Физики и лирики. Продолжение

Сосед Виктора по лестничной клетке, филолог Артём, умирал. У него горел дедлайн — нужно было сдать рассказ на конкурс «Страсть под чёрной обложкой», а в голове, кроме заезженных штампов про «страстные объятия» и «горячие взгляды», не было ровным счётом ничего. Он уже неделю ходил по квартире, смотрел в пустой лист и тихо ненавидел всю мировую литературу.

А через стенку, тонкую, как лист картона, жил Виктор. Физик-теоретик. Стены в этой хрущёвке были настолько бесполезны, что, кажется, их единственной функцией было передавать звуки с дикторской чёткостью. И вот в одну из таких бессонных ночей, когда Артём в очередной раз подошёл к холодильнику, он стал невольным свидетелем.

Женский голос, с придыханием: «...Я растворяюсь в тебе...»
Ровный,спокойный баритон Виктора: «Верное наблюдение. На клеточном уровне идёт интенсивный обмен ионами и молекулами через мембраны. А с точки зрения квантовой механики, границы между нашими телами действительно размыты».

Артём замер с чайником в руках. Его мозг, измученный поисками хоть какой-то оригинальности, ухватился за этот диалог как утопающий за соломинку. Он побежал к компьютеру, отшвырнув пустой лист, и начал лихорадочно печатать, едва успевая за звуками из-за стены. Он не сочинял. Он вёл стенограмму, лишь слегка облачая её в литературную форму.

Рассказ «Физики и лирики», отправленный на конкурс в последний момент, произвёл эффект разорвавшейся бомбы. Он занял первое место. Его напечатали не в малотиражном сборнике, а в глянцевом университетском журнале с многотысячным тиражом. Цитаты из него тут же разошлись по всем факультетам.

Когда Виктор прочел его, у него не просто похолодели пальцы. У него возникло ощущение, будто он смотрит в гиперреалистичный портрет, написанный с него самого, но в кривом зеркале, которое искажало всё, кроме ужасающей узнаваемости. Это была не литература. Это была транскрипция его личной жизни, изданная тысячным тиражом. Он чувствовал себя так, будто за ним не просто подглядывали — за ним вели протокол, а потом напечатали его в газете.

И вот, за неделю до 8 Марта, заведующий его кафедрой, профессор Гудилин, он же «Гуд», ворвался в лабораторию, потрясая тем самым глянцевым журналом.

— Мужики, вопрос чести кафедры! — рявкнул он, шлёпая журналом по столу. — Нас выставили идиотами на весь университет! Этот пасквиль получил первое место! Теперь любой студент тычет в нас пальцем и цитирует: «интервал ;t»! — Гуд яростно ткнул пальцем в текст. — Виктор! Они сделали из нас посмешище! Твоя задача — реабилитировать кафедру в глазах всего вуза! Пиши поздравление для их кафедры. И чтобы в нём была вся мощь нашего научного аппарата! Это приказ!

«Карикатура...» — мысленно повторил Виктор, и в его голове что-то щёлкнуло. Они не просто не узнали его. Они сочли саму возможность такого диалога настолько невероятной, что это стало для них заведомым, гротескным вымыслом. Его реальность была для его же коллег верхом абсурда.

И Виктор, испытывая жгучий стыд и странное чувство долга, сел за стол. Ему предстояло написать официальный документ, который должен был стать опровержением карикатуры на него самого. Опровержением, написанным в том же самом, единственно доступном ему стиле. Он вздохнул и вывел: «Уважаемые коллеги! Примите наши искренние поздравления по случаю наступления Международного женского дня...»

---

ОФИЦИАЛЬНОЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ
от коллектива кафедры теоретической физики
коллективу кафедры русской литературы
в связи с наступлением 8 Марта

Уважаемые коллеги!

Примите наши искренние поздравления по случаю наступления Международного женского дня. В рамках данного социального ритуала мы, руководствуясь принципами научной добросовестности, констатируем следующее:

1. Вы являетесь стабилизирующим фактором в социальной системе университета. Ваше присутствие повышает энтропию коридоров главного корпуса в среднем на 15%, создавая позитивный градиент настроения.
2. Ваша педагогическая деятельность представляет собой процесс направленной передачи информации с минимальными потерями на диссипацию, что вызывает высокий КПД усвоения материала у реципиентов (студентов).
3. Ваша внешняя эстетика может быть описана как высокоупорядоченная система, демонстрирующая гармонию форм и линий. Частота вашего появления в поле зрения сотрудников-мужчин нашей кафедры имеет положительную корреляцию с выбросом дофамина в их синаптические щели.
4. Мы отдаём себе отчёт, что с точки зрения классической биологии, вы представляете собой особей вида Homo sapiens женского пола. Однако, с позиций квантовой теории поля, вы — сложные конгломераты фермионов и бозонов, находящиеся на пике своей энергетической эффективности и когерентности.
5. Ваши интеллектуальные способности являются мощным источником излучения в широком частотном диапазоне, от ультрафиолетового (критическое мышление) до инфракрасного (эмпатия и понимание).

В этот день, 8 Марта, мы желаем вам:

· Максимизации позитивных эмоций (;E > 0).
· Минимизации энтропии в личном жизненном пространстве.
· Стабильного нахождения в состоянии с минимальной потенциальной энергией (расслабленности) и максимальным квантовым числом счастья.
· Чтобы градиент подарков по направлению к вам был строго положительным, а их дивергенция стремилась к нулю (чтобы всё досталось вам и никуда не делось).

Пусть ваша личная жизнь будет подобна сверхпроводнику — без сопротивления и с устойчивыми куперовскими парами!

Вывод: Коллектив кафедры теоретической физики высоко ценит совместное сосуществование в одной пространственно-временной точке и надеется на дальнейшую конструктивную интерференцию.

С глубоким уважением и научной симпатией,
Сотрудники кафедры теоретической физики.

---

Людмила Аркадьевна, заведующая кафедрой литературы, прочла текст первой. Она сняла очки, протёрла их, надела снова и перечитала ещё раз. Затем её плечи задрожали.

— Что, Людмила Аркадьевна? — обеспокоенно спросила ассистентка. — Это... это месть за тот рассказ? Это надо снять!

— Ни в коем случае! — фыркнула Людмила Аркадьевна, и из её глаз покатились слёзы смеха. — Это... это их ответная любовная записка, написанная на языке квантовой механики! Они же... они же не смогли иначе! Это гениально!

Она повернулась к своим сотрудницам, всё ещё давясь смехом.
— Запомните, девочки. Если мужчина в ответ на насмешки желает вам «минимизации энтропии» — вы его добили. Абсолютно.

С тех пор этот поздравительный адрес висел на их кафедре под стеклом, как музейный экспонат. А странная история с рассказом и ответом на него стала легендой, породив на кафедре теоретической физики новую традицию.

Теперь, встречаясь в курилке или за чаем, физики могли спросить друг друга:

— Ну что, Андрей, как у тебя с тем проектом? Коэффициент полезного действия стабилен?
—Проводятся измерения, — с серьёзным видом отвечал тот. — Но предварительные данные обнадёживают. Гипотеза подтверждается.

Или, подойдя к коллеге, выглядевшему особенно довольным:

— Что это у тебя градиент настроения такой положительный? Квантовое число счастья зашкаливает?

Это был их код. Их способ говорить о рабочих и личных делах, оставаясь верными себе, но приобретая лёгкость и иронию. Абсурдное поздравление, написанное как отповедь, стало для них неожиданным ключом к собственному языку для чувств.

И иногда, совсем уж редко, этот вопрос задавали и Виктору. Он отводил глаза, на его лице проступала легкая краска, и он тихо, почти смущённо, отвечал:

— Проводятся измерения... Гипотеза... подтверждается.

И в этот момент он понимал, что та самая, подсмотренная и опозоренная его правда, наконец обрела свой дом. Пусть и в виде шутки. Но разве это не лучший способ принятия?