Родная земля... Глава 19. Воля Божья

Лето 1902 года

- Ты звала нас, Зоя? — Алексей и Прохор вошли в низенький домик, служивший Рябковым и кладовкой, и летней кухней, и местом летнего пребывания женщин.

- Да, звала, - Зойка села на лавку, в волнении стала расправлять на коленях фартук. — Вы оба мне говорили, что хотели бы меня в жёны…

Парни переглянулись.

- Вестимо, хотели бы! — сказал Прошка. — Кого же ты выбрала?

- А никого я не выбрала. Не могу я выбрать! — Зойка подняла на ребят глаза, полные муки. — Вы оба мне дороги, оба мне будто родные. Дам согласие одному — другому сердце разобью. Я знаю, чувствую, какую боль причиню кому-то из вас.

- Что же делать? — улыбнулся Прохор. — Одному из нас придётся это принять. Выбирай же!

- К тому же я не хочу, чтобы потом всю мою жизнь мучили меня сомнения — а того ли я выбрала. И я прошу, чтобы мне сам Господь указал, кто из вас двоих станет мне лучшим мужем, за кого мне идти.

- Это как? — почесал затылок Алексей. — Как он укажет?

- Вы должны сразиться меж собою, а я помолюсь, чтобы Бог вложил в исход сражения волю Свою. Только самим вам драться не нужно, не хочу я, чтобы вы из-за меня друг друга мутузили. А придумайте, чтобы какие-нибудь зверушки вместо вас боролись. Петухи, к примеру, или тараканы.

- И когда им бороться прикажешь? — хмыкнул Прохор.

- А вот в следующее воскресение. Как приедем из церкви, так и начинайте. И людям нашим деревенским забава будет.

- Это верно, забава! — задумчиво протянул Алексей.

Мысли его были уже далеко от полутёмной каморки Рябковых.

- Пойдём! — дёрнул его Прохор.

Лёнька послушно вышел вслед за товарищем.

- Ну что, начинаем обучать тараканов? За неделю, поди, успеем? — весело сказал Прошка.

- Тараканов? Таракан — существо неразумное. Поди, объясни им, что надо драться, а не миловаться. Да и бабам смотреть на тараканьи бои мерзостно будет.

- Кого тогда? Собак?

- Собаки изгрызутся до крови, а то и хуже чего… Какая же это забава! Да и жалко их. Надо таких, чтобы дрались, но не зло. Петухов, может быть?

- А если гусаков? Пощиплют другу другу перья да потолкаются, вот и вся драка!

- А что же! Верно! — оживился Лёнька. — И народу развлечение. Тятька сказывал, что любил гусиные бои смотреть в молодые годы!

- В каком месте бой проводить условимся? — прищурился Прошка.

- Да потом решим, - беспечно махнул рукой Алексей.

- Не, давай сразу. Только чтобы потом не отменять решения своего.

- Что это ты так строго? — удивился Лёнька. — Ну, будь по-твоему. Я думаю, можно перед вашим домом устроить. Или перед нашим. Лавки поставим, а ребятишки на забор влезут, им оттуда хорошо всё видно будет.

- Перед домом… - передразнил Прохор. — Какая же из этого забава, ежели просто перед домом! Надо так, чтобы красиво было, чтобы запомнилось надолго. Может быть, за околицей, на лужайке, где на Троицу хороводы водили?

- Тоже верно. Пускай праздник на душе у людей будет! Лавки и туда принесть можно. Ребятишки на изгороди устроятся.

- Значит, порешили? — переспросил Прохор. — Окончательно?

- Окончательно, - пожал плечами Лёнька.

Весть о предстоящем развлечении быстрее огня разнеслась по деревне. О том только и разговоров было, что выйдет Зойка замуж за того, чей гусак победит в бою.

- Надо же, столько лет думала девка, и так и не решила, кто ей больше люб, - поражался отец Прохора, Митрофан Татанкин. — На глупую птицу решение возложила!

- Не на птицу, а на Бога! — поправлял Филимон. — А в бою верх возьмёт тот гусак, кому сам Господь силу дарует. Вот и будет видно Божью волю.

- А я так думаю, - говорила Анфиса Гордеева, - что ежели девка сама выбрать не смогла, то нет в ней любви ни к тому, ни к другому. Не может того быть, чтобы в сердце двое одинаково место занимали.

- Любовь бабья — как трава по весне, - тихо сказала Марья Крупенкина. — Вроде нет её, всё голо. А полило дождичком, пригрело солнцем — и вот она, густа и зелена, сердце радует. Будет Зое тепло с мужем — полюбит, и никого другого нужно не будет.

- Это верно! — соглашались деревенские.

Ждали, ждали они и боя гусиного, а больше всего хотелось им увидеть, кому из двоих достанется в жёны капризная девица. В предвкушении поглядывали на лужайку, где предстояло развернуться зрелищу, а когда заметили там чьих-то пасущихся гусей, стали досадовать — вытопчут ведь всю красоту!

- Чьё стадо? — досадливо спросил Филимон у пробегавшего мимо него мальчонки.

- Похоже, это Татанкиных птица, - пожал плечами тот и побежал прочь.

- Приучает, что ли? — хмыкнул Филька.

Слова эти услышал будущий его зять и задумался.

- Зоя, а чего это Прохор стал пасти гусей своих на лужайке за околицей? — спросил Николай сестру вечером, когда уже собирались Рябковы ко сну.

- Не знаю, - равнодушно ответила та.

- Приучает он гусака своего к лужайке!

- Что же с того? — не поняла Зойка.

- Да ведь гусь за неделю привыкнет! Будет считать это место своим! А Лёнькиного затопчет как чужака, хотящего отнять у него пастбище!

- На всё воля Божия! — улыбнулась Зойка.

- Ждёшь Прошкиной победы? Тогда бы уже сразу сказала Лёньке, чтобы не надеялся. Нечестно это, Зоя, валить своё решение на птицу! — крикнул Колька и выскочил из дома прочь.

В сердцах он схватил в сенях старый тулуп и полез с ним на сеновал, чтобы не видеть сестру, не слышать её голоса.

На другой день Николай решился подойти к Алексею:

- Лёнь, Прохор гусей своих на лужайке пасёт. Ты бы сказал ему, что привыкнут они к месту, и бой честным не получится.

- Думаешь, он об этом не знает? — губы Лёнька едва заметно дрогнули в улыбке.

- Но ведь его, Прохоров, гусак победит!!! — закричал удивлённый Колька. — Ты это понимаешь, и ничего сделать не хочешь?

- На всё воля Божия! — тихо сказал Лёнька.

- Эх ты… Воля Божия… - передразнил Колька товарища. — Прошкина воля, а не Божия! Ну, как хотите. Я-то думал, вы и вправду…

Однако покоя ему не было, ходил парнишка сам не свой.

- Николай, что это ты ничему не рад? Жениху не пристало таким мрачным быть! — сказал ему однажды Фрол.

- А! — махнул рукой Колька.

- Что так? Ну-ка, поди-ка, поди ближе ко мне! С женитьбой что не по-твоему выходит? С Филимоном не поладил? Или с Лукерьей повздорили?

- Нет, что ты, Фрол Матвеич! — замахал руками Колька. — Наговоришь тоже!

- Что тогда? Зоина затея не по душе?

Лицо Кольки исказилось.

- Значит, в этом дело, - заключил Фрол. — Говори.

- Прохор к лужайке гусака приучает! Нечестным будет бой! А Зойка будто видеть этого не хочет. И Лёнька отмахнулся, говорит, на всё воля Божья.

- Правильно он говорит.

- Как так?! Да ведь…

- А ты думаешь, что Бог не видит Прошкиных приготовлений? Всё видит! — засмеялся Фрол. — Ты не думай ни о чём. Во всём промысл Его. Ежели Прохошкин гусак победит, и Зоя это примет, значит, ей Прохор больше люб. Значит, она выйдет замуж за любимого человека. Разве же это плохо? Ежели не примет, значит, правда в её сердце живёт, а это означает, что Алексей ей больше подходит, чем Прохор, и она снова в выигрыше останется. Ну, а ежели Лёнькин гусак верх возьмёт, тут уж и говорить не о чем будет.

- Вот так, получается? — тихо сказал Николай.

- Именно так. А ты теперь выбрось из головы Прошкин обман да поди проверь, хватит ли у вас скамеек, чтобы всех усадить.

- Хватит, Фрол Матвеич, на всех хватит! — засмеялся Николай и пошёл прочь.

В воскресенье у деревенских только и мысли было о развлечении. Марфа втихую угощения приготовила — надо же отметить благое дело! Радость-то будет, дочь суженого своего выберет!

Едва из церкви приехали, ребятишки сразу на лужайку помчали, места занимать. Бабы на них покрикивали, да только скоро сами следом потянулись.

- Федюнька, ты где там? — кричала жена Луки Хромова малолетнему сыну. — Телят к реке отогнал?

- Тута я, маманя! А телят я ишшо утром отогнал! — откликался сынок. — Айда, на лавке садись, а то потом места не хватит!

- Оой, скажешь тоже! — манерничала маманя, а сама боком-боком пробиралась к лавке.

- Ты, соседушка, уже тута? — подавала голос жена Осипа Корнилова.

- Да что ж, пришла…

Мужики скромничали, время тянули, всё пытались друг друга вперёд пропустить, приехали казаки из Каменноозёрной, оповещённые Егорием о предстоящем развлечении — Устин с семейством, да Свирид Колмагоров, да ещё пара-тройка молодых станичников. В конце концов заполнилась лужайка зрителями, и настал черёд появиться бойцам.

Прохор принёс две корзины, из первой выпустил гусака, и он привычно начал обходить свои владения, недовольно вскрикивая на заполонивших пастбище людей.

Следом пришёл Алексей с двумя мешками в руках, развязал один, раскрыл горловину. Из мешка выпрыгнул серенький гусь, удивлённо посмотрел по сторонам, пытаясь понять, куда он попал и отчего вокруг так много народа.

Зрители замерли, белоснежный Прошкин питомец был явно крупнее, сильнее и увереннее, чем Лёнькин простачок.

- Ну, выпускай, ребята! — сказал Фрол. — С Богом!

Прохор и Алексей взяли гусаков на руки, вошли на приготовленную заранее площадку, огороженную натянутой колышками верёвкой и в самом центре выпустили бойцов на траву. Гусаки встряхнули помятые крылья, осмотрелись, удивились друг другу и подали звонкие голоса. Однако, не смотря на взаимное возмущение, скандалить они не стали, а просто разошлись в стороны.

- Эх ты… - сказал Филимон сокрушённо, - а ежели не станут они драться?

- Как это не станут? — возмутился Федюнька Хромов. — Должны драться!

Лёнька шевельнул второй мешок, слегка приоткрыл его, и высунувшая наружу голову гусыня вдруг издала громкий крик. Серенький её дружок оживился, огляделся и, заметив любезную, приободрился. Раскрыл свою корзину и Прохор, его питомица, увидев чужаков на обжитом уже месте, захлебнулась в возмущенном вопле.

Белый гусак встрепенулся, вспомнил, что свою землю нужно защищать, и ринулся на захватчика. Серый удивлённо посмотрел на него и выгнул колесом грудь. Белый с размаху ударился о соперника и воинственно закричал. Полетели мелкие пушистые перья, вырванные из подмышек, — белые, серые, снова белые и снова серые, и вот уже в метельном вихре невозможно было понять, где чей пух кружится, а бойцы злились и щипали друг друга, сталкивались, теснили соперника к ограждению.

В какой-то момент хвост серого коснулся верёвки, и ребятишки ахнули:

- Сейчас вытолкнет его белый!

Но нет, серый извернулся, больно ущипнул противника за кончик крыла, прихватив фалангу и выдрав пару больших кроющих перьев, и тот, заверещав, отступил. Теперь уже серый, оказавшийся, не смотря на невзрачный вид, сильным и жилистым, теснил соперника.

- Ты смотри, какой! — восхищались мужики. — Он ещё и победит!

Бабы ахали, охали, вздыхали, переживая не столько за гусаков, сколько за Зойку. Кто-то хотел победы белому, желая девчонке мужа ловкого, с которым нигде не пропадёшь, а кто-то серому, потому что пронырливый муж — это хорошо, но тихий и заботливый гораздо лучше.

Мужчины о Зойке не думали, они с азартом болели за самих бойцов, а ребятишки, впервые присутствовавшие на таком увеселении, были на седьмом небе от счастья.

Гусаки бились уже полчаса, но никто из них не мог одолеть противника.

- Гляди, равны по силам оказались! — удивлённо сказал Свирид.

- Кто ж всё-таки из них верх возьмёт… - протянул Устин, не отрывая взгляда от гусаков.

- Ежели белый, то ставлю всем ведро вина! — сказал один из молодых казаков. — Серый одолеет!

- Не, не сможет! — авторитетно заявил другой. — Белый сильнее. Ставлю ведро, если серый победит.

Мужчины оживились, зашумели, предвкушая угощение, но тут их постигло глубокое разочарование. Уставшие гусаки вдруг улеглись на траву, не обращая внимания на призывные крики гусынь, и, тяжело дыша, стали отдыхать.

- Что же, будем ждать, когда снова подымутся? — растерянно спросил Фёдор Крупенкин.

- Подождём! — ответил Свирид, доставая из кармана пригоршню семечек.

Однако после короткого отдыха гусаки, не проявляя к сопернику ни капли враждебности, просто разошлись в стороны. Белый тяжело запрыгнул в корзину, а серый просто лёг за верёвочным ограждением.

- Вот так номер! — сказал Филимон в наступившей тишине. — Придётся вам, ребята, ещё кого-то стравливать, чтобы Зойку заполучить. Или сами на кулачках деритесь!

- Ну что, Зоя, - подала голос Анфиса Гордеева, - что ты увидела? В чём воля Божья? За кого тебе идти?

- Или и правда новую задачу женихам задашь? — подхватил Фрол.

- Нет, не задам! — голос Зойки был звонким, уверенным. — И волю Божью увидела.

- Какая же она, воля-то? — зашумели бабы.

- Прохор гусей своих всю неделю пас здесь! — сказала Зойка. — Так ведь, Проша?

- Так! — опустил голову Прохор.

- Гусак к лужайке был привычен, и чужой гусь с гусыней были для него захватчиками. Это давало ему превосходство над серым. Вот только даже с этим превосходством он одолеть серого не сумел. Значит, серый всё-таки сильнее! Значит, за ним и победа.

- Вот так рассудила! — хлопнул себя по ляжкам Филимон. — Вот так разумница!

- Верно говоришь, Зоя! — одобрил Фрол.

- Значит, ты выйдешь замуж за Лёньку? — пролепетала с изгороди чья-то девочка.

- Да, выйду! — Зойка посмотрела на Алексея, и тот, покраснев, подошёл к ней, взял за руку, осторожно поцеловал в румяную щёчку.

- Ну вот, теперь у меня ещё одна доченька будет! — улыбнулась Марья.

- А у меня сынок! — засмеялась Марфа.

- Что же, люди добрые, - поднялся с лавки Силантий. — Гусаки биться до победы не захотели, и обещанное казаками ведро с вином мимо нас пролетело.

- Это да… Жаль… - загалдели мужики.

- Ну, а я за то, что Господь мне нового сына послал, поставлю вам своё ведро! Мужики, бабы, казаки! Пожалуйте к нам во двор. Большого застолья не обещаем, не венчание всё-таки, но душу развеселить будет чем.

С весёлыми разговорами, смехом и шутками повалил народ во двор Рябковых, а Алексей, взяв за руку Зойку, направился к Прошке, сидевшему на земле и делавшему вид, что старательно закрывает крышками корзины с гусями.

- Прохор! — позвал Алексей.

Прошка поднял голову.

- Оставь их, Прохор. Никуда они не пропадут, - продолжил Лёнька. — Подай мне руку твою.

Прошка поднялся и, опустив глаза, протянул товарищу руку.

- Прохор! Не затаи на меня обиду! — сказал Лёнька.

- Что ты, Лёнь. Это ты на меня… Прости меня, друг…

Товарищи обнялись, прощая друг другу нанесённые обиды.

- А ты? — Прохор посмотрел на Зойку. — Ты меня теперь презираешь? Смеёшься надо мной?

- Вовсе нет, - серьёзно сказала девушка. — Я знаю, что ты не со зла. Ты просто победить хотел. Нечестно, конечно, вышло. Я хотела узнать… Но я и так узнала и увидела, всё, что мне нужно было.

- Увидела, что я нечестный, и замуж за меня выходить не нужно? — выпрямил плечи Прохор.

- Это ты сам говоришь, а я увидела то, что сказала всем. Твой гусак, защищая свою лужайку, должен был победить, а он не смог, - мягко улыбнулась Зойка. — Идём, Прохор, за столом и для тебя место приготовлено.

- Не могу.

- А если бы ты победил, и Алексей не захотел разделить твою радость?

- Наверное, я бы был уязвлён…

- Вот ты сам себе и ответил. Идём, Прохор!

Зойка направилась к дому, а Алексей снова подал руку Прошке:

- Значит, без обид?

- Без обид.

- Значит, у меня по-прежнему три друга?

- Нас три друга…

- У меня три друга. Ты, Николай и Егорий. А если захотите, то нас будет четыре друга. Я очень хочу, чтобы Егорий был и вашим товарищем тоже.

- Что же, веди нас к Егорию! — засмеялся Прохор.

Бежало по небу ясное солнышко, веселились в прохладе рябковского дома гости, и на душе у них было так же ясно и легко.

Продолжение следует...