Сдаем шкуры

Медленно колымага перемещается по тракту, покрытому растрескавшимся асфальтом. Во главе колымаги одноглазый мерин по имени Серый, помыкаемый моим дедом. Он работает на совхозной бойне, забойщиком скота. Мы с ним едем сдавать шкуры КРС, которые приготовили и просолили.
Дед, немного уже выпивший, не торопит Серого. У мерина заплыл правый глаз, а другой совершенно свободен. Поэтому он очень боится всего, что с правой стороны.
Дед почти спит на передке своей колымаги, иногда только, когда  она подскакивает на кочках, вдруг просыпается, издает такой звук: «нуууу бллля», щелкает вожжами по бокам Серого и снова погружается в пьяную дрему.
Я сказал немного выпивший. Но это с точки зрения ребенка, которому восемь лет. На самом деле, на пути к базе, где принимают шкуры КРС, дед не раз уже останавливался, и куда-то уходил, оставляя меня одного со шкурами и с Серым. Отсутствовал он каждый раз где-то полчаса, и каждый раз возвращался веселее прежнего своего состояния. Остановок на пути к базе было шесть.
 На шестой остановке дед задержался дольше обычного и вернулся уже не очень веселый, а наоборот хмурый и сосредоточенный при этом он шел неровной походкой. А взгромоздившись на передок на какое-то время задремал, потом вдруг встрепенулся, схватил плеть, стеганул Серого.
Мерин от неожиданности и боли рванул вперед, телега наскочила на какую-то калдобину, подскочила и завалилась на бок. Дед и я полетели на землю, на нас посыпались шкуры. Я обо что-то ударился и потерял сознание.
Очнулся все в той же телеге, лежащим на куче соломы. Было совсем темно, я лежал на спине, и видел звездное небо. Сильно болела голова. Я приподнялся, увидел спину деда и огромный зад Серого, я спросил:
- А шкуры, сдали?
Дед, не оборачиваясь, ответил:
- Спи.
И я успокоился. Лег и действительно заснул. Проснулся только на следующее утро. У меня ничего не болело, я был очень бодр и счастлив, наверное, от того, что мы сдали шкуры КРС.
Но после этого случая мама больше не разрешала ездить мне с дедом сдавать шкуры.