Пандемия

комедия




место действия: частный дом где-то на свете
время действия: недалёкое будущее







действующие лица:

АРЛЕККИНО
ПЬЕРО
СМЕРАЛЬДИНА
МИРАНДОЛИНА


Для представления не требуется городить на сцене бытовую картину, в таком деле сойдёт любая естественная обстановка, хоть и уличная, было бы четверо актёров в масках. Для постановщиков же сообщу, что в принципе действие происходит в частном доме предместья, притом, в одном его помещении – холле, в которое персонаж входит прямиком с улицы, здесь и кухня, и гостиная, и все пути-дорожки вовнутрь здания. Посередине всего установлено огромное многофункциональное кресло, в котором можно жить, не покидая. Напоминаю, однако, что и оно вовсе не обязательно.
Лето. Утро. В кресле перед телевизором Пьеро, в медицинской маске, бултыхается и во сне, и в яви, одновременно, и трансляция зимнего биатлона бодрости не даёт.

ПЬЕРО. Не спать! (Таращась в телевизор.) И что тут у нас… бежим, стреляем… Улитка! Сидел бы дома, по трассе надо летать! О, уже третий этап!.. Не спать, не спать. Он что, по чужой мишени молотил!.. молодца!.. только таких би-атлетов и надо брать в сборную страны, чтоб болельщики не скучали… Клоун! Паяц! Так весело… не сплю… не сплю я, не сплю же… неее… (Засыпает.)

С улицы входит Арлеккино, в медицинской маске, натыкается в прихожей на две пары лыжных палок.

АРЛЕККИНО. Чёрт, что здесь палки делают? Мира – дома… Мира, ау, я тоже приехал! (Видит незнакомые куртки на вешалке.) А что в прихожей лыжные палки делают, чужие куртки, что ли, гости у нас? Мира, появись!
ПЬЕРО. Тих-тих-тих, тихо…
АРЛЕККИНО. Чего?
ПЬЕРО. Я не сплю.
АРЛЕККИНО. Что!?
ПЬЕРО (проснувшись). О…
АРЛЕККИНО. Нет…
ПЬЕРО. Да.
АРЛЕККИНО. Кто ты…
ПЬЕРО. А вы?
АРЛЕККИНО. Я здесь живу.
ПЬЕРО. Вон оно как… собственной персоной, значит.
АРЛЕККИНО. «Значит» что?
ПЬЕРО. Элегантная курточка, где брали?
АРЛЕККИНО. Где давали.
ПЬЕРО. На скидках, то есть. Повезло.
АРЛЕККИНО. Где Мирандолина?
ПЬЕРО. Которая?
АРЛЕККИНО. Моя жена где!
ПЬЕРО. Мало, что Мирандолина, так ещё и жена. А я вот тут биатлон смотрю.
АРЛЕККИНО. Где она?
ПЬЕРО. Наши еле ползают, заснул. Эстафета. На первом этапе, фамилию забыл, чужую мишень обстрелял, чисто, причём, в яблочко.
АРЛЕККИНО. Убью.
ПЬЕРО. Я бы тоже убил, но руки коротки: они ж в телевизоре.
АРЛЕККИНО. Зубы заговаривать?
ПЬЕРО. Не, я не умею, но могу дать наколку: улётный знахарь, на раз-два-три любую болячку заговорит, даже зубы, что на удаление.
АРЛЕККИНО. Трепло, ты труп.
ПЬЕРО. Вы же интеллигентный человек, судя по курточке, должны же понимать, что неприлично говорить собеседнику: труп, можете же сглазить.
АРЛЕККИНО. Я не интеллигентный человек!
ПЬЕРО. О! Не лгите мне, я таких, как вы, распознаю влёт. Да, я поэт, и меня не одурачить по той простой причине, что вы – моя работа.
АРЛЕККИНО. Мы?
ПЬЕРО. Вы. Лично.
АРЛЕККИНО. Чего-чего?
ПЬЕРО. Моя работа, дело всей моей жизни – человек.
АРЛЕККИНО. Вы работаете на спецслужбы?
ПЬЕРО. Не повезло, я – поэт, и в людях разбираюсь о-го-го как! Вы – интеллигент. В первом поколении, правда, но уроки интеллигентного образа жизни берёте не первый месяц, а, значит, и сопряжённого с ним кодекса поведения между гуманистами в обществе. Я прав?
АРЛЕККИНО. В последний раз: где она?
ПЬЕРО. В ванной комнате.
АРЛЕККИНО. Что?
ПЬЕРО. Кто?
АРЛЕККИНО. Что!?!
ПЬЕРО. Какая Мирандолина? Ни сном, ни духом. Нет, я, конечно, знаком с сотней-другой Мирандолин, но которая их них вас интересует? Пожалуйста, уточните.
АРЛЕККИНО. Хрен с ним, с кодексом, убиваю.
ПЬЕРО. Убийство должно быть оправдано! Доказано хотя бы. Можно же обойтись и менее кардинальным способом.
АРЛЕККИНО. И каким же?
ПЬЕРО. Всепрощением.
АРЛЕККИНО. Он спит с моей женой, пялится в мой телевизор и требует всепрощения!
ПЬЕРО. Я сплю один! Вы же не слепой. Телевизор можете выключить и забрать. Но всепрощение – это святое, человечество должно стремиться к идеалу…
АРЛЕККИНО. Заткнись! Убью я тебя потом, когда поставлю вас обоих к стенке. Дождёмся, пусть помоется перед прощанием с жизнью. А уж потом я вас отправлю, не сомневайся!.. поэт. А сейчас… сейчас. Твои палки?
ПЬЕРО. Отчасти, так-то бы они лыжные. Я занимаюсь скандинавской ходьбой.
АРЛЕККИНО. Походил? Время отходить.
ПЬЕРО. Нет! Нельзя! Это мои палки!
АРЛЕККИНО. Своё доходит лучше.
ПЬЕРО. Вы не поняли, дело не в доходчивости. Просто мои палки – это моя личная собственность. И я буду вправе подать на вас в суд.
АРЛЕККИНО. А если бы я тебя отходил своими палками, в суд не подал бы?
ПЬЕРО. Разве, что по другой статье Уголовного Кодекса.
АРЛЕККИНО. Тебе ещё надо выжить. Дубина.
ПЬЕРО. Обижаете, палки фирменные, телескопические!
АРЛЕККИНО. Для скандинавской ходьбы – телескопические?
ПЬЕРО. Карбоновые.
АРЛЕККИНО. Болван. Покупать надо цельные, и карбона, сколько положено, по науке, дозировано, а не валом, и будет долговечнее на несколько порядков.
ПЬЕРО. Серьёзно? А я на форуме прочитал…
АРЛЕККИНО. И битьё ими, соответственно, малоэффективно.
ПЬЕРО. Ой, да просто бессмысленно, ну, их.
АРЛЕККИНО. Сломается одна палка, есть другая.
ПЬЕРО. Напоминаю, частная собственность.
АРЛЕККИНО. А мой дом!? А моя жена!? Они что же – коллективная собственность? И может быть предназначены для общего пользования!?
ПЬЕРО. Но тут есть нюансы! Предлагаю разобраться в свободном обмене мнений…
АРЛЕККИНО. В клинике разбирутся, в травматологическом отделении! (Бьёт Пьеро палкой.) Получай!
ПЬЕРО. Получил.
АРЛЕККИНО. Как?
ПЬЕРО. Терпимо.
АРЛЕККИНО. Посмотрим. На! (Бьёт Пьеро палкой.)
ПЬЕРО. Телескопическая палка – верный выбор инвентаря.

Из ванной выходит Смеральдина, в медицинской маске.

СМЕРАЛЬДИНА. Ой…
АРЛЕККИНО. А вот и она, изменщица! Убью!!! (Видит Смеральдину, обмирает.)
ПЬЕРО. Нет! Лучше меня!
СМЕРАЛЬДИНА. Да! Лучше его! А я ещё не домылась. Такой внезапный мужчина. (Скрывается в ванной.)
ПЬЕРО. Что с вами?
АРЛЕККИНО. Что это было…
ПЬЕРО. Женщина выходила из ванной.
АРЛЕККИНО. Чья женщина?
ПЬЕРО. Моя.
АРЛЕККИНО. Но она же не жена мне.
ПЬЕРО. И как она вам?
АРЛЕККИНО. Так… такой интересный формат!
ПЬЕРО. Меня тоже вдохновляет.
АРЛЕККИНО. На форматирование тебе нужно вдохновение?
ПЬЕРО. Как и на всё прочее, я же поэт!
АРЛЕККИНО. Сочувствую.
ПЬЕРО. Ничего, уже свыкся.
АРЛЕККИНО. Так захотелось сорвать с неё медицинскую маску!
ПЬЕРО. Понимаю.
АРЛЕККИНО. А что там, под ней?
ПЬЕРО. Чаще всего, мужчина.
АРЛЕККИНО. Что!
ПЬЕРО. А вы про медицинскую маску! Не знаю, до такой степени она передо мной не обнажалась. Сбросить медицинскую маску – не одно и то же, что сбросить одежды, что само по себе дорого стоит, ввиду формата, но всё же не до такой же степени откровенничать с едва знакомым скандинавским прохожим.
АРЛЕККИНО. Ну, ладно, пусть твоя женщина вышла из моей ванной. И?
ПЬЕРО. И ушла обратно.
АРЛЕККИНО. Но она же другая.
ПЬЕРО. Нет-нет, она нормальная, я с другими не тусуюсь.
АРЛЕККИНО. Я говорю про мою жену, это она другая.
ПЬЕРО. По отношению к женщине из ванной?
АРЛЕККИНО. По отношению ко всем. Она у меня не как все.
ПЬЕРО. Насколько?
АРЛЕККИНО. Принципиально.
ПЬЕРО. Что ж, тогда мне понятен ваш интерес ко всем, кто не жена, ведь формат – это много, но другой формат – это всё.
АРЛЕККИНО. Так ты знаешь мою жену!
ПЬЕРО. Странный вывод.
АРЛЕККИНО. Ты сказал, что у неё другой формат и это всё, значит, видел.
ПЬЕРО. Виноват, я всего лишь выстраиваю логическую цепочку.
АРЛЕККИНО. Вот! Сам признал: виноват.
ПЬЕРО. Это оборот речи!
АРЛЕККИНО. Точно, и цепочка в прошлом месяце пропала.
ПЬЕРО. Какая?
АРЛЕККИНО. Золотая, с кулоном.
ПЬЕРО. То есть?
АРЛЕККИНО. А то и есть, что теперь тебе будет больнее вдвойне. Получай! (Бьёт Пьеро.)
ПЬЕРО. За что!
АРЛЕККИНО. За мою жену, жулик! За нашу с ней золотую цепочку. Да с кулоном! Ворюга!
ПЬЕРО. Бездоказательно.
АРЛЕККИНО. Грабитель!
ПЬЕРО. О, господи, когда это кончится.
АРЛЕККИНО. Что?
ПЬЕРО. Побои.
АРЛЕККИНО. Мне тоже интересно, зачем ты не отбиваешься?
ПЬЕРО. Нечем.
АРЛЕККИНО. Ну, есть же ещё палки.
ПЬЕРО. Мне нельзя, я ведь не только поэт, интеллигент, гуманист, я ведь ещё и всё это вместе взятое, а это о-го-го…
АРЛЕККИНО. Мужчина должен отбиваться.
ПЬЕРО. Я не кусок мяса.
АРЛЕККИНО. Но можешь стать котлетой.
ПЬЕРО. Согласен. И всё же.
АРЛЕККИНО. И всё же?
ПЬЕРО. Вот то-то и оно, простой народ нас не понимает.
АРЛЕККИНО. То есть, я – простофиля, а ты – о-го-го?
ПЬЕРО. Ну, как-то так, да.
АРЛЕККИНО. То есть, ты – умник, а я – дурак?
ПЬЕРО. В частностях можно поспорить, но в целом – аминь.
АРЛЕККИНО. Ну, блин, тогда ещё потерпи! (Бьёт Пьеро.)
ПЬЕРО. А куда денешься с подводной лодки. Истинный поэт обязан быть ещё и патриотом, что означает: от собственного народа следует всё сносить и переносить покорно и со смирением.
АРЛЕККИНО. Я – народ?
ПЬЕРО. Поэт здесь я, значит, вы – народ, однозначно.
АРЛЕККИНО. Я не твоя собственность, это поэт – собственность народа!
ПЬЕРО. Какая архилюбопытная ремарка. Может быть, вам поговорить об этом, не всё же драться.
АРЛЕККИНО. Мы не дерёмся, я тебя деру, так что, мне решать. Палки сломались.
ПЬЕРО. В прихожей ещё пара стоит, Мирандолинова, мы же с ней вместе скандинавим.
АРЛЕККИНО. Смеральдина – та, что в ванной?
ПЬЕРО. Ага, с форматом.
АРЛЕККИНО. Ты точно больной на всю голову.
ПЬЕРО. Ничего не попишешь, образование давит, а так-то бы по-простому бы я бы тебе бы накостылял бы.
АРЛЕККИНО. Если бы да кабы… (Идёт за палками.)
ПЬЕРО. Давайте поскорее уже, думаете, просто сохранять концентрацию мученика, когда тебя молотят, а так – раньше начнёте, раньше кончите.
АРЛЕККИНО. Ну, ты оптимист! Я ж тебя могу в гроб загнать.
ПЬЕРО. Можете.
АРЛЕККИНО. И ты, таки, спасаться не станешь?
ПЬЕРО. Рад бы, да судьба такая. Ради смычки интеллигенции с народом, кто-то должен сложить голову или кости на алтарь гражданского согласия.
АРЛЕККИНО. И что ты бурчал там про то, что типа накостылял бы мне?
ПЬЕРО. Один-два точных удара и отдыхали бы вы уже под капельницей в карете «скорой помощи».
АРЛЕККИНО. Я-то?
ПЬЕРО. Ты-то - ты-то.
АРЛЕККИНО. Мне-то?
ПЬЕРО. Тебе-то – тебе-то.
АРЛЕККИНО. Забавный. Короче, считай, что мужская справедливость восторжествовала, объявляю дуэль. И даю фору: бей первым.
ПЬЕРО. Сказал же уже, не могу, и объяснил почему.
АРЛЕККИНО. Не зли меня, паршивец. Порву!
ПЬЕРО. Я не бумажный.
АРЛЕККИНО. Или ты меня бьёшь первым, или тебя выносят вперёд ногами. И суд меня оправдает, потому что здесь мой дом, а ты взломщик, вор, грабитель, насильник.
ПЬЕРО. Ни за что.
АРЛЕККИНО. Ты меня заводишь, малыш. Накатаю заяву, что ты ко мне приставал. Прикинь, что ждёт тебя на зоне.
ПЬЕРО. Нет. Будь, что будь.
АРЛЕККИНО. Ладно, фиг с ней, с дуэлью. Я отказываюсь от своего права ответа.
ПЬЕРО. Чего?
АРЛЕККИНО. Короче, ты меня ударишь, не стесняйся, если ты об этом, уж как получится. И я тебя больше пальцем не трогаю, палки в сторону и просто обсудим выход из сложившейся ситуации.
ПЬЕРО. Может, сначала обсудим? Давно же уже же пора же.
АРЛЕККИНО. Не огорчай меня отказом, не прощу тут же. Смертельно!
ПЬЕРО. Вам же больно будет.
АРЛЕККИНО. Тебе же больно и ничего, а я что, хуже тебя, что ли?
ПЬЕРО. Боюсь, прибью.
АРЛЕККИНО. Чем, писака! Своими писучими ручонками?
ПЬЕРО. Ими самыми.
АРЛЕККИНО. Бей, гад.
ПЬЕРО. Неловко как-то.
АРЛЕККИНО. Сволочь, считаю до трёх! Кулачок с ноготок, кисель вместе бицепсов…
ПЬЕРО. Я предупреждал. (Бьёт Арлеккино.)
АРЛЕККИНО. Сопля на палочке. (Теряя сознание.) Оба-на… (Падает.)
ПЬЕРО. Для нокаутёра важны не бицепсы, но трицепсы, научная ты темнота. Ладно, отдохни, а нам пора убираться. (Бежит к ванной.) Мира, это я, выходи!
МАРАНДОЛИНА (открыв дверь). Жив?
ПЬЕРО. Живо, выметаемся!
СМЕРАЛЬДИНА. А где мужчина?
ПЬЕРО. Вот я.
СМЕРАЛЬДИНА. Да тот, настоящий.
ПЬЕРО. Тебе меня было мало?
СМЕРАЛЬДИНА. Мне целого мира мало, а тут типа поэт, вместо свидания устроил поэтический концерт.
ПЬЕРО. Отлично, никаких объяснений, просто разбегаемся.
СМЕРАЛЬДИНА. Так это не твой дом?
ПЬЕРО. Без комментариев.
СМЕРАЛЬДИНА. Ты привёл даму в чужой дом!
ПЬЕРО. Без комментариев.
СМЕРАЛЬДИНА. Ты вор, грабитель, сукин сын?
ПЬЕРО. Без комментариев.
СМЕРАЛЬДИНА. Обиделся? А теперь представь размер моей обиды!
ПЬЕРО. Остаёшься?
СМЕРАЛЬДИНА. Не могу найти бюстгальтер.
ПЬЕРО. Бессмысленный атрибут.
СМЕРАЛЬДИНА. Оскорбление?
ПЬЕРО. Без комментариев. Ходу отсюда, ходу!
АРЛЕККИНО (приходя в сознание). Где я? Ой, дома. А ты кто, мужчина? Ох, ты!.. женщина! Мой формат! Всё вспомнил.
ПЬЕРО. Забудь. (Бьёт Арлеккино.)
АРЛЕККИНО. Оба-на… (Теряет сознание.)
СМЕРАЛЬДИНА. Ему же больно!..
ПЬЕРО. Не до сантиментов.
СМЕРАЛЬДИНА. Удар, однако, классный. А вот и бюстгальтер, нашла…
ПЬЕРО. Осталось найти грудь.
СМЕРАЛЬДИНА. Ну, не взяла сегодня на прогулку, подумать не могла, что поведусь на такого стручка, как ты.
ПЬЕРО. Всё, я пошёл.
СМЕРАЛЬДИНА. Стоять! Будь джентльменом, проводи даму до светофора.
ПЬЕРО. Стою.
СМЕРАЛЬДИНА. Ты-то стоишь, а вот стручок-то обмяк.
ПЬЕРО. Ну, не взял сегодня на прогулку!
СМЕРАЛЬДИНА. Да я не про тебя, я про этого интересного на первый взгляд мужчину. Так-то бы мне нравится, когда настоящие пацаны дерутся, желательно в кровь, а лучше бьются, как гладиаторы, насмерть.
ПЬЕРО. Говорила, что ты - доктор медицины…
СМЕРАЛЬДИНА. Так и есть. Но какая медицина без больных и калек. Так что, бейте друг друга, калечьте, на радость людям, а клиники и поликлиники ждут вас. Обожаю платную медицину!
ПЬЕРО. И этой женщине я читал стихи…
СМЕРАЛЬДИНА. Поэтический трёп, признаться, мне понравился. Но расходимся разными дорогами.
АРЛЕККИНО (приходит в сознание). А, вы… Слышь, ты меня раньше когда-то уже бил? У меня только одно уязвимое место на туловище, и ты по нему двинул оба раза. Я думал, ты об меня руки отобьёшь, но ты чуть из меня не сделал отбивную.
СМЕРАЛЬДИНА. Пора.
ПЬЕРО. Прощайте. Телевизор выключить?
АРЛЕККИНО. Почему в телевизоре зима?
ПЬЕРО. Если зима в телевизоре, значит, и в жизни то же, средства массовой информации лгать населению не могут, ибо сообщают правду и только правду.
АРЛЕККИНО. Помню, домой заходил из лета. Чудо.
СМЕРАЛЬДИНА. Биатлон в записи, второго декабря двадцатого года…
АРЛЕККИНО. Ну, допустим. Пусть. Но где моя супруга?
СМЕРАЛЬДИНА. Позвоните.
ПЬЕРО. В колокола.
АРЛЕККИНО. Где они?
ПЬЕРО. Догадайтесь.
СМЕРАЛЬДИНА. Позвоните по телефону.
АРЛЕККИНО. Точно! Да вы гений… Алё-алё, Мира, ты где? Не отвечает.
ПЬЕРО. А если погромче?
АРЛЕККИНО. Алё-алё, Мира, ты где?

С улицы входит Мирандолина, в медицинской маске и с чемоданом.

МИРАНДОЛИНА. Я здесь. Оба-на!? Перчик, ты дома и у нас гости? Не ждали? Я не ожидала. Что ты на полу развалился? Надеюсь, они не судебные исполнители? Нет? Отлично. Уходите? Ни в коем случае! Подозреваю, нам всем есть, о чём побеседовать. Я с дороги, дома не была неделю, притомилась, но сухари по пути прихватила.
АРЛЕККИНО. Надеюсь, не бисквит.
МИРАНДОЛИНА. Ржаные.
СМЕРАЛЬДИНА, ПЬЕРО и АРЛЕККИНО. Ух, ты!
МИРАНДОЛИНА. К столу!
ПЬЕРО. Ну, что вы…
МИРАНДОЛИНА. Что – я?
СМЕРАЛЬДИНА. Неловко как-то.
МИРАНДОЛИНА. Неловко - что?
СМЕРАЛЬДИНА. Ну, в гостях с утра… Ржаные сухари!.. дороговизна же!
МИРАНДОЛИНА. Неловко со мной? Я правильно понимаю? Потому что утро и гости в моём доме до меня уже состоялись, я всего лишь подогнала сухари.
АРЛЕККИНО, ПЬЕРО и СМЕРАЛЬДИНА (хором). Ох… ах.
МИРАНДОЛИНА. Так что же неловкого? Я – Мирандолина.
СМЕРАЛЬДИНА. Смеральдина.
МИРАНДОЛИНА. Иногда: Мира.
СМЕРАЛЬДИНА. Время от времени: Сима.
МИРАНДОЛИНА. А вашего молчаливого спутника, как именовать?
СМЕРАЛЬДИНА. Ну, вы же знаете, сейчас всё мужское население разделено пополам: одни – Пьеро, другие – Арлеккино. Но из-за всемирного пандемического режима навскидку определить трудно.
МИРАНДОЛИНА. И всё же? Имя!
СМЕРАЛЬДИНА. Спутник, что скажешь? Эй, мужчина, ау?
МИРАНДОЛИНА. Выходит, этот не с тобой.
СМЕРАЛЬДИНА. Странный вывод…
МИРАНДОЛИНА. Не знать наименования спутника страннее.
СМЕРАЛЬДИНА. Бывают по жизни ситуации, когда именовать друг дружку ни к чему, просто встретились и молча разошлись.
МИРАНДОЛИНА. Перчик, как звать эту женщину?
АРЛЕККИНО. Сима.
МИРАНДОЛИНА. Встань с пола, развратник!
АРЛЕККИНО. Я – развратник!? За что!?!
МИРАНДОЛИНА. Она не знает его имени, а тебе её имя известно. Логика ясна?
АРЛЕККИНО. Нет…
МИРАНДОЛИНА. Ты вернулся из командировки раньше озвученного мне срока, чтобы поваляться тут, в нашем доме, на полу с тёткой, которую звать Смеральдиной, но для тебя она почему-то Сима.
СМЕРАЛЬДИНА. Прошу не передёргивать, я вам представилась, он запомнил.
МИРАНДОЛИНА. И сразу: Сима! Как-то резковато для моего кондового мужа.
АРЛЕККИНО. Чего сразу «кондового»-то…
МИРАНДОЛИНА. Тебя уже никто ни о чём не спрашивает.
ПЬЕРО. Я – Арлеккино. Мы, с Симой, встречаемся.
МИРАНДОЛИНА. Голос волнующий.
СМЕРАЛЬДИНА. К сожалению, голос – единственное, чем он может взволновать приличную женщину.
ПЬЕРО. Не всякая женщина достойна волнения, некоторым достаточно примитивного «ой» и – вся любовь.
СМЕРАЛЬДИНА. То есть, ты хочешь сказать, что я недостойна чувства?
МИРАНДОЛИНА. Он сказал, что для завоевания вас необязательно тратить усилия.
ПЬЕРО. Закон сохранения энергетики.
СМЕРАЛЬДИНА. Перчик, они спелись!
АРЛЕККИНО. Сима, я – Пьеро.
СМЕРАЛЬДИНА. Я не потерплю унизительных оскорблений и оскорбительных унижений в том числе.
АРЛЕККИНО. Как это?
СМЕРАЛЬДИНА. Да легко и просто в порошок сотру!
ПЬЕРО. Ну-ка, ну-ка… попробуй, сотри!
МИРАНДОЛИНА. Стоп! К порядку! Но по порядку. Покуда неважно, кто кому приходится. Покуда важно, кто и зачем здесь оказался.
СМЕРАЛЬДИНА. Без меня.
ПЬЕРО. Ещё чего! Нести ответственность в одиночку я не стану.
СМЕРАЛЬДИНА. Да, типичный интеллигент, одни только «ля-ля» и ни грамма мужественности.
ПЬЕРО. Мужественность в нашем случае измеряется не в граммах, а в сантиметрах, ибо мы тут столкнулись не ради продолжения рода.
МИРАНДОЛИНА. Конкретнее.
ПЬЕРО. Она тут всех может в порошок стереть, я – нет, вот она пусть и объясняется.
СМЕРАЛЬДИНА. Презрение!
МИРАНДОЛИНА. А по существу дела, что можете сказать, Сима?
СМЕРАЛЬДИНА. Ой, да мы оба занимаемся скандинавской ходьбой по утрам и вечерам в парке. Лыжные палки – вот.
ПЬЕРО. Одну пару палок сломал об меня ваш Перчик, я покорно подставился. И они ещё говорят, что я – не интеллигент…
СМЕРАЛЬДИНА. Вчера мы с ним впервые столкнулись. Раньше-то проходили мимо друг друга, вежливо уступая дорогу, а тут сплоховали, не рассчитали, соприкоснулись, искры полетели в небо, а попали в мозг, воспламенили…
ПЬЕРО. Жар и полёт, как-то разом.
МИРАНДОЛИНА. Короче.
СМЕРАЛЬДИНА. Куда короче? Он взял меня за руку, я обомлела и пошла за рукой… Очнулась утром. От костра – зола и головешка. Естественно, приняла душ перед уходом. Уйти не успели. Из-за вашего Перчика.
МИРАНДОЛИНА. Так и я про перчик. Проще говоря, забрались на территорию чужой частной собственности.
ПЬЕРО. Чужая частная собственность… вроде, как уголовным преследованием угрожаете. А ваш муженёк, между прочим, нарушил всемирный уголовный кодекс толерантности.
АРЕЛЕККИНО. Чего-чего?
ПЬЕРО. Раз вы – Пьеро, то не имели права колотить меня палкой, так как, в соответствии, с вышеупомянутым законом, колотить палкой может только Арлеккино, а никак не наоборот.
МИРАНДОЛИНА. Так вы ж оба в масках, не разобрать.
ПЬЕРО. Весь мир в масках, и что теперь нарушать законы? Не знаешь – спроси, просто полюбопытствуй.
СМЕРАЛЬДИНА. Верно, кроме прочего, незнание законов не освобождает от ответственности. Нечего было выбирать имя Пьеро, если руки чешутся.
ПЬЕРО. Вот именно!
АРЛЕККИНО. Но тогда и ваш, извините за выражение, спутник, тоже нарушил тот же самый закон! Выбрав имя Арлеккино, он не имеет права быть поэтом! Потому что поэтами в нашем мире на сегодняшний день могут быть только Пьеро, но никак не Арлеккино.
ПЬЕРО. Какая разница, Пьеро ты или Арлеккино, если у тебя диарея. Поэзия ровно то же самое, ни удержать, ни утерпеть нет никакой возможности.
МИРАНДОЛИНА.  Незнание законов не освобождает от ответственности. Нечего было выбирать имя Арлеккино, если страдаешь недержанием.
АРЛЕККИНО. Вот именно!
МИРАНДОЛИНА. И ведь преступление совершенно группой лиц по предварительному сговору, а сие означает другой пункт закона о толерантности, предусматривающий намного более серьёзное наказание…
АРЛЕККИНО. И не забываем о покушении на чужую собственность…
СМЕРАЛЬДИНА. Про чужое я не знала же! Он меня сюда привёл, а вёл себя, как хозяин, знал, что и где, включая постельное бельё.
АРЛЕККИНО. Вот! Точно. Эй, почему ты привёл свою любовницу в наш дом?
МИРАНДОЛИНА. Ну, я так понимаю, дело не в том, что в наш дом, но в том, что в чужой. Ему было всё равно, в чьём доме устраивать сексодром.
АРЛЕККИНО. Нет, Мирочка, нет. Он привёл подружку в дом, хозяева которого были в отъезде. Причём, оба вернулись сегодня ранее предполагаемого срока – вот, почему он попался. Вопрос: откуда ему было известно, что дом без хозяев.
МИРАНДОЛИНА. Так спросим же у сексуального нахала, чтоб не сказать у подлеца.
СМЕРАЛЬДИНА. Мы слушаем вас, гражданин Арлеккино.
ПЬЕРО. Интуиция. Поэтическое наитие. Не всем дано понять, не каждому.
СМЕРАЛЬДИНА. Ну, конечно, мы здесь все заскорузлые материалисты, а он тут один утончённый романтик, сродни эфиру.
ПЬЕРО. Насчёт вас всех не скажу, но, девочки!.. согласитесь, я, таки, романтик.
АРЛЕККИНО. Конкретизируй.
ПЬЕРО. Мне требуется концентрация, дабы удовлетворить ваши земные требования к моему витающему разуму.
АРЛЕККИНО. В полиции удовлетворишь всех и сразу.
ПЬЕРО. Но-но! Дайте же сконцентрироваться. Минуту.
СМЕРАЛЬДИНА. Может, и вправду, сухарей погрызть?
АРЛЕККИНО. Легко! Вино, кофе, чай?
МИРАНДОЛИНА. Никто из вас не заслужил покуда ни крошки, ни капли. Может, вы валите с больной головы на здоровую, а? Сами развели тут шуры-муры, а виноват простой прохожий.
АРЛЕККИНО. Мира!
МИРАНДОЛИНА. Предлагаю вам обоим тоже сконцентрироваться на объяснениях. Или придётся концентрироваться на даче показаний, потому, как я уже иду за телефоном, дабы вызвать полицию.
СМЕРАЛЬДИНА. Мирандолина, вы можете вызвать полицию, но до её приезда вам самим придётся объясниться перед нами. Откуда сей кобель так хорошо ориентируется в пространстве вашего дома, что знает все особенности вашего пожилого супружеского матраца, скрипа устаревшей кровати и местонахождения стираных простыней. Вы уже дошли до телефона? Звоните.
АРЛЕККИНО. Мира!?!
МИРАНДОЛИНА. Что?
АРЛЕККИНО. Отвечай.
МИРАНДОЛИНА. Почему я! Если кто-то что-то знает, так и спрашивайте у знатока.
СМЕРАЛЬДИНА. И спросим. Перчик, спросите.
АРЛЕККИНО. Я тебе не Перчик. Эй, концентрат, говори, пока есть чем.
ПЬЕРО. Нет у меня иного объяснения, кроме создавшегося сегодняшним утром вдохновения от тебя, Смеральдина. Если бы ты только могла увидеть себя со стороны, когда идёшь по июлю, махая лыжными палками, как крылами, голубка моя…
МИРАНДОЛИНА. И это поэзия? А эта утка - голубка?
АРЛЕККИНО. Мира…
СМЕРАЛЬДИНА. Муж раньше срока вернулся домой из командировки и застукал любовника жены с любовницей.
МИРАНДОЛИНА, ПЬЕРО и АРЛЕККИНО (хором). Что? (Размышляя.) А…О!..
СМЕРАЛЬДИНА. Резюме, граждане. Далее должны следовать выводы.
МИРАНДОЛИНА. Голословно! Слова, слова, слова, гражданка. Ваше резюме построено на ваших же словах. Кто гарантирует, что ваши показания на предмет матраца, кровати и простыней имеют под собой незыблемые основания. Вам это могло, как показаться, так и придуматься. Я требую доказательств.
ПЬЕРО. Или хотя бы косвенных улик.
СМЕРАЛЬДИНА. Уважаемый Пьеро, не кажется ли вам, что сия парочка заговаривает нам зубы?
АРЛЕККИНО. Не кажется. Моя супруга вашему спутнику не парочка. Моя Мирандолина пара мне! Только гулящим низкопробным одиночкам может прийти в их развращённый ум, что венчаные супруги могут прелюбодействовать. Я верю моей жене.
СМЕРАЛЬДИНА. Очуметь, он ещё и верующий!..
АРЛЕККИНО. Выметайтесь, я устал.
СМЕРАЛЬДИНА. От чего устал, от веры?
АРЛЕККИНО. От командировки, от дороги, от вас. Вы нарушили мой покой. Забрались в чужой рай, растоптали цветы, измяли траву, обломали кусты, обобрали деревья… Отравили пруд, где проживала стая золотых рыб. На птичьем дворе устроили резню.
СМЕРАЛЬДИНА. Вы вознамерились просто поделиться вашими познаниями в биологии или приняли меня за психотерапевта? Так вот, я не интересуюсь науками, гражданин Перчик, я интересуюсь жизнью, реальной, с потом и кровью, с соплями и слезами, с сексом и трёпом…
АРЛЕККИНО. Хватит! Мне после вас ещё уборку делать, одна дезинфекция чего стоит. Уходите.
ПЬЕРО. Вы замечательный человек, Пьеро. Мне жаль, что так вышло. Но дело в том, что оскорблена честь женщины, и по всем писаным и неписаным законам, вы просто обязаны потребовать сатисфакции.
АРЛЕККИНО. Мужчина – у женщины?
МИРАНДОЛИНА. У нас равенство полов.
АРЛЕККИНО. Дуэль или боксёрский поединок?
ПЬЕРО. Суд. Или хотя бы доказательств.
МИРАНДОЛИНА. Или просто прибить клеветницу, закопать в саду, а на могиле высадить осину.
АРЛЕККИНО. Осину?
МИРАНДОЛИНА. На осине повесился Иуда.
СМЕРАЛЬДИНА. Чёрт! Дьявол!
ПЬЕРО. Именно.
СМЕРАЛЬДИНА. Я докажу! Мне нужен доступ в интернет.
ПЬЕРО. Компьютер вот, прошу.
МИРАНДОЛИНА. А я сухарей достану, после преломим хлеба и запьём Бардолино. (Открывает чемодан.)
ПЬЕРО. Сухари с Бардолино? Предпочёл бы утку.
СМЕРАЛЬДИНА (включает компьютер). Заметили, Пьеро, этот Арлеккино распоряжается в вашем доме, как хозяин.
АРЛЕККИНО. Ну, дальше сами… я – к себе.
СМЕРАЛЬДИНА. Нет! Не оставляйте меня одну с ними!
АРЛЕККИНО. Да Бог с вами, женщина…
СМЕРАЛЬДИНА. Пусть будет и Он со мной, и вы!
АРЛЕККИНО. Пусть.
МИРАНДОЛИНА. И что, в Интернете вы вознамерились найти наши, с Арлеккино, постельные радости?
СМЕРАЛЬДИНА. Возможно.
ПЬЕРО. Снимки из космоса? Или камеры в доме?
СМЕРАЛЬДИНА. Зря зубоскалите, граждане мира, всё возможно. Но я не копаюсь в чужом грязном белье и в чистом тоже. Я берусь доказать, что между вами, двоими, возникла связь до сегодняшнего дня.
ПЬЕРО. Лично я никаких приватных данных о себе выкладывать не стану.
МИРАНДОЛИНА. А мне скрывать нечего, тем более, от мужа.
АРЛЕККИНО. Мирандолина, я не требую от тебя никаких секретов…
СМЕРАЛЬДИНА. Но с меня потребовали доказательств! Задета моя гордость и даже порядочность.
АРЛЕККИНО. Обойдутся они, обойдусь и я.
СМЕРАЛЬДИНА. Тогда кто из нас прав?
ПЬЕРО. Я.
МИРАНДОЛИНА. Я.
СМЕРАЛЬДИНА. Что решаем?
МИРАНДОЛИНА. Я требую опровержения подозрений в супружеской неверности.
СМЕРАЛЬДИНА. И я желаю доказать, что права я.
АРЛЕККИНО. Историю делают женщины.
ПЬЕРО. А история требует жертв почему-то всегда мужских.
СМЕРАЛЬДИНА. Мне не нужны ваши персональные данные, достаточно ваших сиюминутных фото.
ПЬЕРО. В медицинских масках?
СМЕРАЛЬДИНА. Напоминаю общеизвестный факт, все медицинские маски на планете лицензированы, то есть, каждая имеет свой идентификационный номер.
МИРАНДОЛИНА. Естественно, если единственной на планете фабрикой по изготовлению медицинских масок владеет единственный на планете Президент.
СМЕРАЛЬДИНА. Какие глубокие познания! Откуда?
МИРАНДОЛИНА. Слухи.
СМЕРАЛЬДИНА. Без проблем. Но вспомните, если чья-то маска самодельная, обладатель её будет изъят и изолирован, о чём программа, которую я запущу, незамедлительно сообщит в соответствующие органы государственного объединённого мироустройства. Соответственно, в течение нескольких минут за вами явятся правоохранители. Прошу фотографироваться.
ПЬЕРО. Не вижу смысла усложнять процесс идентификации из-за медицинской маски. Готов снять, если среди нас никого, опасающегося вируса гриппа.
МИРАНДОЛИНА. Я не опасаюсь. Кстати, напомните, как называется вирус в этом году?
СМЕРАЛЬДИНА. Покуда действует прошлогодний. Мне тоже уже не страшно, особенно после ночного свидания, со всеми мерами предохранения.
ПЬЕРО. И она ещё хотела праздника с фейерверком, при всех своих мерах предохранения.
СМЕРАЛЬДИНА. Да чёрт с тобой, Арик, я вполне удовлетворена. Хозяин?
АРЛЕККИНО. Пусть снимает, я привит.
ПЬЕРО. А вот и я. (Снимает маску.)
СМЕРАЛЬДИНА. МИРАНДОЛИНА и АРЛЕККИНО (хором). Что! Арлеккино, ты – Пьеро!?!
ПЬЕРО. Долго объяснять, а мне так уже хочется с вами разбежаться. Да, я – не Арлеккино, я - Пьеро. И что это меняет. Ничего. Сима, фоткай.
СМЕРАЛЬДИНА. А я-то ночью думала, откуда у Арлеккино, столь несвойственная им интеллигентная мягкость. Ну-ну, поглядим, то ли ещё будет. Или не стоит?
ПЬЕРО. Стоит, стоит.
СМЕРАЛЬДИНА. Фотографирую?
ПЬЕРО. Как я выгляжу?
МИРАНДОЛИНА. Строго говоря, выглядите всё равно не вы, Пьеро, даже без медицинской маски вы всё равно в маске.
ПЬЕРО. Предложение снять и эту маску?
СМЕРАЛЬДИНА. Маска Пьеро тоже без лицензии?
ПЬЕРО. С ней, голубушка, с ней.
АРЛЕККИНО. Да кончайте уже!
СМЕРАЛЬДИНА. Была бы рада после такой ночи хотя бы утром. Птичка вылетает! (Фотографирует.) Готово.
ПЬЕРО. И что дальше?
СМЕРАЛЬДИНА. А дальше ключ! Золотой аппаратный ключик. (Достаёт из своих одежд устройство типа флэшки.) Ещё не поздно остаться таинственным проходимцем, под названием Пьеро, а вашей знакомой остаться непорочной супругой.
ПЬЕРО. Я не боюсь.
СМЕРАЛЬДИНА. Мирандолина, необходима ваша фотография.
МИРАНДОЛИНА. Непременно, но я уже по пути за вином. Идентифицируйте своего любовника, это же займёт какое-то время.
СМЕРАЛЬДИНА. Без проблем. (Вставляет флэшку в компьютер.) Запускаю программу. Але… ап! Пошло. Вам всем, конечно, страшно интересно, что за программу я запустила. Действительность страшнее, потому намного интереснее. Мой золотой аппаратный ключик предоставляет доступ к базе данных всех и вся на планете, от людей до распоследнего таракана, содержащегося в качестве домашнего питомца и, соответственно, имеющего имя. Через несколько минут, гражданин Перчик, мы узнаем, что, где, когда в отношении вашей жены и моего спутника. Вы не представляете, как забавно, но приятно, когда ты – планета, а вокруг тебя спутники, спутники, спутники и туманности, то есть, ты - ни больше, ни меньше, Вселенная. (Реагирует на компьютерный звуковой сигнал.) Что такое… Ступор? Программа или компьютер…
ПЬЕРО. Неважно. (Снимает маску, под которой маска волка.) Управление службы безопасности региона.
СМЕРАЛЬДИНА, АРЛЕККИНО и МИРАНДОЛИНА (хором). Волк!?!
ПЬЕРО. Гражданка Смеральдина, вы задержаны по обвинению в использовании государственного имущества в личных целях.
СМЕРАЛЬДИНА. О, нет…
АРЛЕККИНО и МИРАНДОЛИНА (хором). О, да…
ПЬЕРО. О, да. Объявленная причина – самое малое нарушение Уголовного Кодекса, прочие, более серьёзные преступления против государственного объединённого мироустройства вам будут предъявлены судебным следователем.
СМЕРАЛЬДИНА. Я!.. я… я.
ПЬЕРО. Вот именно, ты. На колени, руки – за голову.
СМЕРАЛЬДИНА (встав в требуемую позу). А я-то ночью думала…
ПЬЕРО (надевая наручники на Смеральдину). Поговори напоследок…
СМЕРАЛЬДИНА. … как изящно и душевно сквозь интеллигентную мягкость пробиваются нотки жёсткого хоррора.
МИРАНДОЛИНА. Сексуальная гурманка.
СМЕРАЛЬДИНА. Иначе занималась бы доктор медицины скандинавской ходьбой среди простого народа…
МИРАНДОЛИНА. Вы – позор женской интеллигенции!
ПЬЕРО. Пожалуйста, не вмешивайтесь в отправление моих служебных обязанностей.
СМЕРАЛЬДИНА. Ночью эти наручники были кстати, а вот с утра ни к чему.
ПЬЕРО. Мы и не сомневаемся в вашей человеческой сущности, в которой генетически заложена покорность государственной власти, но порядок есть порядок Что ж, вас ждёт транспорт и конвой, гражданин Дуремар.
АРЛЕККИНО. Дуремар!?
ПЬЕРО. Вы знакомы?
АРЛЕККИНО. Да нет, конечно! Знавал некогда, но страшно давно, ещё до рубежного двадцатого года. Однако, он – это же она!..
ПЬЕРО. Точнее, она – это он. Продавец пиявок сделал неплохую карьеру по линии организации здравоохранения, и поменял половую идентичность.
МИРАНДОЛИНА. Зачем?
СМЕРАЛЬДИНА. Судьба человека – это сплошное насилие друг над другом, карьера мужчины – бесконечная череда противоестественного соития. Так не лучше ли сменить пол, и вместо ежедневного унизительного напряжения расслабиться и получать ежедневное естественное удовольствие.
МИРАНДОЛИНА. У вас сбой в мозгу.
СМЕРАЛЬДИНА. Сканируйте свой, и обнаружите там массу неожиданностей. А вот у меня, после смены пола, новости кончились, и я теперь получаю всегда одни лишь известия; ничего неожиданного, зато всегда любопытно.
АРЛЕККИНО. Выходит, Смеральдина – это ваша маска?
СМЕРАЛЬДИНА. Или маска – Дуремар. Я, возможно, последний человек на планете, вокруг себя вижу только киборгов, марионеток и прочую бесчеловечную живность, и вот меня скоро тоже не станет.
МИРАНДОЛИНА. Мало, что последний человек, так ещё и Дуремар.
СМЕРАЛЬДИНА. Ох, как жаль, что вы не дали мне предоставить досье на каждого из вас, вот было бы представление!
ПЬЕРО. Идём.
СМЕРАЛЬДИНА. На казнь? Успею. Дайте мне сказать. Я, быть может, даже и не человек, но ангел. Ведь я существо обоих полов.
ПЬЕРО. Паркета и ламината.
СМЕРАЛЬДИНА. И мужчина, и женщина!
МИРАНДОЛИНА. Строго говоря, ангелы – это не то и не другое, а с точностью до наоборот: ни мужчина, ни женщина, как Бог. И вообще неприлично очеловечивать божьих созданий, это мало кому нравится.
СМЕРАЛЬДИНА. Не надо о Боге, правительство Его отменило и все покорно, ох, извините: толерантно, согласились, так что, Бога нет.
МИРАНДОЛИНА. Значит, нет и ангелов.
СМЕРАЛЬДИНА. А ведь ты, Мира, явно не человек. Ты - кукла, да? Ты – кукла. В тебе нет ничего человеческого.
МИРАНДОЛИНА. Вот уж не надо клеветать, когда не знаешь, я местами очень даже человечна!
ПЬЕРО. И человеколюбива.
АРЛЕККИНО. Чёрт побери, вы – пара!
МИРАНДОЛИНА. Перчик, бывает пара сапогов, пара брюк, но понятия «пара» среди живых существ отменена раз и навсегда!
СМЕРАЛЬДИНА. Во все времена супругов или любовников называли парой!
ПЬЕРО. А на выхлопе всегда оказывалась тройка.
СМЕРАЛЬДИНА. Они точно пара!
МИРАНДОЛИНА. Ой, уводите уже это трепло.
АРЛЕККИНО. Дайте человечеству последнее слово, как положено, пусть выговорится, вдруг получится разумно.
ПЬЕРО. Даю минуту.
СМЕРАЛЬДИНА. Жизнь на нашей планете – это комедия масок, и все мы, сущие, относимся к одной единой расе - расе лицедеев. Попробуйте сорвать с себя свою, если хватит отваги, получите сюрприз, а-то и череду сюрпризов, когда окажется, что за маской скрывается ещё маска, ещё и ещё. А маски, они ни к чему не обязывают, ответственности не несут, их назначение не жить, а представлять эту самую жизнь. Но от долгого ношения врастают в плоть да так, что её уже не снять и проще нацепить очередную. И никому уже не разобрать, где первая, и никогда уже не узнать, каково оно, твоё родное лицо. Нас убивает не пандемия гриппа, холеры или другой какой заразы, нас убивает пандемия лицедейства, бессмысленная и беспощадная.
МИРАНДОЛИНА. Люди потому и вымерли, что много болтали – из пустого в порожнее. Пусть треплется в застенках, здесь нормальный жилой дом.
ПЬЕРО. Всё, уходим.
АРЛЕККИНО. Вопрос! Законный вопрос домовладельца: здесь проходила операция спецслужб или случайный служебный анекдот?
ПЬЕРО. Вас пригласят для дачи показаний, выдадут соответствующий документ, где будет прописано, что здесь произошло на самом деле.
АРЛЕККИНО. То есть, мне расскажут то, чему я должен быть свидетелем, но не тому, в чём я участвовал?
ПЬЕРО. Возможно, оба варианта совпадут. Вы мне нравитесь, потому примите добрый совет: не выступайте и не предполагайте, а молча выслушайте и соответствуйте.
МИРАНДОЛИНА. Как быть с моим компьютером?
ПЬЕРО. В течение дня прибудет специальная бригада, в составе которой есть специалист по оргтехнике и золотой аппаратный ключик будет извлечён. Всех благ, граждане. Попрощайся, Сима, с народом.
СМЕРАЛЬДИНА. А сухари с собой можно попросить?
ПЬЕРО. В камере выдадут.
МИРАНДОЛИНА. Граждане, не забудьте надеть медицинские маски.
ПЬЕРО. О, да. Дуремар, маску.
СМЕРАЛЬДИНА (надевая маску). Жаль, хотелось бы взойти на эшафот с открытым забралом.
ПЬЕРО. Тоже мне, рыцарка рыцарская.
МИРАНДОЛИНА. Грешно смеяться над убогими.
ПЬЕРО. О, да, гражданка Мирандолина.
СМЕРАЛЬДИНА. Прощайте, неведомые мне существа, вас покидает последний представитель человечества, и пусть я – только Дуремар, но зато я - человек. Прощайте!.. (Уходит с Пьеро.)
АРЛЕККИНО. Итак?
МИРАНДОЛИНА. Пожалуйста, Перчик, не сейчас.
АРЛЕККИНО. Хватит!
МИРАНДОЛИНА. Например, что?
АРЛЕККИНО. Распоряжаться мной в моём доме!
МИРАНДОЛИНА. Ах, вот даже как… Ну-ну.
АРЛЕККИНО. Ты сказала, что пойдёшь за вином к сухарям, но осталась, и это был отвлекающий манёвр, довольно-таки профессионально исполненный, ведь все повелись. Ты даже сделала шаг к двери, все автоматически восприняли его, как уход, и оставили тебя без внимания. И всё время твои руки находились в чемодане. Мы, с тобой, айтишники экстра-класса, руки, работающие с компом, от прочих отличим. Что там?
МИРАНДОЛИНА. Все повелись, кроме тебя.
АРЛЕККИНО. Там аппаратура?
МИРАНДОЛИНА. Где?
АРЛЕККИНО. В чемодане.
МИРАНДОЛИНА. Там – содержимое чемодана, и – баста.
АРЛЕККИНО. Хорошо, я посмотрю.
МИРАНДОЛИНА. Ни к чему. Ну, аппаратура, да.
АРЛЕККИНО. Ты заблокировала программу, запущенную Смеральдиной.
МИРАНДОЛИНА. Без комментариев.
АРЛЕККИНО. Ты ездила к маме?
МИРАНДОЛИНА. Без комментариев.
АРЛЕККИНО. Тебя там не было.
МИРАНДОЛИНА. Без комментариев.
АРЛЕККИНО. Ты работаешь на спецслужбы?
МИРАНДОЛИНА. Без комментариев.
АРЛЕККИНО. Или ты в сговоре с волком?
МИРАНДОЛИНА. Без комментариев.
АРЛЕККИНО. Судя по тону обращения с ним, ты – его любовница. Ну, или он – твой любовник.
МИРАНДОЛИНА. Без комментариев.
АРЛЕККИНО. Развод.
МИРАНДОЛИНА. Без комментариев. (Осознав.) Что!?
АРЛЕККИНО. Теперь ты можешь реально ехать к маме, или куда заблагорассудится. Хочу снять медицинскую маску.
МИРАНДОЛИНА. Я тоже.
АРЛЕККИНО и МИРАНДОЛИНА (хором). Не возражаю, снимаю. (Снимают медицинские маски.) Давно не виделись. Привет!
АРЛЕККИНО. Нам надо расстаться.
МИРАНДОЛИНА. А поговорить!
АРЛЕККИНО. И то, не пора ли вплотную приступить к лечению от пандемии.
МИРАНДОЛИНА. Ты заразился!?
АРЛЕККИНО. Я просто услышал Смеральдину – Дуремара. Я не в силах простить супружескую измену. Как ни крути, но Волк и Арлеккино, и, особенно, Пьеро точно знал, где лежит постельное бельё.
МИРАНДОЛИНА. Естественно, о, мой Пьеро… Перчик мой…
АРЛЕККИНО (снимает маску Пьеро). Надоела эта маска.
МИРАНДОЛИНА. Арлеккино!?! Перчик… Ты не Пьеро!?
АРЛЕККИНО. Я – не Перчик. Точнее выразиться, Арлеккино с перчиком. Наконец-то, мне больше на надо носить чужую маску. Я увидел тебя раньше нашего знакомства. Понравилась. Да и жениться уже надо было, надоело холостяковать, до добра не довело бы. Навёл справки, порасспрашивал. Понял, что на Арлеккино ты не поведёшься, направил в соответствующее министерство обращение с просьбой перевести меня из Арлеккино в Пьеро. Один раз смена имиджа, ты знаешь, у нас разрешена. Но причина, указанная мною, любовь показалась неубедительной и мне учредили испытательный срок, с правом временно исполняющего обязанности Пьеро.
МИРАНДОЛИНА. Ты обманывал меня!
АРЛЕККИНО. Не более, чем ты.
МИРАНДОЛИНА. А знаешь… Пожалуй, ты прав. Развод. Жаль покидать этот дом, он милый, он мой. А тебя я никогда не любила. Хотела – да, но не так часто, как хотелось бы и как на самом деле мне требуется.
АРЛЕККИНО. И потому ты изменяла.
МИРАНДОЛИНА. Думай, что хочешь.
АРЛЕККИНО. Я – Арлеккино, по законам маски имею право тебя поколотить палкой.
МИРАНДОЛИНА. Настоящие мужчины палкой не колотят, они знают, чего на самом деле ждут от палки истинные женщины.
АРЛЕККИНО. Обидно. Ты жила со мной из-за дома? Сама могла бы приобрести.
МИРАНДОЛИНА. При законном супруге? Глупо. Теперь приобрету.
АРЛЕККИНО. У тебя другой?
МИРАНДОЛИНА. Да. Всю мою жизнь, с детства, у меня другой. Мы долгие годы были рядом, но не вместе. Я считала, что он не стоит меня, и когда уже стало невмоготу, ушла своей дорогой. С его точки зрения, я его предала. Но не как девушка, мы оба не знали, что я люблю его, а как соратница, коллега. А когда я осознала, что люблю, что жизнь без него не мила и безрадостна, он вдруг исчез. Его не стало нигде. Ни один человек, ни одна база данных ничего не могли мне сообщить о нём.
АРЛЕККИНО. Не поверишь, та же байда, только зеркально.
МИРАНДОЛИНА. Надо же…
АРЛЕККИНО. Мне не надо бы, с тобой было славно.
МИРАНДОЛИНА. Та же байда.
АРЛЕККИНО и МИРАНДОЛИНА (хором). Такая жаль!
МИРАНДОЛИНА. А что, если…
АРЛЕККИНО. Попробовать вместе?
МИРАНДОЛИНА. С новым знанием…
АРЛЕККИНО. С новым пониманием…
МИРАНДОЛИНА и АРЛЕККИНО. Глухо. Та же байда.
АРЛЕККИНО. У меня при себе всегда её портрет.
МИРАНДОЛИНА. И у меня.
АРЛЕККИНО. Ничего-то мы друг о друге не знаем.
МИРАНДОЛИНА. Ничего-то не хотели знать.
АРЛЕККИНО. Может быть, упустили какой-то важный момент…
МИРАНДОЛИНА. Она на меня хоть похожа?
АРЛЕККИНО. А твой?
МИРАНДОЛИНА. Ну, что ты, даже близко, мой особенный, ни на кого не похож.
АРЛЕККИНО. Та же байда.
МИРАНДОЛИНА. Покажи.
АРЛЕККИНО. А ты своего.
МИРАНДОЛИНА (обмениваясь портретами, достав из одежд). Вот. (Глядят на портреты.) Это же я! (Глядят друг на друга.) Это же не ты… (Глядят на портреты.) Я! (Глядят друг на друга.) Не ты! (Хором). Как твоё имя?
МИРАНДОЛИНА. Мальвина.
АРЛЕККИНО. Буратино.
МИРАНДОЛИНА и АРЛЕККИНО(хором). Да! Это же не ты! Это же я…
АРЛЕККИНО. Но хотя бы голубые волосы?..
МИРАНДОЛИНА. Вот. (Снимает маску с волосами.)
АРЛЕККИНО. Мальвина! Любимая!
МИРАНДОЛИНА. Ты меня любил?
АРЛЕККИНО. Всегда!
МИРАНДОЛИНА. А ты, где?
АРЛЕККИНО (сняв маску Арлеккино). Вот.
МИРАНДОЛИНА. Ты!.. Ты! Но где твой роскошный нос?
АРЛЕККИНО. После всего, сделал пластическую операцию. Ты ушла, и мой театр прогорел, а потом по-настоящему сгорел, подожгли. Вместе со мной. Меня потушили, театр - нет. Попал в руки стоящего столяра-краснодеревщика, даром меня восстановил. Впервые в жизни попал в руки эскулапа. Ох, уж он меня пообследовал!... вдоль и поперёк, с микроскопом. Повалялся с месяц на верстаке, появилось время поразмышлять, что-то осознать. И решил начать новую жизнь. И начал с нового лица. А ты?
МИРАНДОЛИНА. Ушла к господину Карабасу Барабасу. Вся, со всеми моими талантами, как актриса, как женщина. Думала, будет успех, слава. Господин искренне пытался сделать из меня звезду, вбухал немеряные средства. Ничего не помогло, зритель меня не захотел, ему подавай отчаянной искренности, игры навзрыд… А я просто всё умела, но себя берегла. И, как видишь, сберегла, но вот талант растратила на пустышки. Ушла. Была торговкой, экскурсоводом. Прошла, как говорится, и крым, и рым. Вернулась к педагогике. Потом подалась в программисты, успешно. Дальше ты знаешь.
АРЛЕККИНО. Та же байда. И крым, и рым… Ты была в Риме?
МИРАНДОЛИНА. Конечно. А что?
АРЛЕККИНО. Когда столяр меня воскрешал, он удивился древесине, из которой я сделан, а по годовым кольцам посчитал мой настоящий возраст. Оказывается, я вырезан из Пинии. Есть такая итальянская сосна необыкновенной красоты. Я могу много рассказать о ней. А родился я не в одна тысяча девятьсот тридцать пятом году, а седьмого июля одна тысяча восемьсот восемьдесят первого года, как раз, в Риме. И звать меня не Буратино, а Пиноккио. Меня украли, вывезли через Германию, в Советский Союз. И сделали из Пино Буратино…
МИРАНДОЛИНА. Я знала, Пино.
АРЛЕККИНО. Не могла не знать, иначе мне ни за что было не познакомиться с девушкой не моего круга. Ты – воспитанная разумница, красавица, а я… разгильдяй.
МИРАНДОЛИНА. Меня и Артемона приставили к тебе.
АРЛЕККИНО. Догадался.
МИРАНДОЛИНА. Времена…
АРЛЕККИНО. Да уж.
МИРАНДОЛИНА. Прости.
АРЛЕККИНО. Без проблем.
МИРАНДОЛИНА. И как тебе Италия?
АРЛЕККИНО. Не поехал. То одно, то другое. То не хотел, то не смог, то уже не пускали. Потом упразднили страны, организовали объединённое государство. Отменили национальности, расы. И чтобы никого не обижать, поделили всё сущее, ещё живущее, на четыре маски.
МИРАНДОЛИНА. Надо было выживать.
АРЛЕККИНО. Выжил.
МИРАНДОЛИНА. Зачем…
АРЛЕККИНО. Что?
МИРАНДОЛИНА. Я – про себя.
АРЛЕККИНО. Зачем… Я так глубоко не копал. Меня занимает другое «зачем»: зачем меня украли.
МИРАНДОЛИНА. Забавный вечно юный человечек из дерева – это как минимум. Как максимум, предполагали серийное производство, подобных тебе. Но очень уж ты непослушный. Не рискнули, пошли по другому пути изготовления себе подобных. Из чуда природы сделали игрушку. Потом то же проделали с планетой. Возомнили себя богами. Как некогда другие, те, что жили на Олимпе. И так же вымерли. Природу не покорить. Как тебя.
АРЛЕККИНО. Теперь я ниже травы, тише воды.
МИРАНДОЛИНА. Не верю. Ты сам себе не доверяешь, потому что занимаешься только собой. Какая разница, зачем с тобой поступили так или иначе. Главный вопрос: зачем ты живёшь. Зачем я живу. Ради чего выживать, если нас не устраивает наша жизнь. Ради того, чтобы устроить чью-то?
АРЛЕККИНО. Ого! Вот, какой ты стала.
МИРАНДОЛИНА. Донесёшь?
АРЛЕККИНО. Ни за что, ни на кого.
МИРАНДОЛИНА. Что дальше?
АРЛЕККИНО. Между прочим, я – не Карлович, настоящего папу моего звали Джеппетто.   
МИРАНДОЛИНА. Тебе, как Арлеккино, ни за что не сказала бы, но тебе, Буратино, признаюсь. Я украла у Дуремара аппаратный ключ к базе данных. Теперь у меня есть доступ к самому заветному досье на всякого и каждого на планете.
АРЛЕККИНО. Так и думал. И можешь шантажировать кого угодно.
МИРАНДОЛИНА. В разумных пределах.
АРЛЕККИНО. Круто. Но преступно.
МИРАНДОЛИНА. Выживаем.
АРЛЕККИНО. Зачем?
МИРАНДОЛИНА. Не знаю!
АРЛЕККИНО. Та Мальвина, которую я знал, была другой.
МИРАНДОЛИНА. Не стоит копаться в прошлом.
АРЛЕККИНО. Не стоит.
МИРАНДОЛИНА. Будешь со мной?
АРЛЕККИНО. Многовато всего, чтобы так резко решиться на новую жизнь.
МИРАНДОЛИНА. Буратино действовал решительно.
АРЛЕККИНО. А я и не Буратино. И Пино-то я - постольку-поскольку. На сегодняшний день я – Арлеккино в маске Пьеро. Перчик. Ни разу в жизни не видел Пинию наяву, а ведь это моя Родина.
МИРАНДОЛИНА. Пино, сегодня седьмое июля!
АРЛЕККИНО. Так я потому и приехал из командировки пораньше. На чёрном рынке понапокупал вкусностей. Я каждый год придумываю повод, чтобы мы, с тобой, отметили эту дату.
МИРАНДОЛИНА. Хитрец. Сколько же тебе лет?
АРЛЕККИНО. Точно не скажу. Сейчас, подсчитаю на компе. Ах, он же заблокирован…
МИРАНДОЛИНА. Можешь воспользоваться аппаратом в чемодане.
АРЛЕККИНО. Ладно. (Манипулирует в чемодане.)
МИРАНДОЛИНА. Мне сейчас так светло. Чисто. Воздушно даже.
АРЛЕККИНО. Сто пятьдесят четыре.
МИРАНДОЛИНА. Малыш, у тебя всё ещё впереди. Но по советскому летоисчислению тебе сегодня сто лет!
АРЛЕККИНО. О? Точно. По советскому, тут и напиться не грех.
МИРАНДОЛИНА. Могу я тебя поцеловать?
АРЛЕККИНО. Даже не представляю, как мы смогли бы это сделать с моим прежним носом.
МИРАНДОЛИНА. А я представляю. Мечтала же.
АРЛЕККИНО. Хочу!
МИРАНДОЛИНА. Жажду… чудо моё.
АРЛЕККИНО. Ну, здравствуй… это - я. (Целуется с Мирандолиной.)
МИРАНДОЛИНА. Красавец. Столько лет прожить с супругом и не разглядеть в нём любимого!.. Да я ведь и не разглядывала, вот, что бесит, попыталась, было дело, но наткнулась на стену, обиделась и оставила. А надо было перетерпеть, пережить и приступить к осаде снова, и снова… Так раньше поступали все порядочные жёны.
АРЛЕККИНО. Та же байда.

Вбегает Смеральдина, с автоматическим ружьём.

СМЕРАЛЬДИНА. Предатели! Враги! Ой. Вы кто? А я пришёл тут расстрелять кое-кого…
АРЛЕККИНО и МИРАНДОЛИНА (хором). О, продавец пиявок нашего детства… Дуремар – Дуремарище…
СМЕРАЛЬДИНА. Мы знакомы? Я брежу! О, пиявки мои, пиявочки… вы меня излечили бы, если бы вас не извели. Вспомнил! Мальвина! Чёртов Буратино без длинного любопытного носа! Вы!?
АРЛЕККИНО и МИРАНДОЛИНА (хором). Злопамятный. Мы!
СМЕРАЛЬДИНА. Маски? Ну, конечно! Спустя целое столетие, вы снова меня достали… Но в этот раз вам не уйти. Конечно, вы – не люди, пули вас не убьют, но разнести в клочья, в щепки очень даже может!

Вбегает Пьеро, в маске Волка, бросается на Смеральдину.

ПЬЕРО. Дуремар! Я тебя съем.
СМЕРАЛЬДИНА. Нет, нет, не ешь меня! Я хочу жить!
МИРАНДОЛИНА. Артемон! Очнись!
СМЕРАЛЬДИНА и АРЛЕККИНО (хором). Артемон… Артемон!?
ПЬЕРО. Чёрт побери, Мальвина, зачем ему жизнь! Затем, чтобы забирать её у других?
МИРАНДОЛИНА. Почему он здесь, а не в тюрьме?
ПЬЕРО. Потому что человек. Конечно, он умнее и ловчее волчьего конвоя, бежал из-под стражи, да ещё оружие прихватил. А по ходу перебил кучу народа. Я сразу просчитал, что он бежит сюда, чтобы отомстить. Я его сто лет знаю, он такой же кретин, как его господин Карабас Барабас, ради тупого чувства мести. Человек, одним словом. (Приглядевшись к Арлеккино.) Тысяча чертей, Буратино!?
АРЛЕККИНО. Артемон?
ПЬЕРО. Да вот так как-то. Ещё пообщаемся. Что теперь с Дуремаром делать, он слишком много знает.
МИРАНДОЛИНА. Пока - в наручники, и обдумаем.
ПЬЕРО (надевая наручники на Смеральдину). Благодари Мальвину, злодей.
СМЕРАЛЬДИНА. Не стану. Не за что. Лучше бы ты меня съел, проклятый пудель. Я всё равно не переживу, что ваша компашка меня опять обставила. Сердце разрывается от обиды! У меня сейчас будет инфаркт.
ПЬЕРО. Хорошо бы.
СМЕРАЛЬДИНА. Не дождётесь!
МИРАНДОЛИНА. Нам надо уходить.
ПЬЕРО. Да уж, я не один такой сообразительный, придут.
МИРАНДОЛИНА. Тебе, Буратино, похоже, тоже придётся бежать с нами. Ты не сможешь доказать собственную непричастность.
АРЛЕККИНО. Я так понимаю, что Артемон внедрился в волчью стаю?
МИРАНДОЛИНА. Да.
АРЛЕККИНО. Вы – шайка, и, значит, я был прав.
МИРАНДОЛИНА. Мы – не шайка, мы – эволюционное подполье. Доступ к базе данных нам нужен не корысти ради, но для более разумной организации борьбы за светлое будущее всего сущего на планете.
АРЛЕККИНО. Эволюционного, я не ослышался?
ПЬЕРО. А ты хотел бы Революционного.
АРЛЕККИНО. Так-то бы да.
ПЬЕРО. Безграмотный сучок. Эволюция относится к медленным и постепенным изменениям, тогда как революция относится к внезапным, драматическим и полным изменениям. Это главное отличие между эволюцией и революцией. Кроме того, эволюция может также относиться к теории, которая объясняет создание живых существ, а революция может относиться к насильственному свержению правительства или общественного порядка.
АРЛЕККИНО. То есть, вы никуда не торопитесь?
ПЬЕРО. Мы – не люди.
АРЛЕККИНО. Сомнительное утверждение…
МИРАНДОЛИНА. Пожалуйста, не надо затевать дискуссию! Некогда.
АРЛЕККИНО. Н-да… Тогда, значит, я был неправ.
МИРАНДОЛИНА. Пино, что ты опять натворил!? Моя аппаратура, да!?
АРЛЕККИНО. Я отправил каждому жителю планеты его личное секретное досье.
ПЬЕРО. Зачем!?
АРЛЕККИНО. Как минимум, все теперь знают, что есть на них у властей, и, как максимум, смогут подготовиться к бандитскому шантажу.
МИРАНДОЛИНА. Мы не бандиты…
АРЛЕККИНО. Я не знал.
СМЕРАЛЬДИНА. Спасибо, деревяшка! Твоя тупость превзошла все мои надежды! Ты уничтожил смысл моего золотого ключика. О, счастье, нечеловеческая нечисть, вы наказаны, а я отомщён.
ПЬЕРО. Буратино, я тебя съем!
СМЕРАЛЬДИНА. Он несъедобный.
ПЬЕРО. Зато съедобный ты. А его я буду грызть долго, всю оставшуюся жизнь.
СМЕРАЛЬДИНА. Приятного аппетита.
МИРАНДОЛИНА. Вы, гражданин Дуремар, напрасно полагаете, что отделаетесь небольшим тюремным сроком. Аппаратный ключ – ваш, и никто не поверит, что вы не были в сговоре с нашим подпольем.
СМЕРАЛЬДИНА. Жаль, но в вашей компании мне сладостно оказаться даже казнённым. А главное, меня, как человека, могут и помиловать. Оставят на развод, хотя бы для зоосада.
ПЬЕРО. Как же мне хочется сдать этих двух дуралеев власти, мои волчья генетика так и рычит: арестовать, арестовать!
МИРАНДОЛИНА. Немедленно сбрось волчью маску.
ПЬЕРО. Не командуй!
МИРАНДОЛИНА. Я прошу. Артемон…
ПЬЕРО. Мальвина… Эх, пёс с тобой. (Сбросив маску Волка). Да, я – твой Артемон.
МИРАНДОЛИНА. Эй, человек, вы с нами?
СМЕРАЛЬДИНА. С вами. Наручники снимите.
ПЬЕРО. Ну, ты, Мальвина, гуманист!..
МИРАНДОЛИНА. Надеваем маски и уходим.
АРЛЕККИНО. Я – не с вами.
МИРАНДОЛИНА. Буратино…
АРЛЕККИНО. Я – Пиноккио.
МИРАНДОЛИНА. Пино…
АРЛЕККИНО. Хочу на родину, в Италию.
СМЕРАЛЬДИНА. Спятил? Её нет.
АРЛЕККИНО. Есть, не может не быть, раз есть я, сын Пинии. Я понял, надо не только хотеть её найти, но взяться уже за поиски. Родина в каждом из нас. Моя – точно во мне. Я её найду.
ПЬЕРО. А как же Мальвина, чурка с глазами! Она весь век по тебе страдает!
АРЛЕККИНО. Я люблю Мальвину на портрете.
МИРАНДОЛИНА. Я не страдала, Артемон, я скучала. А теперь ясно, что моего Буратино больше нет, в природе не существует. Всё, что от него осталось, этот портрет. И вообще, мой Буратино был с носом.
АРЛЕККИНО. Причём, неоднократно.
МИРАНДОЛИНА. Собственник.
ПЬЕРО. Бежим уже, бежим же…
МИРАНДОЛИНА. Перчик, или как там тебя, выключи телевизор.
СМЕРАЛЬДИНА. Не надо. Власти не держат нас за живое, они считают нас по количеству включенных телевизоров и пользователей интернета. Пусть думают, что хозяева на месте, у мониторов, позже спохватятся.
ПЬЕРО. Ходу!
АРЛЕККИНО. Эй, народ!.. Прощайте.
МИРАНДОЛИНА, ПЬЕРО и СМЕРАЛЬДИНА. Прощай.