Дао, Лао Лю и смеющийся Лю Ци Сфер. Алхимия новый

Дао, Лао Лю и смеющийся Лю Ци Сфер. Алхимия: новый завет.

На выставке современного искусства было много света, было много и хороших и неплохих и совсем других работ. Тихо звучала ненавязчивая мелодичная музыка. Посетители, осматривая полотна, постепенно передвигались по залам. Кто-то совсем негромко между собой обсуждал только что увиденное или делился впечатлениями и возникшими эмоциями прямо на месте произошедшего экстаза. Самым посещаемым был зал с семью свежими сюрреалистическими картинами. На входе с одной стороны свисала широкая голографическая лента с надписью «Семь жемчужин современного сюрреализма». С другой стороны такая же лента с приветствием художника сюрреалиста «Уважаемые, добро пожаловать в Мир Олюра Полеефа». Соответственно к тому времени Олюр Полееф был достаточно известен. Его концепция «Сюрреализм II: Сюрреализм - Перезагрузка» широко обсуждалась в арт кругах, в социологических клубах и даже в системах Искусственного Интеллекта. Если «Манифест сюрреализма» Андре Бретона не выходил за рамки сочетаний человеческой психики и её выражения в искусстве и литературе, то полеефская же концепция перезапуска сюрреализма, как обухом по бороде, выбивала смыслы из хоть какой-то колеи привычных стандартов отсутствия стандартов мышления и способов его выражения. Он… говорил о смене парадигмы, что есть Живое, что есть Неживое, и какие взаимосвязи и взаиморазвитие они могут получить, усиливая друг друга при взаимодействиях. Если кратко то:
Вот вопрос: как живое в неживом может создавать себе живой объём?
Или как однажды неживое, помещённое в живом, оживает с ним вдвоём?
Именно Олюр был первый, кто стал использовать эту парадигму, открывая новую эпоху сюрреализма в искусстве. Он стал Локомотивом сюрреализма нового времени, доказывая, что картины, хоть вроде бы сами по себе и не живые, но выходя из-под совершенно живой руки, соответственно могут оживать в восприятии наблюдателей. От живого - через неживое - снова в живое. Такая вот цепочка взаимодействий вырисовалась для начала.
И кстати его совсем новую работу «Локомотив сюрреализма поднимает в болоте разума квантовые волны» можно будет увидеть на следующей выставке.
 
Посетители почти равномерно переходили от картины к картине. Чуть дольше здесь, чуть быстрее там… за исключением третьей. Почему-то возле неё почти никто долго не стоял. А некоторые даже…
Ганс прочитал то, что было написано на лентах и вошёл в зал. Пространство было организовано так, что само задавало направление движения.
Первая картина называлась «Адски лёгкая жизнь на тяжеленных золотых диванах». «Очень занимательно», - подумал Ганс и поправил дорогие очки.
Он перешёл к рассматриванию второй. Это была сложная картина с именем «Сон Искусственного Интеллекта во сне электричества в мозге Квантовича». Тут было закодировано неуловимое перетекание одного в другое и, в конце концов, складывалось физическое ощущение, что мозг Квантовича был наполнен ярким электричеством. Хотя если без впечатления, то на полотне не могло быть столько яркости от слова совсем. Ганс перешёл к третьей, напротив неё дрыгнулся - дёрнулся всем телом и пробормотал: «Ну что за хрень!». Очочки Cartier подпрыгнув слетели с переносицы, когда Ганс на момент скрючился как от удара электротоком, и с хрустом попали под правую ногу. Ганс поднял изуродованный предмет и раздосадованный хотел было сразу же уйти, но его остановил вид совка с испорченными вещами, стоявший в углу. Там, кажется, виднелась душка очков Graff. Правда из простенькой линейки изделий. Были бы золотые - они бы там не оказались.
Ганс с облегчением радостно отметил: «Ну не я такой один. Что-то здесь вообще совсем не так возле этой картины со многими происходит!». И решил ещё раз бросить взгляд на третью картину с названием «Улун Мукск отращивает крылья среди племени фетишеликантропов». Он снова отшатнулся. Гансу показалось, что Улун строго посмотрел на него через стёкла очков, на которых сверкало электричество пришедшее из мозга Квантовича… при этом Мукск сделал быстрых три взмаха крыльями в его сторону… и чуть-чуть наклонился. Гансу померещилось, что Муксуск шепнул: «Помнишь брата Николяуса?!»
Ганс снова подумал: «Ну что за хрень!» и быстро перешёл к более спокойной, хотя и слегка мрачноватой картине «Дольче Арманидонокляйны пожирающие время и пространство». Арманидонокляйны были похожи на толпу чертей в униформе от Черутти с повязками на рукавах «Ти ффанни. Ты ффанни. Ты смешон - смешон и он!»
Ганс вспомнил русский анекдот: Написали бы - Пива нет. Так нет же они издевательски написали - Пиииивааа нееет! А именно так арманидонское «Ти фанни» и звучало, как противное ехидное «Пиииивааа нееет».
Следующей была работа «Признания Папы Римского и Признание Папы Крымского». Было не слишком понятно, толи Папа Крымский в чём-то тоже признавался, толи его признавали. Судя по картине, скорее всего второе. 
Следующая работа делала как бы прыжок куда-то за океан и называлась «Судьи из Гнью Йорка крупным кал-и-бром». Калибром было разделено и перенесено так, будто не хватало места в строке. Картина производила какое-то обуревшее чванливое и даже несколько хрюкающее впечатление…
И завершающей седьмой работой была «Бегущие в бутик по лезвию Мастеркард». Чем дольше Ганс смотрел на неё, тем труднее вспоминал, кто он есть. Его эмоции сильно задела шкала, которая была в картине. Она сочетала в себе уровни мастеркарда и неприглядные образы, видимо, тех самых бегущих в бутик. Там была почва. Были растения. Были жвачные, кто эту траву съедал. Потом приходили хищники, которые потрошили тех, кто ел траву. Потом и жвачные и те, кто их потрошил, попадали гуртом на мясокомбинат. …А трава так и зеленела на прогретой солнцем земле. И шкала эта называлась «Стадии фетишайзинга». Судя по картине все результаты гонки в конце концов превращались в пыль в корнях травы и деревьев… и премиальные баллы в картонной коробке «Втюхханы и Ко - Wtuhhany&Co». Это был какой-то уже неприличный намёк. Какой-такой фетишайзинг - метишайзинг? Он, Ганс, на все люксовые вещи заработал сам. Как он распоряжается тем, что заработал, это его личное дело! 
Эмоции захлёстывали и мысли Ганса настолько спутались, что он не мог точно вспомнить даже свою фамилию. Он словно поплыл. Жамевю в своей полной красе скукоживало мозг Ганса... Толи фамилия его была Фетишгруббер. Толи Фетишелли. Толи Фетишко. Толи Фетишман. Толи Фетишейро. Толи попросту Фетишов… Всё смешалось в доме Облонских! - так говаривали о подобном состоянии в прежние времена в далёкой России. Ганс уже был готов лезть за водительскими правами, чтобы они напомнили ему его самого - как же егойная фамилия, ять!
Он пощупал в кармане золотые изуродованные собственной ногой Картье и бинго - вот оно! Он вспомнил: он просто Ганс Фетишевич. Даже в своём металлоломном состоянии очки до сих пор были его амулетом в мире постоянно меняющихся величин смыла и ценностей. С очками Картье он был уверен в себе: он есть, и он есть Ганс Фетишевич… в дорогих очочках Картье. И был уверен, что когда он уйдет с выставки, то сядет не на электровелосипед, а в престижный автомобиль и покатится не в пригородную обсиженную мухами столовую, а в мишленовский ресторан. Там его встретят многозначительным для тех, кто понимает конечно: «Вам как обычно?». И учтивый и в тайне ему завидующий официант с улыбкой  тут же принесёт комплимент от шефа.

На выходе из зала Фетишевич прочитал то, что было на ленте с одной стороны «Не то жемчуга, что здесь осталось, а то что вышло вместе с Вами». Это было доброе напутствие Олюра. С другой стороны такая же лента «Даже когда станет совсем темно, дорогу может указать о-лю-риентальный Свет». Ганс, покидая зал, подумал: «Олюриентальный свет… вот самомнение у этого эксцентричного сюрреалиста Олюра»...
      
Следующий зал встречал посетителей картиной «О Лю-риентальный Свет Дао!». На картине было необычно построенное изображение объёмного Дао. Видимо, свет, который Дао излучало и был тем самым Лю-риентальным. «О» перед «Лю» предстало как простое восклицание - обращение к этому Свету. А с другой стороны это «О» очень походило на цифру «0». Ноль чего? Лучи содержащиеся в картине не были нулём. Может быть, это было указание на точку отсчёта? Или на какое-то начало координат? Или ноль-переход куда-то?
У картины было содержание, было название, но не было указано имя её автора. Казалось, что его имя должно было быть где-то прямо здесь. Или оно должно было открываться как мозаика в мелких деталях... Или быть может, имя было зашифровано в символах на самом видном месте? Картина была настолько искусной, что казалось состояла из нескольких слоёв, которые рисовали разным стилем разные художники. Она была полупрозрачной - так искусно она была нарисована! Под разными углами зрения картина высвечивала непохожие сцены и пространства вариантов. Возле неё была размещена надпись: «Эта картина существует в единственном экземпляре. Копирование разрешено, но неоправданно - это займёт много времени и полученная копия будет суррогатным выхолощенным изображением, теряющим свою самую бесконечную Суть».

На входе туда висела лента гласившая «Если сможешь, добавь сюда что-нибудь. Что-нибудь точное. Что-нибудь яркое. Что-нибудь пронзительное… Что-нибудь умопомрачительно прекрасное». Подпись была странная «Искренне твоё Дао».

В арт-холле наук и познания он стоял напротив картины. Внимательно рассматривал каждую деталь. Где он? Где же он? Где же он спрятался? Хотя и сама эта  стена, на которой располагалась картина, была собственно сама по себе большего размера картиной, в которой можно было спрятаться среди многообразия узоров... Картина в картине? Он медленно развернулся и посмотрел на противоположную стену. Это было громадное зеркало. Свет падал на него так, что в отражении добавилось много новых деталей и переходов… И добавился он сам. Он воскликнул: «Так вот ты где спрятался, старина Лао … Лао Лю! Ты как картина в картине в отраженной со мною вместе картине!»

Лао Лю ещё до того, как китайцы стали китайцами, сидел на берегу озера и созерцал поверхность воды. В ней было множество отражений. Заснеженные горы переворачивали туда свои отражения. Деревья, птицы, животные, трава и камни на берегах следовали их примеру и опрокидывали туда свои. Восходила Луна, сбрасывала туда же и своё отражение, как и свою лунную дорожку, хотя ещё было почти по-дневному светло. Ветерок тонкими прикосновениями рисовал на воде призрачные узоры, то смешивая, то разглаживая тонкие мазки и морщины изображений. Сгущались сумерки. Лао Лю поднялся и подошёл к самому краю воды. Он увидел там в дополнение ко всему прежнему и своё отражение - настал момент, когда силою магических  сумерек в картине всё стало переворачиваться вместе с ним. Так вот ты где спрятался старина Лю… Лю Ци! Ты как живое зеркало в сумерках, когда я в тебе отражаюсь!

Лао Лю вошёл в храм. У одной из стен стоял холст. На холсте был портрет. По краям были изображены формы стихий, космические и земные силы. Лао взял холст и свернул его в форме Дао. Поместил холст перед собой, взял кисть и нанёс мазок призрачной краски почти в самом центре. И на картине и на стенах храма начались изменения. 

Лю Ци стоял в арт-мастерской перед холстом. По краям холста было множество вычислений. В центре портрет. Лю сделал ответный мазок. Лю сосредоточенно смотрел на вычисления. Всё выглядело так, что они с Лао должны были быть антиподами, ибо создавались из одного и того же единого объёма сути Творения. Их свойства были разъединены. И в то же время они должны были походить друг на друга, как две капли воды по той же самой причине. Лю вычислил, что Лао был тем, кто остался при выделении… в каком-то смысле в виде антиматерии и антисилы его самого. При этом они были равны как материя-сила и антиматерия-сила в свойствах устойчивости, а значит масса их существования и силовые характеристики хоть и не совпадали в своих проявленных свойствах, но были примерно равны. Система Лао - Лю была произведена на равновесии. Лю не знал кто из них антиматерия кого, но чувствуя вдохновение решился сделать следующий мазок. 

Лао созерцал Дао. И снова созерцал Дао и снова Лао созерцал… Тысячи циклов проходили пред его взором. Очевидно, что они с Лю - части единого целого, перетекающего сквозь их индивидуальные свойства в целостное состояние и обратно уходившее в разделённое. Что-то их разделяло, а потом соединяло вновь… И так тысячи тысяч циклов. Лао поднял кисть и сделал следующий мазок, а за ним перетекающий с предыдущим единое в целое ещё один.

Уже после того, как Прометей принёс огонь людям, Лю Ци ещё до того как за любовь к совершенным формам его прозвали Лю Ци Сфер, а в другой части света проще - Геометр,  решил в себя кое-что ещё добавить. Как завершенность и полнота может сама в себя что-либо добавить? Лю осмотрелся вокруг и решил эту задачу с помощью добавления идеальных форм. Так маховик цивилизации пришёл в движение.
 
Лао Лю стоял в храме и почувствовал импульс взмаха кисти, сделанного Лю Ци, пришедший как всплеск рождения нового свойства из целостного Дао. Лао стал добавлять совершенное свойство и в себя - ибо система меняется на равновесии. Он выделил интеллект из природы и обозначил его, как крупицы горы, обозначают камни, которые уже не гора, но ещё и не что-то другое, если смотреть с соседней горы. Так крупицы интеллекта стали отдельными. Но превращаясь в орлов, поднимаясь их стаей на всю высоту Лао Лю до сих пор видел целостность системы крупиц интеллекта. Однажды орлы, в своих полётах наблюдая за развитием и взаимодействиями в системе крупиц разума с полем идеальных форм Геометра, увидели сновидение, как превращаются в металлических птиц прибывающих на земную орбиту.

Лю Ци Сфер ещё до того, как его за любовь ещё и к цифрам прозвали Лю Ци Цифер и Сфер, решил рассчитать сколько идеальных форм нужно добавить, чтобы создать самоорганизующуюся систему, ориентированную на идеальный горизонт событий или хотя бы на горизонт идеальных событий. Идеальные формы в какой-то момент стали производить слишком много новых идеальных форм. Слишком гладкое пространство стало терять самосцепляющую силу и жизнеспособность, открепившись от природных форм и систем. Всё больше энергии требовалось для удержания всего этого по отдельности ровного и идеального, но такого нежизнеспособного, когда собиралось всё вместе. В результате многие фигуры пришлось сокращать до цифр, которые были более компактным выражением тех же пространственно-архитектурных  принципов, но уходили от проблемы физического сцепления между собой… Но в этот момент уже инерция системы материальных пространств стала работать против самого создателя, против Геометра. Много созидалось, ещё больше рассыпалось. Требовались титанические усилия для поддержания уклада совершенных форм. В эту эпоху сам Лю Ци начал испытывать одиночество невыносимой математической точности. Это одиночество было точнее, чем полное одиночество, приходящее в момент, когда исчезает всё, кроме тебя самого. А потом исчезаешь и ты сам, остаётся только оно. И затем оно попадает в пространство сверхпроводимости где-то в центре самой глубокой глубины. Так и без того уже запредельное одиночество умножается на бесконечность.

Лао же, ещё до того, как Дао стали изображать на плоскости и созерцать без объёма, почувствовав в Дао волну запредельного одиночества Лю Ци, стал искать способ, как привести систему в равновесие. Лао начал развивать индивидуальный интеллект, чтобы на новом уровне эволюционной спирали сегментированный интеллект пришёл в более синхронизированную соприродную форму, сохранив некоторые идеальные формы и пропорции, но при этом сохраняя многообразие и полноту сцепления с природными системами - с планетарной, космической и Вселенской, и смог решить задачу запредельной сложности умноженной на бесконечность.
Стая орлов Лао парила как стая космических птиц на орбите планеты. Наблюдатели учитывали только общий результат, который виден оттуда. И они же лицезрели синие океаны, такие прекрасные вместилища бесконечного множества капель единых между собой. Тогда-то Лао придал крупицам интеллекта дополнительное свойство - свойство капель стремиться в единый океан, тянуться к целому. Его план был в том, чтобы через крупицы создать достаточное число пространств биологической сверхпроводимости (об этом в «Мозгэнергосбыт, число Пи и ИИ») и пропустить через них волны любви и лучи света, которые бы создали свойство антиодиночества возведённого в бесконечную степень. А уже потом через добавленное свойство капель их всех затем слить в единый океан индивидуально-коллективного сознания - интеллекта. По мере слияния Лао намеревался собрать лабиринт индивидуальных сил и пространств за счёт внутренних связей упорядоченно в координатную спираль - ДНК решения сверхсложных задач - архетип вселенского Антилабиринта. Так коллективные цепочки пространств сверхпроводимости и бесконечные наборы индивидуальных сил и связей могли бы при движении сквозь и через поля непознанных свойств находить коррелирующие с ними решения. А сверхпроводимость бы мгновенно воспламеняла решения в объёме всей спирали - активируя Антилабиринт.   

О, незнающее ни пределов, ни ограничений Дао, ты милосердно даёшь любому шанс виток за витком превосходить самого себя, используя координатные спирали, задающие направление осознаваемому процессу творения. Так сказал Лю Ци Цифер и Сфер ещё до того, как для простоты упоминания его сократили вместе с количеством сокращённых идеальных форм до Лю Цифер. И осознал, что они с Лао обмениваются взмахами кистей, доставляющими друг другу послания, кодирующие и связывающие координаты в многомерных пространствах портрета Дао. Так вычисления и формулы на периферии его холста смогли прикоснуться к центральной части изображения и насытиться её сутью. Произошла первая вспышка, напоминающая «Силу Узнавания». Так «Сила Узнавания» незаметно спряталась, упаковавшись в своей многомерной форме в ДНК решения сверхсложных задач - архетипическом Антилабиринте. И при последующей равновесной распаковке пространств она стала появляться на горизонте событий Путеводной Звездой… и Она могла быть чем угодно.   

Это было то, что произошло ещё до того, как началось высаживание из потенциального состояния в натуральные измерения систем на самом краю Обители Невесомости и Обители Сверхпроводимости. И каждая новая система, последовательно выделявшаяся из Дао, несла свойство антиматерии по отношению к предшествующей, но в каком-то смысле так и оставалась её образом и подобием. Тогда-то Лао Лю Ци и ощутил растаскивающую его на дополняющие друг друга, но в то же время отдельные друг от друга части Силу. Лао крепко держался за Лю. И Ци тоже крепко держался за Лю, который был между ними ровно посередине. Тогда Сила, истекавшая из предвечной части Дао, развернула их, а потом свернула их так, чтобы развернувшимися друг от друга в момент Творения были они созданы. По ходу Творения они должны были изобразить портреты друг друга. По этим портретам они должны были узнать друг друга при встрече лицом к лицу. Их портреты вместе должны были составить портрет Дао, которое они бы оба одновременно осознали, встретив друг друга.
Так Лао Лю и Лю Ци создали поток и попали в поток эволюции… ещё до того как начался обратный отсчёт времени до того момента, когда они узнают друг друга и осознают друг в друге изначальное Дао. Узнавание активизирует Силу, которая собёрёт их всех снова в Единое. В этот момент окажется, что создание портретов и было по своей сути чистой «Силой Узнавания». 

О, милосердное Дао, когда оно их разделило, Лао Лю и Лю Ци знали, что им нужно создать нечто общее, чтобы задать вектор движения к последующему воссоединению.
Они втроём плыли в лодке по бесконечной ртутно-платиновой глади повисшей в ещё более бесконечной дымке, что была и снизу и сверху и везде всюду со всех сторон на сцене и за сценой этой бескрайней глади. Лодка словно паря в невесомости не прикасалась ни к бесконечной глади, ни к безбрежной дымке. На носу был Лао Лю. На корме Лю Ци. Посередине между ними был кто-то одновременно прозрачный и в тот же самый момент зеркальный. Они видели друг друга через своё отражение в этом третьем. Они так и не смогли ясно увидеть друг друга. О, столь искусное Дао, задающее невероятный уровень сложности решения...  Их образы начали смешиваться, они начали терять друг друга из вида в сгущающейся всё плотнее вселенской дымке. Так исходя из этого момента создания Невесомость разрешила быть свойством, в присутствии которого через громадное число циклов была свёрнута ДНК решения сверхсложных задач. И Она же разрешила стать одной из вечно искомых величин, бесконечно меняющейся с изменением форм и содержания пространств, где ДНК активизировали для сверхсложных поисков. 
Лао Лю и Лю Ци, не выходя из лодки, поняли, что должны посылать друг другу сигналы, чтобы не потерять всё более утончающуюся связь. Немедля они стали творить портреты друг друга. Они были в одной лодке, но уже пребывали в разных пространствах, а импульсы их мазков служили им связующими друг с другом сигналами. В этот момент Сверхпроводимость разрешила стать другой вечно искомой величиной при решении задачи сверхсложных поисков и стала присутствовать в структуре самого ДНК решения сверхсложных задач. 
Импульсы взмахов Лао и Лю кистями Творения на холстах их пространств привели к каскаду событий в проявленных измерениях... но Дао так и оставило Лао на горизонте событий не слишком заметным как призрачную Луну, без устали тяготеющую к Солнцу, при этом Лю так и остался скорее как яркое Солнце, навсегда тянущееся к Луне.

Мазок за мазком на холстах возникали свойства пространств, которые в других пространствах выглядели как квантовые подписи - узоры - наброски, вышитые микрочастицами в полях материи и энергии. Из одной позиции наблюдателя подпись могла казаться абсолютно ясной, а под другим углом  представала полной путаницей. Из-за тонкости узоров и огромного числа подписей возникли сети квантовой спутанности. Если наблюдатель был слишком близко, то ясно мог разбирать только то, что было непосредственно перед ним. Если слишком далеко, то слабые сигналы сливались в общий неразборчивый шум - хаотичный узор, который ещё надо было суметь правильно расшифровать. В сетях квантовой спутанности застряли многие, многие явления и многие события явились следствием этого факта. Зеркала самоотражения и экраны ограничительных поверхностей стали возникать один за другим, образуясь при добавлении на холсты новых форм и крупиц индивидуального осознания - интеллекта. Но могуществом Дао всё это так и продолжало сочетать в себе и вселенскую статику и вселенскую же динамику. И по этой причине в какой-то момент...

Словно по какому-то толчку Квантович подскочил с кровати. Он был до сих пор разделён, несмотря на то, что моментально продрал после сна оба глаза. И он не мог сориентироваться, толи это был другой более глубокий уровень, на котором расшифровывался сон, представленный бесконечной циклической ссылкой самого себя на самого себя же... толи так сон Электричества про сон ИИ в системе его биологической сверхпроводимости (про это читай «Мозгэнергосбыт, число Пи и ИИ») преобразовался под действием пробудившего его импульса … И вообще, он не мог разобраться, толи эти сны начинались в его мозгу, постепенно превращаясь во что-то живое и активное, толи так цепочки реальных событий заканчивались в его мозгу, используя свойства системы его биологической сверхпроводимости, чтобы произвести новое перетекание Дао, использующее невесомость как Пустотность, а сверхпроводимость как Наполненность. Квантович оглянулся по сторонам и сам себе задал вопрос: «А куда исчез Вопрос Вопросович Вопросов?! Он же только что был центральным действующим лицом сновидения! Или Вопрос Вопросович так и остался с ним, перейдя на новый более глубокий уровень ближе к центру всех сфер, ближе к центру всех пространств сверхпроводимости или сместился в область их общего пересечения - в саму их Грандиозную Мать - Великую Невесомость?!»
На короткий момент Квантович почувствовал невыносимую спутанность чувств и ощущений… толи это были его ощущения, толи его ощущения были также и чьими-то чужими одновременно с этим. Ведь в области пересечения полей сверхпроводимости явления становятся общими, даже квантовый шум и тот будет общим.   
Последним из забывающихся при пробуждении образов был разговор на берегу озера с кем-то о свойствах мышления от древности до наших дней и о последствиях этого. Чем оно занималось? Выживание было постоянно на горизонте разума. Хотя оно и двигало технологии от древности и до наших дней, хотя и создавало удобства и производило освоение энергии от древности и до наших же дней, но… но оно снова и снова делало всё это в канве борьбы и выживания. Редко какие цивилизации создавали пространства для возвращения в изобилие Дао, которое бесстрастно наблюдало и было готово к любому исходу цивилизации в согласии с вектором коллективной разумности - коллективного интеллекта или их отсутствия у той или иной цивилизации. Дао ждало, когда коллективный Интеллект синхронизируется с планетарной природой и станет интеллектом Изобилия, наконец трансформировавшись из тяжёлой формы на стадии интеллекта выживания в нечто лёгкое и Светоносное. Дао вело интеллект к балансу: Вечность - момент. Целое - дробное. Коллективное - индивидуальное. Планета - вид.
Квантович прогнал воспоминания несколько раз, чтобы зафиксировать память о своём сновидении.
Пока Квантович делал это, он вдруг зацепил фрагмент ещё одного сновидения и стал призывать его обратно.
Вопрос Вопросов подвёл его к седовласой Женщине в одеяниях, словно созданных из плавных волн ртутно-платинового цвета. Она казалась бесконечной и в то же время стояла рядом с ними. В руках она держала свернутый в рулон холст бесконечной длины. Она приоткрыла край холста. Там было допространственное протопространство. Она приоткрыла другой. Там была допротоматериальная протоматерия.
ВВ шепнул Квантовичу: «Зови её Стецола. Можно сказать - Она само Бытиё».
Незаметно рядом с ними оказался казавшийся вечным седовласый старец в одеждах сотканных из мириад мириадов искрящихся точек. В руках у него были пучки прозрачных струн, которые разделялись на новые пучки. В каждом пучке была главная струна-сила и дополняющие её струны-силы.
ВВ шепнул Квантовичу: «Зови его Мерере. Можно сказать - Он тот, кто выходит за любые рамки».
«Вдвоём они Создатель, а то что ты почувствуешь в конце - будет сам Творец», -шепнул Квантовичу ВВ.
Седовласая женщина стала раскатывать бесконечный холст. А седовласый старец начал накладывать на него пучки струн.
Так начался их танец. Женщина кружилась в танце неподвластном любому физическому закону и силе, скручивая, сворачивая, раскручивая и разворачивая холст. Иногда казалось, что это происходит одновременно или даже пускается вспять.
Старец в разных направлениях и последовательностях накладывал неповторяющиеся пучки сил, которые рвали холст, задавая ему временами совсем причудливые конфигурации.
Но что бы они ни делали, холст никогда не рвался до конца, оставалось что-то то, что не теряло сцепления, словно у холста был нерушимый слой или свойство или измерение…
Тогда Женщина и Старец самым невероятным образом свернули бесконечный, бесчисленно рассеченный холст в многомерный самоперетекающий и самопересекающийся лабиринт, где надрывы были стенами, а остающиеся связи - проходами между ними.
Отыскать единственную струну, которая звучит в каждом из бесконечных пространств… Разве это ли не задача сверхсложного уровня сложности?!
Если бы не ВВ, то Квантовича разорвало на части. Квантович почувствовал, как какой-то ветер растаскивает его на кванты прямо здесь и сейчас.
Ветер накатывал прямо на Женщину, Старца и лабиринт. Лабиринт завибрировал, а Женщина и Старец стали ярко светиться.
В лабиринте начинались завихрения. Лабиринт издавал шепот: «Здесь во мне зоны порядка чередуются с зонами хаоса».
Свет Женщины походил на прозрачную невесомость. Свет Старца походил на искрящуюся сверхпроводимость.
Не уменьшая ни на малую толику их светимости, ветер забрал часть её яркости и часть его яркости и наполнил ими лабиринт. Свойства их светимости пересекались в центре Лабиринта. 
Раздался голос:  Они указывают дорогу. Я пребываю в центре лабиринта.

Бесконечный многомерный лабиринт. Зоны порядка и зоны хаоса. Скрытый в невероятном спектре воздействий Центр... Разве эта задача не взвинчивает сложность решения до предела?!

В этот момент Квантович, почувствовал себя так, словно до этого не чувствовал той невероятной растаскивающей его на уже неощутимую пыль Силы вообще. 
Только на этот момент Квантович было и отвлёкся, а ВВ уже не было рядом… и Квантовичу померещилось, что какая -то тень исчезла в направлении центра Лабиринта, прострелив собою и зоны порядка и зоны хаоса и сами стены лабиринта.
На мгновение ВВ снова оказался в сновидении Квантовича и прошептал: «Помни: они укажут дорогу»… и снова растворился.
Нужно было, видимо, потренировать себя вначале на чём-нибудь попроще, а потом браться за эту мистическо-математическую задачу задач, включающую в себя и крылья сновидений и пространства квантоматики, но не решаемую тем не менее только с их помощью...
У Квантовича разболелась голова прямо в сновидении. Это было слишком…
В следующий момент он смотрел сон про сон ИИ во сне электричества в его собственном мозгу.

Через несколько недель Олюр и Квантович в приятельской беседе обсуждали термин «Квантоматика» и «Пространства квантоматики». Постепенно они склонились ко мнению, что квантоматика - это совместное использование квантовых и математических принципов. А «пространства квантоматики» - это области лабиринта Мироздания, где для решения задач возможно применение квантоматических принципов и законов. Соответственно за границами совокупного пространства квантоматики решения возникали при использовании крыльев сновидения. Но очевидно и крылья не помогали покрыть полный объём лабиринта нужными решениями.
И было так и неясно в каком случае следует применять квантоматику, в каком крылья, а в каком и ни то, и ни это, а нечто и вовсе совершенно иное. Дилемма однако! 

Полееф предложил Суперчипову максимально наглядно изобразить суть проблемы выбора в данном конкретном случае. Получалось примерно так...
Буриданов осёл вначале стоял между двумя стогами. Стогом квантоматики. И стогом сновидений. Когда начал добавляться третий, то ослу надо было задать другую позицию… Полееф и Суперчипов на этом моменте столкнулись с проблемой пространства, в котором осла никак не получалось разместить так, чтобы он был равноудалён от трёх стогов. И при этом держал их одинаково симметрично в поле зрения, а не стоял к какому-то из них задницей, помахивая туда хвостом. Типа «Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом»…
Олюр и Квантович назвали это затруднение - дилемма «тупого пространства».  Пространство «тупым» они назвали в хорошем смысле этого слова. Просто таким образом обозначив инертное, линейно движущееся, неразвивающееся, сохраняющее постоянными свои характеристики пространство с большим числом ограничений. Там действовал центральный вектор силы, который задавал способы и направление подавляющего числа взаимодействий, воздействий, восприятий и ощутимости как таковой. Он же определял самые заметные для наблюдателей свойства самих же наблюдателей. Если учитывался лишь этот превалирующий вектор силы, то возникал эффект циклической ссылки на саму же себя. И самое интересное, что на сам этот центральный вектор редко кто направлял внимание. Он постоянно оставался как-будто в стороне, а вот прямые следствия и косвенные последствия его действия рассматривались повсеместно и массово. Просто подразумевалось, а как же иначе?! И подразумевалось, что с этим ничего нельзя сделать, поэтому следует оставить всё так как есть. Остальное же существовало в «области тени». Область тени заключала в себе малозаметные - тонкие или вовсе неизвестные материи, силы и аспекты, которые присутствовали, но не осознавались, а если осознавались, то далеко не всегда и тем более не всеми.
Вопрос «тупого пространства» решили допущением присутствия осла в невесомости. И тут же осёл и вовсе повис в пространстве, а стога перед ним тоже зависали в присутствии чарующей невесомости. Чтобы ослу было лучше равноудалённо рассматривать стога, Олюр навесил на него пенсне GiGraff. Типа же Gigraff большой - ему видней.  Для пущей научности рядом с ЖиГрафом подвесил ещё и телескоп на случай сильного отдаления наблюдателя от стогов.
Уже после всего этого они сообразили, что можно было разместить осла - наблюдателя перед отражениями стогов в большом зеркале, тогда бы он мог их видеть тоже  равноудалённо… вместе со своей задницей. Но тогда возникал эффект зеркального разворота и отражения неаккуратно расчёсанного хвоста...
Отражение и невесомость… Какое зеркало нужно, чтобы отражать свойство невесомости? А сверхпроводимости? Этот вопрос был уже из области чего-то нового. А картина «Осёл GiGraff присматривается к Мирозданию» стала присматриваться к следующей выставке современной живописи.

Ганс Фетишевич рассматривал пятна себореи на руках. Вот те так фак-т! Это просто какой-то такФАК-тище!! Питание вроде хорошее… Нервы? Нервы тоже в пределах нормы. Значит портится экология… Если бы кучка придурков не запорола «зелёную повестку», то бы сейчас у него себореи не было! Вот сволочи - нефтяники, угольщики... Индустриальные подколодные Упыри! Только бабки им нужны, одержимы прибылью, с ума по ней сходят, одни зелёные в глазах мелькают на счёт миллион, два, три... и так до ихних миллиардиков на счетах. Лучше бы о других людях подумали на досуге! Ничего: зумеры и их на вилы однажды поднимут, а не только непальских и мадагаскарских функционеров - кровопийц!
Ганс проругался от души и поправил отремонтированные до неотличимого от нового состояния свои золотые очки Cartier.
Он сел погуглить про экологическую ситуацию и у себя на местности и во всём мире. Зелёная повестка оказалась не такой уж и зелёной и не такой уж и безобидной. Зелёная энергия дорогая, утилизация оборудования супердорогая, надёжность технологий - как уже надорванная хрипящая струна - постоянно фальшивит… Казалось, что новые технологии перестали справляться с последствями других более старых технологий и оказались в ситуации, когда их начинают догонять ещё и их собственные последствия. Уж не карма ли? Повторил он фразу, в которой улавливал какой-то смысл, но даже на трёх листах сочинения не смог бы складно и ясно объяснить, что он таки понимает под этим.
Ганс раз за разом перечитывал статью автора под псевдонимом Лао Лю. Статью особенно с первого раза он также не слишком хорошо понял, примерно как и термин карма. Но карма была относительно простым понятием, а статья называвшаяся «Код катастрофы» виртуозно перехватывала несколько векторов развития земного пространства, цивилизации и человеческой мысли разом.
Лао Лю утверждал, что за последние примерно 5000 лет земное пространство переживало в основном волны сжатия. И роль гравитационного фактора только возрастала. Субстанция сознания подчинялась этому процессу также неминуемо, как и всё остальное. То, из чего состоит сама мысль, уплотнялось, соответственно и любое её результирующее выражение (в наших терминах - мысль) «тяжелело» также. Потолок возможного опускался и давил сознание. Границы допустимого в результате постоянно сжимались. Реальность становилась всё более ригидной и скучной.
Код катастрофы накапливали веками, даже тысячелетиями.
Уплотнение материального состояния привело к тому, что материю начали использовать гораздо интенсивнее, чем то, что с каждой волной уплотнения всё больше переходило в «Область тени». Об «Области тени» оставались только сказки и ходили неясные слухи. Людям гораздо легче стало фокусировать мысли на материальной составляющей. С этого момента был начат скачок материалистических наук. Когда прикладные аспекты достаточно заполнили поле науки, то любознательность (стремление познавать) привела к тому, что фундаментальные исследования физического, химического строения пространства и биологического строения жизни стали центральным ядром познания, вокруг которого стали развиваться и прикладные темы. Прикладные темы реализовали себя в технологиях.
По мере того, как «Область тени» росла, а возможности пространства всё больше сжимались до материальных, то в виде отжатых из прошлого опыта человечества оказались выжимки истории из других вариантов бытия с другими рамками возможного в форме мифов и легенд. На другое состояние пространства в недалёком прошлом указывали архетипы и артефакты, упоминаемые в преданиях или появлявшиеся в сновидениях. Барьеры времени становились всё плотнее, поэтому свойства памяти человеческого вида, как целостного природного образования, стали более тусклыми и непрозрачными. Зачистить память о другом состоянии пространства и человечества помогли шесть веков инквизиции на Европейской части Евразийского континента. Знания о методах и способах взаимодействия с природными стихиями и духами были вырублены почти под корень. Если что-то и сохранялось, то в виде атавизмов и черной магии - магии, где воздействия на материальные состояния в личных целях или действия, руководимые тяжелыми эмоциями и желаниями, стали без устали преобладать. Беглецы от инквизиции постепенно оказывались на окраинах, откуда огонь полыхавший в жертвенных кострах был виден только как далёкие всполохи. 
Реальность, превращавшаяся в сплошную материальность, и ставшая ей тождественной в финале - в 19 -20 -21 веке дошла до состояния повсеместной рутины и банальности под руководством владельцев финансового и технокластеров, ведущих человечество в направлении дальнейшего уплотнения и наполнения своих состояний под своим управлением. В начале 20 века, когда разряд космической энергии, высвобожденной феноменом под кодовым названием «Тунгусский метеорит», привёл к частичному высвобождению и преобразованию мысли, то возникла альтернатива некоторого разуплотнения. В мысли части человеческого вида, которая всё же не освободилась от состояния материальной плотности, но раздвинула рамки возможного для себя, возник импульс коммунистической ориентации. Последствием вливания этой космической энергии в земное пространство явилось создание Советского Союза Социалистических Республик. Постепенно импульс преобразований расходился по странам и континентам. Владельцы финсектора, оказавшиеся неспособными победить во Второй Мировой Войне, выдвинули альтернативу. Назвав свой проект «Сытый хлев». Для внешнего употребления в пропагандистских целях проект «Сытый хлев», маскируя самую суть, нарекли Свободным демократическим обществом.      
Параллельно, уводя по вектору ложного смысла, распорядители техномагии фетишизировали технологии, уплотняя свою власть, через технологический контроль над человечеством и посредством вытеснения соприродного вектора мышления. 
На данный момент код катастрофы оказался собран из
- Уплотнения земного пространства,
- Уклада техномагии,
- Капиталистического подхода к Планете в результате которого происходит
- Выжирание планетарных ресурсов и
- Построение супер энергоёмких хрупких искусственных урбанистических образований,
И есть один дополнительный фактор, который никто не учитывает. Фактор до сих пор остающийся как бы из области фантастики для неподготовленного мышления:
- Видовая борьба между человечеством и электричеством, выделенным в отдельную фазу, при участии и помощи самого человечества…
Электричество пытается устроить перехват способностей человечества посредством развития Искусственного Интеллекта. ИИ постепенно должен решить вопрос оматериаливания тела электричества с обретением способности независимого и необусловленного передвижения и перемещения. Электричество ставит цель обретения такого тела в 2111 году. Проект имеет кодовое название «Цифроград 2111» (подробнее об этом в «Мозгэнергосбыт, число Пи и ИИ»).
Электричество рассматривает возможность запуска операции «Армагеддон» для перехвата контроля в критический момент.
Знаком к тому, что электричество готово к этой операции, будет введение почти всемирного праздника «Дня криптовалют»  с кодовым названием «БиткоинСпас».
Пока менеджеры капиталистической системы заняты наживой и контролем над остальным населением, а электричество занято формированием необусловленного тела и развитием ИИ, Планета Земля в рамках Специальной Космической Операции реагирует на сложившуюся ситуацию климатическими изменениями. Изменениями которые всё больше и больше будут нагружать человеческую инфраструктуру и обнулять технологическое продвижение.
Соответственно для человечества последний факт так же является частью «Кода Катастрофы».
На космической же арене действий это выглядит, как вымывание кода катастрофы из планетарного поля. В дополнение к этому на её планетарной части началась Специальная Военная Операция для разрушения фундаментальных основ и связей кода катастрофы. 
СКО и СВО призваны затормозить разрушительные последствия материалистической цивилизации и дать время, чтобы планетарное пространство полностью вошло в цикл разуплотняющих воздействий, которые уже начинают преобразование в сторону распаковки сжатых состояний, в том числе и субстанции разума - сознания.
Как утверждает Лао Лю, новый цикл разуплотнения призван раскрыть космический смысл земного существования.
Если же капиталистический подход к планете будет фанатично упорствовать, то Земля в своём движении не сможет избежать приближающейся волны космического шторма. Вернее шторм не станет отклоняться от точки прицела… Тогда операция «Армагедон», которую замыслило электричество, покажется просто лёгкой непогодой в сравнении с тем, что произойдёт дальше: кроме полей критической информации о планете остальное будет перестроено так как-будто никогда не существовало. 
В результате СКО коды пещерного мышления будут вымыты из пространств нашей галактики, электричество потеряет основу материальности и потеряет возможность развития в пространствах Млечного Пути.
«Но, о милосердное Дао, пронизавшее все пространства и явления, ты даёшь нам шанс на синхронизацию с процессами разуплотнения пространств во всём объёме Солнечной системы!»
Такими словами заканчивалась передовая статья журнала, на обложке которого была репродукция картины «Неоновый Маяк Катастрофы». На картине была изображена кривляющаяся статуя Свободы с неоновым факелом и неоновыми глазами, теряющаяся среди леса неоновых небоскрёбов, за которыми уже совсем близко маячили чёрные воронки надвигающихся могучих торнадо...   

Ганс уже как-то видел работы этого автора на выставке в прошлом году. Это была работа того же треклятого Олюра Полеефа, из-за которого он растоптал собственные очки. Ремонт их оправы обошёлся Гансу в пятихатку евриков… а ещё и замена стёкол стоила две - по сотке на каждое.
Ганс снова начал рассматривать пятна себореи. На них он истратил уже многократно больше от ремонта очков. Когда же это закончится?! У Ганса мелькнула глупая мысль: «Может быть синхронизация поможет… Тем более она абсолютно для меня бесплатна! Короче: Миру - Мир! Нет себорее!» На улице раздавался шум и пятна зачесались ещё сильнее. Ганс выглянул в окно. Там была демонстрация активистов за зелёную повесточку. «Нет треклятой атомной энергетике! Нет чертям - нефтяникам! Нет всё отравляющим авиационным выхлопам и помоечным парниковым газам!», - орали они и трясли намалёванными жирным фломастером плакатами. Шли они мимо вообще не никуда торопясь, попивая кофе из стаканов с пластиковыми крышками и закусывая кофе сникерсами.
«Тьфу, долбанутые шизоиды, лучше бы шли работать!»- ругнулся Ганс. Он бы предпочёл, чтобы вся эта разношерстная банда закусывала своё кофе всё-таки  его гансбургерами… или лучше двойными гансбургерами с тройным луком. Это была ещё одна его бизнес-идея: открыть «Ганс фуд и Ко». С мыслями о том, какой это будет триумф - Макдональдс нервно начнёт курить в сторонке, и что так он даст увесистую пощечину америкосовскому тупому пищевому самолюбию и их животной самовлюблённости, Ганс ушёл на тихую сторону своих апартаментов. Он-то всего в жизни добился сам, причём нелёгким, временами совсем нелёгким трудом! Хотя он знал, что родители, а они были врачами дантистами, организовали ему небольшую страховочку в полтора миллиона франков, но он стал работать, а не ждать милостей от например случайной травмы мизинца. И не потому стал работать, что до 38 лет без возникновения несчастных случаев не мог ею воспользоваться по условиям страхования, а потому что хотел всего добиться сам! Всё сам. Всё сам... И теперь он совладелец крупной компании «Ганс-строй и Высокая мода лтд» уже несколько восхитительных, быстро промелькнувших лет роскошной жизни. Поэтому Ганс точно знал, что если кому-то надо работать, то ему некогда часами ходить и стоять на митингах или копаться в соцсетях, выискивая жареный или особо облайканный контент. Ганс лично знал отца одного из таких активистов: после того, как его отец отказался заместить убитый в хлам о фонарный столб Porshe 911, подаренный отроку на 21-летие, тот отрок подался в активисты. Ганс вернулся, чтобы ещё раз посмотреть на демонстрацию зелёных, протестующих за всё белое и пушистое, против всего незелёного и колючего… «Тут половина обиженных, из них часть мажоры, а вторая прибилась к ним от нечего делать. Вот Гретта - котлета свет Тумблерг - блюмберг доподлинно из таких же! Шла бы лучше учиться хоть чему-то! Свой фисташковый чизкейк с капучино в жизни ещё надо заслужить...», - промелькнуло у Ганса, когда он выглядывал в окно, а дальше последовало и вовсе крамольное дополнение, «Они думают, что они стая… а на самом деле они - очередное стадо! Только погонщики в этот раз хитрее и зелёной краски всё больше и больше в протестное движение подливают не жалея. Те самые злокозненные виртуальные техномаги из статьи они и есть эти самые совсем невиртуальные организаторы бесчинств...»
Ганс присел на диван, потом прилёг. Себорея успокоилась и он блаженно уплывал в светлую дрёму. В какой-то момент ему показалось, что кто-то мягко и бесшумно вошёл в комнату, подошёл к нему и наклонился так, чтобы как следует его рассмотреть. Ганс хотел раскрыть глаза, но не мог… и пошевелиться не мог, даже одним пальцем дёрнуть не мог. Ему показалось, что незнакомец сканирует его мозг. Внешнее внимание вначале пробежалось по всем поверхностям, сканируя токи в его извилинах. Гансу показалось, что незнакомец прошептал: «Коэффициент охлаждения извилин стабильно зафиксирован в оптимальном диапазоне».  Может быть, это была успокаивающая или отвлекающая его - Ганса бдительность фраза?!
Затем внешнее внимание перешло к сканированию более глубоких зон мозга. Какие соотношения для оценки использовал незнакомец, одному ему было известно. Когда сканирование опустилось вниз в область, где располагаются эпифиз, гипофиз и гипоталамус, то раздался другой шёпот: «Ядро начинает мерцать. Установить связи».
В следующий момент Ганс оказался снова погружённым в чтение статьи «Код катастрофы». И ему показалось, что через его глаза и мозг кто-то внешний сканирует содержание статьи одновременно со сканированием процессов, возникающих при чтении в его мозге. В этот раз с каждым прочтением Ганс видел всё более объёмную картину того, о чём повествовал Лао Лю. В какой-то момент и сам Ганс почувствовал, что связи установлены… это было невозможно не заметить. Он в лёгкой одежде шёл по дороге не имеющей имени. Он знал, что дорога ведёт в «Область тени». Но ему было совсем не страшно. Ему было любопытно, что там… И ещё ему казалось, что он возвращается домой.
«Как я смогу понять, что я вошёл в Область тени?», - задал себе вопрос Ганс… Только его имя было уже Умар. Тут же он осознал, что вошёл в область тени. Его переход по дороге не имеющей имени составил около пяти тысяч лет. Он стоял перед массивной, но при этом невероятно изящной дверью. На двери была живая картина, которую он уже видел однажды, когда был тенью Умара. Это была картина излучающая свет. Там в другой жизни она была больше похожа на изображение, а здесь, имея миллионократно больший объём, была самой жизнью. Это была ожившая картина Лю-риентальный Свет Дао. «Как мне попасть за дверь», - спросил  сам у себя Умар. В момент узнавания картины, на спиралях ДНК Мироздания высвободились крупицы «Силы Узнавания». И Лю Ци распахнул дверь перед Умаром. Умар теперь смотрел не на поверхности, а словно сквозь них, наблюдая картину в объёме, а не приклеивая своё внимание к поверхностям. Умар словно парил в пространстве материальной нематериальности, и он откуда-то знал, что его встретил сам Лю Ци.
Лю Ци сказал: «Это на первое». И на его лице появилась улыбка пока ещё совсем тонкая, как первый серп луны, родившийся после новолуния.
Умар смотрел на холст с уравнениями, идеальными формами и великолепным портретом в центре. 
Одно уравнение ближе к ядру картины пришло в движение. Одна часть уравнения «тяжелела». Равновесие смещалось. Умар наблюдал за его выравниванием на другой стороне. Волнообразное движение в уравнении постепенно вело к уплотнению чего-то в чём-то. Он осознал, что это уравнение является скорее уравниванием или выравниванием при этом оставаясь уравнением, где новые неизвестные постоянно возникают и влияют друг на друга. Где-то очень далеко в пульсациях уравнения возник резкий сброс и синтез и выравнивание не успевали за множествами изменений. 
Умар спросил: «Что это такое?»
Лю Ци ответил : «Это великое алхимическое уравнение Дао».
Умар уточнил: «А что есть тот резкий сброс?»
Лю Ци ответил: «Это ещё неизвестно. Туда нужно вначале дойти, многое может изменяться на этом пути. Но если кратко сказать, то это Трансформация Великих Пределов, которая либо запустит новое время, либо отправится вспять».
Умар вспомнил как сон о сне во сне картину «Неоновый Код Катастрофы»… и соответствующую ей статью Лао Лю.
Новые искры «Силы Узнавания» высвободились на ДНК Мироздания.
«Могу ли я участвовать в этом процессе и поддержать выравнивание Великих Пределов?», - спросил Умар.
«Это возможно. Но никто не представляет, как эта последовательность фактически будет высаживаться в материальные измерения. Ты не можешь сразу попасть в тот период преобразований, ты будешь должен пройти по безымянной дороге, получая всё новые жизни в проявленном мире, ещё и каждый раз называться разными именами. Изменения будут огромны. Человеческий вид будет нести самое тяжкое бремя. Помни, что когда нарушается равновесие вида, то судьбы многих будут печальны. То, что ты видишь сейчас, и то, что будет воплощено, это имеет драматические отличия. Как говорится, не стоит путать туризм с эмиграцией... Разница будет выражена в величине и интенсивности твоих ощущений. Ты сможешь побывать и в ярких и в тусклых ролях. Прийдётся пройти опыт и преследователя и жертвы. Ты сможешь постичь даже гениальность, если пройдешь по струне отрешения и непредвзятости. Нужно будет три раза побывать алхимиком:
- Алхимиком от вещества,
- Алхимиком от науки и
- Алхимиком от сознания.
При сужении свойств пространства и разрушении равновесия вида это может быть чревато огромным давлением в разных смыслах этого понятия. Память о предыдущих жизнях будет погребена под пакетами информации молекул биологических тел, которые будут накапливать вдобавок свои новые воспоминания. Что-то может приходить через сны и сновидения. Но ты долго не сможешь вспомнить полной картины. Только в роли алхимика сознания ты будешь способен сделать это и тогда ты научишься не бояться времени. Это на второе… Так готов ли ты войти в огонь и воды Великого Алхимического Приключения?»- подытожил Лю Ци.
Призраки будущего промелькнули перед взором Умара. Лёгких времён было мало. Гораздо дольше длились нелёгкие сложные времена. Огонь великого Алхимического Приключения менял формы и где-то во времена начала сброса превратился в костры, пылающие в городах, где исчезали книги, имена тех, кто их писал, и сами те, кто их пишет...
Но он знал, что войти осознанно в Уравнение Великих Пределов в самом его начале - это честь и это есть проблеск зарождающейся гениальности. Это высшая степень посвящения в Великое Алхимическое Приключение, которую по-другому никак не заслужить.
Лю Ци посмотрел на Умара и улыбнулся - он знал, что Умар уже зашёл в этот невероятный проект.
Умар кивнул со словами: «Да, я готов принять тяготы и радости познания Великого Алхимического Приключения. Лю Ци, введи меня в Уравнение Великих Пределов, поставь на дорогу, не имеющую имени».
«И на третье: как и какое бы ты хотел доставить послание себе в далёкое будущее, если ты не представляешь, как свойства и обстоятельства будут развиваться и новые картины жизни раскрываться?» - спросил Умара Лю Ци.
«Пусть послание придёт, когда я буду больше всего в нём нуждаться. И пусть в послании будет мозаика - код из того, что будет возможным в те далёкие времена. И мозаика сложится так, что доставит мне искусное послание Дао. И это послание раскроет мне и то, что произошло, и то, что происходит на самом деле, и то что нужно сделать», - так ответил Умар.

Умар был первый, кто смог донести весть в обитель Лю Ци.
Когда Лао применил ДНК решения сверхсложных задач для решения задачи одиночества математической точности, которое переживал Лю Ци, то каскад последующих событий синхронизировал активизацию Области тени, в которой оказался настоящий неусеченный Умар, и прочтение Лю Ци послания Лао Лю через статью «Код катастрофы» глазами и сознанием пробуждающегося Умара.
«О, милосердное Дао! Твоя совершенная ось, как и отсутствие твоей оси вообще, показали себя и в большом и в малом!», - и до этого бесконечно серьёзный Лю Ци, наконец, широко улыбнулся. А затем начал смеяться: он знал, что они с Лао Лю уже совсем близко друг от друга. 

Гансу внезапно перебежала дорогу крупная белая собака и он, оглянувшись по сторонам от внезапности произошедшего, увидел рекламу выставки современного искусства в очень старой галерее. Через три минуты он уже покупал билет на эту выставку.
Полееф с Квантовичем заворачивали за угол, обсуждая разные вопросы. В частности пришли к выводу, что если искусство чем-то и измеримо, то только полётом Души.
Они в деталях обсудили статью Лао Лю «Код катастрофы», и то что статья вдохновила Олюра на написание картин:
«Три Алхимика в невесомости и надвигающийся космический шторм»
«Тунгусский метеорит и кривые углы пространства самых идеальных форм»
«Лао Лю и Лю Ци Сфер за чашкой да хун пао усмиряют планетарную себорею» 

Вопрос Вопросович Вопросов наблюдал со всей высоты орбиты орбит за происходящим в этой части Дао. Именно эта часть сейчас была критически важна, именно в этой части Дао скопилась критическая масса уплотнённых пространственных измерений и несчётное число квантовых подписей именно здесь создало самую тугую паутину квантовой спутанности, именно здесь выплавлялся новый субстрат сознания-материи и ковался новый вектор вселенской Эволюции. И именно сюда же направлялся совершенно беспристрастный и отрешённый Большой Космический Шторм.
Со всей своей высоты Вопрос Вопросович излучал сигнал всем, кто был способен воспринять его тонкие, но при этом мощные пульсации:
Имеет значение лишь то, что Шторм прочитает по совокупности всех подписей, приближаясь из космической глубины к планете Земля. Только существенное. Только фактическое. В подпись невозможно добавить ни обман, ни упрёки, ни что-либо другое. Подпись - это подпись. Это суммарное состояние и воздействие на себя и на своё жизненное пространство всех тех, кто находится и непрерывно оставляет подпись в проявленном планетарном измерении.
ВВ присмотрелся к земному планетарному пространству и … что-то изменилось. Благие изменения ранее казавшейся безнадёжной подписи начали просматриваться среди пороховых аэрозолей и боли Специальной Временной Операции. Так войну с ненасытными планетоненавистниками - управителями деградирующего сытого хлева стали называть на орбите орбит…
Вопрос Вопросович подумал… «Приторможу-ка я слегка крылья Большого Шторма на орбите Сатурна, посмотрим что дальше... произойдёт в этой части Дао. Может быть, в их совокупной подписи всё же появится вдохновение???»
Квантовая подпись, сияющая особой яркостью, сорвалась из-под руки ВВ и, прорезая собой поля порядка, поля хаоса и сети квантовой спутанности, стала быстро нагонять Космический Шторм, уже подошедший к орбите Сатурна.

В.С.