Сенокос на БАМе

       Этот случай произошел то ли в золотые благодатные бамовские времена, когда шефы ездили в Кумору помогать местному совхозу в уборке сена, то ли это было в начале перестроечных времен, когда руководители бамовских организаций надумали завести свои подсобные хозяйства, чтобы на столе у бамовцев появились свежие мясцо и молочко да со сметаной и творожком. Не суть важно.
       И так, лето, благодать, бамовцы уже отогрелись от зимней стужи, наступила сенокосная пора. В одной бамовской организации набрали мужчин родом из села, умеющих косить, копнить, стоговать, таковых нашлось аж 38 человек. Отправились они в известную всем бамовцам Кумору, разбили лагерь, по совхозному – полевой стан. Только расположились, задождило, бамовцам – бесплатный курорт. Понравилось. Не важно, что распогодилось, начальства нет, гонять их некому, бригадир, а может, звеньевой свой парень. Отдыхать, так отдыхать, кто на речку рыбачить, а кто в Кумору в магазин, тоже «рыбачить», в общем, воля вольная.
       Прошло две недели солнечных дней, приехало начальство, видит вместо сенокосных показателей одно непотребство. Собрал всех, но ругаться не стал, а лишь предупредил, что эти две недели зачтутся всем как отпуск без содержания, но потребовал неукоснительного выполнения плана. При этом спросил, что помешало им сено косить, ответ озадачил. Оказывается, для ударной косьбы не хватает лошади.
       - А лошадь то зачем? – спрошает начальство.
       - Дак в магазин за продуктами далеко ходить, - слышит в ответ.
       Ну да ладно, надо, значит, надо. Поехал руководитель в село, просить лошадь.
       Часа через два подлетает к пока несостоявшимся бамовским косарям мужик верхом на гнедой лошади, уточнил, что надо, улетел. Через некоторое время вернулся, рядом с его лошадью бамовцы увидели вороного коня. А конь непростой, так и водит глазищами, да из ноздрей яростное дыхание рвется, видно, горячий конь. Просили – получили, ну а ребята все выходцы из села, хоть и видят, что конь горячий, но в себе уверенны. Первым вызвался молодой парнишка, не успел он подойти к коню, тот на дыбы, не дает подойти. Паренек не стал настаивать. Тут вызвался более взрослый молодой мужчина, сказал, что предки из казаков. Да, доказать-то доказал, стремглав заскочив в седло, но не тут то было, как завертелся конь юлой, да вздыбился, сбросил седока. Попытались еще пара мужиков, но куда там, видимо, нарочно привели самого дикого, буйного коня на испытание бамовцам.
       Среди косарей были двое бурят, тот, что постарше понаблюдал весь этот концерт, стал не торопясь, подходить к коню, потихоньку приговаривая что-то невразумительное. А конь стоит, подрагивая всей кожей, пофыркивает. Бато подошел вплотную к коню, положил свою руку ему на бок, слегка похлопал, погладил, продолжая разговаривать с ним. А тот прядает ушами, копытами перебирает в нетерпении, но слушает. Вот вскочил в седло, конь тут же взвился, а Бато что-то кричит ему в ухо, при этом крепко держится. Помчался конь, может надеялся, что все-таки сбросит седока, не получилось. Умчались они, пропали из виду за рощицей. Где-то через час, а может меньше, слышит встревоженная бригада цокот копыт, примчался Бато на взмыленном, но послушном коне. То ли подружился конь со своим седоком, то ли подчинился ему. Бато назвал коня Гал, что с бурятского означает – Огонь. Гал подпускал к себе только сурового Бато, но больше никто и не оспаривал выбор коня.
       Бригада же дружно приступила к сенокосу, месячную норму выполнили за три недели. Срок нахождения коня в стане вышел, приехал его хозяин. Удивительную картину наблюдали ребята, дикий конь, увидев своего хозяина заплакал крупными слезами и поднялся на дыбы, перебирая передними ногами. Уж что хотел поведать Гал своему хозяину, пожаловаться на что, не известно. Но хозяин, увидев, что его дикий конь приручен, сильно рассердился, выяснил, что виной Бато, кинулся в драку, но бригада большая, драться ему не позволили. Не солоно хлебавши, он, кидая угрозы, уехал.
       Не много времени прошло, видит бригада, что в их сторону мчатся всадники, потрясая оружием, все бегом разбежались, кто – куда, остались только молодой парнишка бурят и Бато. Они вооружились вилами и встали спина к спине. Кружили всадники вокруг них, могли легко застрелить, но не посмели. Пытались ближе подъехать, но буряты щетинились вилами, и на их лицах была такая решимость, что не отступят. Много ругательств они услышали, но ни разу рта не раскрыли, а лица их отражали воинственную маску. Всему приходит конец, всадники, наслав множество проклятий на голову бурят, умчались, пригрозив, что в следующий раз они обязательно их достанут. Оказалось, что к стану вовсю пылила машина с совхозным начальством.
       Понемногу в стан с разных сторон вернулись косари, виновато говорили Батохе с пареньком, что надо было им тоже спрятаться. Но что после драки кулаками махать. Стан свернули, вскоре за ними прибыли совхозные машины, вывезли бригаду на электричку, видно, совхозное начальство озаботилось, отправили бамовцев от греха подальше.
       Правда или нет, уже дома в поселке Бато услышал легенду, что в Куморе в гражданскую войну осели семеновцы, в крови их потомков течет горячая кровь тех предков.