Дневники харфанга

1 Странница с севера.

Она пришла лишь на час опережая рассвет.
Она принесла на плечах печали и горицвет.

Она пришла с севера, из бескрайней и опасной тайги. Солнце только-только показалось из-за горизонта, а она уже стояла у северных ворот. И, естественно, первой вошла в город.
Она была одета в черную кожаную куртку со стальными заклепками. За спиной болталась полупустой рюкзак, над левым плечом торчала рукоять меча, а на правом сидел страшный, крылатый и абсолютно лысый кот с красными, как раскаленные угли глазами.
Внешность его хозяйки тоже сложно было назвать неприметной: длинноватые, до лопаток белоснежные от седины волосы, длинные, заостренные песьи уши, старый шрам через левый глаз, начинавшийся где-то в волосах и кончавшийся на скуле. Но самым труднозабываемым элементом были глаза – цвета расплавленного золота, с узкими кошачьими зрачками, округлявшимися лишь в темноте, в тени домов и деревьев.
Ранние прохожие шарахались от нее, матери хватали детей, выбежавших на улицу, их мужи и отцы невольно хватались за оружие, ибо идущая по улице не была человеком. По мощеной крупными булыжниками мостовой, зловеще подсвеченная золотисто-багровым, шагала харфанг. Она очень быстро и абсолютно беззвучно прошествовала к таверне и, поколебавшись, зашла внутрь.
Харфанг попала в полутемное, подвальное помещение, забитое людьми. Но, несмотря на галдеж, здесь было довольно уютно, а уют она ценила. Столы были застелены когда-то белыми скатертями, а на стенах висели почти новые, хотя изрядно засалившиеся канделябры.
Кот на ее плече принюхался, и, взмахнув кожистыми крыльями слетел-спрыгнул с хозяйского плеча, но девушка в полете ловко цапнула его за хвост и без особых церемоний зажала под мышкой. Она с превеликим трудом нашла свободный стол в самом дальнем углу. Он потому и остался свободным, что находился почти в полной темноте, прозрачной для ее глаз.
«Обувь-то пыльная» - отметил трактирщик, протирая стаканы. Он же и послал официантку к странной гостье. И почти не удивился, когда та заказала вина и мяса. Девушка только усмехнулась, сидя за дубовым, на века сколоченным столом и с легкостью читая мысли трактирщика, отражавшиеся на его лице ясно, как в зеркале.
Вскоре официантка принесла заказанное, и харфанг бросила на стол серебряную монетку, тут же исчезнувшую в кармане фартука, и шустрая девчонка унеслась обслуживать следующего посетителя.
Харфанг пригубила вино, не без удовольствия отмечая его вкус. Обычно она не позволяла себе таких вольностей, но по дороге сюда ее наняли вырезать гулей в старом склепе, и сейчас деньги были, как она надеялась, надолго. Впрочем, девушка привыкла экономить – например не платить за комнату, а переночевать где-нибудь в поле, до второй смерти перепугав местных призраков своими амулетами и серебряным мечом. Или попросить домового пустить на ночь в амбар. Вот и сегодня она собиралась уйти сразу после еды. Заметив, что кот принюхивается к мясу, харфанг честно поделила его на две равные части, одна из которых мгновенно исчезла в зубастой пасти ее крылатого компаньона. Внезапно кот напрягся. Его хвост, верный барометр настроения, подрагивал.
Девушка обернулась. Радом с ней стояли трое наемников, матерые как медведи, плечи не в каждую дверь пройдут, но явно «под градусом». У каждого в руке нож в две ладони длиной. Если таким хорошо владеешь, то и меча не надо…
- Пошла отсюда, псина! Эт-то наш стол!
Харфанг неторопливо повернула голову и посмотрела прямо в глаза говорившему. Тот, видно, хотел сказать что-то еще, но замолк, хватая воздух ртом, как рыба. Похоже, хмель из него частично выветрился. Он попытался как-то осадить своих дружков, но не успел. Тот, что стоял левее, выбросил вперед пудовый кулак, другой взмахнул ножом, а их немного протрезвевший товарищ убежал прочь, преследуемый котом.
На самом деле все произошло быстро – не дольше, чем нужно сердцу, чтобы сделать три удара. Но девушке показалось, что эти мгновения длились год, а ее противники двигались как сонные мухи.
Мягко выскользнув из-за стола путница шагнула в сторону, уворачиваясь от кулака, и бьющий просто потерял равновесие и растянулся на полу, ударившись лбом о ножку стола. Харфанг быстро вытянула двухладонный нож из ножен, припрятанный в голенище сапога. Уже забыв о незадачливом махателе кулаков, обернулась ко второму, краем глаза не без удовольствия наблюдая, как третий, здоровенный бугай, улепетывает по всему трактиру от ее кота, лысого и страшного, точно голая курица. Но, почуяв песнь стали, начавшей рассекать воздух, харфанг переключила внимание обратно – у второго тоже был нож, и он уже успел звякнуть об клепки на наручах. Начиная злиться, девушка схватила бьющую руку и плавно, вливаясь в уже начатое движение, повела ее вперед и вбок, увлекая к себе. А потом разжала пальцы. Мужчина стоял, наклонившись всем телом вперед и на пальцах одной ноги. Удержаться было невозможно.
Кто-то подошел и осторожно, сторонясь, оттащил бесчувственное тело в сторону. Харфанг стояла посереди трактира, закрыв глаза и поглаживая вернувшегося кота.
Ничего не видя, ориентируясь только на слух и обоняние, она определила, что вокруг не менее десяти тяжеловооруженных солдат. Она чувствовала их взгляды… скрипнула дверь, и в корчму вошел кто-то еще. Харфанг открыла глаза.
Перед нею стоял невысокий, полноватый мужчина лет сорока пяти с хвостиком седеющих волос. Внимательные серые глаза окинули возмутительницу спокойствия оценивающим взглядом.
- Кто ты и откуда? Каковы твои помыслы в этом городе?
- Каждый народ зовет меня по своему, но люди прозвали меня Бусой.
Мужчина молча кивнул солдатам, а потом знаком велел девушке следовать за собой.
- Я слышал, что вы большую часть своей жизни странствуете по лесам, вырезая
остатки чудовищ, и изредка выходите в селения – взять или сдать заказ, починить
снаряжение, узнать новости. Но непохоже, что ты пришла именно за этим.
- Вы правы. – Бусая слегка приподняла свой бокал, и темное вино вспыхнуло золотистыми бликами в свете камина – Не за этим. Я обещала говорить правду, а вы обещали хранить мои секреты, поэтому буду откровенна – я сама не имею ни малейшего понятия, куда и зачем иду. Просто иду, и все – через болота, леса, города, помогая людям и защищая свою жизнь.
Они вдвоем сидели в гостиной небольшого домика, принадлежащего главе этого небольшого городка. Его звали Клаврит. Он оказался довольно симпатичным человеком не только внешне, но и внутренне, и девушка расслабилась, потягивая вино из высокого бокала, а кот растянулся у нее на коленях и спал без задних лап. Клаврит с любопытством глянул на него и спросил:
- Колоритная зверушка. Как зовут?
- Депресняк.
- Сколько «с»?
- Не знаю, он беспородный. На всякий случай пишу четыре.
- Кх-х-хм… давай все же вернемся к тебе. Лично я совсем не против, чтобы ты немного отдохнула у нас, но людей ты здорово напугала. Тебя боятся.
- Знаю. Меня так встречают почти везде, и поэтому мы все предпочитаем общество лешаков и вервольфов человеческому общению. Я останусь всего на несколько дней, а потом продолжу свой путь.
Серые глаза тускло блеснули.
- Путь в никуда.
- Боюсь что так. – Печально улыбнулась Бусая.
Она встала и бесшумно выскользнула в сумерки надвигающейся ночи.

Вечер на севере наступает совсем по иному, чем вечер на юге. Там, где холодно, небо становится сначала серым, потом розоватым, а затем уже наполовину скрывшееся за горизонтом солнце освещает мир золотисто-багровым светом… в краю пустынь же ночь наступает сразу же за днем, без перехода, словно кто-то огромный набрасывает на мир, с его пальмами и верблюдами, черное покрывало с множеством маленьких дырочек, сквозь которые пробивается свет.
Бусая была довольна – перед самым закрытием она успела на рынок и купила на часть оставшихся денег новые сапоги, запас еды и хороший кинжал. Сейчас она направлялась прямо к хилой ограде, обозначающей границу города. Она всегда предпочитала стог сена или старое дупло человеческой харчевне. От зверей всегда знаешь, чего ожидать. А человек, только что вроде бы искренне тебе улыбавшийся, в следующий миг может всадить тебе кинжал под лопатку. Нет…
Бусая подняла голову, глянула на луну. Хорошая ночь… именно такими ночами приятно увидеть в густой траве жирную спину зайца…
Почуяв настроение хозяйки. Депресняк сорвался с ее плеча и сиганул в кусты. Что-то пискнуло, хрустнуло, и кот вернулся на свое место.
Его хозяйка остановилась, раздувая ноздри. Впереди, возле невысокой, покосившейся калитки стояли четверо стражников, говоря о чем-то своем. Потом один, почувствовав взгляд из темноты, осекся, чутко всматриваясь в тени между домами. В его руке появился длинный охотничий нож, и глядя на соратника, остальные тоже потянулись к оружию. Бусая поспешно шагнула в полосу лунного света, опасаясь кровопролития – в темноте, ничего не видя, люди просто поубивают друг друга. Один из солдат ее заметил, узнал.
- Эй, ты что здесь делаешь?
- Стою. – Бусая заметила, как солдат вздрогнул: услышать ее хриплый голос, когда вокруг темный, недружелюбный лес – это не подбивало поболтать…
- Тебя ж вроде Ипат забрал?
- Мы с ним мило поболтали за бокалом вина, а потом я пошла по своим делам. Вино, кстати, вкусное…
Парни невольно заулыбались, лед страха затрещал, ломаясь. Бусая хмыкнула и подошла к калитке.
- Ты куда? – Опомнился солдат и, звякнув кольчугой, заслонил калитку. Бусая мягко посмотрела на него:
- Малыш, ты знаешь, чем занимается харфанг ночью в поле, полном страшных монстров?
Пользуясь замешательством собеседника, девушка нырнула в густую рожь, и обернувшись, весело крикнула:
- Ты не угадал, служивый! Одинокие харфанги оказавшись в поле, полном монстров, зарываются в стог сена и сладко-сладко спят!
Ответом был дружный гогот товарищей незадачливого стражника…

Она устроилась в небольшой лощине, у корней одинокого дуба. Развела небольшой костер, на котором зажарила рябчика, притащенного Депресняком.
Бусая лежала и смотрела на звезды, в бесконечную даль. Это было странно – лежать здесь и знать, что ты живешь на огромной земле, и гадать – там, далеко, тоже есть звезды, и на них, наверное, тоже кто-то живет. И сейчас он, может быть, тоже лежит и смотрит на тебя…
Девушка вздохнула и устало повернула голову, прижимаясь щекой к прохладной земле. Ее внимание привлек маленький василек, растущий рядом.
«Как этот цветок похож на человека – подумала Бусая – Рожь и трава высасывают все соки из земли и закрывают солнце. А он живет и растет вопреки всему»
И вот так, глядя на маленький, отважный цветок, харфанг и сама не заметила, как задремала.

Ее разбудила возня, вскрики и подвывание. Подскочив, Бусая, еще не до конца проснувшись, увидела как Депресняк в ярости рвет кого-то когтями, дико завывая в пылу драки. Быстро сообразив, в чем дело, девушка схватила кота, желая оттащить его… и поплатилась – когти, оставлявшие след даже на металле и камне, на всю длину впились в ее руки. Зарычав от боли, Бусая одной рукой крепко зажала кота под мышкой. А второй цапнула за ворот неожиданного гостя.
Перед ней сидел, держась за разорванное предплечье высокий, крепкий парень, широкоплечий и жилистый, но очень худой, одетый в какие-то лохмотья. У него были даже не рыжие, а кроваво-красные волосы, на голове остриженные коротко, а с затылка спадавшие длинным хвостом. Но самой примечательной деталью его внешности были глаза. Разноцветные – левый желтый, как у совы. Правый – голубой, как небо.
- Ты что здесь забыл? – Хмуро поинтересовалась Бусая. Вести посреди ночи разговоры черт знает с кем – это надо быть такой идиоткой…
Парень решительно отодвинулся, поморщившись от боли в предплечье.
- Прячусь.
- Один? – Девушка насмешливо изогнула тонкую серебристую бровь. – И от кого же?
Пришелец попытался вырваться, но Бусая держала крепко. В конце концов он неохотно пробурчал:
- От трактирщика. Я задолжал ему всего десять медяков, но за это меня чуть не убили. Голова до сих пор болит.
Бусая по собачьи склонила голову набок, слегка поводя ушами.
- Ну и как тебя звать, Скрывающийся-в-ночи?
- Ягун.
- Ого! Веселое имя.
- Я здесь не причем, это целиком заслуга моих родителей. – Пробурчал странник. Бусая усмехнулась.
- Ну-ну… у тебя есть чувство юмора – столь редкий дар в последнее время, что люди стали серы и скучны – хоть вообще не вылазь из леса. Посиди у огня, а я займусь нашими ранами.
Харфанг отпустила рубаху Ягуна и аккуратно поставила Депресняка на землю возле себя. Потом, покопавшись в сумке, вытащила бинты и мази и занялась рукой парня. Свои «царапины» она обработает позже.
- Слушай, а ты вообще кто такой? Не бедняк же? И откуда?
- А… как ты догадалась? Одежда вроде самая та…
- Это люди встречают по одежке, но не я. Твое лицо… у простого крестьянина или горожанина не может быть таких волос, глаз, шрамов… да и статью ты больше на богатыря похож. Давно не кормленного.
Ягун мрачно глянул на свою собеседницу:
- Что верно, то верно… чего это ты о людях со стороны говоришь, свысока? Ты не человек что ли?
Бусая лишь устало вздохнула:
- Ягун, по тебе видно – ты много путешествовал. Но неужели никогда не видел, не слышал… я харфанг. И люди зовут меня Бусой, хотя у меня много имен. А кто ты?
Парень отвел глаза. Потом тихо сказал:
- Что ж… ты уже ответила на мой вопрос, харфанг по имени Бусая. И, судя по всему, сказала правду. А теперь я отвечу на твой… меня зовут Ягун, я действительно сбежал из города, потому что мне не чем отдать это чертов долг. На самом деле я странствующий фокусник, хотя маги, которых я встречал, говорят что у меня есть способности к истинной магии. Мне на них плевать.
- На магов?
- И на них тоже.
- Интересная ты личность. И где же обычно ты останавливаешься, чтобы зарабатывать на жизнь?
- Ты не поверишь – на кладбище. – Серьезно ответил Ягун. – И не потому, что с мертвяками дружу. Просто там всегда шатаются толпы жвачных человекоподобных, которым наплевать на скорбь. Они только и делают, что глазеют на могилы и подсчитывают, кто сколько прожил: «О, этот парень долго прожил! Смотри, а эта девушка совсем молодая умерла, я бы с такой погулял!... А у этого фамилия подозрительная. Пусть берет лопату и перезакапывается в другом месте!»
Ягун так забавно передразнил скучающих бездельников, что Бусая невольно рассмеялась – негромко, хрипловато, но как-то очень мелодично. Этот смех сломил лед между ними, так что Ягун почувствовал что-то вроде симпатии к одинокому харфангу, разделявшему его взгляды о несовершенстве мира.
- Ты мне нравишься, фокусник, и у меня есть к тебе предложение.
- И какое же? – Ягун заинтересованно глянул на девушку, перебинтовывающую его руку.
- Я оплачу твой долг. А ты, если пожелаешь, можешь составить мне компанию в моем путешествии. Оно будет долгим и интересным, это я обещаю.
- А если ты заплатишь за меня, а я откажусь с тобой идти?
- Ну… всегда не грех помочь доброму человеку.
- Ясно. А почему именно я?
- Мне нужно общение, а харфангов мало где жалуют. Сегодня я встретилась с тобой и подумала: может, этот прикольный парень, ищущий приключений на свою голову и другие части тела, составит мне компанию? А то надоело с котом разговаривать…
Теперь засмеялся Ягун, но, поморщившись, покосился на бинты и заметил:
- Я не знаю… не могу вот так, с наскоку…
Бусая покосилась на луну, висевшую, казалось, над самой макушкой.
- Еще полночи впереди… давай сделаем так: я схожу к трактирщику и отдам твой долг. А утром, когда вернусь, ты скажешь свое решение. Идет?
- Идет.

Ночной город был затянут полупрозрачной тьмой – лунный свет вроде бы освещал улицы, но на каждом крыльце, за каждым углом клубился страх и опасность. Где-то хрипло залаяла собака, между домами мелькнул силуэт матерого падальщика – гуля или грайвера. Мимо пролетел крупный нетопырь, задев затылок Бусой бархатистым крылом.
Стоя у крыльца того самого трактира, в котором она встретила Клаврита, харфанг не без облегчения оглянулась на залитую мертвенным светом улицу. Страшный город. Не зря все таки хорошо вооруженные стражники, даже принимавшие рюмку-другую «для храбрости», так не любили ночные дежурства…
Входная дверь, естественно, была заперта, поэтому Бусая просто вскочила на подоконник второго этажа и, перебираясь с одного на другой, стала искать окно трактирщика.
Сидя на корточках на доске не шире ладони, Бусая осторожно заглянула в окно. Старая скрипучая кровать, комод, табуретка с тазом для умывания – вот и все, что было в комнате. Харфанг испытала нечто вроде жалости – хозяин на последние деньги обставлял основной зал, стараясь привлечь гостей, а сам жил как бедняк.
Бусая потянулась к кошельку, висевшему на поясе, и выложила на подоконник десять медяков. Потом, поколебавшись, еще два среберенника. Тонкие пальцы коснулись стекла, и оконная защелка тихонько отщелкнулась и окно открылось, впуская в комнату холодный ночной воздух. Бусая мысленно потянулась к спящему трактирщику и сделала так, что первым, о чем он вспомнит проснувшись, будет долг и открытое окно…
Бусая мягко спрыгнула с подоконника второго этажа на мостовую, и о колено потерся невесть откуда взявшийся Депресняк. Девушка покосилась на небо – рассвет еще не скоро. Тени потянулись к ней, и харфанг, опустившись на четвереньки бесшумно помчалась к полю. Луна – солнце мертвяков и волколаков, насмешливо поглядела ей вслед.

Солнце встало из-за крыш домов совсем недавно. Бусая шагала через высокую, налитую соками рожь, как ладья плыла по золотому морю к небольшому островку с растущим на нем дубом. Она пыталась предугадать, какой ответ даст Ягун, но ее «тетя интуиция» упорно молчала. Видно, ни она, ни сами Боги не знали, как сложатся их судьбы.
И стоя посереди чистого, почти бескрайнего поля, залитого солнечным светом, Бусая на несколько мгновений увидела перед собой не густую рожь, а дорогу, делящуюся на две части, и девушка стояла как раз на развилке. Где-то в небе заклекотал крупный беркут. Он сделал круг над ее головой и исчез в вышине.
Миг – и видение исчезло, испарилось, словно дым. Бусая прикрыла глаза и негромко позвала:
- Ягун, ты здесь?
Колоски у ее ног зашевелились, и оттуда высунулась голова фокусника.
- Бусая, ты одна?
- А что, должна быть с кем-то еще?
- Нет, тут ходили просто всякие, кусты обыскивали. Наверное меня искали.
- Ну-ну… и каков твой ответ?
- Я… я иду с тобой.
- Уверен?
- Уверен. – Ягун решительно выбрался из ржи и стал рядом с девушкой. Она машинально окинула его оценивающим взглядом: ничего, высокий, широкоплечий… Из-под густой рыжей гривы выбилось ухо, неожиданно большое, и Ягун напомнил Бусой молодого озорного слоненка.
- Хм, похоже я не ошиблась в выборе. – усмехнулась харфанг.
Над их головами заклекотал, словно смеясь, беркут. Бусая готова была поклясться – тот самый.
Ягун тоже разглядывал свою попутчицу с нескрываемым удивлением. Ночью, в темноте он не сумел ее толком рассмотреть, и теперь пользовался моментом. Она действительно была красива. Красива той дикой, первозданной красотой, которая и ныне еще встречается среди племен, живущих в одном ритме с Природой.
Четкий, чуть треугольный подбородок, красивые губы, несколько раз перебитый нос с горбинкой. Выступающие скифские скулы. Бунтарские, прищуренные то ли с угрозой, то ли с насмешкой глаза. Острые, покрытые жесткой шерстью, с рысьими кисточками уши. Грива абсолютно седых волос до лопаток.
Харфанг двигалась как зверь – крупный, сильный и знающий свою силу. Страшный в своем спокойствии.
Она знала и умела много, очень много. Но не собиралась раскрывать свои карты.

В городе царило раннее утро. Просыпающиеся на ходу люди спешили по своим делам. Бусая повела Ягуна прямиком на рынок, где на остатки денег купила ему нормальную одежду, пару кинжалов и, по просьбе Ягуна, короткое копье с широким наконечником.
Потом они купили по кружке пива и уселись за углом дома, в теньке, спасаясь от набиравшего силу солнца. Сидели, болтали на самые разные темы.
Бусая почувствовала беспокойство, потом почувствовала, как когти Депресняка впились в куртку на плече. Она быстро цапнула Ягуна за рукав и оттащила за угол.
Мимо проехал довольно большой отряд солдат, во главе с двумя всадниками в черных плащах. Точнее, кони были только у этих двоих. Рослые черные жеребцы.
Взгляд одного из чужаков, того, который был поменьше ростом, скользнул на то место, где несколько мгновений назад сидели Ягун с Бусой, потом за угол… второй верховой негромко фыркнул и что-то проворчал своему спутнику. Голос у него был странный – даже не голос, а какое-то низкое шипение, но Бусая уловила в нем насмешку. Низкий еще раз обернулся, его глаза из под капюшона встретились с глазами девушки. Роговицу словно обожгло горячим паром, вдоль позвоночника будто полк муравьев промаршировал. Высокий нетерпеливо ткнул приятеля в бок и они направились дальше по улице.
- Кто это был, харфанг? – тихо спросил фокусник.
- Не знаю. – Бусая наизусть знала опасных тварей этого мира, их описание и повадки, но таких она еще не встречала. И надеялась, что не встретит вновь.

2 Оборотень, оборотень, серая шерстка...

Зверем я навеки стану
Тайну раздели со мной
Ты, Луна, отец шаману,
Мне приходишься сестрой

Они ушли после полудня, в самую жару. Ягун хотел было возразить, но Бусая ясно дала понять, что сейчас ей лучше не перечить. Инстинкт гнал ее прочь из окрестностей города, предчувствие беды не давало покоя.
Около Западных Врат путь им преградил хамоватого вида стражник и потребовал плату за выезд. Что-то часто Бусая стала сталкиваться с такой беспросветной наглостью… она уже хотела сбросить с головы капюшон плаща – ее лицо, покрытое шрамами и желтые глаза любого трезвого человека заставляли улепетывать во все ноги. Но Ягун внезапно выдвинулся вперед, встал между ней и стражем, протягивая в руке черепок от разбитого кувшина.
- Вот золотой, от дедушки достался.
Глаза стражника загорелись алчным огнем, руки скрючились, походя на птичьи когти. Ягун бросил ему черепок, цапнул Бусую за рукав и поспешно вытащил за черту города. Уже отойдя, девушка усмехнулась:
- А ты силен, волхв.
- Волхв?!
- Так у нас зовут магов.
- Какая, блин, сила? Да я этот трюк два месяца отрабатывал!
- Я и не говорю про ту Силу, силу мага. Твоя Сила – это твое упрямство. Ты прав, зачатки у тебя были слабыми, но ты своей настойчивостью сумел пробудить и развить их.

Наступил вечер. Беспокойство Бусой становилось все сильнее, ночные обитатели леса, полей и болот начинали просыпаться. Но решение у этой проблемы было только одно, и оно харфангу решительно не нравилось.
Девушка шла все быстрее и быстрее, не замечая этого. А вот Ягун еще как замечал.
- Слушай, ушастая, ты куда так спешишь? Приближается конец света? Мертвые встают из могил?
Харфанг усмехнулась краем рта:
- Ты как всегда проницателен, волхв.
- Э-э-э?..
- Бэ-э-э! – Передразнила Бусая.
Внезапно тьма за его спиной зашевелилась, и прежде чем харфанг успела среагировать, из тени выдвинулись две руки с лохмотьями полусгнившей плоти и крепко схватили Ягуна за горло. Он заорал, не в силах сдерживать животный ужас охвативший все его существо.
Мгновение – и меч из заплечных ножен перекочевал в руки харфанг, потом с тихим,
отчетливым свистом отсек руки, державшие Ягуна.
- Голову вниз! – Рявкнула Бусая. Тот услышал, упал на четвереньки, и совсем рядом свистнуло страшное лезвие меча. Харфанг по рукоять загнала его во врага и рядом рухнул страшный, полусгнивший труп, которому давно должно было лежать в могиле. Не смотря на то, что тело уже погибло, отрубленные руки продолжали сжимать горло Ягуна. Вдвоем они сумели разжать страшные лапы с непомерно отросшими ногтями, и несчастный парень кое-как встал на ноги.
- Ты так быстро среагировала… часто они встречаются, эти твари?
- Часто. Бывает, целая стая лезет на тебя, пихая друг друга, роняя руки, ноги…
Глянув на позеленевшее лицо спутника, девушка усмехнулась:
- Эту тему лучше обсуждать сидя в удобном кресле, с бокалом вина в гостинице… но отбиться одни мы не сможем, их слишком много. Нас просто сомнут. И у этой проблемы есть только одно решение.
- Какое? Разведем костер побольше?
- Ягун, у нежити тоже есть мозг, хоть и маленький. Они быстро поймут, что людей только двое, навалятся всем скопом и поминай как звали.
- И?
- Помнишь отряд солдат? Они стоят лагерем где-то неподалеку. Металл доспехов, амулеты, которые наверняка у них есть, да и просто количество рук, метающих дротики или умеющих обращаться с мечом отпугнет нежить.
Ягун поежился, вспоминая двух верховых в черных плащах. Но мертвяки были еще хуже.

Ночь наступила внезапно, Без сумерек, без постепенно сереющего неба – будто кто-то резко задул свечу. Так не бывает – думали люди.
И лес, днем казавшийся то ли спящим, то ли мертвым, ожил. Наполнился шорохами, шагами, шепотом на мертвых языках. В кустах по краям поляны то тут, то там вспыхивали чьи-то внимательные глаза, над головой проносились нетопыри размером с собаку, пару раз пахнуло мертвечиной, но все обошлось. Огонь и сталь защищали надежно.
Отряд солдат, ночевавший на этой поляне, даже не выставил часовых – все жались к большому костру, сыпавшему искрами. И даже два командира, обычно невозмутимых и с презрением относящихся к человеческому страху, теперь старались не отходить от остальных и не оказываться в темноте.
Неожиданно лесные шорохи на миг стихли. Костер вспыхнул ярко и высоко, осветив даже дальние кусты, и на поляну вышли двое, парень и девушка.
Парень больше походил на молодого медведя после зимней спячки: худой, облезлый, но ширина плеч угадывается даже под свободной рубахой. Его волосы были рыжими, будто частица огня, трещащего совсем рядом, отдельно жила в его теле. А еще у него были глаза, как у дикого зверя один желтый, второй голубой.
Девушка же наоборот, была невысокой, но тоже крепкой, ширококостной. Стоя рядом со свои спутником она была ему чуть повыше груди. Одета в потрепанную кожаную куртку со стальными бляхами и щитками, по которой в свое время прошлись чьи-то кинжалы, стрелы, зубы и когти. Крепкие холщовые штаны, разорванные на левом колене длинными когтями и потертые черные ботинки. За спиной рюкзак и ножны с мечом, на плече страшный кот. На шее поблескивала цепь какого-то медальона. А еще у нее были абсолютно седые волосы до лопаток, длинные песьи уши и желтые, как у кошки глаза. И старый шрам, пересекающий левый глаз и бровь.
Оба странника неторопливо подошли и остановились в двух шагах от костра.
Бусая заметила, как подались вперед чужаки-командиры, как их руки потянулись к мечам. Переборола желание тоже взяться за оружие и продолжила начатое:
- Дозволите ли переночевать у вашего костра? В лесу сейчас неспокойно.
- Дозволим, дозволим. – Проворчал один из солдат, высокий седеющий мужчина с тяжелым двуручным мечом. – Мы и сами видим, что у нечисти голову сорвало.
Глаза девушки блеснули звериными огоньками.
- Это будет продолжаться до утра. Сейчас ведь неделя полнолуния.
Они с Ягуном тоже уселись у костра, грея озябшие руки. Воины украдкой косились на девушку – хороша, хоть и на ведьму смахивает… да какое смахивает, вылитая ведьма!
Вот только глаза у нее, от силы двадцатилетней, были старческие, видевшие и боль, и страдание, и одиночество. Именно этот взгляд останавливал истосковавшихся по женской ласке мужчин.
А сама Бусая украдкой разглядывала чужаков в плащах, и тревога глодала сердце. Один был пониже, другой повыше, но у обоих на воротах рубах была прихотливая вышивка серебряной нитью, напоминавшая какие-то буквы. Плащи на поясах оттопыривались рукоятями мечей, а спины были странно горбатыми, будто они запихали под плащи подушки.
Сначала люди сидели тихо, прижимаясь друг к другу, придвинувшись к огню и говоря почти шепотом. Потом осмелели, заговорили громче, стали прикладываться к фляжкам. Дошло до того, что один светловолосый парень, откликавшийся на кличку Белоголовый, принес небольшую лютню (он ее что, с собой таскает?) Подождал, когда все усядутся, прихватят с собой фляжки.
Певец посмотрел на Бусую, показывая, что дарит эту песню ей, и затем запел. Негромко, но красиво…

В глазах моих гавань моих кораблей,
Там серые волны стремятся на скалы,
Там северный ветер, бросаясь устало,
Срывает последние листья с ветвей.

В глазах моих берег последнего дня,
Там иней белеет на каменном моле,
И старый маяк, ввысь взлетевший над морем,
Где не было, нет и не будет огня.

В глазах моих чаек безумный полет,
Ласкающий крыльями белую пену
В том месте, где сходятся тропы Вселенной,
Сливаясь с ледовым пристанищем вод.

В глазах моих память души не моей,
В глазах мои буря последней тревоги,
В глазах моих даль безымянной дороги,
В глазах моих гавань моих кораблей.

Парень чуть улыбнулся, завершая песню красивым аккордом… и протянул лютню Ягуну.
- Мои песни вы все уже слышали. Наверняка они вам успели надоесть. Может, гости знают что-то новое? Это будет достойной платой за ночлег.
Ягун посмотрел на лица, обращенные к нему. Потом посмотрел внимательнее. Наверняка этим людям приходилось жечь и убивать.

С младенческого крика
До самого "прости"
Таинственную книгу
Слагаем по пути.

Теснятся чьи-то лица
За каждою строкой...
мы чёркаем страницы
Бестрепетной рукой.

Мы веселы и правы,
Мы скачем напрямик...
Размашистые главы
Заносятся в дневник.

А если и помаркой
Испорчена строка -
Ни холодно ни жарко
Нам с этого пока.

Успеем возвратиться,
Попридержать коней...
подумаешь, страница!
Их много в книге дней.

Что гоже, что негоже
И кто кому должник?
Когда-нибудь попозже
Исправим черновик...

...Но поздно, милый, поздно.
Не отыскать мостов.
И делается грозным
Шуршание листов.

Обиженные люди,
Забытые долги...
Поправлено не будет
В минувшем ни строки.

Кому мы, обещая,
Солгали без стыда,
Уходят не прощаясь,
Уходят навсегда.

Кого мы оттолкнули,
Кого мы подвели...
Корявых загогулин
Напрасно не скобли.

И наша повесть мчится
К финалу... а потом
Последняя страница
Покроет пухлый том.

И так же, запоздало
Стирая слёзы с глаз,
Как мы иных, бывало, -
Другие вспомнят нас.

Все молчали. Ягун молча протянул лютню ее хозяину, как внезапно огромный нетопырь вылетел из кустов, на бреющем полете помчался над поляной, врезался в протянутые руки, держащие хрупкий инструмент…
Бусая чуть нахмурилась и протянула руку, а через мгновение все обернулись к ней – лютня лежала на ее коленях, хотя сама девушка сидела в двух шагах от Белоголового и Ягуна, и их разделял костер.
- Вот животное! – Ругнулся один из солдат. Вроде бы Харвин.
- А ты не говори так, служивый. – Негромко заметила девушка. – Зверем быть намного лучше, чем человеком. Намного.
- Будто ты знаешь!
- Знаю.
Изящные пальцы с длинными ногтями слегка ущипнули струны.

Мне люди дали имя "пес",
И я привык к нему.
Наш черный говорящий вождь
Учил меня всему.
А кое-что я понял сам
На избранном пути,
И гордым валинорским псом
Настигнут будет враг.
Таинственный наставник мой,
Брат северных людей,
Учил меня сливаться с Тьмой
И становиться ей.
И будто с чистого листа
Я начал краткий век,
И на полет похожим стал
Мой стелящийся бег.
Мои глаза - кристаллы льда,
Мой мех седой - метель.
И кровь врагов - моя вода,
И снег - моя постель.
Лесному зверю не страшны
Эльфийские клинки.
Теперь я знаю - для войны
Зверям даны клыки.
Я так хотел познать покой...
Но свистнула стрела,
И смерть бестрепетной рукой
Мой бег оборвала.
С последним вздохом улыбнусь
В лицо моим врагам, -
Я новым воином вернусь
К сияющим снегам.

Она даже не пела – хрипловато, напевно говорила. Струны лютни больше не трогала, шорохи дикого и таинственного леса были музыкой для этой песни.
По постелям все разошлись тихие и задумчивые. Красноголовый пришелец все также сидел у костра, поглаживая уродливого кота своей подружки. А она лежала на животе и, не обращая внимания на жар, смотрела на огнь, который едва не лизал кончик ее носа. В глазах девушки плясали золотые искры, но бархатисто-темные зрачки не отражали света. Долго, очень долго она лежала неподвижно, лишь изредка по звериному шевеля ушами.
Костер догорал, и нечисть, осмелев, лезла на поляну, ходила вокруг проснувшихся людей, лязгающих зубами от страха.
Бусая словно впала в какой-то транс, и в тот момент, когда Ягун хотел тронуть ее за плечо, вернуть в этот мир, совсем рядом раздался жуткий вой. Кикиморы, нетопыри и прочие твари в неописуемом ужасе кинулись прочь, а все, кто был у костра, обернулись на звук.
Когда Ягун опустил глаза, то вздрогнул – его рука, уже почти коснувшаяся плеча харфанга, висела в воздухе. Девушка исчезла неслышно, будто дикий зверь.
Никто больше не ходил вокруг поляны, ожидая, пока погаснет огонь и люди заснут. Никто не проносился над головами. Лишь изредка, то тут, то там из темноты доносился рык – низкий, гортанный, заставляющий воду дрожать в кружках.
Ягун так и не понял, когда Бусая вернулась.
Когда солнце явило краешек своего лика над виднокраем (горизонтом), путники собрались и ушли в сторону солнца. Двое чужаков и несколько солдат во главе с Белоголовым стояли на тропинке и смотрели, как фигуры двоих таких непохожих людей четко выделяются на ослепительном диске солнца.

Они шли почти весь день. Под палящим солнцем, которое казалось еще более жарким от того, что обе фляги были почти пусты. После полудня, уже ближе к вечеру, набрели на небольшую, но довольно густую рощицу, где и решили «бросить кости»
Над небольшим костерком вился уютный дымок. Рядом с ним сидел Ягун, строгая небольшим ножиком какую-то палку. Бусая, кивнув ему, взяла фляги и ушла в поисках чистой воды.
Неподалеку обнаружился ручеек с живописно обросшими травой и кустами, бережками. Харфанг прополоскала фляги, набрала воды, а потом, повинуясь некому порыву, мысленно нарисовала Знак, единый для всех нелюдей. Эдакая светящаяся загогулина, возникающая в сознании по первому зову. Знающего сей тайный символ ни один уважающий себя нелюдь не тронет – энт, лешак, водяной или кикимора.
Вода в ручье зашевелилась, складываясь в образ Водяного – лицо, похожее на кочку с глазами. Бусая улыбнулась мороку водяного, которому лень было тащиться из основного озера ниже по течению.
- Здравствуй, хозяин.
- И тебе подобру-поздорову. – Голос у Водяного был скрипуче-булькающий, как старая мельница.
- Как дела в твоем подводном царстве? Не мешает ли кто?
- Благодарствую, все спокойно. – Пробулькала «кочка». Все знали, что при должной оплате харфанги брались изничтожить опасных монстров или шайку разгулявшихся головорезов. Кивнув, девушка ловко встала, закинула через плечо ремешки фляг и пошла обратно, предвкушая ужин.
Когда Бусая вернулась к их небольшому лагерю, ее взгляду предстала неожиданная картина: Ягуна нет, еды нет, вещей нет. Есть только обугленная трава и множество следов. Да тут похозяйничал целый отряд!
Бусая почувствовала, что срывается, но на этот раз не стала сдерживать себя. Тело стало сплющиваться с боков, челюсти – вытягиваться, вылепляя клыкастую морду, руки стали лапами, пушистый хвост завилял из стороны в сторону от переполнявшей ее ярости. Огромный, с некрупного жеребца зверь опустил морду к земле. В нос ей тут же ударили десятки разных запахов: стали, дерева, крови, пота, сыромятной кожи, остатков костра. Но темный кожаный нос безошибочно отыскал среди этих запахов один-единственный запах. Запах родного человека…
Бусая негромко завыла и помчалась по следу.

Ягун очнулся, и понял, что уже темно. Попытался перевернуться на бок – и понял, что прислонен к дереву и руки связаны за спиной. Рядом горел костер.
Люди, окружавшие его, примолкли. Поднялся один – мужчина средних лет, с добротным оружием.
- Что, очухался, рыжий?
Ягун лишь устало прикрыл глаза.
- Чего тебе надо, ночной кошмар местного правительства?
- О, так у на еще и язык как кинжал? Надо бы запросить за тебя цену побольше!
«Работорговцы! Я влип. – Подумал Ягун. – Но где же Бусая?»
Словно прочитав его мысли, главарь продолжил:
- Но на той поляне было два мешка. Где твой дружок?
- Не скажу. – Сквозь зубы бросил Ягун.
- Скажешь. – С опасной лаской произнес один из доселе молчавших воинов. – Скажешь, а заодно и позабавишь нас всех. Не правда ли?
- Тебя не спрашивали, Дунгорм! – Рявкнул главарь, разозленный тем, что его перебили. Но названный Дунгормом уже разогревал на костре лезвие своего ножа.
- Приготовься, рыжий.
- Это ты приготовься. – Раздался хрипловатый голос. Вместо ответа Дунгорм метнул раскаленный докрасна нож в ту сторону, откуда доносился голос. Не произошло ровным счетом ничего. С другой стороны, у всех за спинами, раздался отрывистый, лающий смех, словно большая собака попыталась засмеяться по человечески.
Остальные разбойники, человек десять, повскакивали со своих мест, выхватывая оружие.
- Кто там? Покажись! – Рявкнул командир.
- Ты действительно хочешь меня увидеть? – Искренне удивился голос, показавшийся Ягуну странно знакомым. – Нет, я покажусь не тебе. Не тебе, а юному волхву, сидящему у твоих ног. Потому что, чует мое сердце, он еще не раз увидит меня в этом облике. Но это будет последним, что увидишь ты.
Кусты прямо перед Ягуном зашевелились. В темноте вспыхнули внимательные желтые глаза. А потом на поляну вышел Зверь.
Размером с некрупного, молодого жеребца, но пониже, он был похож одновременно и на волка, и на пса. Острые уши с рысьими кисточками были насторожены. Пушистый хвост, больше подошедший бы барсу, со своеобразной кистью на конце, слегка помахивал из стороны в сторону. Глаза у него были желтые, с узкими кошачьими зрачками.
А на могучей, косматой шее зверя, на серебряной цепи поблескивал амулет в виде страшной оскалившейся морды. Точно такой же носила одна его знакомая девушка…
Ягун почувствовал, что задыхается.
- Бусая…
Она подошла и слегка пихнула его головой в плечо, как иногда делала в человеческом облике, желая утешить его или приободрить.
- Что, малыш?
- Берегись!!!
У стоявших рядом бандитов, наверное, прошел шок. Вся эта орава бросилась на них… Бусая сражалась пастью и лапами, прикрывая Ягуна задом, как мать своего щенка. Он сам видел, как она одним яростным ударом переломала ребра человеку так, что осколки вонзились в сердце и легкие.
Поляна быстро пустела. Когда примерно половина головорезов отправилась к праотцам, оставшиеся побросали тяжелое оружие и доспехи и побежали прочь. Главарь удирал первым, но когда Бусая уже отвернулась к Ягуну, остановился и метнул нож. Бусая ничего не могла сделать – она лишь чуть сдвинулась вправо, и длинный охотничий клинок, который должен был наискось попасть в ребра, концом достать сердце, вонзился в мохнатый бок.
Задние лапы зверя медленно подкосились. Борясь с сонным оцепенением, охватившим внезапно все тело, Бусая вытянула шею и осторожно, боясь поранить чувствительную человеческую кожу, страшнными клыками перегрызла веревки, державшие друга. Ягун подскочил, с воплем стал тормошить Бусую, не давая ей провалиться в сон.
Стал судорожно оглядываться в поисках своей сумки, в которой было кое-что лечебное. Нашел. Подскочил, стал рыться дрожащими руками. Нашел то что нужно, помчался к Бусой и застыл, не зная с какой стороны подступиться: его снаряжение рассчитано на человека, а грудь харфанга была как у быка. Словно услышав его мысли, зверь застонал, изогнулся дугой на мокрой от крови траве. Череда метаморфоз, короткая пляска теней, и на земле лежит уже Бусая-человек.
Парень быстро принялся за дело, крепко перематывая ребра девушки бинтами, а потом и клочьями собственной рубахи. И с облегчением заметил, как иссякает алый фонтанчик, уносивший жизнь.

Бусая очнулась оттого, что теплые лучи солнца падали на ее лицо. Дело близилось к полудню.
Девушка попыталась встать, и тут же скривилась от боли – к правой стороне ребер словно приложили горячую сковородку.
- Лежи, лежи. Тебе нельзя вставать. – Раздался мягкий голос сбоку. К ней подошел Ягун, одетый в запасную рубаху. Он властно надавил на ее плечи, заставив девушку снова лечь на мягкий мох. Та невольно улыбнулась, глядя, как солнечный свет окутывает огненную голову парня неземным сиянием.
- Ягун, ты солнце!
- В каком это смысле?!
- В самом прямом!
Парень уселся рядом и просто спросил:
- Как это у тебя получается? Ты что, оборотень?
- Я харфанг. Им может стать любой. Для оборотней это просто высшая ступень, для людей – особый дар. На самом деле харфанг – это не то, как они это понимают. Это внутренняя сила, некое состояние души. Единение с Природой. Именно поэтому, наверное, мы принимаем тот облик, который нам ближе по складу ума, ближе по духу. Это не превращение, это отражение твоего «Я». Поэтому мы сохраням человеческий разум в зверином теле и можем перекидываться по своему желанию.
Еще раз улыбнувшись, Бусая снова подставила лицо солнечным лучам. Потом заметила:
- Ягун, я это уже говорила, но ты истинный маг. Фактически без всяких знаний ты исцелил сложнейшую рану.
- Ну, не совсем исцелил…
- Она быстро затянется. Недаром же говорят: «заживает как на собаке».