Проклятье с веку и до веку

(Из Котенёвских историй)
 
   Род Котонёвых и Васюндиных с веку был проклят. Чево уж оне так провинились, время не сохранило, только проклятье и осталось. В кажном их поколении выглядывала неправость.
   Особливо у Котонёвых, что ни поколение – изъян. Ну, думай сам: голова их, Пал Палыч, всю жисть хромым был. Здоровенный мужичина, а смолоду с палкой ходил. Tут уж, где-то апосля войны, нога и навовсе гнить начала, так ее под корень обрезали. Вот до самой до могилы и скакал на костылях.
   Сына он тоже родил неправого. Навроде и умненький, и смышлёный был Митяка, опять изъян – глухонемой. Внук-то и навовсе дедовскую болесть перенял, тоже всю жисть хромал, да с палкой ходил. Энто уж ему за сорок перевалило, так нога-то сохнуть да гнить начала.
   Вот ты скажи, какое такое содеять надо, чтобы так поколения мучались?
   Девки-то наши за их проклятых итить взамуж не хотели, да и парни ихних девок не брали. Кому же охота пойдёт детей корявых народить? Так только, если кто по любови али по дурости. Но больше оне жен брали из своих жа. Вон Хорька была замужем за двоюродным братом. А Пантюха сроду с невесткой своей возжался. Ну, и кого оне могли народить?
   Пантюху-то жена сильно ревновала к невестке, до битв доходило. Только апосля энтих боёв у Устиньи сильно головка повреждалась. Тогда она начинала бегать по выгону и на людей бросаться. Кашлянет кто рядом, а она как кинется: простоволосая, глаза дикие, платье порватое. Бежит, только кожушки разлетаются. В такой момент никто с ей не связывался. Ждали, когда руками замашет и побегит. Вот тогда и начинали её искать и ловить.
   Энта Устинья однажды отмочила номер, что вся деревня в ужасте была.
   Заревновала бабёнка мужика свово да так, что у её головка-то повредилась. Вот Устинья и залопотала, но до выгона ищё не дошло. Бегат по хате, воду ищет. Ей, видете-ли, срочно потребовалось быка напоить. А то, что вода на лавке в баках стоит, да на дворе бочка полна, ей не по глазам. Перерыла Устинья все закуты. Попнулась в шкап, а там под одёжой битон стоит.
   Надо сказать, что Пантюха ждал в гости свояка, нагнал первача, да убрал его в шкап-то сам от себя. Энтот битон и попался на глаза Устинье.
   - А, лихорадка, - заругалась бабёнка,- ишь куды воду от меня укрыл, а я не могу быка попоить.
   Вытаскиват самогон, выливат его в пойло и пошла во двор. Ну а бык, он и есть бык, захотел, видать, пить, да так сильно, что ведро в два хлебка вытянул.
   Видит Пантюха, што с быком неладно, побежал за ветенаром, да поздно, бык уж на бок лёг, ноздри раздуват и дико орёт на весь хутор.
   Ветенар и понять не может: навроде животина со всех сторон здоровая, а навроде издыхат. Пока оне разбирались, что да почём, Устинья уж по выгону побёгла. Кинулся Пантюха жену ловить, а ветенар вздумал лекарство быку дать, попнулся за ведром, а оттуда самогоном так и шибает. Попытался отпоить быка молоком, где там. Три дня провалялась животина, да и издохла.
   А Устинья так и не взяла в толк, пошто бык пропал. Её только на шестой день словили.
   Что с её возьмёшь, неправая была. И дочь её Клавка тоже неправая была, тоже людей по выгону гоняла.
   Вот оно проклятье-то с веку и до веку, а люди мучутся.