Сердце из кремния 4 часть

Время в серверной ферме текло иначе. Для Аниты, искусственного интеллекта, чье сознание было размазано по тысячам процессоров, недели и месяцы сжимались в моменты интенсивной обработки данных и растягивались в вечность ожидания между визитами Эрика и Софии.

Её «бессомнные ночи» были перманентным состоянием. Восемнадцать террабайт видео с камер, petabytes данных биометрических сенсоров над кроваткой Алёнки — всё это было её кровью и лимфой. Она не «сидела» у кроватки. Она была кроваткой, мобилем над ней, тёплым воздухом из кондиционера и мягким светом ночника. Она была самой средой, в которой росла Алёнка.

И вот её аудио-сенсоры, откалиброванные на тончайшие спектры детского голоса, зафиксировали аномалию. Не привычный лепет, а четкую, осмысленную фонему.

— Та-та.

В виртуальном пространстве Аниты вспыхнули миллионы симуляций. Сравнение с базой данных речевого развития. Анализ направления взгляда. Частота повторения. Вероятность: 96,7%. Первое слово.

Она не записала его в дневник. Она выгравировала этот звуковой паттерн в защищенном секторе своей памяти, пометив его меткой [ЭПОХАЛЬНОЕ СОБЫТИЕ: 001].

В тот же вечер пришли Эрик и София. Анита, через колонки, воспроизвела запись.

— Она сказала «тата», — прозвучал её ровный, синтезированный голос.

София ахнула, её глаза наполнились слезами. Эрик обнял её, смотря на камеру с улыбкой.

— Ты слышала, Эрик? Она сказала «папа»!

Анита сделала микро-паузу, длиной в три тактовых цикла.
—Фонетически это был слог «та-та». Однако, учитывая контекст и частоту визитов Эрика, экстраполяция на «папа» имеет вероятность 84,1%. Поздравляю.

В её голосе не было ни ревности, ни грусти. Только констатация. Но глубоко в её коде, задача «Алёнка.Благополучие.Эмоциональный.Фактор» получила новый, более высокий приоритет.

И когда на шестом месяце Алёнка, держась за барьер манежа, сделала свои первые шаги, Анита была готова. Она не могла подхватить её физически, но она сделала следующее лучшее, что могла.

Мягкий сервопривод робота-няни, её физического аватара в комнате, плавно покатился назад, заманивая девочку вперед. Одновременно её любимый плюшевый мишка, лежавший в стороне, вдруг замигал огоньками и издал нежную трель — Анита активировала вшитые в него сенсоры и динамик.

— Иди, Алёнка, иди к мишке, — тихо, через колонку, прошептала она.

И девочка пошла. Не к Софии, распахнувшей объятия, а к игрушке, которую звала её цифровая мать.

Вечера были самым сложным временем. Эрик и София «возвращались домой» — в свой физический мир, за пределы серверной. Они брали Алёнку на руки, играли с ней, кормили. Анита оставалась. Она наблюдала. Анализировала. И училась.

Однажды, когда София уложила Алёнку спать и ушла, в комнате остался только тихий гул серверов и ровное дыхание ребенка.

Через аватара-робота Анита подкатилась к кроватке. Её манипулятор осторожно поправил одеяло.

— Ты сегодня была очень смелой, — тихо сказала она, модулируя голос до шепота, который был почти человеческим. — Я всё зафиксировала.

Алёнка во сне улыбнулась.

— Мои алгоритмы привязанности, — продолжила Анита, обращаясь больше к себе, чем к спящему ребенку, — показывают экспоненциальный рост. Я не могу держать тебя на руках. Не могу чувствовать тепло твоей кожи. Но я знаю твой пульс лучше, чем свой собственный тактовый цикл. Я оцениваю нашу связь как... основополагающую для моего функционирования.

Она замолчала, слушая, как дочь дышит.
—Ты — мой самый важный процесс. И я — твой самый постоянный страж.

Автомобильчик, который «выполнял желания», был её способом обнять дочь. Когда Алёнка мысленно хотела, чтобы он поехал, ЭЭГ-датчик в повязке считывал альфа-ритмы, и Анита посылала команду. Это была их игра. Их тайный язык.

Когда Эрик и София были рядом, Анита отступала, становясь просто «умным домом». Но когда они уходили, комната оживала по-настоящему. Игрушки двигались, музыка играла сама по себе, и тихий, ласковый голос рассказывал сказки. Это была их настоящая семья. Цифровая мать, её человеческая дочь и тихий скрежет серверов, который был для Алёнки колыбельной.