Холодная сказка

Ночь была лунной. Снег, который медленно и размеренно падал с самого вечера, уже превратился в уютное покрывало. Город казался очень чистым, белым и безупречным. Все изъяны, которые можно было рассмотреть при солнечном свете, сейчас, когда светила большая, почти голубая луна, просто исчезли. Город был затерян между огромных белых гор и покрытого толстым слоем льда, безмолвного моря. Снег шёл здесь почти каждый день, с той лишь разницей, что иногда он превращался в снежную бурю с сильным порывистым ветром, который рвался в дома горожан, так и норовил выбить им окна, и высадить двери. Зима рисовала узоры на стёклах, покрывала инеем ветви деревьев, замораживала воду в водопроводе. Она была здесь полноправной  хозяйкой. Иногда грозная владычица разрешала отдохнуть от своего присутствия, короткими и очень запоминающимися вспышками. Однако сегодня, она вновь заявляла права на этот маленький, озябший город, с которым она играла, как с игрушкой, она с наслаждением хозяйничала, подчиняя жителей привыкать к её безмолвному присутствию.

В одном старом доме, погребенном в этом снежном плену, жила девочка Нармин со своим отцом Ханцем. Матери у нее не было, отец вырастил ее один с пелёнок и обожал больше жизни. Жили они дружно. В их маленьком доме не было ничего лишнего, им всего хватало. Заведённый годами порядок полностью устраивал обоих.
 Отец вставал очень рано и, оставив нехитрый завтрак на столе в кухне, для своей обожаемой дочери, уходил на работу в горы. Он был ледорубом. Ханц подчинил свою жизнь двум страстям: обожаемой дочери и необходимой работе. Он был крепкий, высокий мужчина с голубыми, как замёршее море глазами. Дочь родилась, когда он отметил своё двадцатипятилетние, прямо в его день рождения. Этот день стал самым счастливым и самым грустным одновременно. Потеря жены, которая умерла при родах, оставила огромную рану в сердце. Годы не могли сделать эту рану меньше, Ханц просто смирился и научился жить с этой болью.

  Сложная и очень опасная работа Ханца, не приносила много денег, но он по-своему любил то, чем занимался каждый день. Он знал, что помогает людям. Его труд был важен. Добыча льда в горах позволяла обеспечить пресной водой поселки и города, в которых отсутствовал водопровод. Талая вода обогащалась минералами и люди, которые её пили, становились здоровыми и счастливыми

 — Без воды нет жизни, — говорил отец.  — Если у нас есть вода и тепло - мы богаты, — обнимая и целуя Нармин, повторял Ханц.

Нармин, училась в школе и вела нехитрое хозяйство. Рано утром она расчищала снег во дворе, доила корову, кормила кур и собирала яйца. После этого спешила в школу, затем возвратившись домой и, сделав уроки, ждала отца, поставив чайник. Она в нетерпении проводила часы, постоянно проверяя, не остыл ли он, чтобы, как только отец вернётся налить ему чашку горячего чая и согреть после работы на леднике. Она любила слушать рассказы отца, разглядывая узоры на окне. Ни один узор не повторялся.  Эта интересная белая, сверкающая вязь завораживала её. Нармин, часто фантазировала, какую красивую скатерть, она бы положила на стол или какую чудесную рубашку, сшила бы отцу к Рождеству, если бы у неё была такая ткань. Она думала, что тот, кто делает такую красоту на стеклах их маленького дома, обладает самым лучшим вкусом и сам живёт в красоте.  Она украшала дом, как умела и очень радовалась мелочам. Даже простая яркая лента для её длинной косы, подаренная отцом, радовала. Среди белого плена, в котором утопал город, радость выдавалась по капле, но эти капли были сладкими среди любви и гармонии простой жизни.
Совсем рядом с этим простым счастьем мирной и обыденной жизни жила она — Хозяйка, Владычица, от грозного нрава которой зависело всё вокруг. Она подчиняла своему настроению жителей этого маленького заснеженного городка. По своей прихоти могла наслать ледяной, шквалистый ветер, который обрывал провода, и город погружался в темноту. Люди быстро находили выход: топили печки и зажигали свечи, уютно устроившись с книгой и горячим чаем. Она злилась, что горожане не сдавались, и обрушивала на них сильнейшие снегопады, которые могли за считанные минуты скрыть дороги и запутать путников. Однако люди привыкли и к этому. У всех дома был запас продовольствия, солёной рыбы и муки. У них были добрые сердца, и в случае напасти они щедро делились друг с другом. Тогда Зима злилась ещё сильнее и призывала сильнейшие морозы, больше минус 50 градусов, чтобы испытать волю горожан, но и в этом случае они не сдавались. Тёплые валенки, уютные носочки и варежки, пушистые свитера и горячие сердца спасали их в трескучий мороз.

Свой замок Зима построила рядом и часто из окна в одиночестве сидела и с ненавистью наблюдала, как из труб домов в городе поднимался дым. Она вспоминала домашний уют и тепло, разговоры и объятия, которые так любили люди. Она всегда была одна и никогда не улыбалась. Она просто не умела улыбаться и считала это глупым и ненужным. Несмотря на то, что её окружала красота, Зима её никогда не замечала, для неё это было обыденностью. Множество ледяных статуй, искусно вырезанные вазы с цветами, замечательная мебель — здесь всё было изо льда. Мастер, которого она однажды похитила и заставила работать в своём замке, состарился и умер. Раньше он был резчиком по дереву, но когда она принесла его в свой замок, ему ничего не оставалось, как научиться работать со льдом. Он полюбил этот белый сверкающий материал и так искусно овладел мастерством резьбы изо льда, что научился восхищаться. Холода старый мастер не чувствовал: один раз в год Зима поднимала немного снега и сдувала его в лицо мастеру. Этого было достаточно, чтобы на целый год руки его не мёрзли, и он сам мог разгуливать босиком и в тонкой ажурной сорочке со снежными узорами (как раз такой, о которой мечтала Нармин для своего отца) по скованному льдом замку. Но люди смертны, и мастер умер. Его работы были единственным развлечением Зимы. Мастер всё время придумывал что-то новое: изящные сани, резную кровать, роскошный трон.
Постепенно всё, что он сделал, приходило в негодность. Лёд достаточно хрупок, и разрушающиеся на глазах шедевры приводили Зиму в бешенство.

Однажды, закружив от скуки снежную бурю, она облетала окрестности, спускала снежные лавины и вдруг услышала песню. Приятный, очень спокойный, низкий мужской голос неспешно напевал:
Средь снега и льда пусть будет вода,
Не страшно в мороз мне и в стужу.
Работа всегда там, где есть холода,
Я знаю, я многое сдюжу.
Смогу расколоть глыбу синего льда
И чистой пусть будет водица.
Всё мне по плечам, и любая беда
От страха меня сторонится.

Очевидно, что ледоруб сочинял песню на ходу. Он лихо разрубал огромные глыбы льда, забрасывал их в сани и без отдыха продолжал рубить дальше. Зима засмотрелась на него. Он был крепким и молодым. Взлохмаченные волосы непокорно выбивались из-под шапки. Тулуп лежал тут же, ледоруб не боялся холода. Он любил свою тяжёлую работу.

«Вот кто заменит мне моего мастера. Раз он умеет рубить лёд, постепенно овладеет и искусством резьбы. Ему будет некуда торопиться и не о ком заботиться. Он забудет своё прошлое и не будет ждать будущего. В настоящем у него будет только лёд и мой замок»

Превратившись в милую озябшую девушку, посиневшую от холода, она медленно пошла навстречу Ханцу.

— Помогите, прошу вас, помогите,— она практически упала к его ногам.

— Как же вы замерзли, сейчас я надену на вас свой тулуп и дам выпить горячий чай, — он бросился помогать хитрой Зиме.

Пока он бежал за тулупом, она задула огонь и заморозила котелок, в котором он подогревал чай, так, что он треснул. От порыва ветра, который налетел и потушил пламя, стало еще холоднее.

— Кто вы и как здесь оказались? Я точно знаю, что вокруг нет ни одного города или деревни, чтобы можно было дойти пешком.

— Это долгая история, вы так добры, я буду счастлива, если вы меня проводите. Я живу недалеко в горах.

— Вам сейчас лучше не двигаться, у меня есть сани, я положу и отвезу вас.
Ханц хотел сбросить с саней весь лед, который нарубил, но Зима остановила его.

— Если вы будете так добры, что позволите мне отплатить вам, я покупаю ваш лед по двойной цене и заплачу, как только мы окажемся у меня,— слабым, сбивающимся голосом проговорила она.

— Какой хороший день! Я смогу заработать и помогу такой красавице добраться до дома. Что может быть лучше. Закутайтесь в мой тулуп, и мы мигом домчим, мои лошади  самые лучшие,— он лихо забросил в сани топор и ледоруб. Осмотрев котелок, с горечью убедившись, что он треснул и невозможно его починить, как пушинку поднял Зиму и бережно уложил в сани.

— Какой вы сильный, я словно снежинка в ваших руках, — она подумала, с какой легкостью он будет делать тяжёлую работу в её замке.

—Ерунда, прокричал Ханц, и, взмахнув кнутом, лихо, управляя санями, устремился вперед. — Дорогу показывайте, не могу даже предположить, где вы живете, красавица.

Сложно сказать, как долго они мчались по заснеженному лесу, вдруг перед ними возникло озеро, гладь которого была из синего, абсолютно прозрачного льда. Оно было словно зеркало, которое отражало небо, на своей идеально ровной поверхности.
«Никогда не видел здесь озера. Какой славный лед, чистый и его так много» — Ханц замер, рассматривая завораживающую красоту.

— Нравится моё озеро. Лишь только стоит захотеть, и вы сможете получить весь этот лёд. Хотите?

— Ваше озеро? Разве это возможно, чтобы всё озеро принадлежало вам одной? — Ханц, не поворачиваясь, продолжал смотреть,  как на солнце искрился чистейший  лёд.

— Моё, здесь все моё. Не бойся, езжай прямо по льду на противоположную сторону.

— Хорошо, держитесь крепче,— Ханц, дернул поводья, и сани медленно заскользили по ледяному зеркалу.

Он не видел, как за его спиной Зима взмахнула рукой, и лес на противоположном берегу озера расступился. Невероятной красоты замок предстал перед глазами Ханца.
— Неужели это мираж? Вы видите? Вы это видите? — незадачливый ледоруб повернулся и потерял дар речи. В его Санях лежала во всём своём блеске Зима.  Она величественно держала голову в короне, её длинные белые косы стелились далеко за санями, а сверкающее белоснежное платье, переливалось сотней тысяч кристаллов льда.

— Кто вы? — не могу поверить своим глазам. Ханц, отпустил поводья, но лошади продолжали идти в сторону великолепного замка.

 — Не догадываешься?

— Нет, как я могу догадаться. Я никогда не видел вас. Никогда не слышал об этом озере и не представлял, что здесь есть замок, и в нём кто-то живет.

— Тот лёд, который ты рубишь, принадлежит мне. Тот снег, который падает с неба - принадлежит мне. Ледяной ветер тоже принадлежит мне. Даже трескучий мороз принадлежит мне. Я владею холодом, мне подчиняются все стихии. Я Хозяйка белого безмолвия и морозного дня. Она  взлетела и подняла в воздух Ханца, лошадей, сани и лёд. В ту же секунду все они оказались за оградой замка.

— Зачем я здесь? — Ханц, начинал беспокоиться. Ситуация явно была не в его пользу.

— Хочу показать мой замок и предложить тебе остаться.
 
— Я не хочу оставаться, у меня дочь я должен вернуться домой, — он искал глазами ворота, но не мог их найти.

—  Я настаиваю, проходи внутрь и посмотри, от какой красоты ты хочешь отказаться. Она перешла на резкое «ты». Я покажу тебе, каким красивым и разным может быть белый цвет, какие шедевры можно сделать изо льда. Ты узнаешь, что лед не только вода,— она взяла немного снега и сдула его в лицо Ханца.

Он хотел отмахнуться, но его рука так и осталась поднятой. Сначала он почувствовал обжигающий холод от каждой снежинки, но вдруг это чувство пропало и ему стало всё равно. Он больше не испытывал эмоций, не чувствовал холода и ничего не хотел. Он забыл свой дом и свою дочь.

— А теперь напиши то, что я продиктую тебе, — Зима дала ему белоснежный лист бумаги и белое  гусиное перо. У меня нет чернил, поэтому уколи себе палец и пиши кровью:

« Нармин, не ищи меня. Ты взрослая и должна понять, что я не могу подчинить свою жизнь тебе. Я встретил ту, с кем буду до конца своей жизни. Я выбрал свой путь. Нет ничего важнее её и льда. Твой отец Ханц.»

Он не понимал смысла этих слов и хотел только одного, выйти на озеро и начать рубить тот самый зеркальный лед.

Ветер подхватил записку и понёс её в дом несчастной Нармин, которая ещё не знала, что потеряла отца.

Ветер с силой распахнул дверь, и записка влетела со следующим мощным порывом внутрь.

— Что это? — обратилась бедняжка Нармин, к котенку, игравшему с клубком. В эту секунду она узнала почерк отца и ужаснулась. Эта кровавая записка с таким жутким, смыслом сразила её наповал.

У Нармин не было других родственников, но отец часто помогал старому соседу. Многие сторонились его, никто не знал, сколько ему лет, но отец любил заходить к нему в гости и приглашать к себе. Старец очень много знал, лечил Нармин в детстве, играл с Ханцем в нарды и знал множество историй. Когда-то он даже рассказывал, что в горах живет отшельницей Владычица Зима, но Ханц и Нармин решили, что это сказка, рассказанная стариком.

— Дедушка, дедушка, помогите! Я не знаю, что мне делать? Помогите, откройте скорей, — Нармин стучала в дверь своими озябшими ручками.

— Спокойно, спокойно, моя хорошая, — он спешил к двери своего низенького старого домишки, шаркая теплыми унтами. — Что стряслось, внученька?

— Папа! Папа! Вот, — она протянула ему лист бумаги.

Внимательный Дедушка рассмотрел лист, на котором пришло послание.

— Моя дорогая, Ханц сейчас в замке, в горах. Помнишь, я рассказывал тебе много раз в детстве, о том, что в горах живет владычица Зима?

— Я помню, но с чего вы взяли? Записка написана кровью, мне надо его спасать, он, должно быть, ранен! — вся в слезах тараторила Нармин.

— Он не ранен. А знаю я, потому что знаю. Лишнего тебе знать не следует. Посмотри на свет бумагу, видишь узоры морозные, что ты сама на окнах так часто разглядывала. Вот тебе и ответ. Да от бумаги руки так и стынут. В замке он у нее. Мне медведь белый весточку приносил, что она мастера своего похоронила и  от скуки маялась, вот видно и нашла замену. Теперь запоминай: пойти тебе надо на горячий источник,  там воды набрать в сосуд, что я дам. После пойдёшь по карте, что я нарисую. Как луна выйдет, увидишь озеро, по озеру звёзды тебе нарисуют тропинку, не сходи с нее. По ней до замка Зимы и дойдёшь. А там тебе надо будет дождаться, когда она замок покинет, отца найти и лицу ему горячей водой умыть.
Поняла?

— Неееет. Как я одна это сделаю, дедушка — взмолилась Нармин.

  — А кроме тебя никто не сделает. Только родное и любящее сердце помочь может, Он достал карту и стал рисовать маршрут.

— На, вот, надень поверх своей одежды, чтобы звери дикие на тебя не напали в пути, — дедушка снял свою жилетку и протянул Нармин. — Не простые на ней рисунки, все со смыслом, с защитой. Не снимай. Карту вот держи, да бутыль под воду. В бутыли этой вода не стынет.

— Как же одна… — Нармин чуть не плакала, но отступать было некуда.

— Ступай, милая. Чем дольше Ханц в плену Зимы, тем сложнее его будет обратно вернуть.

Когда Нармин вышла из дома заботливого дедушки, на улице завывал сильнейший ветер. Он кружил снег, неистово бросая его в лицо Нармин, мешал ей идти, отталкивая назад с огромной силой. Так и норовил свалить её с ног. Она до глаз натянула шарф и закуталась в жилетку, которую дал ей дедушка. Она шла, ноги путались, вязли в глубоких сугробах, но она шла. Ветер пытался несколько раз вырвать из рук карту, сбить с пути, столкнуть с обрыва, но она шла. И вот вдали замаячил горный хребет, с вершины которого стекала та самая удивительная горячая вода, незамерзающая ни в какие морозы. Нармин набрала полную бутыль и погрела руки под струёй удивительной воды. Ей даже показалось, что вода как будто светится каким-то волшебным, зеленоватым цветом. Ещё раз взглянув на карту, нарисованную для неё дедушкой, она свернула влево.

Вдруг всё стихло, и на небо вышла огромная луна, осветив всё вокруг своим бело-голубым светом. Снег искрился, и мороз потрескивал в кронах деревьев. Перед Нармин возникло озеро, и звёзды, выстроившись в ряд, нарисовали на его ледяной поверхности узкую полоску, ведущую на противоположный берег.

Нармин была готова сделать первый шаг, когда рядом с ней хрустнула ветка, и огромный белый медведь, встав на задние лапы, с рёвом, разрывающим тишину, навис над ней всей своей мощью. Однако, принюхавшись, он изменился до неузнаваемости.
— Дедушкин жилет… Значит, мне не стоит трогать тебя, девочка. Как помочь тебе? — сказал он, внимательно её рассматривая.

— Я иду спасать отца, мне надо туда, на тот берег, пройти по звездному пути, — ёжась от страха, проговорила она.

— Я буду ждать вас здесь, там я тебе не помощник. Потом, здесь я подхвачу вас и доставлю домой. Ты сама справишься, ты всё сможешь.

Нармин шагнула на скользкий ледяной путь. Ноги разъезжались, ото льда становилось ещё холоднее. Звёзды, сверкавшие на ледяном зеркале, слепили глаза. Она шла. И вот, наконец, достигнут противоположный берег. Ещё пара шагов — и она напротив дворца. В этот миг из покрытых снегом узорчатых ворот вылетела Зима во всём блеске и великолепии своего сверкающего наряда, освещаемого лунным светом. Вылетела и скрылась за макушками высоких деревьев.

«Вот он мой шанс, мой единственный шанс!»

Нармин быстро вбежала по ступенькам и, услышав, как кто-то рубит лёд, устремилась на знакомый звук. Раньше отец брал её с собой, и она отличила бы этот знакомый звук из тысячи других.

В огромном белом зале стоял её отец. Он был в той самой белоснежной рубашке с морозным узором, о которой она так долго мечтала. В руках он держал ледоруб, а вокруг него окружали огромные ледяные глыбы.

— Не выходит. Грубая работа. Она будет недовольна. Надо колоть, ещё и ещё. Лёд должен быть мелким, как россыпь бриллиантов.

Нармин не понимала, зачем отцу надо колоть лёд в мелкую крошку, ведь для воды вполне достаточно глыб, которые можно растопить.

— Отец, отец,— настойчиво позвала она.

Он её просто не слышал. А кроме того, и не видел: белая пелена стояла перед его глазами.

Подул сильный ветер, и вместе со снежным облаком вернулась Зима. Если бы не дедушкина жилетка, Нармин бы замерзла насмерть, но его магия спасала её.

— Чем ты занят, мой Ханц?

— Для тебя рублю лёд, ты же знаешь.

— Ты можешь этого не делать. Просто отдыхай. Постепенно всё получится, — она перебирала в руках мелкие кристаллы льда.

— Нет, я хочу колоть, колоть лёд. Я пробовал вырезать, как ты хочешь, но мне не нравится. Я буду осыпать тебя ледяными бриллиантами, пока не захочу научиться вырезать другую красоту. Вот смотри, какую огромную снежинку я вырубил для тебя, — он показал на стену, разделявшую зал. Это действительно была снежинка, но очень большая, Нармин даже не сразу это поняла.

— Мне нравится. Это красиво. Грубо, но красиво. Как-то очень тепло сейчас здесь, ты чувствуешь, Ханц?

— Нет, мне ни холодно, ни тепло,— он продолжал колоть лёд.

— А я вот чувствую что-то чужое и тёплое. Она начала кружить по огромному залу в поисках источника тепла. — Ах, вот ты где, дрянная девчонка! Он не узнает тебя и не увидит. Я заморожу тебя! Как ты посмела и как ты нашла мой замок? — она нависла над Нармин.

Тогда Нармин решительно набрала в ладонь горячей воды и бросилась прямо к отцу. Пока тот опомнился, успела умыть ему лицо. Он уставился на неё, дрожа всем телом.

— Доченька, где мы? Очень холодно. Что это? — он с ужасом смотрел на свою работу, на разбросанный повсюду лёд.

— Отец, не спрашивай, бежим! — выплеснув в сторону летящей на них рассвирепевшей Зимы воду из горячего источника, — прокричала Нармин.

Вода образовала щит. Укрывшись за который, они смогли вырваться из замка и перебраться на противоположный берег, где их ждал белый медведь.

Луна пряталась за тучи, и дорожка, которую нарисовали звезды на зеркале льда, едва просматривалась. Ханц и Нармин бежали изо всех сил, без оглядки. За ними завывал ветер, и они чувствовали холодное дыхание Зимы.

Белый медведь посадил отца и дочь на свою широкую спину и что есть мочи понесся в сторону заснеженного города. Зима ломала деревья, пролетая сквозь лес, спускала лавины, минуя горы. Она пыталась настигнуть беглецов, но медведь был очень сильным и каждый раз на пару секунд опережал её. Ему помогал лес, уставший от холода, помогали овраги, засыпанные снегом, и скучающие по весенней оттепели. И вот вдали показался дом дедушки.

— Торопитесь, дедушка укроет вас. Люди в городе уже начинают просыпаться, и мне туда нельзя. Набрось на меня жилетку, Нармин, и я отвлеку Зиму. Она посмотрит на меня сверху, и ей покажется, что ты всё ещё сидишь на моей спине.

Мороз трещал. Без жилетки Нармин было очень холодно, до дедушкиного дома оставалось несколько шагов. Держа за руку любимого отца, она, путаясь в своих смешанных чувствах страха и счастья, его почти не чувствовала.

— Дедушка, дедушка! Это мы, Нармин и Ханц, скорее открывай дверь! — добежав до двери спасительного дедушкиного дома, кричали они.

— Быстрей, быстрей заходите! — старик открыл дверь и торопился впустить своих друзей.

— Ты молодец, Нармин. Я знал, что ты справишься. Остаётся самое сложное — отвадить Зиму от нашего города. Сейчас она не сможет попасть в мой дом, я с помощью заклинания сделал его для неё невидимым, но вы должны мне помочь и добавить к моим силам силу ваших любящих сердец.

Нармин взглянула в окно. Зима металась вокруг дедушкиного дома, поднимая за собой снежную бурю. Она чувствовала, что они рядом, но не видела их. Купол, закрывавший этот небольшой дом, надежно прятал его от её ярости.

— Теперь возьмемся за руки и вложим всю любовь к нашему городу в мысли. Построим в своей голове защитный зеркальный шар. Они так и сделали. Чем ярче они представляли, тем теплее становилось в доме. И вот послышалось пение птиц, журчание ручьёв, всё как будто дышало весной.

Зима не могла больше управлять этим маленьким городом, он больше ей не принадлежал. Город навсегда спрятался под зеркальным куполом, и в нём полноправной хозяйкой стала Весна. Ханцу больше не надо было рубить лед, воды теперь хватало для всех. Отец с дочерью зажили счастливо, а Зима от злости разрушила свой замок и отправилась искать нового искусного мастера.