Последняя вахта... 6

Несколько дней ушло на подготовку к падению. Длинный засел безвылазно в рубке, не спуская глаз с экранов, на которых дрожали графики и таблицы. Опираясь на данные развед-спутников по анализу поверхности Плутона он искал максимально благоприятный район посадки, вернее место для падения станции. Он рассчитывал сотни траекторий с переменными данными плотности атмосферы, угла входа, скорости. Несколько раз он выхватывал распечатки и бежал в отсек, где располагались двигатели. Там, практически без сна и отдыха колдовали Алексей с капитаном.
- Импульс надо будет увеличить на три процента, - сообщал он команде. - Вход будет на один градус круче.
В другой раз он приносил новую точку входа в атмосферу:
- Я сдвинул точку на два километра к востоку. По данным радара там имеется впадина с азотным льдом.
- Трещин там нет? Ты внимательно смотрел? Мы не провалимся метров на двести под лед? – внимательно вглядываясь в графики, спросил капитан.
Длинный только мотнул головой.
- А на обычный лед почему не сесть? – поинтересовался из любопытства Алексей. – Есть разница?
- Огромная, - Длинный нахмурил брови: - Разве ты не помнишь мой доклад о поверхностном рельефе Плутона? Я там подробно обо всем этом рассказывал.
Алексей покраснел:
- Забыл, наверное, - признался он и рука его невольно потянулась к затылку.
Длинный коротко вздохнул, но не удержался от пояснений:
- При температуре -273С водяной лет по прочности сравним со сталью. Мы все равно что врежемся в гранитную скалу, станцию сомнет как консервную банку. Азотный лед по своим свойства напоминает плотный сугроб. К тому же, при ударе о водный лед помимо механического, произойдет еще и термический удар. Температура моментально упадет на двести, а то и больше, градусов. Металл не выдержит такого перепада и рассыпится как песок. А азотный лед начнет испаряться, что будет способствовать нивелированию части энергии удара. Самая благоприятная зона посадки – равнина Спутника. Равнина покрыта многоугольниками азотного льда. Между многоугольниками желоба, либо приподнятые, либо просевшие. Если мы попадем в просевший желоб это даст нам еще несколько процентов к благоприятному исходу. Попав в желоб, станция уже не сможет отскочить и начать кувыркаться по поверхности.
- Понятно, - кивнул Алексей, снова принимаясь за двигатели.
Пальцы его тряслись от усталости, но он привычно потянулся к инструменту, надо было вскрыть бронированные трубопроводы для горючего и врезать самодельные тройники, чтобы горючее потекло по новым каналам.
- Платы еще выжечь… успеть, - пробормотал он, отирая лоб от пота, заливавшего глаза. – Там предохранители.
Капитан заглянул инженеру в глаза: зрачки – словно острия булавок; руки ходуном; еще немного и свалится от нервного истощения. Он молча вытащил из кармана рабочего комбинезона таблетку и протянул Алексею.
- Выпей.
Инженер замотал головой:
- У меня еще пятнадцать плат…
- Это приказ, - тихо и уверенно объявил капитан. – Ты должен закончить работу, а не свалиться в обморок от недосыпа. Пей.
Вздохнув, Алексей проглотил таблетку и минут через двадцать провалился в глубокий полуобморочный сон.
Через пять дней станция начала вход в атмосферу Плутона.
- Всем пристегнуться, - скомандовал капитан, напряженно глядя на датчики.
За обшивкой начал нарастать гул, постепенно превращающийся в оглушительный рев. В иллюминаторах мелькнула полоса розового киселя, который очень скоро сменился зловещим багровым сиянием.
Станцию начало трясти. Сначала это была мелкая дрожь. Потом она усилилась. И вот уже затрясло так, что кости едва не выскакивали из суставов.
- Модуль! Отстрел! – крикнул капитан, пытаясь не прикусить себе язык.
Алексей, почти не видя приборную доску, ткнул кулаком по клавишам. Станцию потряс чудовищный грохот, словно огромный великан врезал по обшивке каменным молотом. Самодельный щит превратился в плазму, приняв на себя этот удар.
- Перегрузка 9,8 джи, - услышал Алексей чей-то голос и не понял кто это сказал. Может быть даже он сам.
В глазах стояли красные круги. Виски молотило яростными всплесками крови. Воздух стал таким тяжелым, что невозможно было его вдохнуть.
- Деееержиии! – из последних сил прохрипел капитан.
Алексей вцепился обеими руками в штурвал. Кисти вспухли синюшными венами. Бессмысленно было пытаться удержать от кувырков десятитонную болванку. Но Алексей не выпускал из рук штурвал, вцепившись взглядом в индикатор обратного отсчета.
Три…
Два…
Один…
Ноль…
Инженер вжал до упора тумблеры подачи горючего. Двигатели рвануло одновременным яростным выдохом. Их швырнуло с такой силой, что Алексей не выдержал и потерял сознание.
Удар.
Треск где-то совсем рядом за переборкой. Пронзительный свист воздуха, уходящего в бесконечность. Темнота.
Станция скользила по поверхности, глухо ударяясь о какие-то препятствия, еще и еще. И вдруг… тишина.
Минут через пять они стали приходить в себя. Первым очнулся капитан. Со стоном выдравшись из пристегнутых ремней, он попробовал приподняться.
- Алешка, живой? – он легонько тряхнул инженера, лежавшего в кресле с запрокинутой головой, как только удалось встать.
– Сели? – прохрипел тот, не открывая глаз.
- Вроде того, - кивнул капитан и повернулся к Длинному. Тот уже отстегнулся и привстав пытался определить цела ли установка искусственной гравитации и какие повреждения получила станция.