Вечная любовь

~~~@~~~%~~~@~~~%~~~@~~~

Он не мог больше этого выносить. Они ругались всегда. Мать придиралась по любому поводу. Отец огрызался ей в ответ.

Сегодня причиной ссоры стала соль. Отец случайно опрокинул солонку,  белые крупинки посыпались на стол, рассыпаясь по скатерти. Мать взъярилась и, как кошка, выпустила коготки.

— Почему ты такой неловкий?! – прошипела она, глаза сверкали, как закаленное стекло. - Ты же знаешь, рассыпать соль к ссоре.

- Как будто у нас бывает по-другому? И без соли каждый день скандал.
Отец стиснул зубы и, не поднимая взгляда, начал собирать соль с поверхности.

— Ты даже не извиняешься, — продолжала она, словно не замечая его молчаливого терпения. — Я просто не могу больше выносить твое безразличное поведение!

С каждой минутой напряжение нарастало, завуалированное скандалом. Макс, сидящий на своем привычном месте за столом, чувствовал, как в груди растет раздражение.. Слова матери, заставляли его вмешаться. Но вместо этого он просто смотрел, как его родители зависают в бесконечной схватке.

Отец, наконец, поднял глаза, полные усталости.

— Да, я виноват, — произнес он невнятно. — Но разве это стоит того, чтобы так кричать?

Мать замерла, словно ее ударили. В воздухе повисло грозовое молчание. Макс знал, что гроза разразится в любое мгновение. Он уже готов был вмешаться. Но что сказать? Слова не давались, как и надежда на мир в этом сумасшедшем доме.

Он повернулся к окну, за которым уныло моросил дождь, только бы не видеть их перекошенных лиц, потом встал и побрел в свою комнату.

Натянув наушники на голову, он включил музыку на полную громкость. Металл резал слух, вибрировал в перепонках, заглушая ядовитый гул войны, разгорающейся на кухне.

Иногда ему казалось, что он скоро оглохнет. Но это было меньшее из зол. Оглохнуть – значит, перестать слышать их. Возможно, оглохнуть – это единственный способ выжить в этом доме.

Мать демонстративно гремела посудой. Кинув в раковину поварешку, так что брызги брызнули на кафель. "Вот и пообедали," - процедила сквозь зубы, зыркнув на отца, все еще сидевшего за столом, словно испытывая ее терпение.

Он отхлебнул чай из чашки, нахмурился: "Очень сладко. Зачем столько, ты же прекрасно знаешь, что у меня сахар на грани."

Мать дернулась, как от хлыста. Это стало последней каплей. Она сорвалась: "Не нравится - не пей! Выхватив чашку, вылила в раковину содержимое. Кто тебя заставляет?"

"Я вообще-то твой муж," - огрызнулся отец, поднимаясь из-за стола. "Могла бы быть поласковей."

"Тогда иди к другой, которая будет тебе угождать, будет тебе слюнки подтирать, а я устала быть прислугой!" - Крикнула мать ему вслед, со злости швырнув кухонное полотенце, которым вытирала посуду.

Отец замер у двери. Постоял немного, укоризненно посмотрел на нее, развернулся и, не говоря ни слова, вышел из кухни. Хлопнул дверью так, что зазвенели стекла.

Макс, слушающий всю сцену из своей комнаты, закрыл глаза. Как надоели эти чеканутики. Опять двадцать пять. Соль, сахар, пересол, недосол. Он знал эту разыгранную годами драму лучше, чем таблицу умножения.

Ему четырнадцать, а он – невольный зритель театра абсурда. Зритель, чьи билеты оплачены жизнью в этом доме. В этот раз, правда, актеры играют как-то уж слишком увлеченно. Мать, сегодня била рекорды крикливости. Отец, вечный стоик, пытающийся сдерживаться, рявкал в ответ, словно преступил предел терпения.

***

Ее бесило, что муж не обращает на нее внимание, как на женщину. И от этого она кричала еще громче. Надрывно, злобно, безобразно. Он сидел в кресле, уткнувшись в газету, словно за стеной. Игнорировал ее, словно она - всего лишь обычный фоновый шум.

Когда-то, много лет назад, он смотрел на нее так, как смотрят на звезду экрана – с восхищением, с безмерным обожанием. Теперь в его взгляде не было ничего, кроме усталости и раздражения.
Она знала правду. Она просто постарела. Перестала быть интересной, желанной.  Превратилась в часть мебели, в наскучивший настенный пейзаж.

Сегодня причиной скандала стала поломка крана на кухне. Она нашла в этом повод выплеснуть накопившуюся обиду. Каждое слово, каждое обвинение – крик о помощи, о внимании, но он, как обычно, не слышал ее.

"Ты хоть раз в жизни что-нибудь для меня сделал?" - кричала она, срываясь на плач. "Почему я должна вызывать слесаря? Ты хоть раз вспомнил, что я женщина, не домработница и не ишак?"

Он медленно опустил газету и посмотрел на нее. Кто тебя заставлял, могла бы дождаться меня! В его глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. Но это не было тем, чего она хотела. Она хотела любви, желания, страсти, а не жалости.
И от этого ее крик стал еще громче.

***

Она не могла принять то, что стареет. Каждое утро начиналось с войны с зеркалом. Морщинки вокруг глаз, седые нити в волосах, вводили ее в отчаяние, – предательские знаки времени, которые она стремилась стереть, замазать, вырвать с корнем. Молодость уходила не прощаясь, а она цеплялась за нее яростно и судорожно.

Крема, маски, пилинги – арсенал против старости расширялся с каждым днем. Она тратила все деньги на процедуры, способные, как ей казалось, вернуть утраченную красоту. Но чем больше она старалась, тем яснее видела, как ускользает ее отражение, как меняется контур лица, как тускнеет блеск в глазах.

Он смотрел на ее усилия с печальной улыбкой. Он любил ее задолго до появления первых морщин, и любил ее сейчас, с каждой новой черточкой, нанесенной временем. Как мог, так и любил. Но она не видела его любви, зацикленная на собственной внутренней трагедии.

Она считала, что он презирает ее, и как говорила его мама, надменно поднимая бровь, и пряча в лице затаенную ненависть к ней: "Не дело этакой дурнушке на свет родиться."  И каждую ночь, стискивая зубы, чтобы не разрыдаться, она тихонько плакала в подушку. Каждое его слово,  мимолетное прикосновение, каждый почти незаметный вздох – все служило доказательством. Она рассматривала его с подозрением параноика, выискивая признаки отвращения, насмешки, равнодушия. И, конечно же, находила.

***

Он знал, что после скандала у матери будет болеть голова, она каждый раз у нее болела. Так кричать и бесноваться, удивительно, если бы было иначе. Она будет лежать с мокрым полотенцем на лбу и жалобно охать, а отец будет растворять обезболивающие шипучие таблетки в стакане воды и нарезать круги возле нее, утешая и извиняясь.

Он не мог понять чего все время выясняют родители? Неужели нельзя жить мирно, спокойно, без ссор? За стеной звучали обрывки фраз, как осколки разбитого зеркала: "Ты никогда…", "Все из-за тебя…", "Я больше не могу…". Максим зарылся в подушку и прошептал: "Пожалуйста, перестаньте".

Однажды ночью, проснувшись от особенно громкого скандала, он не выдержал. На цыпочках подошел к двери и приоткрыл ее. Родители стояли друг напротив друга, лица искажены злостью. В воздухе висела напряженная тишина. Вдруг мать, всхлипнув, сорвала со стены фотографию, где они с отцом молодые, и бросила ее на пол. Стекло разлетелось на мелкие осколки.

В этот момент Максим шагнул в комнату. "Зачем? – тихо спросил он, глядя на разбросанное стекло. – Раз вы больше не хотите быть вместе, зачем вы друг друга мучаете?" Родители замерли, пораженные его словами. Впервые за долгое время они посмотрели не друг на друга, а на своего сына.

***

Лифт не работал. Она неслась по ступенькам, боясь споткнуться на каблуках.. Опаздывала на работу. На втором этаже курил мужчина. - У вас красивые ноги, - услышала она вслед и обернулась. Мужчина оперся на перила, ухмыляясь. Он затянулся сигаретой. - Зачем прятать такую красоту? Она удивленно взглянула: - Я и не прячу! Он медленно оторвался от перил и двинулся к ней. Сердце колотилось, как бешеное. Ей нужно было бежать. - Не бойтесь, - прошептал он, приблизившись почти вплотную, обдав запахом табака и чего-то терпкого, незнакомого. - Я просто восхищаюсь!

На следующий день они опять встретились на том же месте. Он хитро прищурился, глядя на нее. - Вы как будто специально ждали меня, - улыбнулась она. -Ну, если лифт не починят еще неделю, то мы успеем даже пожениться, - пошутил он. Так начался их роман, который продлился 3 года.

После работы, он ждал ее у подъезда. Сначала кино, прогулки по парку, потом тайные встречи. Она расцвела, сбросив десяток лет.

Она не помнила, когда в последний раз чувствовала себя живой женщиной. Муж, сын, работа - существовали где-то в параллельной вселенной. Виктор ворвался в ее жизнь как глоток свежего воздуха. Кино, где они украдкой держались за руки. Прогулки по парку, полные тихих разговоров и украденных поцелуев. Потом - тайные встречи в снятой на окраине квартире. Вспышки страсти, фееричный секс.

Виктор дарил ей внимание, которого она так давно желала. Он слушал ее, смеялся над ее шутками, восхищался ее умом и красотой. Она расцвела, словно цветок под весенним солнцем. В глазах появился огонь, в фигуре - легкость. Она сбросила не только десяток лет, но и груз обид и разочарований. И чувствовала себя раскрепощенной и счастливой.

***

В один из дней она рассказала все мужу и попросила развод. Олег был категорически против.

Тишина, повисшая в комнате, звенела оглушительно. Глаза Олега, метали молнии. -"Развод? Ты серьезно?" – его голос звучал угрожающе тихо. - "Ты сошла с ума? У нас сын!"

"После стольких лет брака? После всего, что мы пережили вместе? Из-за какого-то… любовника?"

Ее плечи задрожали. "Дело не в любовнике, Олег. Дело в нас. Мы давно чужие люди."

Он встал, начал нервно мерить шагами комнату. "Чужие? Я работал как проклятый, чтобы у вас ни в чем не было нужды! Я заботился о семье! Ты говоришь, что мы чужие?"

"Именно это я и говорю. Ты был хорошим отцом, но не чувствовал меня и не слышал, ты никогда не спрашивал, чего хочу я."

Он подошел к ней, схватил за руки. "Я не позволю тебе это сделать. Ты не посмеешь! Мы должны сохранить семью ради сына".

 "Сын уже взрослый, уже вовсю встречается с девчонками. И мы имеем право на собственное счастье." Она попыталась вырвать руки.

Его хватка усилилась, стало больно. "Счастье? Ты думаешь, он сделает тебя счастливой? Ты наивная дура! Одно дело любовник, совсем другое муж!"

В этот момент она вырвалась из его рук. "Я не хочу больше спорить. Я решила. Я подаю на развод."

В его глазах вместо ярости появилось что-то гораздо более страшное - ледяное отчаяние. "Ты пожалеешь, Ася. Ты очень сильно пожалеешь!"

Развод все же состоялся. Олег ушел на съемное жилье. Она теперь была свободна и, как ей казалось, любима. Не с кем было больше скандалить и выяснять отношения.  Она с облегчением вздохнула, смотря как повислая береза за окном теряет листья, коснулась пальцем холодного стекла. Свобода…

***

Виктор стал чаще приезжать уже не скрываясь. Эйфория ласк, объятий и безудержных утех продолжалась.  Его визиты, некогда украденные мгновения, со временем стали казаться обыденностью, лишенной прежней тайны и остроты. Разговоры начали крутиться вокруг ремонта, счетов, повседневных забот, – их страсть  в этой новообретенной реальности начала выдыхаться. Она потеряла таинственность и новизну ощущений. Их встречи стали уже не такими частыми и страстными. Любовь, о которой она так мечтала, оказалась миражом, растворившейся в реальной жизни.

Куда делась их безумная любовь? Временами Виктор избегал ее взгляда. Каждое прикосновение казалось фальшивым, каждое слово – заученным. Куда делся прежний любовник, готовый ради нее на все?

Однажды он позвонил и сказал, что уезжает в командировку. На месяц. На два. Она почувствовала, как мир вокруг нее рушится. Она знала, что это просто банальная отговорка, он просто сбежал.

Ночами она бродила по квартире. Потом вынула из комода старую фотографию, где они с Олегом, молодые и счастливые, стояли у берега моря. Она смотрела на его смеющееся лицо и понимала, что совершила ошибку. Непоправимую ошибку.

***

Олег менял женщин и даже жил некоторое время с одной из них. Но сердце не отзывалось ни одной. В глазах каждой он видел лишь отражение собственной тоски, слышал эхо потерянной мелодии.

Он покупал им цветы, водил в рестораны, старался быть внимательным и чутким. Но ему не становились теплее, а прикосновения - желаннее. Он перебирал лица, пытаясь найти ту, с которой был бы счастлив. Но душа молчала.

Пыль большого города осела на его вымученную душу. Тяжелый день. Он механически шел к остановке, думая лишь об одном — скорей бы добраться до пустой съемной квартиры. И тут он увидел ее, она разговаривала по телефону. Что-то в ее манере, в повороте головы, напомнило Асю. Когда она закончила разговор и обернулась, он почувствовал, как у него перехватило дыхание, что-то вдруг ухнуло в груди, когда они, увидев друг друга, улыбнулись.

Автобус подъехал, двери открылись. В тесной толпе, стоя плечом к плечу, он почувствовал ее тепло, ее аромат. И впервые за долгое время понял, что любовь никуда не ушла, что она вернулась на свое место в его сердце, что он обречен на вечную любовь. Обречен любить эту женщину, любить ее до последнего вздоха, с той же иступлённой страстью, с которой всегда любил.

Их отношения в корне изменились. Теперь это были отношения двух близких любящих людей. Наконец, в их квартире поселилось тихое Счастье...