Аравийский оазис. глава 18

ГЛАВА 18.
БРАЧНЫЕ УЗЫ.

«Женщинам, на которых вы женитесь, воздайте достойный махр (вознаграждение)»
Пророк Мухаммед.


«Семидесятилетний Амир ибн Асад проснулся перед рассветом весь в поту с перекошенным лицом.  Он услышал собственный голос:  «Нет, шайтан! Оставь её в покое, она принадлежит мне по праву первого!» 

Жена Сакина бинт Хусейн, уснувшая только пару часов назад, вскочила от испуга. Она была его старшей из восьми жён.Всю прошлую ночь он не сходил с неё, заставляя принимать самые непристойные позы, но так и не смог завершить начатое.  Она обняла его: «Кого ты видел во сне? Неужели меня с другим мужчиной? Успокойся: разве я могу променять тебя на кого-то?»

Старик окончательно проснулся и осмотрелся. В дальнем углу одиноко догорала свеча. Взгляд упал на голую грудь Сакины. Память унесла его в прошлое. Он  вспомнил её в юности. Тогда, её пятнадцатилетнюю девственницу выдали замуж за старого мясника татарина Ибрахима ибн Сулеймана.

Не войдя в свою жену, ещё до брачной ночи мясник привёл её в дом одного из своих богатых клиентов, ещё молодого тогда Амира ибн Асада: «Не откажи мне в просьбе, сосед. Я уже стар и немощен, но хочу иметь наследника из древнего племени курайши. Заключи с моей женой «мутьа» (временный брак «удовольствие»).  Как только понесёт от тебя, вернёшь вместе с наследником, или наследницей. Я в долгу не останусь.» И оставил задаток: небольшую сумму денег, в качестве «махра»- приданного.

Не откладывая в долгий ящик, Амир не только «раскрепостил» юную Сакину, но и оставил у себя до первых признаков беременности. Тогда,  четверть века назад Сакина выглядела, как маленькая богиня. Амир был без ума от неё, входил почти каждую ночь, даже перед самыми  родами. Когда она родила ему сына, он вернул татарину его «махр», добавил от себя  более, чем достаточно: «Найди себе другую жену, эта останется у меня.»

С тех пор прошло много времени. И этим утром Амир долго смотрел на Сакину, пока она стыдливо не прикрыла уже дряблую грудь: «Видать, тебе снился дурной сон. Лучше расскажи его сейчас. Иначе он сбудется на твою голову!» Она была испугана не на шутку. На прошлой неделе, когда она зашла в хлев, чтобы собрать молока, молодой пастух из йеменского племени Кадыр, ублажал себя, стоя в дальнем углу.

Сакина уже не помнила, как сама оказалась под ним и получила дикое удовольствие. И сейчас ей показалось, что муж мог видеть в своем сновидении её измену с пастухом. Она взяла Амира за руку: «Заклинаю тебя богами, расскажи чем тебя напугал твой сон.» И только сейчас заметила, что лицо мужа слегка перекошено.

Амиру совсем не хотелось делиться с ней содержанием сновидения. Ведь это был некий волшебный сон. Юная невольница  Хадиджы, та самая, которую она подарила своему избраннику Мухаммеду, ублажала Амира во сне самым греховным образом: своими губами.  И была с ним в высшей степени податлива и послушна.

Он чувствовал, что вот-вот достигнет вершины наслаждения, давно не испытывал такой готовности. Но вдруг откуда ни возьмись, его старший брат, отец Хадиджы, покойный Хувайлид оседлал Зулейху, войдя в неё сзади. Он начал бешенно скакать и с усмешкой заорал: «Скоро встретимся, старый осёл! И тебе осталось недолго жить!»  Именно тогда с его губ и сорвались слова про шайтана.

Осознав, что это был всего лишь кошмарный сон, Амир велел жене принести воды: «Ты, сучка,  измотала меня этой ночью, так и не дав мне закончить! Всякий раз,  когда я с тобой, ночь не приносит мне радости, но мне снятся кошмары! Оденься, я не могу смотреть на твой дряхлый зад!»

Сакина набросила на себя одежду и вскоре вернулась с кувшином, зачерпнутым из дворового колодца. Отпив несколько глотков, Амир шлёпнул её по заднице: «Двадцать пять лет назад я помню первую ночь с тобой после временного брака «мутьа». Ты была свежа и девственна. Но прошлой ночью я понял: мне надо было сразу вернуть тебя мяснику-татарину. Ты слишком быстро состарилась.»

Сакина присела на край постели и собрала свои седые локоны в пучок: «Вчера ты сам захотел провести ночь со мной. Хотя мог бы лечь в постель со своей малолетней супругой Бильгейс. Когда узнал, что у неё наступили плохие дни, ты раздел меня и не сходил с моего старого зада почти до утра.»

Он слушал молча, и Сакина решила продолжить: «Может дело не в твоей старости. Тебе нужна новая жена, или наложница. Если хочешь, моя младшая племянница подарит тебе свою девственность? Но ты должен быть осторожен:  помнишь, как  твой брат Хувайлид  (да благоволит ему Хубал) умер на юной потаскухе из борделя. Будучи пьяным, заключил с ней «нигях-шигар», самый подлый брак из всех возможных. Обменял свою новорожденную дочь от наложницы на уличную проститутку!»

Амир посмотрел на неё испытыющим взглядом и добавил: «Нашла, что вспомнить! Ты лучше сравнила бы  себя саму с его дочерью!  Хадиджа родилась в  тот же год, что и ты, дважды была замужем, родила четверых детей, а выглядит всё ещё молодой и  прекрасной, готовой вновь выйти замуж. Сумела околдовать молодого парня! А на тебя уже не заглядываются даже пастухи!»

Сакина вскочила с дьявольской улыбкой на лице: значит его сон не был о пастухе Кадыре, слава Всевышнему. Затем подошла к мужу вплотную и хотела сьязвить,  но не успела: во дворе залаяли псы. Амир поднял руку, давая понять, что беседа окончена: «Шевели задницей, старая развалина! Посмотри, кого принесло к нам с раннего утра.»

Через минуту Сакина вернулась: «Легка на помине! Так рано могла к тебе прийти только твоя любимая племянница. Может, мне её подмыть, раздеть и уложить к дяде в постель?» Услышав имя Хадиджы, Амир замер. Кошмарный  сон и неожиданно ранний приход дочери покойного брата были не случайны: неужели это сигнал от Всевышнего!

Хадиджа выглядела взволнованно: «Мне вчера слишком поздно сообщили, что сегодня собирается Совет старейшин Каабы. Мои враги попытаются запретить мой «нигях»  с Мухаммедом ибн Абдаллах. Хочу обговорить кое-что с тобой. У меня готово щедрое вознаграждение для тебя, если ты сумеешь защитить моё право выбора. Они ненавидят Мухаммеда за его нашумевшие проповеди. Но я хочу соединить свою судьбу с ним.»

Дядя пригласил её в соседнюю комнату, медленно опустился на мягкие подушки, растеленные на ковре, и взглядом пригласил племянницу сесть: «Да, я собираюсь в Каабу. Заню, что тебе там противостоят довольно важные люди. Врагов у Мухаммеда достаточно. Но одному из них ты даже сильно навредила, говорят. Якобы,  подкупила убийцу, чтобы с ним покончил.»

Хадиджа села напротив и скрестила ноги. Амир с вожделением окинул чарующие формы племянницы. Хадиджа заметила его перекошенное лицо и слюни, падающие с непослушной губы, но промолчала.

Вместо этого обьяснила ему: «Мерзавца, которого ты имеешь ввиду, зовут Амр ибн Хишам. Он насиловал меня самым непотребным образом! Это была самая длинная ночь в моей жизни, и я никогда не прощу ему этого. Но я пока держу это в тайне, потому что не хочу, чтобы Мухаммед узнал об этом до нашей свадьбы.»

Лицо Амира ещё больше исказилось. После паузы он добавил: «В таком случае,  может ты заключишь временный брак «мутьа», который так и называется в честь ночного удовольствия? Проведи с ним в постели пару ночей. Вполне возможно,насытишься и  после этого и не захочешь его видеть. В таком случае не понадобится обсуждать это в Совете старейшин. Да и свою тайну сможешь раскрыть, потребовать от Каабы справедливого суда.»

Хадиджа покачала головой: «Я решила выйти замуж на всю оставшуюся жизнь и рожать детей от Мухаммеда. Он именно тот мужчина, которым я довольна. Пришла к тебе, чтобы предложить выгодную сделку.»

Амир понял, что племянница уже успела «откусить» запретного плода до «нигяха».  Его глаза заблестели от слов «выгодная сделка»: «Надеюсь, ты не собираешься предложить мне деньги, или стадо верблюдов и ослов. Этого добра у меня достаточно.» Его взгляд скользнул по её упругой груди и опустился ниже, к тому месту, где женщины прячут самое ценное: «Я бы не отказался от пары ночей любви с тобой. Разумеется, втайне.  Я всё ещё помню тепло твоих ягодиц в твои тринадцать лет!»

Хадиджа густо покраснела, но удержалась от грубости: «Прошлого не вернуть, дорогой дядя. Тогда ты был моим наставником и первым учителем. Но согласись: теперь ты слишком стар, чтобы доставить мне былое наслаждение. Мне кажется, ты перенёс удар и выглядишь нездоровым.»

Амир изменился в лице, и хотел было прогнать её из своего дома. Но Хадиджа опередила его гнев: «Не спеши прощаться со мной. Ведь я знаю, что ты давно положил свой ненасытный глаз на одну из моих невольниц, Зулейху. Ей всего шестнадцать, и она ценится на рынке рабов вдвое дороже всех твоих рабынь вместе взятых.»

Тут Амиру вдруг показалось, что он всё ещё спит и видит продолжение своего сна. Его брови вскочили вверх при имени Зулейхи: «Неужели ты захочешь продать её мне? Я готов заплатить любую сумму хоть сейчас!» И сразу  услышал слова, в правдивость которых верилось с трудом: «Зачем мне продавать?  Я достаточно богата, чтобы подарить её тебе. Ты получишь Зулейху  от меня,  в том случае, если к твоим словам сегодня прислушаются в Совете старейшин.»

Главы кланов собирались медленно, обсуждая между собой последние сплетни. После недолгих распросов и ответов Совет старейшин всё ещё не дал свое согласие на бракосочетание Хадиджи бинт Хувайлид с Мухаммедом ибн Абдуллах.

Абу Лахаб так и сказал: «Где это видано, чтобы богатая вдова после двух мужей нашла себе мальчика почти вдвое моложе себя, да ещё и нищего голодранца. И к тому же своего дальнего племянника? Тут что-то не так. Надо выставить такое условие: размер «махра» должен быть гораздо выше! Мы должны знать, что он не задумал использовав брачные узы, ограбить уважаемое семейство Асад!»

Мухаммед, сидевший напротив Хадиджы, переглянулся с ней. Она незаметно кивнула длинными ресницами. Мухаммед взял слово: «Справедливое замечание. Моя невеста заслуживает самых дорогих «махров».  А я действительно беден. Но мой дядя, брат моего покойного отца обязуется внести ещё пять сотен золотом, добавить к семидесяти верблюдам и пятидесяти скакунам, ещё  сотню верблюдов и двадцать скакунов. Надеюсь, уважаемый Совет Каабы согласится одобрить наш выбор.»

После этого поднялся Амр ибн Хишам. Он злобно посмотрел в сторону Мухаммеда: «О какой свадьбе идёт речь, если жених читает проповеди о вреде  вина и пива! Публично отрицает право мужчин обладать женщинами, при соблюдении наших древних традиций?» Затем высокомерно повернул лицо в сторону Хадиджы:  «Неужели на вашем пиршестве гостей будут угощать лишь соком фиников и колодезной водой? А женщин укроют двойным верблюжьим мехом, чтобы никто не мог войти в них, особенно сзади?»

Хадиджу бросило в жар. Она резко подтолкнула локтем своего дядю, Амира ибн Асад: «Сейчас же встань и поддержи меня, если хочешь получить Зулейху в своей постели. Я преподнесу её тебе в дар только в мою собственную брачную ночь.» Старый Амир с перекошенным лицом спросил её шёпотом: «Надеюсь, Зулейха такая же проворная в любви, какой я помню тебя в юности? В таком случае, считай ты победила.»

В наступившей тишине раздался слабый голос Амира ибн Асада: «Братья и сыны мои. Мы все с вами принадлежим к славному клану курайши. Основателем его был покойный (да блгословит его память Великий Хубал) Абд Манаф. От его семени появились на свет и жених Мухаммед, и его невеста, моя племянница Хадиджа. Абд Манаф завещал нам много традиций. Одной из них была, если вы помните,  свобода в выборе женщин, и право женщины избрать себе мужа».

Раздался одобрительный шум и снова все стихли. Амир продолжил: «Наш предок и  сам, как известно, с трудом добился согласия  иудейки Сальмы бинт Амр. Эта достойная и богатая женщина меняла мужей, как мы меняем наложниц. После долгих уговоров она согласилась заключить «нигях» с Абд Манафом, хотя уже имела троих мужей, с которыми сохранила отношения.»

Молодые курайшиты удивлённо повскакали с мест. Но Амр рукой успокоил и посадил на место: «Такие были времена и традиции. Именно поэтому я не вижу причин для отказа Мухаммеду жениться на Хадидже. Я даю своё согласие на этот брак.  Но при условии: пиршество не должно нарушать наших обычаев и традций. Никто не может ограничить напитки и доступ к тем женщинам, которые согласны на временные браки во время пиршества. Мы не можем нарушать добрых традиций.»

Раздались одобрительные возгласы. Со своего места вновь поднялся Амр ибн Хишам: «Я присоединяюсь к твоему вердикту, досточтимый Ибн Асад. Но хочу добавить ещё одно условие: необходимо запретить Мухаммеду  проповедовать единобожие и свои правила в Каабе и поблизости от Чёрного камня. Наши паломники недовольны его речами. Он призывает Мекку к расколу. Мы не можем этого допустить.»

Тут взял слово дядя Мухаммеда, Абу Талиб. Он всё ещё пользовался достаточно большим влиянием после смерти своего отца Абд аль Мутталиба. Все повернули голову в его сторону, любопыствуя что он скажет в защиту племянника: «Я могу согласиться с досточтимым Амром ибн Хишамом в одном: речи Мухаммеда действительно собирают множество желающих внести разлад. Я и сам иной раз попадал под его влияние. Это на самом деле может привести к нежелательным последствиям. Считаю, действительно следует запретить Мухаммеду эти речи, хотя бы на 10-15 лет.»

Наступила пауза. Тишину нарушил вновь Абу Талиб. Он повернулся лицом к Хадидже: «Ты по-прежнему прекрасна,  как луна. Я хорошо понимаю, почему ты сумела покорить сердце Мухаммеда. Ведь в свое время я и сам был готов создать с тобой семью, но мне ты отказала. Я не держу обиду на тебя, но хочу посоветовать тебе кое что: теперь в твоих руках находится податливая глина. Ты сумеешь вылепить из неё нечто полезное для всех. Или превратить  Мекку в место вечного противостояния.»

Хадиджа задумалась, но ничего не ответила. Когда все стали расходиться, её взгляд перекрестился с победным взглядом Амра ибн Хишама. Он дождался, когда все, в том числе и Мухаммед,  покинут помещение и подошёл к Хадидже: «Надеюсь, я окажусь среди тех счастливцев, которых ты пригласишь на свадьбу?» Хадиджа ответила ему с чарующей улыбкой: «Ты будешь одним из самых любимых мной гостей, ибо мне так запомнилась та ночь. Я теперь многому научена, и горю желанием вкусить тебя вновь.»