Воскресная встреча

ВОСКРЕСНАЯ ВСТРЕЧА
В этот день она встала, как обычно. Долго не могла разбудить внучку, с которой она намеревалась посетить выставку импрессионистов в Генеральном штабе Эрмитажа после деловой встречи, назначенной на одиннадцать.
За пол часа до встречи они были уже на месте. Но дверь под аркой Генерального штаба оказалась закрытой. Через несколько минут вышли мужчины в костюмах делового стиля и вынесли тумбы, сказав, что вход осуществляется за пятнадцать минуть до открытия.
Наконец, момент открытия наступил. Они заняли места за столиком. И она пошла за кофе. Но не было еще одиннадцати часов. И открыт был только магазинчик, при котором и был маленький буфет. Внучка ничего не хотела в этом магазинчике, она даже не зашла в него. На шоколад посмотрела ленивым и безразличным взглядом.
Минуты пробежали быстро. Девушка, подавая ей кофе, сказала, что рассчитаться нужно позже, так как система оплаты не работала.
Наконец, появился и он. Она встала, взяла стул, стоявший у соседнего столика, приставила к своему.
Он сел. И беседа началась.
Цель встречи: отдать письма  одного, как она прочитала «забытого» биолога, для музея. А этот мужчина как раз являлся автором публикации о нем.
-Такая закономерность: я пишу об ученых, ушедших из жизни. И всегда кто-нибудь находится из тех, кто его знал.
Она помнила его удивление, хотя причина этого удивления  была непонятна.
А началось все с ее письма.
«….Мною была прочитана ваша статья, настолько впечатлившая меня, что  я была потрясена. Вы мне раскрыли, не побоюсь этого слова, образ Владимира Александровича, очень скромного человека, которого при жизни я не могла по достоинству оценить. На то были свои причины. Теперь я сожалею, что не могла его узнать побольше, поговорить с ним, по душам, как он этого хотел и всеми силами стремился к этому. В моем окружении были люди гениальные, может быть, этот фактор помешал мне понять лучше Александра Владимировича, перед которым я осталась в долгу.  У меня сохранились его письма. Думаю, что они представляют ценность для истории. Я познакомилась с Владимиром Александровичем в Москве, у общих знакомых (эта была единственная встреча), но не смогла ответить на его чувства, так как была не свободна. Переписка продолжалась 7 лет (судя по датам в письмах). И закончилась в 1992 году. Понимая, что Александр Владимирович, человек эпохи, готова отдать его письма  в музей заповедника.  Таким образом, посетители смогут понять лучше и почувствовать всю глубину его души. Почему я запоздала с письмом?  Дело все в том, что я вчера их обнаружила в своём архиве, к которому не притрагивалась многие годы. С благодарностью, признательностью и уважением, Галина Алексеевна Остякова».


Скоро она получила ответ.

«…прежде всего мне нужно понять, правильно ли я Вас понял — Вы пишете мне об Александре Владимировиче Рюмине? И где Вы сейчас живете, исходя из Ваших слов: «готова отдать его письма  ко мне в музей заповедника»?  Поскольку Вы сами передаете их для ознакомления, я бы тоже с большим интересом их почитал и, может быть, мне удалось бы еще что-нибудь важное об Александре Владимировиче узнать, понять, и еще написать… Не делали ли Вы электронных копий этих писем? Я опубликовал уже целую серию статей и книг о прекрасных биологах, о которых потомки почти забыли (посылаю Вам несколько таких материалов). Эти люди становятся мне очень близки, как члены семьи. Поэтому я был бы очень рад продолжить публикации, в частности, о Рюмине, если будет материал».

Пакет с письмами лежал на столе.
- Думаю, что для музея больший интерес представляют оригиналы. Я из пакета возьму только открытку с карельским водопадом и маленькую вырезку – репродукцию незабудок. Это же символично- незабудки.
В ответ он кивнул головой.
- Думаю, что для науки его письма ко мне ничего не представляют. Скорее, для филологии, для анализа. Все письма у него с одним и тем же началом. И это повторение моего начала. Но ведь согласитесь, это  неосознанный прием для того, чтобы быть ближе к человеку. Лев Толстой со слугами говорил на одном языке, с окружающими людьми его круга – на другом. Я, например, не понимала о чем говорит мой муж со своими друзьями. А про одного самого близкого друга даже сказала, что тот не блещет умом. На что я услышала: «Ты ошибаешься». И действительно я ошибалась. Когда его друг вернулся из Аргентины, позвонил мне и сказал слова, тронувшие мое сердце и душу. Помню только одно: «Живи райской птицей». Что означало – живи хорошей, безоблачной жизнью, несмотря на то, что муж ушел на небеса.
- Ученого считали чудиком.
- Да. Я читала, что он не попал в застенки, потому что его сочли чудиком.
А в чем его чудачества? Она не будет касаться его ученых исследований, таких, как изобретение источников энергии.
Что касается жизни, то его ухаживания, вполне понятны современному человеку, учитывая его аристократическое происхождение. Разница в тридцать восемь лет вполне принята была бы в современном обществе.
Помолчав немного, вспоминая ту, далекую вечеринку, добавила:
- Он не выглядел на свой возраст.
- Соглашусь с вами.
- Жалею, что не поехала к нему на другой день после московской  вечеринки, на которой он пригласил меня танцевать. Я как будто оказалась на небесах. Вероятно, он понял это. Приехал на следующий день на вокзал, прошел весь состав, нашел меня и сказал:
- Поедемте ко мне, потанцуем.
Он жил рядом с Красной площадью. Как она  прочитала на днях, его отец, инженер, вернулся из Сибири и два года подыскивал жилье. Наконец, нашел флигель, принадлежавший фон Мекк, перевез семью. В девяностые оказался в стандартной, как он писал, пятиэтажке, недалеко от Новодевичьего монастыря, куда полгода перевозил  книги и рукописи.
- Я сканировал его материалы у одной знакомой. Очень долго.
- Возвращаясь в прошлый век, вспоминаю, когда я отказалась, достал карандаш и записал мой адрес. Мне не понравилось, что у него не было ручки. Хотя вот название сборника научных материалов по спелеологии с его работой я записала карандашом на черновике.
- Нет, это мне не знакомо.
- Я дам вам библиотечный инвентарный номер, - сказала она и потянулась к сумочке, чтобы взять ручку.
Но он подал свою. Ручка не писала. Потом он ее расписал.
И она передумала доставать свою в кожаном красном футлярчике.
- У нас у всех раньше была привычка писать открытки.
Он кивнул головой.
- Я даже ребенком писала родственникам. Привычка сохранилась. И. работая в Интуристе я отвечала всем, а также и ему. Вот один из моих туристов мне посылал журналы, очень много, я уже с моим вторым мужем, делала статьи. Однажды мне попалась статья о французском гроте Ласко. Потом я разместила  материал на «Проза ру».
Немного помолчав, добавила:
-Для меня, как для обывателя, было любопытно, что Александр Владимирович Рюмин, не будучи спелеологом, обнаружил наскальные рисунки в Каповой пещере, подобные тем, что нашли во французской пещере Ласко.
-Один из его обнаруженных рисунков назвали «лошадь Рюмина». Отказали в работе в заповеднике. Приказали сдать результаты научной работы.
- А ведь его канадцы брали на работу в качестве «генератора идей». Но, будучи патриотом своей родины, он отказался. И закончил жизнь в нищете и слепоте. Как так произошло? Денег не было на операцию? Ведь у нас великолепно проводят подобные операции
- Не обязательно. Бывают не операбельные случаи. А если учесть, что он был отравлен фосфором, ранен, контужен…
Пауза затянулась. Она взглянула на внучку.
- Твой дедушка  написал книгу «В поисках маски-невидимки».
Увидев равнодушный взгляд ребенка, она отвернулась, повернулась к собеседнику.
-Начало – придуманное. Все остальное на основе публикаций. Этакое  виртуальное путешествие по Африке. Дарю вам. А также и журналы в папке.
- Какие красивые фотографии.
- Фотографии – да, тексты не очень. Но муж сделал бриллианты.
- Хотите, у меня еще есть?
- Нет, пожалуй надо отдать в библиотеку Зоологического музея.
- Возвращаясь к теме нашей встречи. У нас с этим замечательным человеком, прожившим более девяносто лет, были разные судьбы, не позволившие встретиться. Взгляните видео ИИ. Здесь мой муж, великий математик, полиглот и прекрасный человек.
Он посмотрел. Потом надел очки. Просмотрел еще раз. Двое влюбленных танцевали. Видео, наполненное большой любовью, впечатлило его.