Книга 8. Глава 13. Призрачная защита

Мэтт. Америка, 1976 год

Да, неплохая встряска, бабуля просто спец играть на нервах, тут ей равных нет. При виде неё он снова становился беспомощным, до смерти перепуганным мальчишкой. Она нависала над ним, грозя раздавить, как какую-то букашку. И если ему как-нибудь не удастся проснуться вовремя, она размажет его кишки по натертому до блеска паркету.

Паркету? Паркету… Но пол в ТЦ мраморный. Почему же я так подумал? Мне казалось, что старая ведьма вылезла из… Откуда же она вылезла? Странно, этот момент почему-то не запечатлелся в его памяти. Она не хочет ему это показывать.

«Вот где зацепка… Ну-ка, ну-ка, давай по порядку… Где я стоял?.. Что было на прилавке? Елочные игрушки… Точно, парень стоял прямо напротив меня. А за его спиной?.. Черт, я практически не бывал на этом этаже, хватало терпения только на первый... Так как же меня туда занесло?.. Да, интересный вопрос, тем более что было это во сне… Или нет?..» Можно было спросить у Лады, что находится напротив этого прилавка, но ему хотелось увидеть всё собственными глазами.

Мэтт обнаружил интересующий его прилавок на предпоследнем этаже ТЦ и, пройдя несколько шагов, замер прямо напротив огромного во всю стену зеркала. Значит, старая ведьма снова тиранит его из зазеркалья. Значит, она снова выползла из норы или кто-то выпустил ее, чтобы запудрить ему мозги.

Что-то отражалось в обтекающем ее зеркальном блеске… Что-то… или кто-то, кто-то знакомый. Он цеплялся за ускользающий образ и уже дрожал от страха, застывшего синим инеем на трепещущих ресницах… и вдруг осознал, это не его глаза – карие с поволокой, длинные пушистые ресницы отбрасывали тень на лицо. Но уже понял, кто это, и задрожал еще сильнее, сгибаясь все ниже под тяжестью вины, ледяной глыбой застывшей на его совести, становясь из года в год все тяжелее. Он постоянно после исчезновения Малахесов ощущал эту тяжесть и вроде бы привык с ней жить. Но еще страшнее оказалось увидеть воочию, как этот огромный айсберг в обличии его бабки вот-вот раздавит его, оставив только грязную лужу, когда-то бывшую Мэттом Дарреллом.

Так и было бы, не проснись он вовремя, не разбуди его Лада. Если он увязнет в зазеркалье – ему конец, тем более что, засыпая, становится управляемым, и с этим нужно что-то делать… Знать бы что…

Погруженный в размышления, Мэтт сперва не заметил, что не отражается в зеркале. А теперь ясно увидел: отражались все, кроме него. Тут он вспомнил о призрачном панцире. Значит, это защита, и он может отгородиться, стать невидимым для зазеркалья. И в то же время он не увидит, что там на самом деле происходит. Снова палка о двух концах. И спасение, и засада.

И все же кто-то ему помогает. Тут Мэтт вспомнил о сфере, он теперь жил у Лады и давно не наведывался на свою квартиру, может, там будут хоть какие-то подсказки. Ни Кирилл младший, ни Ариадна не показывались уже много лет ни во сне, ни наяву. А еще он скучал по Огоньку и порой явственно ощущал его пульсацию и тепло в своей ладони. Мэтт привык жить без них, но ему постоянно что-то о них напоминало. Какие-то неуловимые звуки, запахи, голоса… И тогда наваливалась такая тоска, словно он потерял часть себя.

Эта фантомная боль, от которой не избавиться, сколько бы времени не прошло, постоянно напоминала о невосполнимой потере. В последнее время Мэтт чувствовал ее особенно остро. Но вместо того чтобы от нее избавиться, расковыривал всё глубже и так не заживающую рану, снова и снова тревожа свою и без того беспокойную совесть, и айсберг рос на глазах. Но предпочитал этого не замечать, игнорируя явные признаки обострения преследующей его ностальгии.

А еще тянуло на монастырскую гору, только там, рядом с ликами святых, он согревался и оттаивал, сбрасывая с души непосильный груз, и чувствовал себя легко и свободно… Все эти 10 лет порывался вернуться туда, но что-то постоянно мешало, и только сейчас задумался, случайно ли?

Погрузившись в воспоминания, Мэтт еще долго сидел в машине. «Так, пора, наконец, наведаться в свое одинокое гнездышко», — решительно вышел из машины и опешил — он стоял напротив бывшего салона Ариадны. «Н-да, Мэтт, глубоко же ты задумался», — усмехнулся было он. Но когда взглянул на вывеску, не поверил собственным глазам — крупными буквами было выведено: «Спиритический салон «Ариадна»».

Он зажмурился, тряхнул головой и медленно разлепил веки… Вывеска все еще красовалась на фасаде здания. Такая же… как в 56-м. Мэтт нажал на звонок. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь отворилась… Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Перед глазами все поплыло, а когда пелена рассеялась, он увидел ее…

— Ариадна?!.. — он шагнул ей навстречу. — Это...

Она молча смотрела на него. Грустная улыбка, посеребренные сединой волосы, карие глаза…

— Эльза?.. — Мэтт не верил собственным глазам.

— Бедный мальчик, — она гладила его по щеке, давая понять, что ни за что не винит. — Бедный, бедный мальчик…

Он стоял перед ней испуганный шестилетний мальчик, непоседа и задира, виновато потупив глаза, шмыгая носом и ладошкой размазывая слезы по лицу…

Она приподняла его лицо, едва касаясь подбородка, и, глядя ему в глаза, тихо проговорила:

— Не выдавай себя, спрячься… — и вдруг… пропала.

Чувствуя за спиной холодное дыхание ненасытного зеркала, Мэтт очень медленно обернулся… Она смотрела на него из зазеркалья, как тогда, 20 лет назад, — те же глаза… Но ее испуганное лицо выглядело гораздо моложе, другая прическа и взгляд, молящий о спасении.

— Спаси ее, — словно еле уловимый легкий вздох, прозвучало за его спиной.

Мэтт резко обернулся… Он стоял на предпоследнем этаже ТЦ, пялясь в треклятое зеркало, и по-прежнему не видел своего отражения. Вот что значит «спрячься»… Похоже, пока мне и впрямь не следует высовываться.

Он прислушался к себе – на душе вроде бы как стало немного легче от того, что Эльза простила его, но он с себя вины не снимал – молящий карий взгляд вонзился в его память и все еще резал по живому…

Оправившись от потрясения, он вспомнил о Злате, ее по-прежнему нигде не было видно. Где ты, сестренка? Где ты?...

Продолжение следует...

В следующей главе. Злата. Америка, 1976 год

Злата в смятении глядела на свое отражение… и снова не узнала себя. Из зазеркалья, дрожа от страха, с расширенными, потемневшими от ужаса глазами, словно внутри нее выключили свет, глядела… та самая похожая на Дашу марионетка из ее детских кошмаров. А вокруг только темнота и холод, темнота и холод...

— Это не я, — повторяла Злата, задыхаясь и захлебываясь где-то там, за зеркалом.

— Не ты, не ты, не ты… — отзывалось гулким эхом и тонуло вместе с ней в темной пучине, погружаясь все глубже и глубже...

Пытаясь вынырнуть, она искала, за что бы зацепиться, высматривая над сомкнувшейся над ней чернотой хоть какую-то крупинку света. И когда стало совсем невмоготу, что-то забрезжило вдали, словно стая светлячков прямо перед ней, спасительными огоньками вспыхивали те, ради кого она должна выжить – брат, мама, папа… Она рванулась к ним… и открыла глаза.