Дядя профессор

- Ирка, я устала, - Галина Ермолаевна без сил упала на лавку. – Пить!
- Тетя Галя, отчего вы устали? – Верка подала стакан воды. – Целый день бьете баклуши с тетей Ирой.
- Тебя бы на мое место, - из последних сил прошептала Галина Ермолаевна.
- Чуть что, опять молодежь виновата? - Верка нахохлилась. – Вы прасрали страну, вы вскормили самозванца, вы… - Верка не хотела ругаться. – А теперь мы виноваты, что песенки поем, а не сажаем ваших на вилы?
- Оставь ее, Галка, - Ирина Васильевна обессиленная лежала на соседней лавке. – Им не понять. Пусть поживут с наше.
- Про вилы, это у нее хорошо получилось, - прокряхтела Галина Ермолаевна.
- Эй, я здесь! – помахала рукой Верка. – Я все слышу.
- Вот в наше время, молодежь старших уважала. – Прошлое объединяло Галину Ермолаевну и Ирину Васильевну.
- Спелись, короче, - Верка поняла, что ее не слышат.
- Я тебя слышу, доча, – Мария Ивановна ни на шаг не отпускала Верку. Время лихое.
- Маманя, почему все говорят, что молодежь нонче не та? Что не боремся, не восстаем против… ну этих? Бежим от мобилизации, бежим за границу…
- А ты не слушай. Мало ли что говорят. Собака лает, ветер носит, - дальнобойная народная мудрость в устах Марии Ивановны звучала убедительно.
- Разбаловали молодежь… - Галина Ермолаевна стала перечислять достоинства прошлого века. – Газировка за одну копейку…
- Засунь себе в жопу свою газировку! – Мария Ивановна как с цепи сорвалась. – Пока вы там в городах булки с изюмом, да в туфлях - мы по колено в грязи, да в сапогах. К сорока уже не поймешь баба или мужик.
- И не говори, - поддакнула Ирина Васильевна. – Кому суп жидкий, а кому жемчуг мелкий.
- Ирка, ты опять переобулась? - огорошилась Галина Ермолаевна. – Деревенской прикидываешься? Ты себя-то в зеркало видела?
- Я душой с народом, - Ирина Васильевна помахала руками, чтобы лак на ногтях быстрее высох.
- И дядя профессор говорит, что революция, мол, невозможна – типа старение нации, а революцию делают молодые, так что смиритесь и ждите, когда заговорщики нас осчастливят, - Верка изобразила смирение.
- Ну, ты лиса, - Ирина Васильевна почесалась. – Слушаешь всякую псевдохрень, – все, кто не разделял взгляды Ирина Васильевны, несли псевдохрень.
- Вот и ладненько, - Верка и остальные приготовились слушать.
- Старение наций вызвано научными достижениями. Раньше, люди становились взрослыми к четырнадцати-шестнадцати годам. Средняя продолжительность жизни была тридцать с небольшим. Логично, что была высокая рождаемость, как способ сохранения вида. Когда, кто-то заявляет, что революцию семнадцатого сделали молодые, что в стране более половины населения составляло "до тридцати", если перевести по курсу сегодняшнего дня – "до тридцати" тогда, стало до "шестидесяти" сегодня. Взрослеют сейчас после двадцати или к тридцати. Сегодня по "старому курсу" "после тридцати" - тридцать процентов населения, то есть, нынешнее население демографически "моложе" на пятнадцать процентов тех, кто жил в семнадцатом. Это к теме о "старении нации", о повышении пенсионного возраста и прочей лабуде.
- Дядя профессор нас обманул? – Верка не могла поверить.
- Понятия не имею. Я сравниваю ситуацию прошлого и настоящего одной страны, одной истории, одной культуры и сперматозоидов. Притягивать в качестве аргументов другие страны, типа Непала, или латинос, считаю некорректным, - Ирина Васильевна обратилась к Верке. – Но молодежь, всегда побеждает. И твой дядя профессор ни разу не обещал кого-то осчастливливать.
- Как это? – Галина Ермолаевна заерзала на лавке. – Ждем не дождемся батюшку-освободителя. Пока не придет – с лавки не встанем.
- Любой, кто хочет прийти к власти сначала должен сказать, какая плохая власть была до них, и какой хорошей станет при них. Они обещают вечный кайф, но, учитывая, что натворила предыдущая власть, в какую пропасть и долговую яму заманила народ – сначала надо исправить и починить корабль, а потом плыть на всех ветрах и парусах к нежданному берегу.
- Логично, - заметила Верка.
- Еще бы не было логично. Это джентльменский набор на все времена, любой страны, любой эпохи, от первобытных племен до космических цивилизаций. В каком месте ваш профессор обещал молочные реки? Напротив, он четко повторяет, что сначала надо восстановить экономику, страну, систему - будет несладко. Налоги повышать? – Без вариантов, деньги прошлая власть вывезла за кордон. Деньги на оборонку? – Без вариантов, новую власть надо защищать, восстанавливать боезапас. Уровень жизни повысится от этого? – Конечно, надо только смотреть под правильным углом. Пенсионный возраст? – Исправим. Правовая система? – Сделаем. Но сначала будет трудно и надо будет поработать, ведь теперь будет новая пушистая власть, для народа. Налогов будет больше, работать будете больше, получать меньше, но теперь будете работать для себя. Чуете разницу, дорогие товарищи? Надо понимать ситуацию, демографическую яму - что не до понижения пенсионного возраста и повышения пенсий, но зато у вас будет впервые самая, что ни на есть народная власть. Правда, себя, в ничего себе не отказывающих зарплатах, они не обидят, и профессор объясняет это компромиссом и целесообразностью, типа мы не альтруисты. А за народ.
- Логично, - опять заметила Верка. - Никогда такого не было…
- Тоже самое сто пятьдесят раз говорили до них, сто пятьдесят раз будут говорить после них. Не найдете ни одного отличия. Хотя есть - у одних перья на голове, у других в жопе. И цвета разные.
- Не согласна, - Галина Ермолаевна возмутилась. – Где молодежь? Разбежались, сидят в норках ниже травы. Единицы, что песенки поют, да платочками машут – не в счет. Где восстания? Где бунты против войны? Их сажают, а они фонариками светят?
- Галка, надо подходить творчески к историческому материализму…
- Чаво? – Мария Ивановна не поняла.
- Маманя, это значит, с крыльями, - пояснила Верка.
- На первый взгляд, кажется, что зачморили народ, запугали, разогнали, посадили, запретили думать. Абсурд, преступления против человека и здравого смысла стали нормой, - Ирина Васильевна как бы соглашалась с высказанными Галиной Ермолаевной тезисами.
- Не кажется, а точно, - Мария Ивановна на всякий случай прислушалась к ушам на стене.
- Все пропало? – добавила Верка.
- Но в течение, максимум десяти лет – вся эта школота передохнет естественным образом, и на их место придут молодые без всяких революций… Или это и есть революция в понимании человечества? Неужели вы думали, что вся эта мразь, подонки с попами могли отменить русскую культуру, искусство, музыку, песни? Нужно лишь время, которое всегда за нас. Время – лучший наш союзник.
- Они вернутся из эмиграции? – с надеждой спросила Верка.
- Необязательно. Вряд ли. Здесь они не нужны даже после смены режима. Любому режиму противны вольнодумцы, свободные, независимые и творческие люди. В любой сфере деятельности. Так повелось исстари. Культура – это жизнь и дыхание нации. Та русская культура, которая эмигрировала, которую подонки объявили врагами народа, по большому счету носит локальный временной характер. Через десять лет она станет неинтересной в новых реалиях, соответствовать которым можно лишь изнутри России, а не снаружи.
- Тетя Ира, почему храбрее вас нет, пока вы лежите на лавке? – Верка светила фонариком по углам.
- Деточка, мы этот вопрос неоднократно обсуждали. А ты не думала, почему тебе стало жалко поющую девочку с гитарой?
- Ирка, на этот раз наша Верка права, - Галина Ермолаевна встала на защиту ребенка.
- Заладили как попугаи! Прав, неправ - какая хрен разница? Что от этого изменилось? От вашей правоты? Хоть одного судью пристрелили, что приговоры выносили? Хоть одного вертухая на кол посадили, что народ крутил? Вывели хоть один выводок этих сук под корень? – Ирина Васильевна чуть не упала с лавки. – Какие претензии ко мне? Почему Верка за девчонку? Потому что ее ровесница. Стадное чувство подростков. Конфликт отцов и детей. Если свой, значит, всегда прав.
- Пока толстый сохнет, худой сдохнет. Если еще десять лет - не дождемся светлого будущего, - Галина Ермолаевна загрустила.
- Тетя Галя, а вы лежите на лавке, и не вставайте, силы экономьте, - у Верка не голова, а дом советов. – Тогда доживете.
- Говорят, опять миру не будет? – Мария Ивановна вся извелась. – Что народ кличет?
- Маманя, наш народ терпеливый, одолеем ворога. Хоть десять лет, хоть двадцать. Пояса потуже затянем, псалмы поповские завоем, нарожаем по тридцать три богатыря в чешуе, как жар горя, и как один умрем, чтобы в рай попасть.
- Молодец, - похвалила Верку Ирина Васильевна.
- Ай, да девка! – восхитилась Галина Ермолаевна.
- Вся в мать, - радостно подтвердила Мария Ивановна.
- С первого дня весь мир борется за окончание войны, ужо четыре года, - подсчитала Ирина Васильевна. – Нигде не встретите за все это время, кто бы был за войну – только против. Может, пора сменить вектор на противоположный? Чем сильнее люди за мир, тем дальше он становится от нас. Чем сильнее страны пытаются избежать прямых конфронтаций, тем серьезнее будут последствия.
- Люди не могут без трудностей?
- Складывается такое впечатление. Пока в Европе не начнутся катаклизмы, связанные с гениальными гибридными операциями, пока не применят тактическое ядреное оружие – никто в чувство приходить не желает. Сначала надо потерять рассудок, потом озвереть и только после этого происходит выздоровление человечества.
- Это потому, что они ваш второй сон не смотрели, тетя Ира.