Когда гаснут звезды. Часть первая. Глава 10

Беда не приходит одна, правильно в народе говориться. В начале мая старшая сестра Мария умерла после криминального аборта прямо у себя в постели. Осталось у неё трое детей: старшая Антонина тринадцати лет, сын Антон одиннадцати и младшая дочка Наташа семи лет. Муж Маши был человеком черствым и грубым, поэтому женщина загуляла вскоре на стороне с молодым студентом, а когда понесла от него, тот бросил её, и она решила избавиться от плода. Вот только живя в большом городе, где совершенно нет знакомых, найти, кто это сделает, становиться проблемой. Пока нашла, уже живот стал из-под платья виднеться, только её это не остановило. Нашла какую-то Матрену, подслеповатую старую женщину, пришла к ней вечером, а утром уже не уходила от неё, а почти ползла. Дошла лишь до подъезда своего дома, упала на скамейку, а там соседи увидели, помогли её в квартиру отнести. Положили Машу на кровать, и пока бегали вызывать скорую, она и умерла.
Муж Маши хоронил её без слез и скупо потом накрыл на стол для поминок. А после собрал детей и решил, что отвезет к их бабке Варваре Федоровне.

Долго ничего не объяснял он, только лишь объявил:
- Ваша дочь мне изменяла, теперь у меня нет уверенности, что эти дети мои. Отказываюсь.

И уехал обратно в город, оставив троих детей бабке. Варвару Федоровну отпаивали три дня. Её даже не оповестили, что у неё умерла дочь! Какая подлость, какая мерзость!

Она лежала три дня в постели, на четвертый вытерла слезы, прошла к печке и стала варить обед. Теперь на её плечах трое внуков и сын-инвалид. Ничего не поделаешь, надо крепиться и стойко вынести эту ношу на своих плечах.
Было это уже лето, середина июня. Костя как раз устроился в колхоз в птичник. Как мог, задавал корма, воды таскал, чистил от помета. Спешить ему было нельзя, да и куда ему спешить на самодельном костыле? Главное работу выполняй с усердием и не отлынивай. Варвара Федоровна тоже записалась в колхоз, только устроили её на свинарник. Ходила она теперь каждый день в новый, построенный недавно свинокомплекс. Старалась за работой забыть о трудностях и бедах в своей жизни.
За место сгоревшей школы, как раз строили новую и к первому сентябрю должны были открыть её двери. Деревянная двухэтажная школа буквой "П" гордо стояла на возвышенности и просматривалась в поселке со всех сторон. Гордость, а не школа!
В эту школу и пойдут в сентябре её внуки. Посадят своими руками в школьном саду яблоню или вишню, сядут за новые парты и будут грызть гранит науки. " Господи, только дай силы вырастить их и в люди вывести.  Дай мне здоровья!" - думала Варвара Федоровна.

В конце августа Варвара Федоровна отпросилась у председателя в город, посетить могилу дочери. Сначала приехала с внучкой Антониной в Заводское, пришла к Марфе. Соседи впустили её, оставили ждать на кухне.
Марфа пришла уже скоро, и, заметив мать и племянницу, крепко обняла их и расплакалась.

- Ой, что же это я,- вдруг встрепенулась Марфа,- Проходите в комнату, я сейчас чаю нам сделаю.
Уже сидя за столом, Варвара Федоровна, опустив глаза, рассказывала:
- Вот решила посетить могилу дочери. Сердце мое изнылось, во сне она мне сниться. Все сидит на лавочке у печки и плачет - плачет... Ох... Нагрешила доченька моя... Маша-Машенька... А этот ирод, чтоб ему провалиться, чтоб черти его в гиене огненной жарили! Он ведь и детей своих бросил и доченьку мою мордовал! Ирод проклятущий! - она стукнула кулаком по столу и вдруг стихла.

Марфа тяжело вздохнула:
- Тяжко мне тоже. Отпрошусь я на работе. Дни возьму и с вами поеду. Втроем не пропадем.
- Вот и правильно. Родные вы, не чужие были. Только ведь билеты на поезд купить надо. Уж боюсь я этих поездов, как вспомню в войну то, как нас перевозили...
- Мама-мамочка, я все куплю, да и в вагоне поедем мы с койками и столиками. Вы не переживайте. Чай пейте, устали с дороги то.

Марфа посмотрела на свою племянницу Антонину. Девочка скромно сидела рядом, опустив глаза, молчала. Она была поразительно похожа на свою мать. Такие же глаза, такой же курносый нос и ямочки на щеках. Марфа вздохнула, встала из-за стола и сообщила:
- Я сейчас же в правление завода и на вокзал за билетами, а вы тут ждите. Скоро как раз Лёня с работы придет.

Вечером Леонид устроил небольшой скандал. Не хотел он отпускать жену одну в другой город. Стоял посередине комнаты, махал руками, как оратор:
- Это же не за сорок километров в наш город поехать, это на поезде практически двое суток! А где жить то там будете? Где ночевать? Или на вокзале решили? Мама, но вы-то куда? Почему мне ничего не сказали? Я бы все организовал! Я бы все устроил!
- Леонид, так повод для поездки не веселый. Не на гулянку едем,- отвечала ему спокойно Варвара Федоровна.
- Жене только повод дай, а там ищи свищи ветра в поле! Не холостая вроде, чтобы путешествовать! А если чего случиться по дороге? Кто вам поможет? Люди разные и добрых не больше, чем других!
- Уж друг дружку не оставим.
- Мама, да как вы не понимаете? Она там, я тут - это что за семья? Что люди скажут? Сам себе готовь, убирай. Завроде, холостого, получается. Не порядок это, не порядок.

Марфа виновато отводила глаза, ничего не отвечала. Варвара Федоровна еле успокоила зятя. Гладила его по спине, объясняла что то, чуть ли не колыбельную пела. А утром они пошли на железнодорожную станцию.
Час ждали на перроне своего поезда, стоянка у него тут была всего пять минут. Леонид помог с вещами, донес до их мест, поставил на полки чемоданы, обнимал жену и только когда вагон дернулся, он выскочил на перрон, где еще долго стоял и махал вслед уходящему поезду рукой.

Было душно, пахло вареными яйцами, хрустели огурцами, вокруг громко разговаривали, кто-то смеялся. Варвара Федоровна вцепилась пальцами за краешек сиденья, все боялась упасть. Она рассматривала с удивлением разные лица людей, думала, какая нужда их сподвигла сесть в этот поезд и тронуться в дорогу. Бывает же такое! Сколько людей и все в одном месте! И куда они все едут, куда спешат? Чего им дома не сидится? Еще сидят и смеются, веселые, как будто на представление. Как тут можно радоваться, как смеяться? Неужели они не чувствуют, как вагон качает, как пролетают мимо деревья, села и дороги? Что за бесова машина! Кто её только придумал?

Марфа же погрузилась в свои думы. Тяжко ей было. Не общалась она со своей сестрой Машей, не было у них дружбы, но как же больно было на сердце, что её так трагически не стало! Как же хотелось выть и кричать! Не счастлива была Маша в браке, не любила мужа, а он её. А ведь каждому человеку хочется любить! Один раз лишь дала себе слабину, порадовалась жизни и сразу же погубила себя. Коготок увяз - всей птичке пропасть! Так часто говорила на работе Раиса Леонидовна.
Племянница Тоня сидела тихо, смотрела грустно в окно, теребила пальцами край платья. Бедная девочка не знала, что ждет её впереди, не знала, как жить, когда нет рядом матери. Что бабка? Разве она может заменить мать? А отец? За что с ними он так? Разом бросил их, обрубил концы.

До самого города все трое больше молчали, редко дремали и все судорожно ждали прибытия в пункт назначения. Уже оказавшись на перроне городского вокзала, они потеряно оглядывались вокруг себя. Громадина вокруг какая! Людей тьма, все спешат! Поезда на путях стоят и все гудят-гудят!

У Варвары Федоровны совсем разболелась голова от шума, завертелось перед глазами, словно карусель. Она вцепилась в рукав внучки и застыла на месте. Добрались с горем пополам до касс, купили  билеты на обратный путь, да уехать теперь им предстояло только через день.

- Тоня, ты знаешь, как добраться до кладбища? - спросила Марфа племянницу.
- Знаю, - тихо ответила та, моргая испуганными глазами.

Они прошли за Тоней через весь вокзал, вышли на аллею и, пройдя через неё, очутились на остановке. Много народу на ней стояло, пожилые женщины часто подходили, предлагали настойчиво пирожки, яйца варенные, а то и комнату на сутки сдавали. Тоня мужественно прошла через шумную толпу прямо к трамвайным путям, обернулась к тетке и бабке и произнесла:
- Нам на этот трамвай. Надо быстрее, а то уйдет.

Ехали полчаса, потом вышли, дошли до другой остановки, пересели на автобус, проехали минут двадцать и вышли уже как будто за городом. Марфа и Варвара Федоровна, словно дети, с любопытством всю дорогу рассматривали высокие дома, здания университета, кинотеатры, магазины с красочными витринами.

Уже когда вышли из автобуса, уставшие и голодные, они сели на скамейку возле колонки. Марфа достала сверток с вареными яйцами и хлебом, и, раздав каждой, закрыла глаза и вдохнула чужого воздуха. Он был другой, непривычный, с каким-то запахом бензина и масла.

- Нам пройти осталось еще через лесок, там и кладбище будет,- вдруг произнесла Тоня, явно спешившая навестить могилу матери.
- Сейчас, Тонечка, отдохнем и пойдем,- спокойно ответила Марфа, не открывая глаз.

Варвара Федоровна сидела, молча, не спеша жевала, осторожно стряхивала крошки с юбки и все оглядывалась, как будто не верила, что очутилась здесь. Чудно было на чужой стороне, не родное, даже облака казались другими. А уж шум тут, людей, домов... Зачем так живут? Тесно как то и безвольно.
Отдохнув немного, они снова встали и пошли через небольшой сосновый лес в сторону кладбища. Идти было уже недалеко, завиднелись скоро холмики с крестами, звездами...

Долго плакала над могилой дочери Варвара Федоровна, долго не могла успокоиться. Все винила себя, проклинала своего мужа покойного и супруга дочери. Ложилась на могилу, стучала кулаками, рыдала громко. Тоня и Марфа тоже плакали, утирали платочками щеки от слез. Потом Варвара Федоровна убрала сорняки с холмика, достала ватрушки из сумки и положила у креста.

- Вот, доченька, твои любимые привезла, - грустно сообщила Варвара Федоровна,- В детстве как ты их любила, как любила... Не уберегла я тебя, птичка моя, не уберегла, доченька...

День клонился к закату, и надо было спешить обратно в город, искать ночлег. Еле успели на автобус, который довез их до городского театра, а там быстро нашли гостиницу. Долго на них смотрел администратор, объяснял, что мест нет, дала адреса еще двух гостиниц и проводила за дверь.

До самой ночи ходили они по городу, но везде им отвечали одно и тоже; мест нет, идите в другую гостиницу. На небе давно загорелись звезды, прохладный ветерок проник под одежду, и кожа покрылась цыпками. Хотелось ужасно спать и есть, хотелось в тепло. Тут-то Варвара Федоровна и скомандовала:
- Идем к папаше непутевому! Пусть только не примет, в милицию пойду!

Прошли два проулка и оказались вскоре у четырехэтажного кирпичного дома. Тоня привычно толкнула входную тяжелую дверь, вошла в подъезд и поднялась на второй этаж. Стучала в квартиру долго, никто не открывал. Надежда найти ночлег на сегодняшний вечер таяла на глазах. Но только женщины хотели развернуться и уйти, как из глубины квартиры послышались голоса и в двери защелкал замок. Дверь отворилась и на пороге появилась женщина с красивой прической и в длинном шелковом халате. Она с удивлением оглядела всех, поправила одной рукой локоны на голове и спросила:
- Вам кого?

Тоня сделала шаг назад, но тут вперед вышла Варвара Федоровна:
- Серафим Игнатич! Серафим Игнатич! - крикнула она, заглядывая за плечо женщины с локонами.
Кто-то завозился в комнате, послышались шаркающие шаги.
- Серафимушка, кто эти женщины? - спросила удивленно дама с прической.

Сам Серафим вышел в тапочках, в домашних штанах и майке. Он внимательно осмотрел всех, потом отодвинул даму с локонами в сторону и произнес:
- Чего надо? Зачем пожаловали?

 Неожиданно раздался звонкий звук пощечины, который разнесся по всему подъезду и голос Варвары Федоровны:
- Это тебе, ирод проклятый, за дочь мою! - и тут же ударив его по другой щеке, продолжила,-  Губитель! Чтоб ноги твоей не было у меня на пороге! Забудь детей своих, черт поганый! Проклина-ю-ю! И бабу твою проклинаю!
 
Мужчина стоял весь красный в пятнах от стыда и злобы. Пока до него дошло, что произошло, Варвара Федоровна плюнула ему в ноги, развернулась и пошла вниз по ступенькам, а за ней и Марфа с Тоней. Выйдя из подъезда, женщины пошли через арку, а там, не разбирая дороги, куда ноги несут.

Шли так по городу около получаса, потом Варвара Федоровна села на скамейку, освещенную фонарем, достала платок и вытерла слезы с впалых щек. В ней бурлила злость, ненависть и отчаяние. Как увидела ту женщину в дверях, так и не смогла сдержаться. Ох, надо было и ей все высказать! Надо было лохмы-то ей накрученные повыдирать!

- Мама, - тихо отозвалась Марфа,- Что теперь делать?
Варвара Федоровна высморкалась в платок, потом посмотрела по сторонам и ответила:
- Мир не без добрых людей. Найдем куда приткнуться.
- В таком большом городе все друг дружке чужие. Не будут тут помогать. Своя рубаха ближе к телу.
- Неужто и стога сена не найти, чтобы переночевать?
- Мама, это город, откуда тут сено?

Варвара Федоровна промолчала. Она посидела еще немного, потом осторожно встав со скамейки, посмотрела по сторонам. Да, прав был Леонид, когда ругал их. Не подумали они о ночлеге, не подумали.

- Теть Марф,- тихо отозвалась вдруг Тоня,- У меня подружка есть, Маришка Кузнецова. Живет она с мамкой на Конной двадцать. Можно к ним, они не откажут, я уверенна.

Марфа посмотрела на мать, а Варвара Федоровна только, молча, кивнула.
- Веди, Тонечка,- произнесла Марфа,- Все равно иного выбора нет.

Тоня повела их через дорогу в частный сектор, где громко лаяли собаки, где из травы слышен был трёкот светлячков. Она уверенно шла мимо деревянных низеньких домов, заборов, поворачивала на другую такую же улицу и скоро встала у крашеной голубой калитки. Прямо над головой свешивались широкие ветви старой яблони с большими желто-красными яблоками. Варвара Федоровна невольно засмотрелась на них, несмотря на темноту, оно поразило её своими размерами.

Тоня привычно подняла щеколду с другой стороны, просунув свою тонкую ручку через пространство между крашеной арматурой, открыла калитку. Прямо к двери низенького дома вела мощенная старая дорожка. По ней они прошли к дому и постучали. В окнах тут же замелькали тени, где то во дворе лениво залаяла собака, но так и не выбежала встречать непрошенных ночных гостей.

- Кого еще принесло в такой недобрый час? - послышался сердитый голос за окном.
За дверью загромыхало пустое ведро, видимо врезавшись в него, замяукнула жалобно кошка.

- Кто пришел? - спросили за дверью.
- Теть Зой, это Тоня Сомова, пустите, пожалуйста. Мне негде ночевать, - ответила ей Тоня.

Дверь внезапно отворилась и на пороге показалась женщина в халате с пышными формами. Прищурив глаза, она обвела всех подозрительным взглядом, но Тоня не стала ждать вопросов и опередила её:
- Это моя тетя Марфа и бабушка Варя. Мы на кладбище к маме приезжали. Вот только с ночлегом у нас проблемы...
- Да чего уж, заходите. Будьте, как дома,- вдруг произнесла женщина и впустила их в дом.

В доме пахло солеными огурцами, чесноком и квасом. Хозяйка быстро проводила их на кухню, накрыла нас стол, разлила всем горячего чаю. Из комнаты заспанная вышла её дочка, Маришка. Она увлекла за собой Тоню, и они почти до утра шептались о чем то.

- Я вам тут, на кухне постелю. Умаялись, чай. Тут и не душно и не холодно,- произнесла хозяйка,- Вы, если хотите, посидите еще, а потом ложитесь. Мне завтра рано на работу, не обессудьте, в пол пятого буду громыхать и топать.
- Ничего, хозяйка, дело привычное,- отвечала Варвара Федоровна,- Сами рано встаем.

Марфа и Варвара Федоровна плохо спали в чужом доме, все вздыхали, крутились в постели. Утром, когда запели петухи, сон потихоньку стал одолевать обоих. Через час уже встала хозяйка дома и стала быстро бегать по дому, то с ведром убегать, куда-то во двор. Марфа неохоча, встала, потянулась и осмотрела кухню. Чисто было тут, занавески стиранные цветные на окнах, герань на подоконниках, печь обложенная плиткой. Варвара Федоровна поднялась вслед за дочерью и стала сворачивать импровизированную постель с пола. Сейчас обоим хотелось домой, но поезд только завтра и как то надо провести этот день в незнакомом городе.

Тут влетела хозяйка дома с ведром и весело произнесла:
- Молочка парного не желайте? - и, не дожидаясь ответа, взяла с полки кружку и зачерпнула до кроев молока.
Первой протянула кружку Варваре Федоровне, потом схватила другую, так же зачерпнула и отдала Марфе.
- Вот такое у нас утро,- весело произнесла хозяйка,- Сейчас на стол завтрак соберу, подкрепимся.

Женщина достала соленых огурцов, достала миску с резаным хлебом, прикрытый полотенцем, соленого сала, и пригласила всех за стол. Долго пили чай, медленно жевали. Марфа все боялась попросить у женщины разрешения переночевать еще одну ночь.
- Меня кстати Зоя Кирилловна зовут,- вдруг произнесла хозяйка дома,- А вас как, напомните?

- Меня Марфа,- ответили ей,- А это моя мама, Варвара Федоровна.
- Очень приятно, жаль, что при таких печальных обстоятельствах. Откуда вы приехали?
- Я из поселка Заводской-1, мама из Ягодного. Сестра у меня умерла, на могилу вот приезжали.

- Да, слышала от Мариши. Соболезную вам. Когда же теперь обратно?
- Да вот, только завтра...,- с досадой ответила Марфа.
- Вот как... ,- женщина задумалась,- Что ж, не выгонять же вас на улицу в незнакомый город. У нас ночуйте. Вы женщины приличные, я вам доверяю.

Счастью не было предела. Марфа и Варвара Федоровна бросились благодарить женщину за гостеприимство.
- Что вы, что вы. Ну как же иначе? Нельзя иначе, никак нельзя..., - раскраснелась та.

Вскоре Зоя Кирилловна ушла на работу, Тоня с Маришей сели в палисаднике под старой раскидистой вишней и что-то обсуждали свое, девичье. Марфа не знала, куда себя деть в чужом доме. Она посмотрела на сидящую возле окошка мать и заметила, как та изменилась; уставшие грустные глаза, сухое худое лицо в мелких морщинках, седые волосы, заплетенные в косу и уложенные вокруг головы корзинкой. Господи, как время летит! Как все меняется!

- Мама, я выйду, прогуляюсь по улице,- предупредила Марфа.
- Иди, дочка, иди. Только не заплутай,- не поворачиваясь, ответила ей Варвара Федоровна.

Марфа осторожно вышла из дома, посмотрела на девочек, сидевшие под вишней.
- Тоня, не теряйте меня, я прогуляюсь и вернусь,- сообщила Марфа и вышла за калитку.

День сегодня был погожий, солнечный, без единого облачка в небе. Она шла по улице среди таких же низеньких домов, похожих калиток, часто поднимала рукой склонившиеся к дороге ветви яблонь и вишен. За заборами слышен был петушиный крик и лай собак, маленькие дети копошились в кучке песка, с любопытством рассматривали пришельца в своих краях, коты дрались в кустах и утки с утятами перебегали дорогу. Как же тут было похоже на Ягодное или на Заводское-1! Как будто и не в городе вовсе. Как же сразу захотелось назад! Домой, так хочется домой!

Впереди на солнце засверкали маковки церкви. Чудно-то как! В Ягодном в гражданскую церковь взорвали и больше не восстанавливали, а тут стоит, красуется между вишнями. Марфа верующей не была, но знала, мать её в Бога верит, часто молиться, иконы в доме держит. Смотря на неё, Марфа стала иногда думать о том, что возможно есть кто-то там, наверху, смотрит за ними, судит...
Прямо за церковью начинались уже деревянные бараки, а дальше и новые кирпичные дома в три, а то и в четыре этажа. Марфа испугалась идти дальше, свернула на соседнюю улицу, остановилась у колонки, набрала в ладошку воды и отпила. Хороша водичка, а дома все-таки вкуснее!

Пошла дальше, разглядывая дома, цветы в палисаднике. Набрела на дом с мансардой, с красивыми наличниками и резными воротами. Ахнула, не видела таких никогда. Пока стояла, рассматривала, за воротами послышался грозный лай большой собаки, и Марфа поспешила дальше. Ускорив шаг, она почти пробежала несколько домов и завернула, как ей казалось в свой поворот, как неожиданно оттуда выскочила полуторка. Завизжали тормоза, послышался мат из водительской кабины, а Марфа ни жива, ни мертва, прижалась к забору, что был оплетен хмелем.

- Дура стоеросовая, куда прешь!? Глаза дома забыла?- кричал на неё водитель.
Марфа отлипла от забора, сделала шаг в сторону:
- На себя посмотри! Куда летишь?! Вот в милицию то на тебя заявлю, мигом без колес останешься!

Водитель вылез из кабинки, внимательно посмотрел на женщину:
- Откуда только вы такие беретесь? Безголовые, а все в город прётесь! Сидела бы дома, щи мужу варила!

- Тебя забыли спросить! Больно умный, женщин оскорблять! - Марфа развернулась и пошла к ближайшему забору, где до этого копошилась пожилая женщина, а теперь внимательно слушала ругань двух людей,- Бабушка, не подскажите где у вас ближайшее отделение милиции?

Бабушка заморгала глазами, и хотела было, что-то ответить, да водитель опередил:
- А ты меня не пугай, я пуганный! Я и сам на тебя заявлю! Так и скажу, мол, бросилась сама под колеса!

Марфа поставила руки на бока и крикнула ему в ответ:
- А ты пойди, заяви! У меня и свидетели имеются! За клевету дорого платятся! Ишь, городской! Мужчина, а бессовестный! Наглец какой!

Водитель махнул на неё рукой, залез обратно в кабину и рванул мимо женщины. Марфа гневно посмотрела ему вслед, потом на бабушку за забором:
- Простите меня за это представление. Уж больно хамоватый мужчина оказался. Ни капли воспитания...,- оправдывалась она.

Бабушка грустно улыбнулась и снова стала копаться на грядках. Марфа вздохнула и пошла дальше. Немного поплутав, она скоро нашла знакомую калитку и яблоню, застав мать, сидящей на скамейке под ней.
- Долго ты гуляла, дочка, я уже и забеспокоилась,- сказала она.
- Где, Тоня?
- В доме, обед готовят. Рукастые, девчонки-то.
- Рукастые...- она прошла к скамейке, села рядом с матерью.
- А я, доченька, яблоню хочу у Машеньки на могилке посадить,- вдруг произнесла Варвара Федоровна,- Видишь, под деревом, молодое идет? Вот его хочу у Зои Кирилловны попросить. Сколько, думаешь, запросит?

- Не знаю, мама, не знаю...
- А я все-таки попрошу. Любила, Машенька, под яблоней сидеть. Помнишь нашу яблоню, что за домом росла у оврага?
- Помню...
- Все детство она туда бегала. Не сберегла я ту яблоню, засохла она в тот год, когда война началась...
- Мама...
- Судьба наша нелегкая... Ох...

После трех с работы прибежала и хозяйка дома. Тоня с Маришей быстро накрыли на стол, поставив кастрюлю с супом, миску с вареной картошкой и пучок зеленного лука с огорода. Сидели, все вместе обедали. Зоя Кирилловна нахваливала девчонок, даже попросила добавки.

- Хозяйки растут,- довольно приговаривала она,- Не пропадут.
Тут Варвара Федоровна отложила в сторону ложку и упустила глаза в стол:
- Зоя Кирилловна...,- робко начала она,- Я женщина не образованная, я по-простому уж к вам. Извечно благодарна буду вам за доброту вашу, за прием, за то, что не бросили нас в трудную минуту. Уж как отблагодарить вас и не знаю. Бог свидетель, хочу, да не знаю как. Зоинька, хорошая ты моя, просьба у меня к тебе. Увидела я росточек у яблони твоей, растет он под тенью, никогда уже не вытянется. Отдай ты его мне, я его на могилке доченьки своей посажу. Дорогая ты моя, хорошенькая, уважь старую. Заплачу.

Хозяйка дома вдруг переменилась в лице и Марфа даже испугалась, не выгонит ли она сейчас их.
- Что значит " заплачу"? - начала она,- Разве за это платят? Нет, ни копейки не возьму. И не просите. Я его все равно бы выкопала, мешает он мне. Так что, выкапывайте и сажайте! Хоть на благое дело пойдет.

На глазах Варвары Федоровны образовались слезы:
- Пусть Бог тебе здоровья побольше отмерит и счастья дочери твоей. Господи, бывают же хорошие люди на свете...,- она вытерла слезы,- Век помнить буду...
Рано утром они выкопали молодую яблоню и, попрощавшись, нацеловавшись на прощание, покинули семью Кузнецовых. Снова сели на автобус, прошли через сосновый лес. Пока сажали яблоню, пока проплакались над могилой, время до отбытия поезда быстро сократилось.

- Ой, мама, не успеем же на поезд,- спохватилась Марфа,- Что же делать? Как до вокзала доберемся?!
Женщины быстро собрались и быстрым шагом дошли до остановки, но, сколько они не ждали, нужный автобус не приходил.

- Ой, мамочки, что же мы наделали..., - запаниковала Марфа.
Тут Тоня вышла на дорогу и стала голосовать. Не замечая девчонки, мимо проехало две груженные полуторки, а третья с визгом вдруг остановилась возле них и послышался голос:
- Да что за напасть такая! Зачем на дрогу выбегаешь, девочка?
Тоня кинулась к кабинке и стала объяснять ситуацию, в которой они оказалась. Мужчина выслушал её, потом осмотрел женщин и сказал:
- Эх, деревня, что же вы время-то проморгали? Садитесь уж, довезу с ветерком!
Не сразу Марфа признала в водителе вчерашнего хама. Сидела рядом с ним, задевая своим плечом его. Тут вспомнив вчерашний инцидент, она покраснела и отвернулась.
- А я вас вспомнил! - вдруг воскликнул весело водитель,- Языкастая! Вот ведь судьба, свела снова и не спросила!

Марфа сжала губы:
- Но вы были не правы...
- Да чего уж! По работе гнали. А вы тоже не молча стояли. Как меня уделали! Вот ведь!
- Уж простите...

- Да что уж! Мужа дома тоже строите наверное...,- он хмыкнул,- Мне б такую жену, ни за что одну б не отпустил...
- Так женитесь на любой.
- Любая не люба,- весело ответил он ей,- Вас как хоть зовут, языкастая?
- Марфа Никифоровна.
- А меня Матвей. Просто Матвей.

Марфа ничего не ответила. Молодой мужчина уверенно крутил баранкой, даже посвистывал, а потом спросил:
- Откуда хоть приехали?
- Из Ягодного, сынок, - ответила ему Варвара Федоровна.
- Не знаю такого. Далеко, видно.
- Далече будет.
- Да я и сам не местный. Тоже из "далеча",- весело ответил он.
Быстро они доехали до вокзала. Варвара Федоровна еще пять минут благодарила парня за услугу, чуть не руки ему целовала, а тот слушает, а сам на Марфу засматривается.

- Эй, языкастая!- вдруг окрикнул он, когда они уже уходили,- Я, если что Матвей Журавлёв! Помни, может, услышишь еще имя моё!
- Наглец... - тихо проговорила Марфа и гордо вошла в здание вокзала.