Правило жизни..

Наталья считала себя экспертом по чужому горю. В её голове существовал подробный каталог проблем, разложенных по полочкам: «серьёзные», «терпимые» и «смехотворные». К последним она относила почти всё, что волновало её друзей - ссоры с мужьями, непризнанное начальством рвение, мелкие финансовые неурядицы.

«Ну, это же пустяки!» — была её коронная фраза, произносимая с лёгким снисхождением. Она сама жила по строгому внутреннему кодексу, сформулированному на клочке бумаги, приколотом магнитом к холодильнику:

Правило первое: Не огорчайтесь по пустякам.

Это правило давало ей ощущение контроля и превосходства. Она была скалой, о которую разбивались житейские волны её более эмоциональных подруг. Но скала, как известно, — это объект, подверженный медленной, но верной эрозии.

Эрозию звали Артём. Мужчина, в которого она, вопреки всей своей прагматичности, влюбилась. И вот однажды вечером, после трёх лет отношений, он сказал, что уходит. Не к другой. Просто «чувства выдохлись», «мы стали разными людьми». Не драма, не скандал, а тихий, бытовой крах.

И Наталья сломалась.

То, что она всегда классифицировала как «пустяк» — проблема отношений, — обрушилось на неё весом целого мира. Она не ела, не спала, плакала в подушку, и её ум отказывался работать. Она смотрела на своё правило и чувствовала себя обманщицей. Для неё это был не пустяк. Это была агония.

Прошло несколько месяцев. Острая боль сменилась тупой, ноющей пустотой. И однажды, перебирая старые книги, она наткнулась на томик стоиков - Марка Аврелий и Сенека. И вот там, на пожелтевших страницах, она увидела его. Тот самый вывод, к которому её медленно и мучительно подводила жизнь.

Правило второе: Всё — пустяки.

Она перечитала фразу несколько раз. И в её сознании что-то щёлкнуло. Это не было продолжением первого правила. Это была его тотальная отмена и, одновременно, возведение в абсолют.

Первое правило было попыткой разделить мир на  - важное и неважное, взяв под контроль неважное. Оно не было щитом и оказалось хрупким и ненадёжным, и  треснуло при первом же серьёзном ударе.

Второе правило было иным. Оно не умаляло значимость событий. Оно меняло масштаб. Оно было сменой перспективы. Это было, как подняться над полем боя своей жизни и увидеть его крошечным квадратиком на огромной карте.

Любовь Артёма была пустяком в масштабах галактики. Её карьера — пустяком в пучине тысячелетий. Рождение и смерть каждого человека — пустяк для Вселенной. Но в этом и заключался освобождающий ужас и великое спокойствие этой мысли.

Если всё — пустяки, то теряется сама категория «важное». Есть просто жизнь. Текучая, непостоянная, состоящая из событий, каждое из которых в своей системе координат — целая вселенная, а в другой — пылинка.

Наталья перестала судить свои чувства. Она просто позволяла им быть. Позволяла себе плакать, зная, что её слёзы — ничто для Млечного Пути. Позволяла себе ликовать, зная, что её смех не потревожит вечное молчание космоса. Наталья  научилась полностью проживать свои «пустяки», зная их истинную, космическую ценность — ноль. Ничто не имело значения. Это знание сдувало с неё груз гиперответственности, вечной важности каждого шага.

Она нашла точку равновесия между всем и ничем. И в этой точке исчезла тревога, осталась только жизнь — яркая, хрупкая, незначительная и бесконечно дорогая….