Пешня

Село, где жила Пелагея, вымирало. Она осталась одна.  Жила воспоминаниями...
Отца уважала и побаивалась. Хотела иметь сестёр и братьев, но после того, как она появилась на свет, вpачи сказали маме, что это её последние роды. Отец хотел ещё и сына, но мечта не сбылась. По соседству жила вдова с сыном. Муж не вернулся с войны. Вдова не могла смириться с одиночеством, запила и вскоре отдала богу душу.

Сын вдовы, Павел, десять лет отроду, остался один. Всё село помогало ему, особенно отец Пелагеи относился к нему как к сыну. Вместе ходили на рыбалку, благо что река была недалеко.  Вместе пилили и кололи дрова, столярничали в сарае Павла. Зимой ходили на подлёдный лов, лунки прорубали пешнёй. Павел был горд, что имеет свои рыболовные снасти и особенно пешню, подаренную отцом Пелагеи.

Летом на лодках почти всё село переплывало на другой берег, сдирали кору с ивы и грузили   в лодки,  потом гребли назад в село, сдавали и получали деньги от представителей кожевенного завода. Пелагея и Павел всегда были  в одной лодке, сидели рядом, гребли каждый своим веслом, иногда неудачный гребок вызывал брызги, в ответ получался фонтан, все были мокрые и весёлые.

После окончания школы Пелагея уехала в город учиться на врача, Павел пошёл учиться на механизатора. Скучали, писали друг другу письма. После окончания медицинского института Пелагее предложили работать врачом-терапевтом  городской поликлиники, но она отказалась, просила дать работу в родном селе. Отец и мать радовались возвращению дочери, но Павел был просто счастлив и не скрывал этого.  Вскоре они сыграли свадьбу. Пелагея стала жить в доме Павла. Отец и мать умерли.  Павел и Пелагея остались одни, детей у них не было. Жили мирно, душа в душу.

На рыбалку с пешнёй Павел ходил один или с приятелем. Однажды он сильно простыл, воспаление лёгких. Возраст пожилого человека, организм не выдержал, Павел умер. Горе сделало Пелагею безразличной к окружающей жизни. Все воспоминания о Павле вызывали слёзы. Сны чередовались от радужно беззаботных до мрачно тяжёлых. Спасало только общение с подругой.

В стране началась рушиться  советская власть, экономика; в селе колхоз развалился, появились владельцы частной собственности на землю, фермы, мастерские. Люди стали не нужны. Работы нет. Кто-то всё бросил, уехал  в город, другие от безнадёжности начали спиваться. Старые люди без помощи родных, без лекарств, медицинского обслуживания, нормального питания теряли силы и уходили в мир иной. Молодые уезжали из села. Семьи с детьми бросали всё, лишь бы поскорее уехать. Село обезлюдело. Осталось несколько стариков и старух. На похороны приходило всё меньше и меньше селян. Пелагея и подруга остались одни. Они получали небольшие пенсии. Дочка подруги из города иногда к праздникам присылала подарки, деньги. К ним приезжал раз в неделю уазик-буханка с продуктами. Почтальон раз в месяц привозил пенсию. Раз в год привозили и продавали колотые дрова. Иногда местный рыбак привезёт и продаст свежую рыбу. Особенно нравился сом, с ним пекли вкуснейшие пироги. Жизнь продолжалась.

Пелагея раз в неделю топила баню, мылись, парились. Вечерами собирались вместе варить борщ, печь блины, пироги. Разливали водочки по чарочкам, пели народные, советские песни, вспоминали прошлую жизнь. Однажды Пелагея пришла к подруге, открывает дверь и видит  её сидящую за столом, лицом уткнувшуюся в раскрытый альбом с фотографиями родителей, дочери, мужа. У подруги не выдержало сердце.

На  похороны из города приехали  дочь с мужем, священник, два могильщика. Подруга давно, заранее заказала гроб и хранила его на чердаке. Гроб  простой, сосновый, внутри обит белым ситцем, украшен белой лентой, под голову-белая подушечка.  На кладбище могильщики вырыли могилу,  священник провёл отпевание, женщины разрыдались, гроб опустили в могилу, засыпали землёй, поставили крест с фотографией, годами жизни, датой смерти, положили привезённый из города венок.  Дочь и Пелагея устроили поминки: напекли блинов, поставили на стол кутью, поминальную  рюмку с водкой, мужчины принесли из машины судки с борщом, кашей, компотом. Священник совершил заупокойную литургию и дал благословение на еду. Все помянули усопшую, выпили, закусили, вспоминали всё хорошее о подруге.  Потом приезжие сели в машину и уехали.

Пелагея осознала, что она осталась одна в селе. Горечь от потери подруги, от жизни без родителей, Павла, друзей вызывала рыдания, слёзы, боль в сердце. Прошло три года. Пелагея стала задыхаться при ходьбе. За водой к колодцу она шла медленно, опиралась на забор, садилась отдыхать на скамейки соседей, берегла силы на обратный путь, назад несла полведра воды. Силы таяли, могла делать только необходимое для поддержания жизни. В доме появился беспорядок, разбросанные вещи и одежда-это нисколько не беспокоило Пелагею. Она ждала смерти, хотела её.

Спала Пелагея чутким, беспокойным сном. В селе была тишина, нарушаемая ветром, дождём, снегом, пением птиц, иногда шумом мотора уазика-буханки, самосвала с дровами, мотоциклом рыбака. Но однажды ночью она услышала незнакомый, далёкий шум мотора легкового автомобиля. Шум затихал потом снова возникал и так несколько раз.  Послышались голоса, мужской и женский, они что-то обсуждали громко, ничего не опасаясь, уверенные, что в селе никого нет. Звуки открывания дверей, разбитого стекла, выламывания замков ясно говорили, что люди пришли не с добром. Пелагея нашла пешню, сказала: «Паша, я возьму пешню на время, не сердись». Одно из  окон плотно не закрывалось: створку перекосило. Пелагея, не включая света, медленно, на ощупь, подошла к этому окну. На улице и во дворе снег лежал нетронутым белым покрывалом и блестел от яркой полной Луны. Машина подъехала к калитке Пелагеи и остановилась. Из неё вышли две тёмные фигуры. Мужской голос произнёс: «На хера нам эта  развалюха?», женский голос в ответ: «Не спеши, видишь окно неплотно закрыто, легко откроем, проверим, может что ценного найдём, например, икону или деньжат, а может какую-нибудь золотую бирюльку. А?». «Ладно,-проворчал мужчина,-сперва загляни в окно». Женщина подошла к окну, приникла к стеклу: «Ну и бардак, чую намучаемся. Бабка одна виднеется. Давай я открою окно, полезу первой, потом ты».-«Влезай! Бабку помурыжим ножичком-всё отдаст!». В полумраке Пелагея с пешнёй  стояла перед окном не прячась. Она слышала весь  разговор и поняла, что эти грабители не остановятся. Женщина тихонько открыла окно и начала влезать в проём. Пелагея собрала все силы и молча вонзила пешню в грудь грабительницы, та и охнуть не успела, завалилась на спину и  рухнула к ногам мужчины. Тот на миг обомлел, посмотрел в окно, увидел Пелагею, лицо его исказилось злобой: «Ну, сука, я тебя замучаю и разорву!». Скинул куртку, в руке блеснуло лезвие финки. Вскочил на заваленку, быстро появился в проёме окна, но Пелагея точным ударом пешни попала в сердце разбойника. Он замахал руками и свалился замертво. Так и лежали под окном два трупа с открытыми глазами.

У Пелагеи заболело сердце, сил не стало. Она одной рукой держала пешню, а другой опёрлась на подоконник, ноги подкосились, стала медленно оседать, легла грудью на подоконник, рука, держащая пешню, скользила вниз. Прошептала: «Спасибо Паша за пешню. Выродки не войдут в наш дом». Внезапно возникло воспоминание, как она с Павлом гребли на лодке, сидели рядом, горячие бока соприкасались, солнце блестело на волнах, капли воды от ударов вёсел летели на них, смеющихся и счастливых. Видение тускнело, яркие краски исчезали, чёрно-белое изображение погасло... Только рука Пелагеи смертельной хваткой держала пешню.