёрнуло.

— Мне?! — прошипел он, едва слышно. — Мы же должны были править вместе... Вот сукин сын… — Он отвернулся, чувствуя, как от обиды слезятся глаза. Он считал брата самым близким человеком во всём мире.

Алфи усмехнулся.

— Может, ты и прав, Кервайн. Но моим людям нужно жрать. И веселиться.

Анги вальяжно кивнул, сел обратно и больше не выдал ни одной эмоции.

После пира поздней ночью все начали расходиться по своим палаткам. Анги ушёл рано, поймав пристальный взгляд Алфи в спину. Теперь он не был уверен, что стоило заводить этот разговор. Кервайн шёл по сугробам в своих мыслях, как вдруг его толкнули в бок со всей силы. Он улетел в снег.

Вскочив и пытаясь сфокусировать опьяневшие глаза, он увидел силуэт Инги.

— Ты предал меня! — орал тот, наконец расплакавшись. Он копил это в себе очень долго.

— О чём ты, брат? — нахмурился Анги.

— Все твои обещания, все твои слова — просто ложь! Как только ты прославился ты сразу забыл про меня! Действительно, зачем тебе брат-дурак? Я же верил тебе больше чем кому либо! - захлёбывался Инги.

Проходящие рядом воины усмехались и тыкали пальцем. Анги стало неловко от всей этой ситуации.

— Я просто делаю, что должен, — сквозь зубы шипел Анги, чтобы никто не услышал. Он схватил Инги за одежду. — Если тебе что-то не понятно, просто молчи! когда же ты уже наконец научишься этому?

Инги молчал и сглатывал слёзы.

— Ты хоть понимаешь, что мы находимся среди врагов? Всего одна искра и всё полыхает! — Старший показал жест рукой.

— Сколько нам ещё ждать? — спросил Инги, немного успокоившись.

Анги отрицательно покачал головой.

— Просто не возникай. Делай, что я скажу, - бурчал он.

Толкнув Инги в сугроб, он отправился в палатку.

Инги отряхнулся, выругался и пошел следом, под всеобщий хохот.

***

Тир сидел на кровати, раскачиваясь в разные стороны. Шум и крики в голове не отпускали его, он давно не мог уснуть. Живот сводило от голода.

Тихо, почти неслышно, в спальню вошла Тира. Она была одета во всё серое. Её стройная фигура тенью застыла в проёме, а огненные волосы струились в распущенном виде, как грёзы тумана.

— Брат?.. — едва слышно позвала она.

Тир молча повернул к ней усталое, грубое лицо.

— Старик... он умер, — прошептала она. — Его семья просит тебя помочь с погребением.

Тир молча встал, натянул сапоги. Не говоря ни слова, он отстранил сестру и пошёл вниз. Его шаги гулко отзывались в стенах крепости. Он старался не разбудить ни одной души из немногочисленных останков клана.

Тело старика бездыханно лежало посередине стола. Он иссох от голода и напоминал почившего драугра. Его тонкие руки закоченели, а седина бороды выдавала печальные зимы за плечами. Однако лицо его было совершенно безмятежно. В темноте даже могло показаться, что он слегка улыбается, наконец получив долгожданный покой в чертогах богов.

Рядом стояла скорбящая дочь и совсем маленький внук. Увидев Тира, мальчик бросился к нему и обнял. Тир погладил его по светлым волосам. До сих пор, сохраняя молчание, вождь попросил оставить его одного.

Когда все вышли из зала, он пал на колени перед мертвым стариком и закрыл лицо руками.

***

Погребальный костёр взвился над крепостью, разрывая ночную мглу. Яркое пламя и столб дыма были видны издалека. Йорнсейцы ухмылялись — значит, ещё один Кервайн пал.

Анги сидел на бревне, глядя на искры. Мысли бродили в голове. Кто это был? Тир? Или Тира? Сколько их там ещё?

Внезапно, словно из глубины веков, он затянул себе под нос старинную погребальную песню рёдвикцев. Тихо, едва слышно, словно шёпот ветра.

— Кто споёт мои песни, когда вечный сон укроет меня? Идя по этой тёмной тропе, я чувствую лишь холод, последний холод, — тихо напевал Анги, и в уголках его глаз блеснули непрошеные слезы.

Скорбит ли мир по ушедшим, или его удел – немое равнодушие? Утешает ли ветер горюющих, когда его холодные порывы целуют лица?

Он знал о тайном колодце, но никому бы не выдал. В глубине души Анги искренне надеялся, что брат и сестра переживут эти страшные времена.

***

Дни шли чередой. Кервайны не сдавались – на Рёдвике так не поступали. Крепость молчала, как сама скала. Ни крика, ни стона — лишь глухой холод камня.

Йорнсейцы закипали от нетерпения. Жажда крови, тепла и веселья терзала их. Слухи об отступлении просачивались сквозь ряды, но Алфи, как клинок, пресекал эти робкие мысли. Пока хоть один враг дышал, победа оставалась недостижимой.

А внутри замка, в каменной тюрьме, последние выжившие Кервайны ели деревянную пыль, мешая её с остатками муки.

***

Ясное утро. Небо, освободившееся от тяжёлой пелены, дарило редкий для этих мест солнечный свет. Анги разбудил шум. Снаружи доносились агрессивные крики и суматоха.

Он вышел из палатки и увидел отряд, конвоировавший десяток пленников. Мужчины и женщины в красных тартанах. Кервайнцы. Свои...

— Эти ублюдки сожгли несколько наших драккаров у залива! — выкрикнул командир.

Толпа взревела, обрушивая на пленников страшнйю брань и плевки.

Анги стоял, небрежно опершись на балку, наблюдая за происходящим. Руки он сложил на груди. Его взгляд остановился на одной девушке. Юная, гордая, она не склонила головы. Светлые волосы, как горная река, покрытая инеем. Глаза цвета океана на рассвете. Ему стало невыносимо жаль её.

Из палатки вышел Алфи. Обычный для него образ – безупречная чистота и ухоженность, в сопровождении хускарлов. Он прошёлся вдоль пленных, вглядываясь каждому в глаза. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

Затем повернулся к толпе и, ухмыльнувшись, произнёс:

— Время веселья!

Толпа взорвалась ликованием.

— Эти крысы за стеной должны увидеть! — крикнул он, смеясь.

Йорнсейцы, вторя ему, застучали рукоятями по стенам крепости, призывая осаждённых стать свидетелями грядущего зрелища.

***

Тир открыл глаза. Он не понимал — жив он или мёртв. Песен богов и звона кубков вокруг не слышно, а значит — скорее, жив.

Снаружи доносился гул, крики, топот. С трудом поднявшись, опираясь на стену, он почти ползком, обессиленный до последней жилы, добрался до узкой бойницы.

Его взгляд застыл, когда он увидел во дворе пленённых кервайнцев. Вождь смотрел неотрывно, и в груди его поднималась тяжёлая волна ненависти, густая, как смола.

Воины вывели первого диверсанта из толпы. Раздели догола и принялись кромсать, как тушу зверя, бросая ошмётки в снег – в толпу и даже в сторону крепости.

Одна часть тела пролетела недалеко от бойницы, за которой затаился Тир.

Пленники молчали. Ни рыданий, ни просьб. Только сухое принятие.

Следующие несколько несчастных разделили ту же участь. Потом очередь дошла до женщин. Нескольких Алфи просто толкнул в руки взбешённым воинам – и можно было лишь догадываться, что скрывалось за их истошными криками и брызгами крови, вспыхивавшими на снегу, словно самоцветы.

В шеренге осталось лишь трое. Алфи, не теряя времени, приблизился к светловолосой девушке, грубо схватил её за шею и рывком повалил вниз.

Её взгляд отчаянно метнулся к Анги, стоявшему под навесом. Секунду она смотрела в его лицо, а затем её глаза скользнули к красному тартану.

Она поняла. Он — Кервайн.

И в сердце Анги что-то вспыхнуло.

— А для этой суки у меня особый подарок! — проревел Алфи, не ослабляя хватки на её шее. Он выхватил небольшой нож и принялся яростно кромсать её одежду на спине.

Она закрыла глаза, в которых застыл лёд. Её губы беззвучно шевелились – то ли молитва, то ли прощание.

Тир у бойницы сидел с мокрыми глазами, прикусив губу до крови. Вождь был бессилен. Каждая капля кервайнской крови отзывалась в нём, будто резали его самого.

Алфи отшвырнул в сторону обрывки ткани, обнажив дрожащее от холода тело девушки. Лютый мороз заставлял её трястись, как корабельную снасть под шквалом.

— А теперь… — начал Алфи, но его слова потонули в внезапном рывке.

Из-под навеса вылетел Анги. Одним резким движением он оттолкнул вождя Йорнсея, и тот рухнул к ногам своих хускарлов.

— Довольно! — взревел Анги, загораживая собой девушку. Впервые за долгие годы железная сдержанность дала трещину. Он сорвал с себя меха и накинул их ей на плечи.

Она подняла взгляд, встретившись с его отчаянными глазами. Этого мгновения было достаточно для всего.

— Вот сукин сын, — с нескрываемой улыбкой прошептал Тир у бойницы, глядя на брата, окружённого сотнями йорнсейцев.

Алфи подняли. Он оттолкнул помогавших ему людей, в глазах плескались ярость и недоумение.

— Отошёл в сторону, Кервайн — прорычал он. Голос был чужим, ломким.

Анги лишь отрицательно качнул головой, слегка оскалившись.

— Убить его, — холодно произнёс Алфи.

Но лишь половина воинов подняла оружие. Остальные пятясь отходили — за спину Анги.

Он оглянулся, не веря глазам. Добрая часть йорнсейцев вставала рядом с ним. Отдавая честь и переходя на его сторону.

— Надо было прикончить тебя сразу после высадки, — процедил Алфи.

Анги не ответил. Лишь осторожно прикрыл девушку спиной и повёл её в самую гущу своих новых соратников.

Тир вскочил, разбудил сестру и остальных. Все бросились к бойницам. На лице Тира сияла улыбка — впервые за долгое время. Он был рад и за обстоятельства, и за брата, который в один миг бросил вызов самой судьбе ради землячки.

Теперь всё пространство под стенами крепости бурлило, как раскалённый котёл. Две армии, ещё недавно единое целое, стояли друг против друга, с обнажёнными мечами и топорами.

Анги вытащил блестящий меч, счётчик убийств которого давно сбился. Он наклонил голову в сторону Алфи.

— Я просил не трогать моих людей, — спокойно произнёс Кервайн.

— Мы взяли этот остров, сопляк. Теперь они мои люди. И ты мой человек, — прошипел Алфи.

Анги хмыкнул, поднял с земли щит.

Алфи уже открыл рот для ответа, но в тот же миг в его сторону метнулся топор. Воздух рассекся с хищным свистом. Вождь успел пригнуться, и лезвие вонзилось в грудь стоявшего позади хускарла. Тот рухнул, ребра распахнулись, словно створки двери. Он не успел ничего понять, а жизнь уже покинула его.

Вождь Йорнсея отшатнулся, сидя на снегу, осознавая, что был на волоске от смерти.

Все обернулись. Из толпы вышел Инги — забытый, полузатенённый, с горящими глазами. Он вытащил второй топор и встал гордо, выпрямившись, словно ожидая одобрения. Но Анги лишь покачал головой.

На том всё и началось.

Алфи дал отмашку своим, Анги ринулся навстречу. Два новых войска схлестнулись прямо под стенами цитадели.

Тир и его люди едва поспевали следить за этим кровопролитием. Йорнсейцы рубили друг друга, словно одержимые. Кервайнцы за стенами молча наблюдали, как судьба разворачивает кровавый подарок.

Анги сражался в первых рядах. Гордого воителя пытались взять числом. Он ловко закрывался щитом, отшагивал назад, создавая пространство, и вспарывал глотки на контратаках. Быстрый, как волк, что режет пастью.

Рука всё ещё болела, не успев отдохнуть после прежних битв, но он не останавливался.

Никто не мог подумать что всё обернётся так, но это Рёдвик. Здесь даже самая маленькая вспышка может сжечь вселенную дотла.

Солнце стояло в зените и слепило глаза. Горячая кровь топила снег и лёд, от неё шёл пар.

Девушка, спасённая Анги, закутанная в его меха, прижалась к каменной стене и свернулась в клубок, стараясь стать как можно меньше, а лучше вообще исчезнуть без следа. Над её головой пело свою трагичную песню железо. Рядом падали тяжёлые и изуродованные намёки на людей с опустевшими глазами.

Анги старался держаться рядом, но его теснили. Враги объединялись против него целенаправленно. Видимо, Алфи приказал устранить его во что бы то ни стало. Новые соратники со всех сил помогали ему отбиваться.

Инги, размахивая топорами, снова мчался впереди всех. Его движения были беспорядочны, как вихрь. Он прорубал себе путь, ревя, будто дикость. Он терял или метал оружие, поднимал с земли новое. Всё время он искал глазами своего брата.

Анги старался присматривать за ним, но был слишком занят своей резнёй. Еще двое на подходе. Подсел под тяжелый удар топора. Выпад в живот — кишки на земле. Перекатился вперёд — разрубил спину второму.

Тир бил кулаками по стене, смеялся — впервые от облегчения. Тира, рядом с ним, смотрела в узкую щель, не мигая, а в зелёных глазах её отражались кровавые вспышки битвы.

Люди падали. Наст чернел от крови. Крики глохли в гуле стали. Смертельно раненые воины умоляли добить их.

И вдруг — из-за спин показался Алфи. Его глаза были налиты безумием. Он шёл к той самой девушке, укрывшейся у стены. В руке блеснул нож.

Анги закричал, пытаясь пробиться сквозь ряды, но путь был перекрыт.

Ближе всех стоял Инги. Услышав брата, он рванулся вперёд.

Младший Кервайн бил на силу, желая покончить с Алфи одним ударом. Отличный шанс на долгожданную славу. Но вождь Йорнсея был неуязвим: уклонялся легко, будто танцуя. Одичавший топор пролетал в сантиметрах от его тела, так и не касаясь.

Когда ему наскучила эта игра, он ударил. Клинок вошёл в живот Инги.

Младший Кервайн осел в снег. Перед глазами — белое небо и силуэт брата, рвущийся к нему сквозь толпу. Потом всё поглотила тьма.

Анги, обезумев, наконец прорвался сквозь строй. Меч в его руке сверкнул, и головы летели, как колосья. Он встал над девушкой, защитил её телом. Его люди сомкнулись вокруг.

Силы таяли, армии редели. Усталость стлалась над полем, как туман. Алфи снова спрятался за своих, и Анги не мог настичь его.

Многие уже еле как стояли на ногах, вокруг валялись горы трупов, ещё недавно они были единой армией.

Перед глазами Анги были только мыльные очертания, а сам он уже находился где-то в другом месте.

Когда казалось, что всё кончено, раздался гул рога.

Из-под каменного пола, у колодца, распахнулась решётка, открывая тайный ход.

Оттуда вырвался Тир, секира наголо. За ним – Тира и последние выжившие. Кто с ножом, кто с кочергой, кто с голыми руками, но все они слились в едином крике возмездия.

Тир шёл впереди, словно сама буря. Каждый его удар был карой за всё пережитое. Йорнсейцы дрогнули и обратились в бегство. Враги разлетались во все стороны, фонтанируя кровью.

Цитадель вновь полыхала смертью. Кервайнцы сметали всё на своём пути, отвоёвывая свой дом.

Алфи, видя гибель, бросился к заливу. Остатки его дружины последовали за ним.

Анги поднял с земли дрожащую девушку и, не мешкая, принялся искать брата.

— Надо уходить! — кричали его люди. — Он мёртв, Анги, времени нет!

Анги увидел тело брата, лежавшее в снегу, словно растаявший лёд. Он упал рядом, потряс его — без ответа.

Люди Тира приближались. Инги не подавал признаков жизни.

По щеке Анги скатилась слеза. Он снял с младшего брата тартан и положил руку на грудь.

— Пойдём, — хрипло прошептала девушка, вцепившись в Анги.

Он не хотел отворачиваться от брата. Он не верил, или не хотел верить.

— Анги! — снаружи кричали воины, не желавшие уходить без него.

Тир был совсем близко.

Анги поднялся, забрал тартан, схватил девушку под руку и вместе с немногими уцелевшими бросился прочь.

Гнаться за ними ни у кого не было сил.

***

Изможденные кервайнцы падали на землю, освобожденные от последнего врага. Кто-то жадно ел снег, другие же, не брезгуя, утоляли голод плотью павших противников.

Тир, дрожащей рукой сжимая секиру, был поднят на плечи обступившими его людьми.

Никто не кричал. Радость выгорела дотла, и многие еще не осознали, что всё кончено.

Вождя качали на руках. Тире хотелось бы заплакать, но было нечем.

Великий вождь не сдался, он был со своим народом до конца. Они выстояли, они выстрадали. Это победа. Это честь и слава. Ночные кошмары остались позади. Тир Кервайн Стойкий – так напишут в сагах.

Позже Тир нашёл взглядом сестру. Её меч истекал кровью, лицо было бледным, дыхание вырывалось паром. Она смотрела прямо на него.

Тир подошел и крепко обнял её.

***

Прошло несколько часов.

Анги с отрядом добрался до берега. Картина была удручающей: многие драккары пылали, а половина флота уже судорожно скрывалась за горизонтом. Вокруг оставшихся судов кипела ожесточенная схватка – свои рубились со своими в безумной борьбе за спасение.

Воины Анги вновь обнажили клинки. Пробиваясь сквозь хаос битвы, они достигли одного из уцелевших драккаров.

Внутри царил перепуг. Гребцы жались друг к другу в страхе. Один из воинов замахнулся, намереваясь добить их, но Анги остановил его.

— Вы свободны, — произнес он. — Если хотите, плывите с нами.

Гребцы, не веря своему счастью, поспешно закивали.

Анги повернулся к спасенной девушке.

— Ты тоже свободна. Возвращайся в деревню.

Впервые на ее лице промелькнула эмоция – смесь удивления и глубокой обиды.

— Как ты можешь так говорить?! — голос ее дрожал. — Все члены моей семьи мертвы. Теперь я с тобой. Я обязана тебе всем!

Анги не стал возражать, да и времени не было.

Оставив позади кровавую бойню, Анги вместе с новыми союзниками толкали драккар по льду навстречу надвигающемуся морскому туману.

Наконец, мягкое касание воды. Они запрыгнули внутрь, схватились за весла.

***

Силуэт проклятого острова медленно таял позади, уступая место бескрайнему простору. Анги и его новая спутница прижались друг к другу у борта, ища спасения от холода в тепле друг друга. Вдалеке ещё доносились призрачные отголоски битвы и смерти, а последние драккары, словно тени, растворялись на горизонте.

— Как тебя зовут? — прошептал Анги, его губы коснулись пряди её волос.

— Йордис, — ответила она, её голос был тих, как шёпот ветра. — А куда теперь?

— Туда, куда укажут боги, — выдохнул он, устало улыбнувшись.

Через считанные минуты их маленький драккар утонул в тумане, наравне с другими.

***

«Несколько дней спустя»

Раннее утро. Над очищенной площадью цитадели Кервайн вновь плясали красные баннеры с почившей рыбой. Тир и его закаленные в боях люди, вместе с жителями освобожденных деревень, образовали круг. Запасы пополнены, жизнь возвращалась в привычное русло, словно ничего и не произошло. Лишь горстка оставшихся от некогда могучего клана и ещё меньшее количество воинов напоминали о цене победы.

В центре площади на коленях стояли пятеро. Тир, в маске палача, орудовал молотом, ножом и секирой, вершил суд под одобрительные возгласы. В каждом его движении, в каждом крике врага отражалась вся боль народа, поднявшегося с колен.

Пятым среди обречённых был Инги. Его нашли после битвы, истощённого, но живого. Теперь он стоял на коленях, глупо усмехаясь, будто в забытьи. Толпа швыряла камни и снежки. Тира не смотрела на него вовсе — словно он был грязью под ногами.

Тир поднял руку. Наступила тишина, нарушаемая лишь ударами барабанов. Он взял со стола нож и подошел к брату.

***

Огромный каменный зал. За столом, словно вырезанные из тени, сидели Тир и Инги. Камень вокруг был глубок и безмолвен, создавая ощущение, что они находятся в самом сердце земли, глубоко внизу. Инги не отрывал взгляда от Тира, который медленно перекатывал в руках свое смертоносное оружие.

— Где твой тартан? — первым нарушил тишину Тир. Его низкий, словно кованый из железа, голос гулко отразился от стен.

— Я не знаю, — спокойно ответил Инги.

— Ты надеешься, что я пощажу тебя? — в голосе Тира сквозило презрение, словно он ждал мольбы о прощении.

— Нет, брат, не надеюсь.

— Не смей называть меня братом! — Яростный крик Тира, подобно раскату грома над морем, обрушился на зал.

Инги не дрогнул.

— Я просто искал свою судьбу, — говорил младший, не отводя взгляда. — Хотел хоть что-то значить. Но меня никогда не воспринимали всерьез. И я злился. Всю жизнь злился. А потом и Анги отвернулся. Я остался совсем один. Похоже, этот мир не для меня.

Тир медленно подошел к Инги и положил тяжелую руку ему на плечо. В этом касании не было привычной злобы.

— Я могу попытаться понять тебя... Но не могу простить, — прошептал Тир ему на ухо.

— Я и не прошу. Просто... хочу отдохнуть, — Инги опустил взгляд.

Слеза сорвалась с его ресниц и упала на холодный камень.

Тир отпустил его плечо.

***

Крики толпы и порывы свежего ветра, бьющие в красные тартаны. Со стороны моря надвигалась новая буря. Тир спускался с подмостка, смывая кровь с рук чистой колодезной водой.

На снегу лежат тела. Среди них — Инги, с перерезанным горлом.

Глава 6. Эвтаназия.

«Много лун спустя»

Пришло тёплое время, оставив хлад позади.

Залив вновь освободился от ледяных оков, а трава обрела мягкий, сочный зелёный цвет.

В воздухе стояли густые, вкусные ароматы земли, а дожди теперь несли свежесть, а не привычный холод.

На Рёдвике этот период всегда был коротким, и все живое словно отдыхало, предчувствуя скорое завершение чуда.

После короткой оттепели, с тревогой в сердце, все начинали ждать возвращения холодов. Жители Рёдвика верили: слишком долгое тепло способно пробудить Мировую Тварь, скованную льдом на дне океана, растопить её оковы и выпустить древний ужас на свободу.

***

Бражный зал цитадели Кервайна. За окнами кипит жизнь, слышен звон кузнечных молотов, смех, крики детей.

Ничто уже не напоминает о бурях, что недавно пронеслись над этими стенами.

Тир сидел на престоле своего деда. На его голове — корона с острыми зубьями, отлитая мастерами из драгоценных металлов. В голове шумело, вождь почти лишился покоя, хотя и не выдавал этого своим видом. Рядом — Тира, осторожно придерживающая тонкими пальцами округлившийся живот. Она носит дитя.

Взгляд её ясен, а тишина говорит больше любых слов. Лишь ветер с моря доносит неясную, но знакомую боль, отзывающуюся где-то глубоко внутри.

Шум на ступенях. Стражники поспешно открыли ворота. В зал влетел запыхавшийся, покрытый солью и потом рыжеволосый рыбак. Он рухнул на колени перед Тиром.

Вождь мгновенно поднялся и помог ему встать.

— В чём дело? — спросил Тир с нетерпением.

— Они... — рыбак сглотнул, задыхаясь. — Их туча… чёрные паруса! Южные острова… никто не выжил… Они... они...

— Чёрные паруса? — тихо переспросила Тира, приоткрыв глаза.

— Армия, — выдохнул рыбак. — Таких никто никогда не видел. Все южные острова пали. Я… я не видел, чтобы с людьми так поступали... — голос его дрожал, и он едва не плакал.

— Я слышал эти легенды, — Тир слегка повернулся к сестре. — Нёрд тоже рассказывал. Якобы далеко на юге есть огромный остров, населённый злыми людьми — совсем не такими, как мы. И армия у них самая сильная, равных ей нет.

Рыбак отчаянно кивал.

Люди в зале начали переглядываться. Женщины охали, кто-то шептался, а кухарка уронила посуду, расплескав похлёбку на пол.

— Бессмысленные, кровавые междоусобицы лишь раздробили и ослабили нас, — звучало из-за стола. — Они забрали наших лучших воинов. А в это время настоящий зверь таился в тени.

— На Рёдвике нельзя рожать много сыновей, — отозвался кто-то. — Все они рано или поздно захотят власти и славы. А место — только одно.

Вождь бросил на собравшихся суровый взгляд, и тишина немедленно вернулась в зал.

— Нам не привыкать! — безумно улыбался Тир. — Ни один Кервайн ещё не добывал славу в битве с таким врагом!

Стражники подхватили его порыв и ударили копьями о каменный пол.

Тира осталась неподвижна, тихо гладя живот. Взгляд её изумрудных глаз был глубок, словно море перед бурей.

— Как скоро они будут здесь? — спросил Тир у доверенного воина.

— Неделя, может две, — коротко ответил тот.

— Отлично. Сообщите всем. Грядёт нечто, чего никто ещё не видел. Но мы — Кервайны! Мы умеем только побеждать!

Клан загремел, ударяя себя кулаками в грудь.

***

Ясный, залитый светом луг.

Тира, как пёрышко морской птицы ходит по сухой траве босиком. Она была одета во всё белое. На рыжей голове — венок из северных полевых цветов.

Всё вокруг цветёт и благоухает, как и она сама. Две матери встретились под порывами ветра.

Она словно часть этого пейзажа — нежная, но живая, полная тихой силы.

За плечами горы и поля, снизу обивает скалы злое море.

Тира улыбается и что-то шепчет животу — слова, понятные только ей и ещё нерождённому ребёнку.

Она гуляла, пока не начало темнеть.

На небе вспыхивали дивные узоры — разноцветные ленты, сплетённые в невидимые связи. Точки, огибающие сферы. Обычно местное небо скрывают облака, и лишь в редкие ночи все эти чудеса проявляются. На Рёдвике их называют Судьбой Печали.

Что же это могло быть? Вероятно — творения богов, пути в их чертоги.

Неважно. Главное — это было красиво, так, что дух замирал.

Тира улыбалась, сидя в чистом поле в полном одиночестве.

***

Внезапно рядом возник старец с посохом. Он молча сел рядом и устремил взгляд наверх. Тира быстро окинула его взглядом. Любопытства в её лице нет — лишь покой. Они вместе смотрели на небо.

— Красиво, правда? — тихо спросила она.

— Красиво. Правда, — отвечал старец, улыбаясь и устраиваясь поудобнее. — Что ты здесь делаешь, прекрасная дева?

— Просто смотрю на небо, — отвечала очарованная Тира.

— Чудесная душа... Ты носишь дитя, — произнёс он и мягко положил руку ей на живот.

В тот миг внутри словно загорелся свет.

Тира замерла. Она никогда не чувствовала ничего подобного. Её улыбка стала шире.

— Нет ничего благочестивее, чем нести жизнь, — продолжал старец. — Ты любимица богов.

— Это правда? — шептала она.

— Каждый, кто чист и стремится сделать мир таким.

— Я беспокоюсь за его будущее, — Тира следила, как одна сфера на небе связалась с другой.

— Потому что ты мать, — кивал он. — Это твоя судьба. Но не стоит тревожиться, прекрасная Тира. Свет всегда ходит за светом. Смотри! — он указывал вверх, и нежно-розовые изгибы на небе повторили движение его руки.

Тира в приятном недоумении повернулась к нему.

— Откуда ты знаешь моё имя? Кто ты? — спросила она, подперев голову изящной ладонью.

— У меня много имён. Какое тебе назвать?

— То, что дала тебе мать.

— Мать называла меня Сошедшим Светом.

— А отец?

— Отец — Вместилищем песен птиц.

— Я не хочу бояться, — Тира опустила глаза

Он взял её за руку.

— Как можно бояться, когда перед тобой такое небо? Просто взгляни.

***

Они встали и пошли по лугу, под танец горизонта.

— Я всегда хотела закрыться в своём мире, спрятаться под одеялом, чтобы там была только я и кто-то, кто мне дорог... Мой вождь.

— Где твой вождь?

— Он… дома.

— Ты знаешь, что заставляет сердце биться?

— Я даже не знаю, что такое сердце... — отвечала она, придерживая край его плаща.

— Четыре точки контроля: тело, разум, дух и совесть.

— Контроля чего?

— Связь с богами. Своя судьба.

— А нужна ли вообще судьба?

— Хороший вопрос, Тира. Но любой ответ всё равно будет означать «да».

— Есть ли у меня судьба, идущая дальше?

— Безусловно. Неужели всё заканчивается одним телом? Это ведь только часть целого, всего лишь этап.

— Расскажи, когда ты в последний раз плакал?

— Это было недавно. Я видел то же, что и ты. Мне было больно.

— Разве можешь ты испытывать боль?

— А разве я не живой?

Тира улыбнулась сквозь сомнение.

— Я не знаю, мудрейший.

— Тогда зачем бояться, если ты не знаешь, что будет дальше?

— Именно это и пугает. Я хочу знать.

— Если узнаешь, потеряешь всё, — мягко говорил он. — Всё хорошее растворится в вечном принятии.

— А если выбрать смерть? Есть ли что-то интересное там?

— Это зависит от того, какой была жизнь.

— А какой она бывает?

— Представь вязальную нить: она может быть любого цвета, она может быть из любой шерсти. Только творцу решать, что выйдет в итоге.

— Я хочу, чтобы вышло что-то тёплое. Посреди этого холода.

— Вот видишь, Тира. Ты уже начинаешь понимать. Тепло имеет значение только благодаря холоду. Но убери одно — и оба значения потеряют смысл.

Тира остановилась и снова окинула собеседника пристальным взглядом.

— Откуда ты знаешь ответ на любой вопрос? Я никогда не слышала, чтобы кто-то так говорил. Ты бог?

— Ты можешь считать меня кем угодно. Но здесь я лишь гость, хотя и чувствую себя как дома. А изначально — странник. Тоже ищу ответы.

— Я приглашаю тебя за стол. Приди к нам. Я хочу, чтобы ты стал частью нашего клана, — говорила она, сжимая его рукав. — Ты нужен нам!

— Я всегда рядом с вами — пристальным наблюдателем из грустных облаков. И с тобой, и с твоим ребёнком, и с твоим кланом. Я никуда не денусь. Я не могу не быть здесь.

Тира прослезилась.

— Посмотри… я сразу захотела присвоить тебя. Только потому, что ты даёшь силу. Наверное, я очень плохая — она отвернулась, прикрыв лицо ладонью.

Мудрец положил руку ей на плечо.

— Ты вовсе не плохая. Ты прекрасная, светлая душа. Ты заслуживаешь самой большой любви.

— Почему ты говоришь всё это? — спросила она, резко развернувшись.

— Ты ведь искала правду.

— Точно… — прошептала Тира.

— Не бойся, моя милая. Ты уже осталась собой. И это навсегда.

— Могу ли я понять, что такое «навсегда»?

— Нет.

— Могу я задать ещё один вопрос? — она будто не хотела отпускать его.

— Конечно. Но поторопись — скоро рассвет, — старец указал на светлеющее небо. — Скоро придёт пора.

— Для чего всё это? Жить, радоваться, грустить, умирать… зачем? Даже если это замысел богов — в чём его суть?

Собеседник нежно улыбнулся.

— Это просто время.

— Время... — повторила она задумчиво. — То есть всё это только кажется чем-то? На самом деле ничего нет?

— А когда что-то было? — по-доброму усмехнувшись, спросил он. — Вот смотри.

Мудрец взял горсть земли в ладонь.

— Была ли эта горсть на земле? — спросил странник.

— Да, — уверенно ответила Тира.

— Почему?

— Я это видела.

— Хорошо, — сказал он и положил горсть обратно. — А была ли она в моей ладони?

— Кажется, я поняла тебя.

Он закрыл глаза и кивнул.

— Просто прости меня. Прости за всё, — всхлипывала Тира. Слёзы подступили вновь.

— Это я должен извиняться. Так что и ты прости меня, — старец продолжал излучать тепло. — Мне пора. Но я не прощаюсь.

Тира схватила его одежду.

— Умоляю, приди снова. Приди к моему брату. Ты нужен нам. Извини...

Теряя очертания, гость поцеловал её руку и шагнул в туман.

Тира осталась одна.

Она сидела на траве и тихонько плакала сквозь улыбку, пока первый луч рассвета не коснулся её чистого лица.

Эпилог. История из тепла.

Душная каморка летописца империи Чёрных Парусов, мечтая, разражалась сотнями бумаг о том, что дикие острова были очищены, что дикари усмирены, а главные люди архипелага Рёдвик — мертвы или преданы суду и казни. Чернила пересыхали на перьях, пергаменты липли к ладоням.

В поту трудились души, вычеркивая имена из летописей, сжигая книги и символы под палящим солнцем. Их служение было столь фанатичным, что внушало страх чужеземцам. Они любили лишь себя и жаждали верить, что написанное станет правдой. Поэтому они писали наперед, словно изобретая историю на ходу.

Полдень не прощался , пока не ставилась последняя подпись, пока Император не переворачивал своё тучное тело на другой бок. Знойные мухи не нравились быку — так и он презирал любые помехи на своём пути. Его воля была тяжела, как само палящее светило над его дворцом.

«На север!» — гремели плакаты, провожая корабли к горизонту. Они мнили себя первооткрывателями, очистителями, слугами яркого шара в небе. У них было своё видение покоя, своя вера в порядок и очищение — но их стремление было не унять, как огонь, пожирающий сухой лес.

И все же, на этом самом злополучном Севере, по утрам восходила совсем другая звезда.