Гибель XX корпуса в Августовском котле 1915 года

Гибель XX корпуса:
петропавловцы и кокчетавцы в Августовском «котле».

Автор Сергей Виниченко. В бытность совсем юным пионером мне приходилось слышать от старожилов Пресногорьковки рассказы о тяжелом поражении русской армии  и многочисленных потерях  среди  казаков, призванных на Великую войну из Петропавловского и Кокчетавского уездов. Изучив материалы, содержащие сведения о событиях 1914-1915 годов в Восточной Пруссии, я в целом прояснил для себя картину произошедшей трагедии.
4-й Сибирский казачий полк был сформирован из казаков Первого военного отдела, в станицах Петропавловского и Кокчетавского уездов. Полк состоял из шести сотен льготных казаков. 1-ю сотню составили казаки Пресновской станицы, 2-ю сотню сформировали из казаков Пресногорьковской станицы и ее посёлков. Их собрали в летнем лагере станицы Пресновской на берегу озера с одноименным названием. Остальные четыре сотни призвали в Кокчетавском уезде. Льготные казаки 2-й очереди обязаны были являться по призыву со своим строевым конем, шашкой, обмундированием и снаряжением. После объявления всеобщей мобилизации 31 июля 1914 года в течение трёх недель 4-й полк был сформирован и  21 августа отправился из Петропавловска по железной дороге на запад. Командовал полком войсковой старшина Георгий Григорьевич Власов (1859-1915). На момент отправки на фронт в полку состояло в наличии 12 офицеров и 875 казаков.
С 10-го сентября началась боевая работа полка в составе 2-го Кавказского армейского корпуса в качестве корпусной конницы – в обязанности казаков входила разведка, защита окопов и преследование отходящего противника от города Сувалки на северо-запад, в центральные районы Восточной Пруссии, до Даркемена. 7-го ноября полк перешел в состав XX армейского корпуса и  был разбросан отдельными сотнями по дивизиям. Во время наступления корпуса конные сотни при преследовании противника отрывались от пехоты на 30-50 вёрст.
Изучение военных карт и схем привело меня к определённым выводам, подтверждённым документальными источниками.
ХХ корпус, которым командовал генерал Павел Ильич Булгаков (1856-1940, умер в тюрьме во время присоединения Бессарабии к СССР) имел в своем составе 29-ю, 53-ю, и 28-ю пехотные дивизии, державшие фронт по линии Аренбург-Даркемен, по реке Ангерап до озера Мауер на западе. Ему противостояли немецкие дивизии генерала Германа фон Эйхгорна (1848-1918). Дивизии были переброшены из Франции и присоединились к четырем новым резервным корпусам, из которых сформировали свежую 10-ю армию.
На левом фланге ХХ корпуса (около 40 тысяч человек) в районе Мазурских озер XXVI  и III Сибирский корпуса противостояли силам 8-й армии генерала Отто фон Белова (1857-1944).
Главнокомандующий немецкими войсками Пауль фон Гинденбург (1847-1934) разработал план, который  заключался в том, чтобы ударом 10-й армии генерала Эйхгорна с севера и 8-й армии генерала Белова с запада (всего 15 пехотных и 2,5 кавалерийских дивизий) по сходящимся направлениям в сторону русского города Августов, создать «котёл» и уничтожить оборонявшуюся на 170-километровом фронте 10-ю русскую армию генерала Фаддея Васильевича Сиверса (1853-1920), после чего предусматривался прорыв всего Северо-Западного фронта русских войск. Реализацией этого плана немецкое командование собиралось поставить крест на  всех успехах русской армии в осенне-зимней кампании 1914-1915 годов. 7-8 февраля немцы начали наступление с двух направлений, окружая армию Сиверса.
Немецкий историк Ганс фон Редерн писал: «Германский план заключался в следующем: сначала предполагалось разрушить огнем тяжелой артиллерии укрепленные русские позиции 10-й армии на южном крыле у Иоганисбурга и далее до границы, а затем произвести в этом месте прорыв, с помощью прибывших резервов. Одновременно, 10-я немецкая армия должна была внезапно начать наступление на северное крыло 10-й русской армии, расположенной на северо-востоке, и, охватив ее с северного фланга, отбросить на юг. Все зависело от того, насколько успеет южное крыло 8-й армии и северное крыло 10-й армии достаточно скоро продвинуться вперед, чтобы отрезать неприятелю пути отступления на восток, в то время как центр боевого фронта возможно дольше будет приковывать к себе своим наступлением русские силы. Для того чтобы этот план действительно удался, со стороны заходящих флангов требовались почти сверхчеловеческие усилия. Командование приготовило большое количество саней и приняло меры, чтобы повозки были поставлены на полозья для быстрого передвижения по снегу».
При отходе ХХ корпуса, оказавшегося в самой северной части будущего «котла», на юг сотни 4-го Сибирского казачьего полка находились при пехотных дивизиях – при 28-й сд  5 и 6-я сотни, при 29-й дивизии - 4 сотня, при 53-й дивизии - 2 сотня (пресногорьковцы). 1-я сотня (пресновцы) – при штабе корпуса и в отряде генерал-майора Евгения Александровича Российского (1865-1933, Югославия). 
Корпус отошел на Сувалки и, отчаянно сопротивляясь наседавшему противнику, углубился в чащу Августовских лесов, фактически по бездорожью. Казачья конница в таких условия – густой лес, глубокий снег, болотистая, труднопроходимая местность – оказалась в отчаянном положении. Кроме того  «стояли сильные морозы. Восточный ветер ежедневно наносил перед укреплениями снежные сугробы, вышиною в метр. Водоснабжение, как только прекращалась искусственная ломка льда, замерзало» (Г.Редерн). Несмотря на тяжелые условия в журнале боевых действий полка отмечено: «Сотни упорно задерживали противника и давали тем самым пехотным частям отходить более благополучно».
Немецкий план стал давать трещину после упорного сопротивления 3-го Сибирского корпуса, задержавшего рвавшуюся к Августову 8-ю армию, но 3-й армейский корпус генерала Епанчина, отступив под значительно превосходящими силами противника, обнажил правый фланг ХХ корпуса.
В течение десяти дней XX армейский корпус, постоянно контратакуя и пытаясь вырваться из окружения к  Гродно, отбивал в заснеженных Августовских лесах атаки втрое превосходивших его по численности германских войск, мешая им вести дальнейшее наступление. После ожесточённых боёв XX корпус, израсходовав все боеприпасы, вынужден был сдаться, но несколько частей всё-таки смогли вырваться из окружения и пробиться к своим.
Г.Редерн: «После неудачной попытки русских 19 февраля ослабли и отчаянные контратаки окруженных дивизий. С вечера 20, русские поняли всю бесполезности своих усилий. Справедливость требует признать их заслуги. С необычайной энергией пытались они прорвать окружавшее их кольцо. Но они были бессильны. Потеряв всякую надежду на поддержку, лишенные связи, подвоза снаряжения и продовольствия, после ожесточенной попытки прорваться, они принуждены были положить оружие. Более 30.000 пленных, принадлежавших 27, 28 и 29 пехотным и 53 резервной дивизиям, 11 генералов, 200 орудий, бесчисленное количество пулеметов и военных припасов досталось в руки германских войск».
Немецкий историк значительно преувеличивает потери русской армии и ни слова не говорит о недостигнутых целях немецкого Генштаба. Другой военный корреспондент немецкой еженедельной газеты «Шлезише фолькцайтунг»  Рольф Брандт не мог удержаться от восхищения, описывая подвиг русских солдат:
 «Честь ХХ-го корпуса была спасена, и цена этого спасения — 7000 убитых, которые пали в атаке в один день битвы на пространстве 2-х километров, найдя здесь геройскую смерть! Попытка прорваться была полнейшее безумие, но святое безумие  – геройство, которое показало русского воина в полном его свете, которого мы знаем со времен Скобелева, времен штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться очень хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если неминуема при этом и верная смерть!».
Приведу еще один отзыв с немецкой стороны: «Еще несколько слов о противнике, для правильного освещения деятельности наших войск. В январе 1915 года мы всюду читали и слышали необычайные заявления: "У русских дело обстоит плохо, у русских нет больше снаряжения, нет орудий, пулеметов, пушек, живой силы". Как будто, вместо винтовок их вооружили дубинами. Напротив, по собственному наблюдению и опыту, я могу засвидетельствовать, что не видал ни одного русского солдата с дубиною вместо винтовки. Обилие пулеметов нас вообще сразу же поразило. Пехотного и артиллерийского снаряжения у русских было более чем достаточно, и мы это испытали на собственном опыте. Кто имел случай ближе познакомиться с русским солдатом того времени, он никогда не скажет, что дух его был надломлен. Воспитанный в мирное время в духе беспрекословного повиновения своему начальству, он выполнял на войне, всякое приказание, поскольку оно вообще, было выполнимо. Он скорее решался погибнуть, нежели оставить свой пост без приказания своего офицера. Только отдельные русские части, и то лишь лишившись своих руководителей, складывали оружие, не оказывая должного сопротивления, но опять-таки потому, что сознавали свою беспомощность. Ожесточенные бои, выдержанные нами с тяжелыми для нас потерями, являются лучшим подтверждением сделанных мною заключений».
Итак, картина окружения сложилась – германцам  удалось оттеснить полки генерала Епанчина и выйти на Вильковишки, замыкая кольцо вокруг ХХ-го корпуса, обозы которого растянулись от Сувалок до Сейны. Под Сейнами командирам стало ясно, что полки попали в окружение. Двигаясь назад на Сувалки, корпус повернул на узкую дорогу, ведущую в малопроходимые Августовские леса. Около деревни Махарцы тянулся бой – одна бригада под командой полковника Белолипецкого дралась с целой немецкой дивизией. Бригада взяла в плен всех офицеров, свыше полутора тысяч солдат и батарею. Пленных привели в сарай Липин и здесь немцы говорили: «Это не с французами драться, а с русскими». С наступлением сумерек штаб корпуса начал устраиваться на ночлег, но противник обстрелял окружённых. Знамя 4-го полка было зарыто в лесу по приказу командира Власова. У мельницы на  речке Волокуше у фольварка Млынек  собрались пять конных сотен – сибирские и донские казаки. Им было приказано прикрывать отход и «идти за последним колесом последнего орудия». Командир полка, войсковой старшина Власов, отдал приказ личному составу отдохнуть до утра. Солдаты, измотанные девятидневными боями, голодные и продрогшие, спали прямо на конях и на мёрзлой земле. Утром 8-го февраля бои возобновились. Командир XX-го корпуса и его начштаба находились в окопах вместе с солдатами. Инспектор артиллерии генерал-лейтенант Шрейдер командовал мортирной батареей из шести пушек, которые вели огонь в противоположных направлениях.
Командир 1-ой бригады Сибирской казачьей дивизии генерал–майор А.Я.Усачёв (1860–1943, Харбин)  выехал для осмотра местности и был спасён от пули казаком-ординарцем. Усачёв вспоминал: «Началась агония: артиллеристы стреляли лошадей, выбрасывали замки с орудий, немецкие цепи со страшной стрельбой охватили части корпуса. Я вывел пять сотен рысью на левый фланг неприятельского расположения и здесь, на возвышенной местности, оказалось болото. Моя лошадь была ранена, зашаталась и упала, придавив мне правую ногу. Я стал извлекать из-под лошади ногу, но сапог остался в стремени. Сотни ушли…»[5,с.27]. Генерал вскочил на лошадь скакавшего мимо донского казака и поскакал к лесу, где ветками с него сорвало папаху и кобуру револьвера. На опушке леса Усачёв организовал атаку пехоты на немецкие позиции. Немцы схитрили, выбросив белый флаг, и, подпустив солдат на двести шагов, открыли огонь. «Выскочивши на поляну, я увидел группу наших солдат, они знаками манили меня к себе, я доверчиво скакал на эти знаки, но, увидевши в этой группе немецкие каски, повернул коня и поскакал в близлежащий лес. Впереди было болото, я бросил коня и перебрался через него, стремясь в большой сосновый лес. Здесь мне попались 6 донских казаков и у них заводная лошадь. Казаки с сожалением отнеслись ко мне, они завязали мне башлыком ногу. При переходе через болото по нам с двух сторон из пулемётов была открыта стрельба, лошадь по самое брюхо тонула в болоте. Я приказал казакам рассыпаться, дабы не терпеть потерь от огня. казаки начали разъезжаться, едва выбиваясь из грязи, а я, бросивши утонувшую в грязи лошадь, дошел до лесистого островка. Я совершенно выбился из сил и весь вспотевший упал прямо на снег, упершись головой в толстое дерево. Стрельба в мою сторону скоро прекратилась. Было около четырёх часов. Подо мной снег растаял, и образовалась лужа воды. Дождавшись сумерек, я встал около седьмого часа вечера, и, услышавши лай собак, пошел на этот лай, думая найти жилое помещение с тем, чтобы там укрыться и пройти в Гродно»[5,с.27]. Уже в темноте генерал Усачев был взят в плен немцами и приведен в дом, где он «увидел сидевших на лавках командира корпуса и восемь генералов. Все они, истомлённые и грустные сидели молча и не обратили на меня внимания, здесь же были и наши сибирские офицеры»[5,с.28].
 Пленных отправили в лагерь на остров Денгольм близ города Стральзунда.
Сибирцы попали в болото и под огнём противника частью погибли, частью были пленены. Командир полка войсковой старшина Г.Г. Власов был ранен и скончался в деревне Курьянка. Об этой атаке вспоминает генерал – лейтенант И.А.Хольмсен (1865–1941): «Войска, расстреляв все патроны, дорого продавали свою жизнь. Собравшиеся остатки второочередного полка №4 Сибирских казаков в числе около полуторных сотен, к коим пристроились ещё некоторые артиллеристы, решили под командою своего командира, 64-х летнего войскового старшины Власова, прорваться конною атакою. Казаки попали в болото и понесли огромные потери от ружейного огня. Вторичная атака была для них гибельна уже под действием пулеметного огня. Почти все полегли. Все ближе и ближе подходили немецкие цепи… Потери убитыми и ранеными были колоссальны и не поддаются учету. Эта заключительная драма под Млынеком проходила после полудня»[6,с.154].
Историк М.П.Каменский (Супигус) изучил в 1921 году архивные материалы штаба 10-й армии и по часам восстановил действия корпусов с 8 по 21 февраля.  В заключении он написал: «Военная история сохранила на своих страницах легенду о том, как доблестная гвардия Наполеона в сражении у Ватерлоо  славно заканчивала дни своего существования. Спустя 100 лет, в дни царственного могущества техники, этой легенде суждено было вновь зацвесть, чтобы заповедать потомкам погибших в Августовских лесах веру в неувядаемую красоту, в силу и в беззакатное торжество человеческого духа. Действительно, корпус умирал, но не сдавался.
Знамена закапывали или уносили с собою на груди полотнища, сорванные с древков.
Командир корпуса стоял у переправы через реку Волкуш, у моста, постоянно восстановляемого, вблизи фольварка Млынек, и одобрял войска. Изредка прокатывалось в ответ ему громовое дружное "Ура".
Под огнем 30 германских батарей, в котле смерти не видно было ни поднятых рук с мольбой о пощаде, не реяния белых платков с выражением согласия на позорную капитуляцию.
Окруженные со всех сторон, войска, распылившись в отдельные группы, искали спасения, отбросив всякую мысль о сдаче. Но кому удавалось прорвать густые цепи германской пехоты, тот позади нее натыкался на неприятельскую конницу, сторожившую беглецов. Здесь происходили сцены борьбы не на жизнь, а на смерть. Войска корпуса дорого продавали свою жизнь и свободу».
Избегнувший плена поручик Фищенко (2-й батареи 29-й артиллерийской бригады)  так описал последний бой ХХ-го корпуса:
"8-го февраля с рассветом завязался у нас последний отчаянный бой. Вся пехота прошла вперед пробиваться штыками; батареям же приказано было выкатиться на открытые позиции, дабы оказать возможно большую помощь своей пехоте. И вот, на нашем участке выкатились на опушку кустарника: 1-я батарея влево и 2-я, разбитая по взводам, вправо. Сзади батарей, на небольшом участке расположились: батарейные передки, увязавшиеся за батареями парки, и даже часть обоза.
В скором времени уже выяснилось тяжелое положение отряда. Загремела неприятельская артиллерия в ответ на нашу и начала засыпать снарядами наш небольшой участок со всех сторон. Снаряды летели спереди, сзади, слева и справа, и все это сыпалось в середину, в самую, так сказать, гущу, где были собраны передки и парки. Лошади падали, раздавался стон людской, и некому было перевязывать раненых...
Но батареи, не смотря на губительный огонь неприятеля, так как они были на совершенно открытой позиции, геройски работали. Начались сильные потери. В первой и нашей второй батареях были подбиты некоторые орудия; зарядные ящики со шрапнелями загорелись от неприятельских снарядов. Мы потеряли уже половину номеров, лучший подпрапорщик был убит; на одном взводе был ранен командующий взводом штабс-капитан Кох, на другом был ранен я. В 1-й батарее ранены командир и старший офицер.
Но батареи продолжали непрерывно стрелять во исполнение своей последней важной задачи. Мы, так сказать, отдавались своей пехоте, желая помочь ей во что бы то ни стало пробиться сквозь третий слой неприятельского заграждения. Наконец, к полудню все патроны были расстреляны, ружейной стрельбы как то не стало слышно; только у нас все лопались неприятельские шрапнели и со страшным ревом разрывались неприятельские бомбы, унося все новые и новые жертвы. Доблестной смертью погибали наши славные батареи... Оставшихся в живых и раненых номеров отвели назад, немного их осталось... С горечью покинули мы свои пушки. Не было уже у них патронов и им пришлось замолчать. Печальную картину представляли батареи: некоторые пушки лежали подбитые на боку, а подле них - груды мертвых героев. Сразу не хотели мы портить уцелевшие пушки, - слишком больно было. Мы все надеялись, что, может быть, еще подоспеет помощь, и тогда снова воскреснут батареи на страх врагам и на новые подвиги...
Затрещали винтовки, но уже не своей пехоты: это немцы со всех сторон властно выходили на опушку нашей маленький безоружной теперь крепости, чтобы забирать трофеи и тогда только мы безмолвно кинулись и сделали последнее, самое тяжелое – испортили свои дорогие так долго служившие с нами пушки. Но вот последнее сделано, и мы решили ни за что не сдаваться в плен, а бежать, кто как может; чтобы затем снова начать войну...".
Из журнала боевых действий полка: «2 (пресногорьковцы) и 4 сотни погибли, прикрывая отступление 53-й и 29-й дивизий. Полусотня 1-й сотни (пресновцы) со знаменем, командиром полка Власовым, помощником, старшим врачом, адъютантом, и сотенным командиром погибли вместе со штабом ХХ корпуса, причем командир полка был убит, остальные офицеры взяты в плен. Георгиевское знамя полка было зарыто и найдено полком уже 14 апреля в полной исправности. При этом отступлении из полка выбыло убитыми и без вести пропавшими и пленными, кроме названных, три сотенных командира. Три младших офицера и 399 нижних чинов».
Корреспондент газеты «Биржевые ведомости», командированный в феврале на фронт Михаил Пришвин, побывал в Августовских лесах и участвовал в спасении санитарного конно-автомобильного отряда. «Нашему отряду  удалось из-под огня спасти около четырёхсот людей, обречённых на смерть. Три дня я видел как врачи без сил и пищи перевязывали раненых, изумлялся, откуда у них такие силы. Потом Августовскими лесами мы спасались от неприятеля под страхом попасть в плен или вовсе погибнуть от разъезда врага, шли при страшном морозе – и опять принимались за работу, откуда, я спрашивал себя, бралась такая сила?». На всю жизнь знаменитому писателю запомнились эти дни отступления. Он писал в дневнике: «Мне снилось, будто я стою возле Августовских лесов и слышу, как близкий мне человек зовет на помощь, он тонет в окнище непроходимых болот, он тонет — я тону, и вот уже не его это голова виднеется над окнищем, а моя собственная, это я сам тону и зову, запрокидываю голову назад, чтобы последний раз дохнуть воздух милого света, в последний раз позвать своего друга на помощь…» [7, с.12].
 Прибалтийская газета «Рижская жизнь» писала тогда об этих событиях: «Когда отдельные личности совершают геройские подвиги, это приводит в восхищение всех. Что же сказать о сорока тысячах русских богатырей, в течение девяти дней совершивших непрерывный массовый подвиг? XX-й корпус совершил всё возможное, всё доступное человеческим силам. Много богатырей полегло костьми, защищая каждую пядь родной земли, умерев смертью славных»[5,с.30].
Доктор исторических наук Николай Яковлев дал следующую оценку действиям корпуса: «20-й корпус попытался вырваться из кольца и выйти к Гродно. Остатки корпуса, расстреляв все патроны и снаряды, 15 февраля бросились в последнюю атаку с голыми руками, на узком участке прорыва волна солдат сбила пехоту противника. Корпус нашёл гибель в Августовских лесах…»[8, с.81].
 Однако не все казаки полка полегли в болотах Пруссии. В воспоминаниях  атамана Б.В. Анненкова читаем: «Я прибыл в  4-й Сибирский полк, который вел тяжёлые бои в районе Пинских болот…В одном из сражений полк был полностью разбит. С остатком полка мне удалось добраться до Гродно, откуда затем началось общее наступление»[9,с.18]. Отряд особого назначения под командованием подъесаула Анненкова длительное время действовал в этих местах. Он состоял из 156 казаков  имел на вооружении два пулемёта «кольт»[10,л.384]. Начальник 28-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Лашкевич представил Анненкова к награждению георгиевским оружием за действия в тылу противника. Отряд сотника был придан Камскому пехотному полку и каждую ночь проводил разведку на передовых позициях полка, принудив немецких разведчиков отказаться от ведения разведки. Отряд сжёг несколько домов в полосе обороны и ликвидировал пост из 9 человек на острове Кирзайтен. 29 января сотня была спешно выслана на левый фланг дивизии и в течении трёх дней сдерживала натиск превосходящих сил противника, чем давала спокойно отойти пехотным частям. 2 февраля  во время разведки у деревни Хацкотента у дороги на Сувалки Анненков изрубил сильный германский разъезд и привел в штаб шестерых пленных. Во время боя «лично принимал участие, работал шашкой наравне с казаками»[10,л.386].
 Ещё три сотни полка избежали гибели и плена, в их числе сотня есаула Н.А.Петрова, охранявшая дворец кайзера Вильгельма в Роминтенской Пуще и взвод урядника Ф.Л.Глебова, пробившегося в Сейны. Он был награжден Георгиевским крестом IV ст.(77711) . В течение года Глебов получил два креста III, II ст.(2760,747) – « за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения против неприятеля в боях».  29 сентября 1915 года великий князь Георгий Михайлович за отличие в боях у Минска и Борисова прикрепил к его груди крест I степени(6727) [28,с.784]. Полный Георгиевский кавалер Фаддей Львович Глебов (1887–1945, Шанхай), уроженец казачьего посёлка Казанский Пресновской станицы, в период гражданской войны стал генерал–лейтенантом, командиром Сибирской казачьей бригады[29,с.57-75]
В плен попали войсковой старшина П.П.Волосников, командир сотни есаул В. Безобразов, хорунжие Катанаев, Николай Нарбут, Сергеев. Количество погибших и пленённых  в Августовских лесах сибирских казаков составило около 300 человек[16,23л].

Среди спасшихся были начальник арьергарда генштаба полковник Дрейер, старший адъютант штаба 27-й пехотной дивизии капитан Шафалович, командир 108-го пехотного Саратовскою полка полковник Белолипецкий, поручик Фищенко, штабс-капитан 27-й артиллерийской бригады Шаповальников, адъютант 2-го дивизиона той же бригады поручик Островский, 113-го пехотного Старорусского полка подпоручик Юшкевич, сотник 34-го Донского казачьего полка Быкадоров, и. д. начальника штаба арьергарда генерального штаба штабс-капитан Махров, 29-й артиллерийской бригады младший фейерверкер Рейнгард, 27-й артиллерийской бригады канонир Воробей, 114-го Новоторжского полка солдаты: Давыдов, Панигоров, Котельнич, Чеколаев, Кондратьев, 4-го Сибирского казачьего полка Кучма и многие другие. Остатки корпуса оказались в Гродно и его окрестностях. От Августова до Гродно по прямой 60 верст, но многие так и не смогли пройти этот путь.
«Весь город как-то задавлен войной, вы берете извозчика в гостиницу и не верите, что он доберется. Вокруг везде серые фигуры военных, все эти дни бывших в жарком сражении, с виду они, кто не знает, суровые и недоступные, но стоит вот подойти к любому из них и спросить о решительном моменте встречи его с неприятелем, как на лице его появляется какая-то детская улыбка… Вот это самое, этот свет какого-то детского вопроса тайной нитью соединяет все эти грубые фигуры людей, наполнивших город»,– писал Михаил Пришвин о Гродно[7,с.13].
«Следствие, имевшее целью пролить свет на причины катастрофы, остановились на выводе, или, по крайней мере, вело, к тому, что в обстановке, в которой с самого начала наступления германцев пребывала 10-я армия, XX корпус неизбежно, роковым образом, шел к гибели. Волею судьбы, он, обреченный, должен был быть принесен в жертву, ради спасения всей 10-й армии. Правда, его терновый венец перевит лаврами», – писал в своем исследовании М.П.Каменский.

4-й Сибирский казачий полк после Августовской трагедии

С 8 февраля полк вошел в состав 26-го армейского корпуса и по 5 августа 1915 года стоял на охранении озера Вигры Сувалкской губернии, имея две сотни в резерве при штабе корпуса в Сейнах, которые сменялись раз в десять дней. Одна сотня была при 84-й дивизии. За это время полк пополнили, подучили и сделали вполне пригодным для дальнейших боевых действий. Пополнение прибыло из запасной сотни Сибирского казачьего войска. В марте прибыло 7 офицеров и 400 нижних чинов с лошадьми, в июне один офицер и 95 казаков, в октябре – три офицера и 50 казаков. Войскового старшину Власова на должности командира полка с 9 февраля по 7 апреля замещал командир 6-й сотни есаул Николай Артамонович Петров (1872 - позднее 1920), с апреля командование принял полковник Василий Степанович Михайлов (1868-1937, расстрелян в Томске).
С 5 августа по 16 сентября полк прикрывал отступление пехоты, ведя разведку и поддерживая связь между арьегардами пехоты, временами заполняя прорывы между пехотою и задерживал наступление противника до подхода своих пехотных частей, когда это требовалось обстановкой боя или давая возможность спокойно отходить нашим частям.
16 октября в местечке Забржезье полк вошел в состав 1-й армии и 21 октября поступил в состав Сибирской казачьей дивизии и конницы князя Сергея Константиновича Белосельского-Белозерского (1867-1951,Кент) и поочередно с остальными полками дивизии занимал позиции к востоку от озера Бошнского перед местечком Видзы и Лайбуны. 19 ноября дивизия отошла на линию железной дороги Двинск-Полоцк для поправки лошадей, явившейся необходимой вследствие недостатка корма в занимаемом районе. Дивизия вошла в состав 1-го кавалерийского корпуса генерала Владимира Алоизиевича Орановского (1866 -1917, убит матросами в Выборге).
Документы содержат сведения о боевых действиях 5-й сотни (в составе 28-й дивизии ХХ корпуса), состоявшей из казаков Кокчетавской, Арык-балыкской, Акан-бурлукской и Котуркольской станиц.
Привожу примеры согласно источникам.
28 января 1915 года в 7 часов вечера сотня спешно выступила в село Круглянка с целью прикрывать в течении суток левый фланг дивизии. 30 января к полуночи разведка сотни донесла, что части соседней 84-й дивизии отходят и немцы силою до батальона движутся по шоссе на Круглянку. Этот путь был для них единственно возможным. Сотня заняла позицию южнее по горке №91 и, дав колонне пойти на 800-900 шагов, открыла частый винтовочный огонь. Немцы залегли в канаву  у шоссе. В этот момент немецкая артиллерия из рощи начала обстрел Круглянки, считая, что деревня занята русскими. В одной версте южнее около взвода немецкой кавалерии спешно заходил во фланг. Хорунжий Николай Иванович Нарбут (1894-1919, сын генерала Ивана Нарбута, похороненного у стены церкви в ст. Пресногорьковской) с 40 казаками широким наметом пошел наперерез. Уланы, заметив приближающуюся конницу, рассыпались и ушли. Казаки Нарбута спешились и заняли позицию, приняв на себя артиллерийский огонь шрапнелью. Сотня, решив поддержать Нарбута, открыла огонь по лесу. Ему удалось под прикрытием отвести свой взвод за увал к востоку. На новых позициях сотня удержала противника до 5 часов 20 минут вечера, прикрыв основные силы 28-й дивизии.
30 августа полк, прикрывая отступление корпуса, выслал вперед 5-ю сотню, занявшую позицию у кладбища деревни Комарунце где казаки окопались.. К 4 часам вечера около двух рот немцев высыпали из леса и начали атаковать.  Две атаки были сорваны шквальным огнем с расстояния до 400 шагов, заставляя немцев беспорядочно отступать, оставляя на поле боя раненых и убитых.  Сотне пришлось отойти и изменить позицию после обхода немцами левого фланга окопов.
8 сентября 1915 года 5-я сотня около деревни Добровлянцы производила разведку. В 100 саженях за деревнею головная застава сотни была обстреляна из леса залпами. Застава спешилась и начала ружейный бой с пехотой противника, бравшего деревню в окружение. На помощь прискакали казаки 6-й сотни и бой затянулся. Дважды приходилось пополнять патроны из двуколок, пока пехота не сменила оборонявшиеся сотни.
9 сентября сотня была вызвана командиром 253-го Перекопского пехотного полка (Федор Дмитриевич Лебедевич-Драевский, 1866-1934, Салоники) карьером в деревню Карклинова, где вместе с 1-й сотней заняла позицию в северной части деревни  между Перекопским и Анапскими полками для удержания упорно наступавшего противника. Когда цепи противника показались вблизи штаба Перекопского полка командир сотни подъесаул Волков поднял сотни в атаку и развил сильнейший ружейный огонь. Стреляли до тех пор, пока не был израсходован весь запас патронов. Перекопский полк сумел отойти без потерь.

Полк периодически получал пополнение из войска.
Новоприбывших обыкновенно принимал лично командир полка с комиссией – командирами сотен. Так, 4 января 1916 года  комиссия в составе войсковых старшин Михайлова и  Мархинина, командиров:  1-й сотни хорунжего Распопина, 2-й – хорунжего Березовского, 3-й – подъесаула Шаркунова, 4-й – есаула Шрейдера, 5-й  хорунжего Козлова и 6-й хорунжего Катанаева, врача Карышковского и ветврача Орлова провели осмотр прибывшего личного состава – 81 казака и 79 лошадей. Сохранился любопытный документ:
«При опросе нижних чинов претензий не заявлено. Вид людей хороший. Видна выправка. Одеты чисто: папахи разнообразны, старые и новые. Шинели с пуговицами и крючками. У девяти старые потертые шинели следует заменить. Сапоги у шести нижних чинов тесные. Непромокаемых пальто-брезентовых только у 9.Сёдла в полном порядке, теплые вещи у всех, вместо полушубков – бешметы ниже колен. Проверена езда и вынимание и вкладывание оружия и держание к бою. Лошадью править умеют, посадка правильная, за исключением нескольких человек – отваливаются назад из-за нового ленчика (почти горизонтальной задней луки) постройки Новочеркасской ремесленной мастерской и не пригнанным стременам. Шашки у всех, у одного за дорогу сломалась ножна. Владеть холодным оружием умеют, хотя многие при вкладывании шашек в ножны, берут их в левую руку, даже на месте. Винтовок 26, пик -35.
Лошадей нет у казаков Михаила Морилова и Тихона Попова. Все лошади киргизского сорта. В телах хорошие, кроме казаков Никонова и Митрофанова. А у казака Евдокима Соболева – хромает. Лошади выезжены удовлетворительно, возраст от 5 до 14 лет. все лошади кованы кругом с ввинтными шипами. Имеются сетки для сена. Недоуздки, попоны и торбы. У каждого казака имеются котелок и полотнище к палатке».

30 января 1916 года полк в составе дивизии присутствовал на царском смотру у станции Дрисса. Государь Император объезжал войска, здоровавшись. Полк был пропущен церемониальным маршем, удостоясь царского «спасибо». Государь обратился к собранным офицерам всей дивизии и благодарил офицеров и нижних чинов за службу и пожелал им дальнейших успехов на ратном пути. В приказе к дивизии помещен текст обращения императора к Сибирской казачьей дивизии: «Я счастлив, что мог видеть вашу доблестную дивизию и лично выразить вам мою самую сердечную благодарность за доблестную службу дивизии и пожелать полного успеха в окончательном одолении врага. Благодарю вас за отличный смотр и вид, в котором вы представились, что служит мне залогом, что дивизия готова на новые подвиги во славу войска и на радость мне. За честную боевую службу сердечное мое спасибо. Дай вам Бог Божьего благословения и полного одоления врага нашего».

Сам император записал в дневнике: «30-го января. Суббота
Ночевали на ст. Сиротино. К 11 час. подошли к ст. Дрисса. Тут находились: Эверт, Смирнов — ком. 1-й армией и в поч. кар. эскадрон 14-го драг. Малороссийского полка. Место смотра в; версты. На нем участвовали: 1-й конный корпус Орановского — 8-я, 14-я кав. и Сибирская казачья дивизии, 1-я и 2-я самокатные роты и батальон от полков новой 124-й пех. дивизии. Все части представились в прекрасном виде, конский состав в отличных телах. Одежда и снаряжение прямо щеголевато». https://militera.lib.ru/db/nikolay-2/1916.html


1 марта 4-й Сибирский казачий полк перешел на позиции у озера Дрисвяты и четвертого марта расположился в окопах  – 4,5,6 сотни у деревни Пузовичи, 3 сотня  у деревни Жверинье, 1 и 2 сотни – у деревни Аксютовичи. Полк составил резерв 1-й армии. Полк ожидал приказа и находился в постоянной готовности на случай прорыва 70-й пехотной дивизии для кавалерийской атаки. Полку было приказано беспокоить противника и отвлекать его резерв от пункта атаки 18-й пехотной дивизии. Охотники и партизаны вышли к проволочным заграждениям противника, вырезали пролет 10 аршин шириной  и имея впереди себя гренадер, бросились ко второй линии, бросая бомбы с криками «Ура». Противник ответил сильным пулеметным и ружейным огнем. Отошли полком, поддерживая огонь, сотни из окопов прикрывали отход. Был тяжело ранен один казак. Другой ранен легко. Такие вылазки, делавшие много шума, проводились каждую ночь, беспокоя противника. Артиллерия немцев не дремала. Постоянно обстреливая позиции полка. 14 марта снаряды очень близко ложились у землянки-блиндажа штаба полка. Один из снарядов пробил настил блиндажа и убил казака 4-й сотни Фрола Киселева и контузил телефониста Завьялова, остальные были оглушены. 15 марта полк сменили пехотинцы 279 пехотного Лохвинского полка. Казаки отошли к станции Бальбиново Риго-Орловской железной дороги.
Командир 14-го армейского корпуса отметил службу казаков так: «Сердечно благодарю господ офицеров и родных молодцов – сибиряков за кратковременное, но славное участие в борьбе с нашим общим врагом».
19 июля полк погрузился в эшелон и прибыл по железной дороге на станцию Вилейка, где до 6 июня занимался подготовкой к боям. 19 июня полк походным порядком прибыл  к местечку Полонечки, где расположился в лесу. 20 июня части Драгомировской дивизии должны были осуществить прорыв на этом участке фронта. Но прорыв не состоялся и казаки полка прибыли в деревню Шевели, где располагались части Х корпуса. С 30 июня началась боевая работа полка на Огинском канале – сотни вели беспрерывную разведку, часто беспокоя противника. 
8 сентября Сибирскую дивизию сменили Кавказской дивизией  и полк в отошел на отдых в район станции Замирье. С 17 ноября 1916 года полк вновь окопался у Огинского канала, где выдвинулся вперед окопами у деревни Выгонощи на участке 112 пехотной дивизии до фольварка Новины, укрепляя позиции проволочными заграждениями и окапываясь с помощью рабочей дружины. Вследствии дружной и совместной работы полк стал на хорошо оборудованной позиции, заставляя немцев держаться пассивно. За время стоянки по Огинскому каналу было убито четверо, ранено 15, контужено 4 казака. Новый 1917 год застал полк на тех же позициях.
После развала фронта в результате состоявшихся революций 1,4, и 7 Сибирские казачьи полки возвращались в Петропавловский и Кокчетавский уезды по железной дороге. На станциях их разоружали, агитировали за большевистскую новую власть, срывали георгиевские кресты и медали. Были части, которые оказывали активное сопротивление – например, отряд будущего командующего Семиреченской армией Анненкова прибыл в Сибирь вооруженной и сплоченной боевой единицей, ставшей впоследствии ядром анненковских дивизий. По разному сложились судьбы казаков 4-го полка – кто-то пришел из германского плена и  оказался в Красной армии, другие – в Белой. Но всем им на всю долгую или короткую оставшуюся жизнь запомнился страшный февраль 1915 года в далеких и чужих лесных чащах под Августовом.
Таким образом, изучив документы и иные источники, свидетельствующие о службе 4-го Сибирского казачьего второочередного полка я получил достаточно полную картину боевых действий полка в период Великой войны 1914-1918 годов.
Списки пропавших без вести и попавших в плен казаков всех сотен полка я размещу на сайте Проза. ру.

Редерн Г.Зимняя операция в районе Мазурских озер. - Петроград,1921.
Каменский М.П. Гибель  20  корпуса 8/21 февраля 1915 г. (по архивным материалам штаба 10 армии), - Петроград,1921.

Распределение казаков станиц 1-го военного отдела по сотням 4-го СКП.
1 сотня. ст.Пресновская
2сотня. ст. Пресногорьковская (основная масса), Аиртавская, Кокчетавская, Котуркольская, Зерендинская, Пресновская
3 сотня. Зерендинская
4 сотня. Щучинская, Атбасарская, Котуркольская, Зерендинская, сандыктавская, Акан-бурлукская, Имантавская, Якши-Янгиставская.
5 сотня. Арык-балыкская, Кокчетавская, Акан-бурлукская, Котуркольская
6 сотня. Акмолинская, Якши-Янгиставская, Сандыктавская, Нижне-бурлукская, Акан-бурлукская.
Из именного списка потерь 4 скп с 29 января по 9 февраля 1915 года.
При отходе полка на Гродно.
2 сотня. (ст. Пресногорьковская - пос. Сибирский, Песчаный, Богоявленский, Крутоярский, Камышловский, Пресноредутский, Семиозерный, Починный, Кабанья)
Без вести пропавшие:
Вахмистр Воропаев Константин Поликарпович
Голиков Василий Степанович
Ст. урядник Чунтонов Михаил Калистратович
Вахмистр Воропаев Федор Прокопьевич
Ст. урядник Жуков Константин Павлович
Седельников Петр Михайлович\
Новгородцев Евгений Васильевич
Мл. урядник Грязнов Петр Матвеевич
Приказный Усков Егор Ильич
Еремин Петр Яковлевич
Хмелевский Михаил Лаврентьевич
Мосеев Ксенофонт Петрович
Маханов Иван Андреевич
Приказный Лавринов Степан Яковлевич
Фиронов Григорий Егорович
Мещеряков Евгений Федорович
Ларюшин Алексей Сергеевич
Кладенов Павел Иванович
Полозов Александр Евграфович
Ушаков Гаврил Семенович
Ромашов Федор Нефедович
Никулин Дмитрий Иванович
Сухов Григорий Алексеевич
Стабровский Павел Иванович
Коровин Александр Васильевич
Лавринов Петр Степанович
Седельников Владимир Константинович
Еремин Григорий
Казак Алевцев Николай
Козлов Иван Алексеевич
Шешминцев Михаил Петрович
Жуков Петр Михайлович
Кизин Василий Федорович
Головин Антон
Курбатов Григорий
Веневцев Василий Григорьевич
Метальников Григорий Григорьевич
Грязнов Сергей Дмитриевич
Кретинин Поликарп
Кизин Федор Григорьевич
Степанов Иван Яковлевич
Доможиров Николай Михайлович
Черепашков Ананий Иванович
Козлов Павел Николаевич
Козьмин Дмитрий
Безроднов Федор Михайлович
Меркулов Егор Денисович
Бобряшев Алексей Матвеевич\
Чукреев Иван Прокопьевич
Пригородов Яков Лаврентьевич
Мальков Петр Андреевич
Кочуров Алексей Егорович
Седельников Павел Миронович
Грязнов Василий
Пономарев Павел Егорович
Алехин Григорий
Кузнецов Тимофей Иванович
Ряпусов Василий Васильевич
Дедов Иван Трофимович
Чисмеденский Ефим Данилович
Спиридонов Семен Евдокимович
Горлов Прокопий Егорович
Кретинин Василий
Зверев Иван Емельянович
Рудов Максим Павлович
Разсохин Александр Ефимович
Горбунов Яков Иванович
Тимофеев Павел Ксенофонтович
Степанов Андрей Васильевич
Дедов Прокопий Иванович
Кладенов Павел Петрович
Воронин Константин Петрович
Пожидаев Ефим
Алехин Никита Петрович
Тимофеев Семен Матвеевич
Успеньев Яков Никитич
Кусков Николай Филиппович
Безроднов Петр Федорович
Алехин Григорий Гордеевич
Татаринцев Иван Леонтьевич
Кузнецов Афанасий Степанович
Пахомов Василий
Трошин Андриян Михайлович
Кочеров Иван Михайлович
Кузнецов Алексей Степанович
Ваганов Георгий
Козлов Михаил Георгиевич.

В списках остальных сотен пресногорьковцев нет.
В декабре 1918 года находились в плену казаки станиц: Пресногорьковской -19,Починной -5, Пресноредутской - 10, Крутоярской -8, Песчанской - 13, Сибирской -7, Богоявленской - 5, Камышловской - 10, Кабаньей - 11. Пресновской - 10. семьи без кормильцев на начало 1919 года в Пресногорьковской  24, Крутоярской 8, Песчанской 14.

Схема окружения XX корпуса севернее Гродно

Предстоит разобраться. кто из этого списка вернулся из немецкого плена. для этого следует изучить посемейные списки поселков за 1926 и 1930 год. К примеру, Евгений Васильевич Новгородцев в списке за 1930 год значится как скрывшийся от коллективизации единоличник. а от его дома сегодня остался лишь выложенный кирпичем полукруглый вход в подземный подвал...