Дэриел 3 отрывок

Печаль окружила его. Она была настолько глубока, что скрыться от неё было невозможно. Всеобъемлющая, всепроникающая. Он попытался выдворить её ногами, наматывая расстояния по родной земле. Только всё, что окружало его и вселяло до последнего времени радость и счастье в душу теперь доставляло, как ни странно, только боль. Деревья казались угрюмыми и далёкими, небо тёмным и неласковым, лучи солнца жгли, а трава неприятно колола голени.
Почему они отвечают мне тем же? – думал он, - их сопереживание лишь увеличивает мою боль! Видимо они хотят сказать, что никто не может мне помочь, кроме меня самого. А я не хочу ничего решать. Пусть эта боль выжжет всё дотла. И если что-то останется внутри – это будет по-настоящему правильным.
И он зашагал в луга, надеясь встретить там море. Но его нигде не было. Его давно не было. Моря иногда исчезали надолго. Видимо и у них была необходимость побыть одному. А так хотелось увидеть море, ощутить его ласку, участие, поддержку, окружить себя его брызгами…
Но вокруг была лишь сухая бескрайняя пустошь, поросшая мелкой травой. И он шагал по ней всё дальше и дальше, неся горечь и боль всему окружающему.
Наконец, впереди замаячило что-то тёмное. Это оказалась каменная глыба, неизвестным способом заброшенная сюда. Он хотел приблизиться к ней, но тут же разум подсказал ему, что это веховой камень.
Нет, - покачал он головой, - веховой камень стоит на перепутье дорог. А мне нечего начинать. Я не готов снова идти. Боль и горечь рождают во мне гнев на безысходность и невозможность изменить что-либо. Опасно начинать путь в таком состоянии. Нет!
И он повернул в другую сторону. Пыль и колючки повели его в холмы. Обойдя пару из них, он опять увидел тёмное пятно впереди. Это опять был веховой камень! Причём, тот же!
Меня водит кругами, - горько усмехнулся он, - значит, всё же они хотят мне помочь! Думают, что таким образом мне будет лучше. Что ж? Не отвергай руку помощи, пусть даже не имеющую смысла!
И он направился к камню.
Это был обыкновенный обломок скалы, чуть выше его роста и в два раза шире плеч. Идеальный веховой камень. Вот только не одной тропинки от него не отходило. Лишь мелкая трава шевелилась у его подножья. Камень ничего не отражал, никаких бликов, знаков, надписей на нём не было. И он, как видно, ни с кем никогда не говорил.
Да, камни могут разговаривать. Только не делают этого. Они молчуны. Их тайны всегда остаются с ними.
Странная помощь, - подумал он.
И тут же на поверхности камня появилась капля воды.
Слеза! – мысль обожгла его вены.
И повинуясь непонятному чувству, он рухнул на колени у подножья камня, обняв его руками и прикоснувшись щекой к его холодной поверхности.
Кристаллы впились в кожу. Накалённые на солнце, они обожгли щёки и лоб. Даже ресницы, казалось, сейчас запылают.
Но тут снова на камне появилась слеза. Она возникла из неоткуда, но потекла именно там, где прислонилось его лицо.
И почувствовав, как эта капля коснулась его лба, он вдруг заплакал сам. Беззвучно и тихо, даже не намочив своих ресниц. Рыдала душа, пронзённая насквозь, металась и билась в огромной клетке такой маленькой Вселенной.
И одна слеза всё же выкатилась из его глаз.
Она скатилась на поверхность камня и побежала по его поверхности, догоняя ту, которая уже катилась вниз.
Они слились воедино – два носителя огромной боли. Сомкнулись и разделили пополам свою ношу – тяжёлую, невыносимую горечь несбывшихся надежд.
Общая слеза скользнула по камню и упала на высохшую твёрдую землю. Но земля не пускала её!
Выгнувшись пузырём, слеза покатилась в сторону и нашла маленький невзрачный росток, еле-еле державший свою голову. Окружив его стебель слеза ухнула вниз, не оставив даже следа своего существования.
Нет, не стало легче, - подумал он, глядя на этот росток, - моя печаль должна остаться со мной. Иначе и быть не может.
И в этот момент росток начал расти. Быстро и молниеносно он превратился в тонкий витиеватый стебель, ползущий по поверхности камня. Ни одного листочка не вышло из стебля, а он всё рос и рос.
Лишь достигнув его лица, стебель остановился и стал набухать.
Это будет цветок, - подумал он и улыбнулся, - интересно, какой будет этот дитя печали? Чёрный или красный? Или быть может жёлтый – цвет расставания?
Бутон раскрылся.
И он ахнул от неожиданности. Никогда ещё не удавалось ему видеть такой красоты.
Белый цвет изящных лепестков пульсировал алыми прожилками. Они то исчезали совсем, и тогда цветок просто колол своей белизной глаза,  то начинали пульсировать в такт сердцу, переходя в золотой цвет, который рождался в центре цветка – большом золотом зеркале!
Удивительно! – подумал он,- печаль родила красоту! Как же не носить её в себе – эту рождённую сердцем  печаль, настолько пропитанную чувством, что мир воспринимает её, как идеал красоты!