100 лет без меня

Когда сердце остановилось в тихой однокомнатной квартире, на сайте стихов заморозился счётчик: 195 текстов, 27 500 прочтений. Для мира это был очередной день. Для Dемьяна — конец.
А потом началось.
Сначала одна из его студенток, та, что всегда сидела на первой парте с умными, жаждущими глазами, нашла его страницу. Она писала диплом о неоценённых талантах цифровой эпохи и вспомнила о преподавателе, чьи стихи, прочитанные ею когда-то украдкой, засели в подкорке. Она скачала архив, все 195 текстов, и выложила их в своём блоге с пометкой «Учитель, которого мы не услышали».
Это было словно поджечь фитиль, ведущий к складу пороха. Стихотворение «Конспект по анатомии души», которое когда-то прочли 47 человек, ушло в вирусные ролики. Строки «Мой мир — черновик на коленке у Бога, / где Он забыл стереть лишнее» стали слоганом для поколения, уставшего от глянца.
Через пять лет после его смерти вышел первый сборник — «195 молчаний Dемьяна». Он разошёлся миллионными тиражами. Критики, которые при его жизни не удосужились прочесть и строчки, теперь писали диссертации о «феномене Dемьяна», о «поэтике одиночества в гиперподключённом мире». Техникум, где он учил детей спряжениям и хитросплетениям жизни, переименовали в его честь. На стене той самой квартиры висела мемориальная доска из бронзы: «Здесь творил гений, не признанный при жизни».
К десятилетию со дня смерти был снят байопик. Молодой, но уже оскароносный актёр играл его — меланхоличного гения, страдающего от непонимания. В фильме он смотрел в окно на осенний дождь и шептал строчки, которые на самом деле родились у Dемьяна в метро по дороге на работу. Друзья, некогда делавшие комплименты его стихам, давали интервью, смакуя детали: «Да, мы всегда знали, что он гений!» Они умалчивали, что это «знание» ограничивалось паркой лайков в соцсетях.
К двадцатилетию его имя было в школьных учебниках. Подростки разбирали его метафоры на уроках литературы и зевали, потому что это была «программа». Они не знали, что сам Dемьян, проверяя их тетрадки с сочинениями, мечтал, чтобы кто-то разобрал и его «черновики».
Шли годы. Его образ обрастал мифами. Он стал иконой для интровертов, символом для непризнанных художников, мемом для тех, кто чувствовал себя невидимкой. Нейросети, обученные на его корпусе текстов, генерировали «неизданные стихи Dемьяна», и критики с жаром доказывали их подлинность. Фирменный стиль — строчная буква «д» в псевдониме — стал культовым логотипом. Его печатали на футболках, которые носили миллионы.
И вот настал юбилей — 100 лет без Dемьяна. В городе открыли грандиозный памятник: бронзовый человек с тетрадью, смотрящий в небо. На церемонии присутствовали министры, знаменитости, толпы поклонников. Воздух был густ от восторга и позднего признания.
А высоко над ними, в том самом небе, куда смотрел бронзовый взгляд, парила едва уловимая душа. Она не чувствовала ни гордости, ни торжества. Лишь тихую, бесконечную иронию.
Он смотрел на женщину, которая, всхлипывая, прижалась к подножию памятника. Она повторяла его же строчку: «Как жаль, что гения мы узнаём по чёрной раме».
«Как жаль, — думал призрак Dемьяна, — что вы не замечали меня, когда я мог слышать ваши аплодисменты. Когда мог пожать вам руку. Когда жил».
Он вспомнил свои 27 500 читателей. Тех самых, чьи ники мелькали в статистике. Для него они не были цифрой. Для каждого из этих немногих он и писал. И этого всегда было достаточно. Просто он сам о том забыл, ослеплённый жаждой миллионов.
Ветер, неосязаемый для живых, донёс до него обрывки речей о «бессмертии», «наследии», «величии».
Бронзовый Dемьян был холоден и величественен. Настоящий — незримый и свободный — улыбнулся. Сто лет славы оказались тише и пустее, чем один вечер при жизни, когда он, заваривая чай, придумал строчку, которая заставила улыбнуться его самого.
Он отвёл взгляд от суеты и растворился в свете, оставив миру его самое громкое эхо — молчание, которое наконец-то услышали. Сто лет спустя.