Квестер. Часть 4. Глава 18

– Док, что за самодеятельность? – рассердился Тестер. – Мы же договаривались на приют для бездомных собак!
– Да, понимаешь, я, когда этого «чеченца» увидел, сразу вспомнил своих: из нашего полка две роты туда в командировку ездили. Когда они вернулись – на них смотреть было страшно – пустые, злые, жуткие глаза… Не люди, а зомби какие-то! – Док встряхнул головой, словно снимая неприятное воспоминание. – И я подумал, что пусть лучше эти ребята получат нормальную жизнь – они ведь за неё воевали, они её заслужили! Властям на это насрать, а я, как вспомню эти глаза – пустые и злые, как вспомню, что потом многие из них: кто – в бандиты, а кто – на иглу…. В общем, прости меня, но я так решил! А о бездомных собаках пускай заботятся другие паханы!
– Да ладно, не извиняйся – правильно решил! – ответил Доку Тестер. – Главное – получилось хоть как-то за Гласса отомстить!

– Да, я думаю, Гласс меня бы понял! – сказал Док. – Мы с ним часто говорили про брошенных героев: про «афганцев», «чеченцев», артистов старых, про пожилых спортсменов, про инвалидов… Он считал, что не помогать им – преступление, равное предательству.
– Правильно считал, – согласился Тестер.

– А ты как собачку-то сыграл! – прыснул Док. – Я думал – заплачу! Такая зверюга – жуть, чудовище, а характер – как у болонки! Молодчина, Тестер! Станиславский, если б увидел – заорал бы: «Верю, вашу мать, верю!»
– Кончай прикалываться, Док! – Тестер явно был смущён. – Я просто очень старался!

***

За то время, пока все они находились в «пограничном» состоянии: сохраняли черты человеческого сознания наряду с наличием в каждом из них Абсолютного Знания – где они только не перебывали и чего только не перепробовали! Хась «изучал» физиологию человека: был и частичкой серого вещества мозга, и кровяным шариком, и даже сперматозоидом, оплодотворившем яйцеклетку, и кем он только не был, наш любопытный Хась! Кейт исколесила вдоль и поперек весь Египет, «разгадывая» тайны древних пирамид. Тестер… о-о-о, Тестер проникал в умы великих людей и «постигал» тонкие психические процессы гениев. Браун, Мак-Нейми и Вульфы «занимались» искусством и историей, Фред Ласки – компьютерными процессами, Литтл Чак – загадками Стоунхенджа и Каабы.
 
Они делали всё это, открыв в себе способность испытывать особенную радость – эмоционально переживая все, даже самые сокровенные процессы природы Земли и близлежащего участка Вселенной. Они были реальными свидетелями и даже участниками явлений, о которых, живя на Земле, имели лишь смутное представление или далеко не полные знания. И желание увидеть и почувствовать абсолютно всё подстегивалось ещё и тем, что они знали: когда-нибудь они станут водяным паром, затем облаками, затем – прольются дождём или выпадут снегом, и на этом их личностная составляющая, их персонализация исчезнет, исчезнет и их человеческое мышление, и они станут полноценной частью Моноцивилизации. Частью Вселенной.

А сейчас именно это «пограничное» их состояние, это временное сочетание в них Абсолютного Знания с человеческой эмоциональностью и личной индивидуальностью давало им ту непередаваемую словами радость прочувствования известного, радость невероятного эмоционального переживания, радость нового открытия для себя Истины.
Этой радости были лишены и человеческое сообщество, и Моноцивилизация. Возможностью ощущать эту радость были наделены только они – силой случая заброшенные во Вселенский Разум человеческие биоцифроклоны.

Ведь можно тысячи раз слушать и читать про непередаваемость ощущений воздухоплавания, скалолазания или изучения подводных пещер, но ощутить радость познания можно только самому – прыгая с парашютом, поднявшись на недоступный пик, или проплыв под водой сотни метров неизвестного подземелья.
Они с быстротой мысли разлетались в разные края Земли и Галактики, проникали в глубь планет, в стволы деревьев, в инстинкты животных, в суть Времени, в тайны истории, в Будущее, а затем вновь собирались вместе, подолгу слушая рассказы других и пытаясь выразить словами свои богатейшие впечатления…

Что там были наслаждения земной жизни, что в сравнении с этим стоили даже те эмоции, что испытывали они, находясь в Бестерленде? Случайные фальшивые нотки в Симфонии Истинной Радости. Здесь они вдруг обрели возможность обнять весь мир своим сознанием и впустить в себя Вселенную. Единственное, о чем они сожалели – что не было возможности подарить эту радость человечеству.
Оно, человечество, к этому было, увы, ещё не готово!

***

Никто не заставлял их расстаться со своей «человеческой» половинкой – некому было заставлять. Просто в один прекрасный момент они поняли: ничего нового больше уже не будет, а их «человечность» начала играть с ними в другую игру: всё чаще они испытывали не объяснимую ничем боль, угнетённость, некоторые стали впадать в самые настоящие депрессии.

Браун прозвал это «фантомными болями утраченного тела» – когда болит не орган, которого нет, а тот участок мозга, к которому этот орган был «приписан». Кроме того, считал он, их слабая человеческая психика не прошла испытание Абсолютным Знанием – для неё это была слишком большая ноша.

Первыми «заболели» самые слабые: переутомление человеческой части сознания вызывало галлюцинации, навязчивые идеи, непроходящее чувство вины. Ещё через некоторое время такие симптомы стали проявляться поголовно у всех. И стало ясно, что «человеческий вирус», погубивший в своё время Бестерленд, грозит отравить всю их бессмертную жизнь.

Особенно сильно страдал Пихто. Дед непременно хотел, чтобы его Коленька ушёл от своей стервожены Люськи. Наслушавшись рассказов Дока и Тестера о посещениях друзей и недругов, о возможности влияния на людей, Пихто уверился в том, что сможет «устроить» сыну новую жизнь. Спрашивал: как это сделать, что нашептать при посещении… Его отговаривали, ему твердили, что делать этого нельзя, что последствия будут непредсказуемыми, что внучка всё равно останется при матери, и что его Коленька будет клясть себя до скончания жизни… Пихто и верил, и не верил. То поддавался уговорам и советам, то метался в сомнениях, то порывался сделать всё по-своему. Наконец, поняв, что едва не разрушил жизнь любимого сына и внучки, Дед Пихто впал в какое-то сложное состояние, весьма близкое к земному помешательству. И тогда они поняли, что пора.

Всё, конечно, произошло и так, и не совсем так, как они себе это представляли: процесс оказался и гениальней, и проще самых проницательных предсказаний. Уже превращаясь в водяной пар, они постепенно начали терять своё человеческое сознание, сформированное миллионы лет назад страхами и инстинктивными желаниями древних людей. Они становились чище и просветлённее, они переставали быть личностями, но наполнялись мощной энергией, постепенно становясь единым целым. Ощущения и чувства не исчезли – они просто становились совсем другими, более широкими и сильными, но вот Земля…, она стала уменьшаться…

Когда взрослый человек после долгого отсутствия возвращается в дом, где он родился и вырос, ему всё вокруг кажется маленьким: и комната, и забор, и горка во дворе, и лес…  Комната, в каждом углу которой в детстве было своё королевство, теперь с трудом вмещает два чемодана, забор, перелезть через который в детстве считалось высшим достижением, теперь еле-еле достаёт до груди, гора, с которой зимой стремглав неслись детские санки, теперь – просто невысокий бугорок на дворе, а лес…– да как же можно было заблудиться в этой жалкой полоске невысоких деревьев?
Мы растём и наш изначальный мир становится меньше, он ужимается, уступая место новым знаниям и новым мирам. И чем шире становится наше сознание, тем меньше места в нем занимает изначальный мир, тем меньше становится он сам. Так происходило и сейчас: огромная планета, населённая миллиардами миллиардов существ, покрытая бескрайними океанами и лесами, обширными пустынями и лугами и увенчанная огромными горами, стремительно уменьшалась в их сознании, постепенно становясь лишь одной из десятков, затем сотен и, наконец, тысяч таких же… маленьких и хрупких планеток, разбросанных по Вселенной.

Тестер и Эрик, Док и Кейт, Хась и Браун – их «детство» закончилось, все они стремительно росли, в них входило огромное новое знание и Земля, их изначальный мир, ужимаясь, становилась всё меньше и меньше… 
 
Молекулы водяного пара, из которых они состояли теперь, поднимались всё выше, сливались в облака, перемешивались, теряли связи между собой, и им порой уже трудно было различить, где Кейт Вульф, а где Дед Пихто, где Мак-Нейми, а где Фред Ласки, где Эмма Вульф, а где её муж Шелдон… Но они так и не сказали ещё друг другу последнего «прощай», а ветер уже подхватывал их, смешивал и нёс над Землёй. Им казалось, что уже всё кончилось, и они испытывали бесконечное сожаление: ведь всё произошло так неожиданно, и так скоротечно…

Но в этот же миг все одновременно поняли, что если они испытывают жалость, если грустят, то ещё осталось в них что-то человеческое! И вот разбросанные ветром облака слились, наконец, в огромную фиолетовую тучу, полную энергии, силы и информации…, и здесь, на очень короткий момент, на миг, краем окончательно исчезающего человеческого сознания они увидели вдруг и себя, и своих товарищей, превращающихся в миллиарды крохотных капелек воды, повисающих в пустоте и готовых вот-вот хлынуть на Землю освежающим дождём. И именно здесь они снова собрались вместе – словно обнялись в последний раз перед вечной разлукой – и именно сейчас смогли шепнуть, наконец, друг другу то самое печальное слово: «Прощай!».

– Прощай, Эрик!
– Прощайте, мистер Браун!
– Прощай, Кейт!
– Всего доброго, мама!
– Прощай, Эмма!
– Целую тебя, дорогой!
– Прощай, Док!
– Не скучай, дружище!
– Покедова, деда!
– Всего тебе, паря, ага!
– Прощай, Хась!
– Бывай здоров!
– Ну, прощай, Тестер!
– Давай, старик, не забывай!

Лишь на мгновенье они в последний раз увидели лица друг друга, словно отражённые в огромном зеркале из бесчисленного множества дрожащих водяных капель, а затем всё человеческое навсегда оставило их. Их энергия окончательно освободилась от сковывающего её сознания, символом абсолютной свободы сверкнула – от небес до земли – огромная яркая молния, раздался гром и сотнями миллиардов свежих чистых капель они понеслись вниз, навстречу Земле…


Окончание:http://proza.ru/2025/10/26/1205