Следствие Велли. Гном

 
Эпиграф «Иногда правда не в словах, а в том, что человек оставляет между строк.»

Константин стоял у зеркала, держа в руках очередную пару брюк.
Серые — узкие.
Синие — короткие.
Бежевые — «слишком баклажановые».
Он уже начинал злиться — не на брюки, а на себя.
Возраст уже не тот, чтобы косить под мальчика, — подумал он, вздыхая.

Наконец, попалась удачная пара — графитовые, правильного кроя, в меру строгие. Продавщица даже кивнула одобрительно, и Константин, чувствуя редкое удовлетворение, отправился в примерочную.

Он задёрнул шторку, снял старые брюки, повесил их на крючок и уже собирался натянуть новые, когда шторка резко дёрнулась — и в кабинку буквально влетела девушка.

— Не выдавайте меня! — прошептала она, захлопывая шторку. — Умоляю! Если он меня найдёт — убьёт!

Константин остолбенел.
Он стоял в одних трусах, с брюками в руке, и пытался сообразить, происходит ли это на самом деле.

— Простите… что?

Девушка — молодая, запыхавшаяся, глаза на мокром месте. Она оглянулась на шторку, словно за ней был тигр.

— Пожалуйста, — выдохнула она, — дайте мне минуту, только минуту!

— Э-э… хорошо, — сказал Константин, всё ещё не веря в происходящее. — Успокойтесь, сядьте, вот стул.

Она присела, прижав сумочку к груди. Константин открыл рот, чтобы спросить хоть что-то вразумительное — но не успел.

Шторка вдруг рывком разъехалась.

В проёме стоял громила — лысый, плечистый, словно кусок гранита в куртке.
Он окинул взглядом Константина в трусах, девушку на стуле и мгновенно всё «понял».

— Он меня заставил! — истерично завопила девушка, прячась за его спиной. — Он шантажировал меня! Говорил, что у него есть на тебя компромат! Только ради тебя я пошла на это!

Константин застыл, как вкопанный.

— Что?! — выдохнул он. — Какой компромат?! Да я вообще не…

— Значит, это ты, — глухо произнёс громила.

— Послушайте, я просто примерял брюки! — Костя поднял их, словно улику.

— В трусах? — усмехнулся тот.

— А как, по-вашему, брюки примеряют?!

Девушка рыдала, громила кипел, а вокруг уже собралась толпа. Из соседних кабинок выглядывали головы, кто-то снимал на телефон.

— Господа, что здесь происходит? — вмешался охранник, подходя к ним быстрым шагом. И, не дав ответить, резко добавил:
— Немедленно прекратите и покиньте магазин. Разбирайтесь где-нибудь в другом месте, или я вызываю полицию.

— Хорошо, — мрачно произнёс громила, сверкая глазами на Константина. — Ты мне ещё за всё ответишь...

Он ухватил девушку за плечо, и та тут же прильнула к его локтю, всхлипывая и торопливо что-то ему объясняя. Они направились к выходу.

Константин выдохнул — впервые за последние пять минут. Но расслабиться не успел.

— А вас я должен осмотреть, — сказал охранник, глядя строго. — Уж больно подозрительно вы себя ведёте.

— Что, простите? Я — жертва этого цирка!

— Это мы сейчас и выясним, — отрезал охранник.

Константин попытался возразить, но к нему уже подошли ещё двое — в форме, с рациями.
— Пройдёмте в комнату охраны, — сухо произнёс один.

— Я никуда не пойду! — возмутился Константин. — Вы не имеете права!

Но руки его уже мягко, без грубости, повели к служебной двери.
За стеклом мелькали любопытные лица покупателей, кто-то шептал: «Вот этот, в трусах!»

В комнате охраны пары кофе перемешался с пылью, мужским потом и протеином. Камеры наблюдения выводили на экраны пустые ряды и кассы.

— Зовите свидетелей, — сказал один из охранников.

— Я отказываюсь! — твёрдо ответил Константин. — Я не делал ничего противозаконного.

— Ну-ну, посмотрим, — сказал другой, — полиция уже в пути.

Через несколько минут действительно появились двое в форме. Один держал планшет, другой — спокойный, с прищуром — глянул на Константина.

— Так, гражданин… фамилия, имя?

— Рубцов Константин Николаевич. Я просто выбирал брюки.

— Понятно, — равнодушно сказал полицейский. — Давайте посмотрим, что у вас при себе.

— Я не вор, — возмутился Константин, но обыск всё же провели — вежливо, по инструкции.

Из карманов извлекли: пару носков, галстук, баллончик дезодоранта… и золотой браслет.

— Это что у нас? — спросил младший.

— Это… я не знаю. Это не моё!

— Не ваше? — переспросил старший, глядя с усмешкой. — Интересненько...

Он обменялся взглядом с напарником.

— У нас вчера в сводке был похожий браслет, — тихо сказал тот. — Из ювелирного на Кузнецком.

Константин почувствовал, как воздух в горле стал вязким.

— Послушайте, это какая-то ошибка! Я не имею к этому никакого отношения!

Полицейские молчали.
Один записывал данные, другой фотографировал браслет на планшет.


Глава 1. Телефонный звонок

Велли стояла у зеркала и впервые за три дня пыталась привести себя в порядок.
Под глазами — тени, как после трёх смен подряд на панели. Волосы — непонятная архитектурная конструкция.


Кофе остывал, а жизнь снова требовала участия.

Телефон завибрировал на подоконнике.
Она глянула на экран — Зябликов.

— Велли? — раздался в трубке голос, бодрый и подозрительно вежливый.
Так он говорил только в двух случаях: когда собирался попросить что-то невозможное или когда уже влип.

— Если ты опять хочешь, чтобы я проверила жену твоего одноклассника на верность, — мрачно сказала Велли, — даже не начинай.
— Нет, нет, — поспешил Щерба. — На этот раз всё чисто. Клиентка — пожилая дама, благообразная, платёжеспособная и с безупречной репутацией.
— Уже страшно.
— Не язви. У неё сын, Константин. Его вчера задержали по подозрению в краже из ювелирного.
— Очередной вор-рецидивист?
— В том-то и дело, что нет. Работал в мэрии специалистом. Чист, как слеза младенца. При осмотре в торговом центре нашли не только украденные там мелочи, но и золотой браслет, совпадающий с описанием из сводки. Говорит, подкинули.
— Классика жанра.
— Да, но с нюансом, — сказал Зябликов. — По его словам, браслет ему засунули в карман после того, как в примерочную ворвалась девушка и попросила спрятать её от преследователя.
— Подожди… — Велли нахмурилась. — Девушка в примерочной?
— Именно. Влетела, захлопнула шторку, за ней — амбал. Скандал, толпа, полиция. Через десять минут у бедняги — браслет.
— Мило. И что, девушку нашли?
— Нет. Исчезла. Как дым. На камерах — только силуэт. Ни имени, ни следов.
— А громилу?
— Тоже пока в розыске.
— Звучит как плохой фарс.
— Я бы сказал — как твой профиль, — сухо заметил Зябликов. — Мать Константина уверена, что его подставили.
— Мать всегда уверена, — вздохнула Велли.
— Эта — особенно. И заплатит хорошо. В евро, если что.

Велли задумалась. После истории с Кармен она собиралась взять паузу, но пауза не приносила ничего: деньги таяли, а холодильник — пустел.

— Ладно, — сказала она наконец. — Давай адрес.

— Старушка ждёт тебя сегодня к пяти. Дом старый, на Таганке, с наличниками. Не перепутаешь.
—Наличники — моё всё, — буркнула Велли. —Елизар…
— Да?
— Если это опять история про алмазы, я брошу тебе в окно кофемолку.
— Нет, обещаю. Никаких алмазов. Просто старушка и её сын.

Он повесил трубку, а Велли ещё минуту стояла с телефоном в руке.

«Просто старушка и её сын».
Так обычно начинаются истории, которые заканчиваются трупом в шкафу или исчезновением свидетеля.

Она вздохнула, пошла к шкафу и вытащила пальто. На выходе, глянув в зеркало, добавила:
— Ну что, мисс Марпл из Марьиной Рощи, пора на работу.


Глава 2. Старушка с наличниками

Дом действительно оказался старым — из тех, что чудом уцелели между новыми офисами и стеклянными жилыми башнями. Окна — в резных голубых наличниках, на подоконниках — герань и пыльные кружевные занавески, запах яблок и времени. Старость его и спасла.

Велли позвонила в колокольчик, который зазвенел так, будто его не трогали лет двадцать.


Изнутри послышались шаги — лёгкие, неспешные, и щёлкнул замок.

На пороге стояла женщина — маленькая, седая, с удивительно ясными глазами. Белый вязаный кардиган, аккуратный платок, и та особая выправка, которая бывает у людей, проживших долгую жизнь без суеты.

— Вы, наверное, детектив Сухинина? — спросила она тихим, почти певучим голосом.
— Да. Можно просто - Велли — представилась та. — Мне звонил ваш знакомый, капитан Зябликов.
— О, он хороший человек. Прошу, проходите.

Нос Велли улавливал пироги с капустой и запах старой мебели. На стене — вышитые картины: собаки, пароход, пейзаж с берёзами. На полке — коллекция фарфоровых слоников. Всё вокруг дышало порядком и временем.

— Садитесь, пожалуйста. Я чай поставила, — сказала старушка и заботливо придвинула кресло. — Вы, наверное, устали сюда добираться.

Велли села. На столике перед ней уже стояли чашки с золотой каёмкой, вазочка с вареньем и тарелка с пирогами.

— Меня зовут Вера Семёновна, — сказала хозяйка, присаживаясь напротив. — Это всё из-за моего Кости…

Она вздохнула и посмотрела на старинную фотографию в рамке — мальчик лет десяти, в рубашке и в шортах с лямкой.

— Он у меня… ну, как вам сказать… необычный. Всегда был не от мира сего. Добрый, доверчивый — как котёнок. До третьего класса писался, — добавила она просто, будто о погоде. — Не от лени, просто нервный очень. Я тогда всё по специалистам его водила, думала — болезнь какая. А врач говорит: «Ничего, перерастёт». И правда, к четвёртому прошло. Но гриппом болел — ужас! По пять раз за зиму. Всё время с температурой, кашель, горчичники. Я уж думала — не вырастет.

Она вздохнула и налила чай. Велли слушала, не перебивая — умела отличать пустую болтовню от речи, за которой прячется боль.

— В школе, конечно, не отличник. — Вера Семёновна вздохнула. — Тройки, двойки, дневник вечно красный, в замечаниях. Учителя руками разводили. Но потом, в восьмом, будто подменили. Начал учиться, сам домашнее задание делал, представляете? Без троек закончил. А потом — университет. На социолога. Говорил: «Мама, я хочу, чтобы у город работал как часы».

Она улыбнулась.
— Работал в управе. Всё какие-то схемы чертил, стрелочки рисовал, прогнозировал, куда люди будут ездить через десять лет. Смешно, да? А ведь у него получалось. Даже премию дали за программу транспортных потоков.

— Он женат? — осторожно спросила Велли.

— Был, — тихо ответила Вера Семёновна. — Софья её звали. Красивая, современная, с амбициями. Две дочки родились, всё вроде бы хорошо. А потом… — она опустила глаза. — Потом оказалось, что они не его.

Повисла пауза. Где-то за окном проехал трамвай, и этот звук почему-то прозвучал особенно печально.

— Случайно узнал. У младшей — операция была, нужна была группа крови. Ну и… всё всплыло. Софья сначала врала, потом призналась, что и вторая дочь не от него. Он ведь и не ругался. Сказал только: «Живите спокойно». И оставил им всё — квартиру, дачу, машину, даже сберкнижку. А себе — ничего. Ни вещей, ни гордости, — добавила она с горечью. — Только паспорт и пиджак.

— Сложный человек, — произнесла Велли.
— Нет, просто добрый. Слишком добрый. И невезучий. Всё, за что ни возьмётся, рушится. Даже на работе — ему всё время поручали бумажки, отчёты. Другие — в начальники, а он всё чертил и чертил. И не жаловался.

Вера Семёновна вздохнула.
— А теперь вот — в тюрьме. За что? За какой-то браслет! Он и кольца не носил, говорит — неудобно. Я уверена: подставили. Он не мог!

Её голос задрожал. Велли, не умея утешать, просто молча пододвинула салфетку.

— Я заплачу, сколько нужно, — сказала старушка твёрдо. — Только помогите.

Велли посмотрела на неё. Перед ней сидела не просто мать — человек, который прожил всю жизнь в ожидании, что хоть когда-то сыну повезёт.

Она кивнула.
— Хорошо, Вера Семёновна. Я возьмусь.

— Спасибо, — прошептала та. — Он у меня хороший. Просто… неудачник.

Велли записала адрес СИЗО, где держали Константина, и поднялась.
На выходе Вера Семёновна задержала её у двери.

— Вы ведь, наверное, видели многих плохих людей, да?
— Доводилось.
— Так вот. Мой Костя — не из них. Он просто верит людям. А мир, знаете… не для верующих.


Глава 3. Константин

СИЗО встречало холодом и скрипом железа.
Велли терпеть не могла эти коридоры: пахло влажным бетоном, кислым супом из столовой и человеческим отчаянием. Оказывается, у беды тоже свой особый запах.

Дежурный офицер посмотрел на её документы, нехотя кивнул:
— Тридцать вторая камера. Двадцать минут. Без диктофонов и телефонов.

— Мне хватит, — ответила она спокойно.

Константин сидел за столом, в сером свитере, сутулый, с уставшими глазами.
Он был тем типом людей, которых сразу хочется пожалеть: аккуратный, интеллигентный, будто случайно попавший не в ту жизнь.

Когда Велли вошла, он поднялся.
— Здравствуйте… Вы от мамы, да?

— Да, — кивнула Велли, — Сухинина Велли Альбертовна. Частный детектив. Садитесь.

Он сел, опустив плечи.
— Она, наверное, волнуется?

— Очень. — Велли разложила блокнот. — Давайте, Константин Николаевич, спокойно расскажите всё с самого начала.

Он глубоко вдохнул.
— Это было в торговом центре, на Тверской. Я просто выбирал брюки. Ну… возраст, знаете, захотел выглядеть по-людски. Нашёл подходящие и пошёл в примерочную. Только снял штаны и повесил на крючок— шторка открывается, и туда влетает девушка.

Он нервно потер руки.
— Маленькая, запыхавшаяся. Глаза испуганные. Говорит: «Не выдавайте меня! Он убьёт!» Я, признаться, растерялся. Даже не сразу понял, что происходит. Думаю: может, съёмки какие? Розыгрыш?

— Дальше?

— Она присела на стул, буквально на секунду. И тут появляется здоровенный тип — лысый, с шеей как у быка. Открывает шторку — и видит меня… ну, в трусах. — Он покраснел. — Я же примерял брюки. И она тут же — «Он меня шантажировал!» Я даже рта не успел открыть.

Велли слушала, чуть склонив голову, не перебивая.

— Потом пришли охранники, полиция, и в моих карманах нашли браслет. Я клянусь — впервые видел его в жизни. Наверное, подбросили. Всё это было так быстро…

Он замолчал, глядя куда-то мимо.
Велли записала несколько слов, потом спросила:

— Хорошо. А девушку вы можете описать?

Константин замялся.
— Вот в том-то и дело… не очень. Я был в шоке. Волосы вроде тёмные, может, каштановые. Лицо не успел рассмотреть. Но… — он прищурился, словно пытаясь поймать запах. — От неё пахло духами.

— Какими?

— «Чёрная магия». — Он произнёс это с уверенностью, как имя старого врага. — Я не мог ошибиться. Моя бывшая жена пользовалась только ими. Даже флакон помню — чёрный, с золотым ободком. Когда я почувствовал этот запах… будто током ударило.

— Думаете, совпадение?

— Не знаю, — Он опустил голову.

Велли смотрела на него внимательно.
— Расскажите мне о разводе. Только без формальностей. Как всё было на самом деле.

Он тяжело выдохнул.
— Поначалу я думал, что это я виноват. Ну, не герой, не карьерист. Тихий, домашний. Когда выяснилось, что дети не мои… я решил, что проглочу. Простил. Думал: главное, что семья вместе. Но она сказала — не хочет жить из жалости.

Он горько усмехнулся.
— Я ещё тогда сказал: «Хочешь развестись — ладно, только без скандала». Она ответила: «Лохом ты всегда был, Костик, лохом и остался». И ушла. Просто ушла.

— И после этого вы не встречались?

— Один раз, года два назад. На улице. Она была с каким-то мужчиной, смеялось. Я хотел подойти, но передумал. Зачем? У каждого своя жизнь.

Он замолчал, потом добавил тихо:
— Только запах остался. Эти духи… Я бы узнал их где угодно. Даже сквозь бетонную стену.

Велли подняла глаза от блокнота.
— Знаете, Константин Николаевич, люди редко ошибаются в запахах прошлого. Но это может быть и ловушка.

— Ловушка?

— Да. Кто-то знал, что вы узнаете эти духи. Что они связаны с вашей болью. И сыграл на этом.

Он посмотрел на неё с усталой надеждой:
— Вы думаете, меня действительно подставили?

— Я думаю, — сказала Велли, закрывая блокнот, — что кто-то вас использовал. И теперь нам предстоит узнать — кто и зачем.

Она поднялась.
— Я попрошу адвоката подать ходатайство о пересмотре ареста. А вы… постарайтесь не терять веру.

Константин кивнул.
— Стараюсь. Но, знаете, в этой камере запах не выветривается. Всё время кажется, что пахнет ею.

Когда Велли выходила, охранник лениво спросил:
— Он-то, в чём замешан?

— В чужом несчастье, — ответила она. — И, возможно, в очень старом.



Глава 4. Версии

Зябликов, как всегда, встретил Велли у своего кабинета с чашкой чая и выражением человека, который видел всё и даже чуть больше. Он сидел за старым дубовым столом, на котором лежала кипа бумаг, а рядом — пепельница с десятками окурков, хотя курить в здании полиции давно запрещено.

— И каково твое первично мнение о нём? — спросил он, не поднимая глаз.

— Думаю, что покупать брюки с ворованным браслетом не ходят. Тем более, с женским.

— И зачем его подставили?

— Пока не знаю. Хочу проверить его бывшую семью: жену с детьми.

Он поднял глаза, лениво посмотрел на неё.
— Другие версии есть?

— Другие?

Вот в этом и твоя ошибка, Велли Альбертовна.

— Какая?

— Ты хватаешься за первую версию, которая тебе кажется "человечной". А надо наоборот — строить десятки. Даже дурацких. Даже таких, в которые самой смешно верить.

Он потянулся к ящику, достал тонкую папку.
— Вот, кстати, адрес его бывшей жены. Софья Рубцова, в девичестве Левина. Живёт теперь на Пречистенке. Агентство недвижимости «Вертикаль». Я пробил через знакомых.

— Спасибо.

— Не спеши благодарить. — Елизар поставил чашку, чуть подался вперёд. — Прежде чем к ней идти, сядь и разложи всё по полочкам. Все варианты. Хоть на салфетке.

— Я так и сделаю, — сказала Велли, вставая.

Он усмехнулся:
— Только не делай лицо, как будто сейчас собираешься раскрыть заговор против человечества. Иногда преступления совершают просто потому, что кому-то стало скучно.

— Иногда — да, — согласилась она. — А иногда потому, что кто-то решил отомстить.


Кафе «Сорбонна» было её тихим убежищем. Маленькое, с французской музыкой 60-х, запахом ванили и старого кофе.


Велли села за свой обычный столик у окна, достала блокнот и ручку. За окном текла Москва — медленная, осенняя, будто выдохшаяся после лета.

Она нарисовала в центре листа имя:
КОНСТАНТИН РУБЦОВ.

От него стрелки — как паутина.

1;; Он виновен.
— Влюбился в молодую аферистку, помог ограбить магазин.
— Девушка подвела его под монастырь, чтобы избавиться.
— Сам украл браслет, а теперь играет жертву.

2;; Его подставили.
— Девушка работает на кого-то из ювелирной сети.
— Настоящий вор — громила.
— Браслет подложен в карман в примерочной.

3;; Девушка — связана с прошлым.
— Бывшая жена?
— Дочь кого-то, кого он обидел?
— Психологическая игра: запах духов — как ключ к старой травме.

4;; Совпадение.
— Просто абсурдная ситуация.
— Браслет выпал из чужого пакета.
— Девушка в панике влетела в первую попавшуюся кабинку.

5;; Заказ.
— Константин работает в горуправе, возможно, кому-то перешёл дорогу.
— Мог найти информацию, не предназначенную для глаз.
— Сцену инсценировали, чтобы убрать его из игры.

6;; Девушка мертва.
— Или исчезла.
— Тогда всё серьёзнее, чем кажется.

7;; Он просто неудачник, и мир решил добить.

Она долго смотрела на эту последнюю строчку.
Потом вздохнула, подчеркнула её дважды — не как версию, а как боль. После чего настрочила ещё кучу маловероятных, и даже фантастических версий.

Официантка принесла второй кофе с круасаном.

Она достала телефон, набрала Зябликову короткое сообщение:

«Елизар, я всё записала. Версий — тридцать четыре. Завтра иду к Софье Рубцовой».

Ответ пришёл почти сразу:

«Только не забудь — фантастические версии тоже имеют право на жизнь».

Велли закрыла блокнот, глядя на отражение в окне. Там, в отражении, за её плечом будто мелькнула женщина — в берете и плаще.
Она обернулась.
Никого.



Глава 5. Чёрная магия

Дом на Пречистенке выглядел безупречно — белёный фасад, кованые балконы, на подоконниках герань, аккуратно подстриженная. Дом людей, у которых всё под контролем.
Велли поднялась по лестнице, позвонила в дверь и сразу услышала торопливые шаги.

Открыла женщина лет пятидесяти, ухоженная, худая, в идеально выглаженной блузке. На лице — вежливость, за которой стояла броня.

— Да?
— Софья Рубцова? Меня зовут Велли Сухинина. Я частный детектив.
— Я уже поняла. — Женщина не улыбнулась. — Проходите. Только ненадолго.

Квартира была просторной, немного холодной — не от температуры, от отсутствия тепла. Всё — по линейке: мебель, фотографии, книги. На одной из полок Велли заметила рамку с фото двух девочек и мужчины в очках. Константин. Улыбается, держит младшую за плечо. Снимок старый, выцветший, но светлый.

Софья заметила, куда смотрит гостья.
— Это было давно.

— Я понимаю, — сказала Велли. — Просто хотела задать несколько вопросов. Ваш бывший муж сейчас под следствием.

— Я в курсе. — Голос сухой, будто металлический. — И не хочу об этом говорить.

— Даже если он невиновен?

— А вы уверены, что он невиновен?

Велли посмотрела на женщину внимательно. В её глазах не было злобы — только усталость. Та усталость, когда внутри всё уже решено, окончательно и бесповоротно.

— Тогда я не буду настаивать, — тихо сказала она. — Может, кто-то из дочерей согласится поговорить?

Из соседней комнаты выглянула девушка — тонкая, в светлой кофте, с книгой в руках.

— Мам, я пойду, ладно?

— Юля! — одёрнула её Софья. — Мы разговариваем.

— Я просто… — Девушка повернулась к Велли. — Вы про папу, да?

— Да. — Велли улыбнулась мягко. — Может, пройдём в соседнюю комнату?

Софья хотела возразить, но махнула рукой.


Юлина комната была другой — живой. На стенах — афиши фестивалей, фотографии подруг, плюшевый мишка в углу.


Девушка села на кровать, Велли — на стул.

— Мама не любит говорить про него, — начала Юля. — Но я не могу просто сидеть и делать вид, что всё в порядке. Мы с Ирой очень любили папу. Он… был добрым. Тёплым. Смешным. Он никогда не кричал. Даже когда мама... ну...

— Когда мама сказала, что вы не его дочери? — мягко уточнила Велли.

Юля кивнула.
— Да. Это был кошмар. Ира тогда уехала из Москвы. Мама всё сделала резко, жёстко, как отрезала. А потом сказала, что нам лучше не видеться с ним. Без объяснений.

— Вы слушались?

— Сначала да. А потом — не очень. Я пару раз тайком ему писала. Он отвечал — коротко, будто стеснялся. А потом перестал.

Велли достала блокнот.
— Ирина — старшая?

— Да. Ей двадцать пять. Живёт в Питере. Замужем. Недавно приезжала.

— Когда именно?

Юля подумала.
— Кажется, в тот день, когда был этот случай в магазине. Я точно помню, мама собиралась к ней на встречу, но потом передумала.

— Ирина приезжала одна?

— Да. Но какая-то нервная. Мы виделись мельком.

Велли сделала пометку, потом спросила:
— Скажи, Юля, твоя мама пользуется духами "Black Magic"?

Юля удивлённо моргнула.
— Конечно. Всю жизнь. Папа ей всегда покупал. У неё даже флакон старый хранится. И я иногда ими пользуюсь. Мама не любит, но... запах мне нравится. Он… как детство.

Велли улыбнулась, поблагодарила, записала адрес Ирины в Питере — "на всякий случай" — и вышла на улицу.


Позже, уже в центре, она зашла в парфюмерный бутик.

— Вас что-то интересует? — спросила консультантка с идеальной улыбкой.

— Да, — сказала Велли. — Мне нужен старый аромат. Называется "Чёрная магия".

Женщина принесла чёрный флакон с золотой надписью. Велли сняла крышку, вдохнула.


Сначала ударила резкая нота — пряная, густая, как пыльный шёлк. Потом мягко проступили жасмин, амбра и горечь.

Запах был как воспоминание, которое не хочет уходить.
Она почувствовала — вот он. Тот самый.

Велли поставила флакон на место и вышла из магазина.
На улице её догнал вечер, воздух был плотным, пах бензином и дождём.

Она остановилась у витрины и тихо сказала себе:
— Значит, все они пахнут одинаково. Софья. Юля. И, возможно, та девушка из примерочной.

И впервые за день Велли ощутила лёгкое, почти электрическое возбуждение — то чувство, когда где-то под поверхностью начинает шевелиться истина.


Глава 6. Сон о шоколаде

Дома было тихо, как в музее звуков. Велли Сухинина стояла на кухне и бездумно помешивала ложкой суп в кастрюле. Телевизор не включала, музыку — тоже. После разговора с Юлей мир словно покрылся тонкой плёнкой напряжения: прозрачной, но ощутимой.

Суп получился пересоленным. Велли попробовала, сморщилась, но доела.
— Всё равно организм соли просит, — сказала она себе и поставила тарелку в раковину.

Она села у окна. На улице плавно гудели машины, издалека доносился лай собаки, а в небе, за мутным стеклом, горела одинокая луна.

Мысли текли беспорядочно.
"Месть? Слишком красивая версия, слишком чистая. Браслет не из тех, что покупают для таких целей. Это подарок. Или приманка."

Она перелистывала блокнот.
Имена, даты, наброски стрелками, стрелки — в никуда.
"Софья — закрыта. Юля — наивна. Ирина — приезжала в день кражи. Аромат «Чёрная магия» — общий след. Значит, где-то здесь сплетено больше, чем просто семейная история."

Она долго ворочалась в постели, считала выдохи, слушала часы. И только под утро заснула.


Сон начался с тумана. Белый, густой, как взбитые сливки.

Из тумана вышел гном — низенький, с круглым животом и в красном колпаке. Но лицо у него было почему-то человеческое, знакомое.

— Велли, — сказал он строгим, сипловатым голосом. — Ты слишком медленно думаешь.
— А ты кто? — спросила она.
— Гном. Из отдела снов. Мы охраняем тайны, пока вы, люди, всё не испортите.

Он вздохнул, покачал головой и протянул ей золотую ложку.
— Возьми. Это ложка варщика шоколада. Он знает рецепт лучшего шоколада на свете.
— И что мне с этим делать?
— Спасти его. Если он погибнет — рецепт пропадёт навсегда.

Велли растерянно посмотрела на ложку.
— Почему я?
— Потому что ты единственная, кто чувствует запах лжи, — ответил гном. — А этот запах — сильнее, чем аромат какао.
Он вдруг стал прозрачным, как пар над кофейной чашкой, и исчез.


Проснулась Велли резко, как будто кто-то позвал по имени.
Солнце уже пробивалось через шторы, голова гудела.
Она посмотрела на руки — пусто, конечно. Но на столике у кровати пахло... шоколадом. Сладко, терпко, как во сне.

— Ну вот, — буркнула она. — Ещё не хватало галлюцинаций по запаху.


На следующий день она пошла к Зябликову.


Капитан был у себя — в мятой рубашке, с неизменным стаканом чая и выражением лица человека, которого обделили сном.

— Велли, ты похожа на человека, который что-то откопал.

Она рассказала про Константина, Софью, запах духов и про то, что версия с местью ей кажется искусственной.

— Что-то здесь не так. Уж больно дорогой браслет для мести, — сказала она. — Словно кто-то хотел избавиться от Константина на какое-то время. Не думаю, что прокуратура сможет доказать его причастность к ограблению ювелирного.

Елизар кивнул, хмыкнул и откинулся на спинку стула.
— Знаешь, Велли Альбертовна, иногда простая версия и есть верная. Не стоит увлекаться символикой.

— Я тоже так думала, — сказала она.

— Но ты не всё мне сказала, верно? У тебя ещё что-то есть?

— Есть, но это глупость, которую не стоит обсуждать.

— Давай колись!

— Смеяться не будешь?

— Уже заинтриговала. Не буду.

— Мне ночью гном приснился.

Зябликов поднял бровь.
— Гном?

— Да. Он сказал, что нужно поторопиться, иначе погибнет варщик шоколада. И с ним пропадёт рецепт лучшего шоколада.

Она ждала смеха. Усмешки. Хоть чего-то.
Но капитан не рассмеялся. Он медленно поставил стакан на стол, посмотрел в окно, потом на неё.

— Хм. Любопытно.

—Ты не удивлён?

— Нет, — сказал он после паузы. — Потому что кое-что забыл тебе сказать.

Он вздохнул.
— Старшая дочь Софьи, Ирина... работает технологом на шоколадной фабрике в Питере...

Повисла тишина.

— На шоколадной? — переспросила Велли.
— Именно. Думаю, надо предупредить питерских коллег. Пусть немедленно установят за ней наблюдение.

Велли встала.
— Да, — сказала она. — Пока рецепт ещё не пропал...

Она пристально посмотрела капитану в глаза.

— Елизар, ты мне всё рассказал?

Но задумался. Он не был уверен, что эту информацию стоит сообщать Велли. Но вдруг решился.

— Оказывается, наш Константин является одним из авторов идеи строительства нового путепровода. В игре - миллиарды рублей. И от него зависел точный маршрут этого путепровода, а это при желании — огромные откаты. От тех, кто заинтересован в маршруте, и от тех, кто — нет. Моему начальству звонили из мэрии. Им нужен точный ответ на вопрос, не попытка ли это изолировать Константина, чтобы решение принимали другие люди. Поэтому мы задействовали для расследования дополнительные силы. Велли, я это тебе сказал для того, чтобы ты в этом направлении не копала. Чтобы, случайно, не попала под наши кирки и лопаты. Ты занимайся версией с шоколадом, и прорабатывай другие версии. Даже, если путь тупиковый, его нужно проверить. Копай в направлении семьи. Выясни всё про них. Даже то, что они сами про себя не знают!

— И как мне это сделать?

— Велли, если бы я это сам знал, то не обратился бы к тебе. Ты не можешь конкурировать со всей государственной машиной, но у тебя есть свобода выбора и свобода действий.

— Хорошо, попробую.

Глава 7

На улице стоял влажный, сизый вечер — тот самый московский вечер, когда небо похоже на потолок подвала, а город пахнет бензином и мокрой листвой. Велли шла домой, не торопясь. В голове всё ещё крутились слова Софьи:

— Я уже знаю, что его арестовали.

Эта фраза не давала покоя. Кто сказал? Откуда она могла знать?

Она остановилась у витрины, глядя на собственное отражение — бледное лицо, под глазами лёгкие тени.
— Значит, ей кто-то сообщил, — пробормотала она. — Кто-то, кто знал, что произошло в примерочной.

Вечером Велли снова пришла к дому Софьи. Поднялась, позвонила.
Софья открыла — сухо, устало, как будто ожидала.

— Опять вы? — голос ровный, холодный.

— Да, я. — Велли чуть улыбнулась. — Вы вчера сказали, что знаете про арест. Кто вам сообщил?
— Это не ваше дело.
— Софья, я не враг. Я хочу помочь вашему бывшему мужу.
— Помочь? Поздно. У него были шансы много лет назад, но он ими не воспользовался.

И дверь мягко, без злости, просто закрылась.

Велли постояла минуту, потом спустилась вниз и осталась на лавке напротив подъезда. Осенние листья — как мокрые купюры, липли к ботинкам. Она сидела, пока не стемнело, глядя на подъезд, где то и дело загорались и гасли окна.

Когда стрелки часов перевалили за восемь, возле подъезда притормозило такси.
Из него вышла Юля — в длинном пальто, с наушниками, смеющаяся кому-то в телефоне. Велли уже собиралась её окликнуть, но вдруг что-то в воздухе изменилось.

Словно сгустился звук. С улицы пахнуло холодным ужасом.

Из подворотни напротив шагнул мужчина. Среднего роста, в капюшоне, быстрый, собранный. В руке — блеснул металл. Нож. Он шёл прямо к Юле.

Велли не успела подумать. Только рука сама метнулась вниз — на тротуаре валялась пустая бутылка из-под лимонада. Она схватила её. Тяжёлая, мокрая от дождя. Швырнула.

Бутылка ударила мужчину в висок — короткий, глухой звук, как если бы кто-то пнул футбольный мяч.


Он остановился, покачнулся, нож звякнул об асфальт.

Юля обернулась, не понимая, что происходит. Мужчина, стоя на одном колене, глянул на Велли. Этот взгляд был короткий — без страха, без злости. Просто взгляд зверя, которого застали не вовремя.


Потом он вскочил и побежал — не оглядываясь, исчезая в переулке.

Юля стояла, бледная, растерянная, рука дрожала.
— Что это было? — выдохнула она.
— Позже, — сказала Велли. — Сейчас — в дом. Быстро.

Они вошли в подъезд, за спиной закрылась дверь с металлическим скрипом.
Только тогда Юля смогла выдохнуть, и Велли заметила, как у неё дрожат колени.

Велли достала телефон, набрала Зябликова.
— Елизар, у нас только что был нападение. На Юлю. Мужчина с ножом. Да, я видела. Нет, не успела — убежал.
— Ты уверена, что его целью была Юлия, а не ты? — спросил Зябликов.
— Уверена!


Глава 8

Зябликов приехал через двадцать минут.
На своей машине. Пыльная, потрёпанная «Шкода» — всегда пахло кофе и табаком. Он вышел, посмотрел на Велли, потом на Юлю.

— Живы?
— Вроде бы, — ответила Велли.

— Хорошо. Поехали в отделение. Составим фоторобот, пока память свежая.

Юля молчала всю дорогу. Лишь иногда хваталась за запястье — словно проверяя, не дрожит ли рука. Велли украдкой смотрела на неё, вспоминая холодный, безэмоциональный взгляд нападавшего.

Этот человек не был случайным прохожим. В ещё в его лице не было сумасшествия — только решимость.

В участке Юле дали художника и планшет. Велли помогала, как могла:
— Лоб узкий. Брови прямые. Нос с небольшой горбинкой.
— Да, да, — кивала Юля. — И шрам… вот тут, у виска.

Фоторобот получился удивительно точным. Даже Зябликов, посмотрев на экран, присвистнул:
— Ну ты даёшь, Сухинина. У тебя память — как у камеры наблюдения.


На следующий день Велли решила не ждать новостей от Зябликова. Она поехала в тот самый супермаркет, где всё началось.


Снаружи — стеклянный фасад, зеркальные двери, а внутри — привычная суета: музыка, скидки, вежливые улыбки персонала. Но теперь этот зал казался ей сценой, где кто-то тщательно разыграл спектакль.

Она подошла к стойке информации:
— Мне нужна заведующая отделом мужской одежды.
— Минутку, — ответила девушка с бейджиком, — сейчас позову Марину Ивановну.

Марина Ивановна оказалась женщиной лет сорока, ухоженной, с уставшими глазами.
— Да, помню тот день, — сказала она, — шум был жуткий. Покупатели, полиция… Честно, я думала, у нас убийство.

Велли слушала спокойно, кивая.
— Вы видели ту девушку, что была в примерочной?
— Нет. Только слышала. Кричала она громко.
— А охранники?
— Двое были на посту. Третий, кажется, отлучился — Сергеев, по-моему. Он у нас недавно. Сегодня у него выходной.

Велли попросила поговорить с охранниками.
Через несколько минут подошли двое мужчин — пожилой в очках и молодой, с короткой стрижкой.

— Да, мы помним этого типа, — сказал молодой. — Он стоял в трусах, клянётся, что ни при чём.
— А девушка?
— Красивая. Нервная. Всё время плакала, потом с тем громилой ушла.
— Что-нибудь странное? — спросила Велли.
— Ну… — задумался второй. — Охрана обычно всё записывает, но на этот раз запись пропала. Камера, которая была направлена на примерочные, — почему-то не работала...

Велли ничего не ответила, только кивнула.
— А Сергеев — тот, что отсутствует, где живёт? Или телефон есть?

— Телефона не помню, но его фото есть, — сказал молодой охранник и махнул в сторону доски объявлений у входа в служебку. — Вон, на «Доске почёта».

Велли подошла к стенду.
Пластиковые рамки с улыбающимися лицами работников.
И среди них — знакомое лицо.

Тот самый мужчина. Тот, что выходил из подворотни с ножом.

Мир на секунду замер. Сердце ударило в виски. Велли провела пальцем по стеклу — под фото надпись:
Сергеев Алексей Викторович, охранник. Отличился при предотвращении кражи.

Она достала телефон, набрала Зябликова.
— Елизар, записывай. Фамилия — Сергеев Алексей Викторович. Это он.
— Кто — «он»?
— Напавший на Юлю. Работал в том же супермаркете.
— Адрес?
— Сейчас пришлют с отдела кадров.


Через час Зябликов перезвонил. Голос у него был другой — глухой, уставший.
— Велли… ты сидишь?
— Что случилось?
— Нашли Сергеева. У себя дома.
— И?
— Мёртв. Удар ножом в сердце. Судя по всему, вчера ночью.

Велли долго молчала.
— Самоубийство?
— Вряд ли. Слишком аккуратно. Ни отпечатков, ни следов борьбы. Как будто… зачистка.

Она подошла к окну магазина. Снаружи шёл мелкий дождь, стекло затянулось мутной пеленой.

Всё повторяется. Слишком быстро. Слишком чисто.
Кто-то заметает следы, пока они ещё тёплые.

Она выдохнула, чувствуя, как внутри холод растёт, как ртуть в термометре.
— Елизар, — сказала она тихо, — это не месть... Это — наказание за плохо исполненную работу.


Глава 9

Тело Сергеева нашли в однокомнатной квартире на окраине. Дом — хрущёвка с облупившейся штукатуркой и запахом варёной капусты в подъезде. Дверь вскрыли участковые — соседи жаловались на телевизор, работающий без перерыва.

Велли приехала вместе с Зябликовым. Оперативники уже стояли у двери, курили, переговаривались тихо. На кухне тускло мигала лампочка под потолком, пепельница была полна окурков, рядом — бутылка дешёвого коньяка.

Сергеев лежал на полу, в спортивных штанах и майке. Кровь давно запеклась, тело остывшее, но аккуратное — будто кто-то не спешил, делал всё холодно, профессионально.

— Ножом, — констатировал дежурный криминалист. — Один удар, под рёбра, в сердце. Всё чисто.
— Следов борьбы нет? — спросил Зябликов.
— Ни малейших. Как будто он сам впустил убийцу.

Велли стояла у окна, обводя взглядом комнату: аккуратно сложенные спортивные журналы, стопка купленных шоколадных плиток, две чашки на столе. Значит, ждал кого-то.

— Елизар, глянь сюда, — позвал эксперт.

В кармане спортивных штанов нашли странную вещь — шоколадный рубль, обёрнутый в блестящую фольгу, выглядел почти настоящим. На одной стороне — Кремль, на другой — выбитая надпись:
«Лучший шоколад — только для своих».

— Детская мелочь, — буркнул один из оперативников.
Но Велли почему-то посмотрела на находку с беспокойством. Сон о варщике шоколада, который просил её поторопиться, вдруг всплыл так ярко, что стало зябко.

Она осторожно взяла монетку в перчатке.


Фольга пахла горьким шоколадом и чем-то ещё — терпким, едва уловимым ароматом специй.

Зябликов подошёл ближе, глянул на тело и нахмурился:
— Слушай… Видишь, что у него на плече?

Под загорелой кожей чернела татуировка: гном с кинжалом. Работа старая, лагерная, выцветшая. Но гном был нарисован с какой-то почти живой злобой — с прищуром, будто наблюдал из-под бровей прямо за ними.

— Неожиданно для такого шкафоподобного типа, — заметил кто-то из понятых. — Гном, а сам метр девяносто.

Когда они вышли из квартиры, Велли всё ещё чувствовала взгляд этого гнома на себе.
Вечером, уже дома, она не выдержала и включила ноутбук.

В поисковой строке набрала:
«татуировка гном с ножом значение».

Через секунду экран выдал десятки ссылок.
Она открыла первую:

«Гном — татуировка гнома на руке или плече обычно символизирует месть или побег из тюрьмы. Гном, в окружении татуировок с оружием, такими как кинжал или сабля, может означать, что человек был связан с организованной преступностью или совершил тяжкое преступление.

Велли откинулась в кресле.

Гном. Кинжал. Шоколадный рубль.
И сон, где гном умолял её поторопиться.

Она выключила ноутбук и долго сидела в темноте, слушая, как за окном шелестит дождь. Казалось, за каждой каплей стоит чья-то тень.


На следующее утро позвонил Зябликов. Голос у него был бодрый, но с металлической ноткой:

— Нашли кое-что по Сергееву. Пробил его по базе. Сидел дважды.
— За что?
— Первый раз — за кражу со взломом. Второй — за побег. Представь себе: умудрился сбежать из колонии, прожил на воле больше года под чужим паспортом. Потом поймали, добавили срок. Освободился два года назад.

Велли слушала, глядя в окно на промокшие дворы.
— Значит, гном с кинжалом — не случайность.

— Да уж, не любитель мультиков, — хмыкнул Зябликов. — И что интересно: в карточке указано, что у него была кличка Гном.

— Гном? — переспросила она.
— Угу. Прозвище старое, ещё по первой ходке.

Велли молчала. Теперь сон окончательно переставал быть сном. Гном из её видения и Сергеев-Гном с татуировкой сливались в одно лицо — предупреждение из-под сознания, послание, которое она пока не могла расшифровать.

«Поторопись, Велли, — словно шептал тот из её сна. — Варщик шоколада долго не проживёт…»

Она закрыла глаза и поняла: всё только начинается. Дело о браслете превращалось во что-то гораздо более тёмное.


Глава 10. ДНК

Утро было таким редким для Москвы — тихим. Без сирен, без пробок, без громких мыслей. Велли наконец позволила себе сделать то, чего не делала неделями — заняться хозяйством.

Она вымыла окна, перестирала гору белья, вычистила плиту, даже протёрла книги от пыли. Сделала себе омлет с ветчиной, который на вкус напоминал детство. Поставила цветы в вазу.

И всё равно — покоя не было. Внутри, как не выключенный радиоприёмник, шепталось одно и то же:

«Ты что-то упустила, Велли. Что-то очень важное.»

Решила принять душ. Прошлась по квартире, останавливаясь у зеркала.

— Недолюбленная ты какая-то, недоцелованная — Вспомнила Велли слова своей подружке по Плейбою, — С такой грудью и с такими ногами — это грех!

— И где же ты, мой принц? — спросила Велли у зеркала.

В глазах — усталость и вопрос к самой себе: какой от всех этих прелестей прок?

Ответить самой себе не успела. Телефон завибрировал на подоконнике.

— Да?
— Велли, — голос Зябликова был возбужден, даже чуть хриплый, как будто он сам не верил в то, что говорит. — Ты сидишь?
— Если бы. Говори.
— У нас сенсация. Только что пришли результаты анализа ДНК Сергеева.
— И?
— И он совпадает с ДНК Софьи Рубцовой.
— Что? — Велли не сразу поняла. — В смысле совпадает?
— С вероятностью 99,8 процента — родство первой степени.
— Родство первой степени — это...
— Да, — подтвердил он. — Сын.

Повисла пауза. Слышно было, как у Велли пересохло во рту.

— Софья… мать Сергеева?
— Именно.

Она медленно опустилась на стул.
— Но как… он ведь детдомовский?
— Так и есть. Мы подняли данные — Сергеев был найден на вокзале в возрасте примерно двух лет. Без документов, без письма.
— А Софья?
— У неё в базе есть медицинская карточка: анализ ДНК брали, когда пересаживали костный мозг семь лет назад. Так что данные — официальные, не подделать.

— Господи… — прошептала Велли. — А сама Софья знает?
— Спросим!

Зябликов кашлянул.
— Я достал адрес детдома, где он числился до усыновления. Попробуй съездить туда. Может, в архивах остались документы, кто сдал ребёнка.
— А ты?
— Я пока проверю всё по линии Рубцовой. Но аккуратно, без шума.


Детский дом стоял на окраине Подольска, за старым парком. Жёлтое здание с облупленной штукатуркой, окна с решётками, во дворе — качели, покосившиеся, но ещё живые. Дети бегали, визжали, смеялись — тот самый шум, который Велли всегда воспринимала с двойственным чувством: радость и боль одновременно.

Вахтёрша в вязаном жилете проводила её в кабинет заведующей.


Та оказалась женщиной лет шестидесяти — аккуратная, с серебряной цепочкой на шее и глазами, в которых отражалась усталость от чужих судеб.

— Я вас слушаю, — сказала она, приглашая сесть.

Велли положила на стол удостоверение частного детектива.
— Меня интересует ваш бывший воспитанник — Сергеев Дмитрий Павлович. Родился, предположительно, в 1987 году. Не могли бы вы проверить, вдруг сохранились о нём какие-нибудь сведения?

Заведующая нахмурилась.
— Сейчас посмотрим...

Она достала ключ, открыла металлический шкаф с папками.
На верхних полках — тонкие дела, на нижних — пыльные, с жёлтыми этикетками.

— Вот он, — сказала она наконец. — Сергеев Дмитрий. Принят в детский дом в феврале 1989 года. Нашли двухмесячного на Казанском вокзале. Под ребёнком на скамейке — кулон.

— Кулон?
— Да. Серебряный, в форме капли. Внутри — фотография женщины. Лицо плохо видно, но, кажется, молодая.

— Кулон сохранился?
Заведующая вздохнула.
— Все личные вещи передавали в архив на хранение. Но... если повезёт, что-то может остаться.

Она вышла, оставив Велли одну. Комната пахла пылью, бумагой и временем.

Через полчаса заведующая вернулась, держа в ладони маленький, потускневший кулон.
— Вот он.

Велли взяла его в руки. Металл был холодным, но, когда она раскрыла замочек, сердце пропустило удар.

На крошечной фотографии — женщина лет двадцати, с тёмными волосами и знакомым овалом лица. Слишком знакомым.

Софья. Моложе, но точно она.

Велли почувствовала, как воздух стал гуще. Она осторожно закрыла кулон, поблагодарила заведующую и вышла во двор. Там дети играли в мяч, смеялись, один мальчишка тянул к ней руку с шоколадной конфетой.

— Возьмите, тётя. Это «Шоколадный рубль». Нам сегодня дали на обед.

Велли машинально взяла конфету. Фольга блестела на солнце, как предвестие.

— Тётенька, а вы меня усыновите, если я вам целую коробку шоколадных рублей дам? - перед ней стояла курносая девочка, лет четырёх.

Пока остолбеневшая Вели думала, что ответить, к ним подбежала воспитательница и увела хныкающую девочку.

Сил находиться в этом заповеднике несбыточных детских надежд у Велли больше не оставалось. Она медленно поплелась восвояси.

Глава 11. Близнецы

Зябликов сидел за своим столом, глядя в монитор, на котором мигала электронная карточка Сергеева.

Когда вошла Велли, он поднял глаза, как человек, которого отвлекли от слишком тяжёлой мысли.

— Ну? — спросил он. — Нашла что-нибудь?

Велли сняла пальто, присела напротив и молча положила на стол кулон.
— Из детского дома, — сказала она. — Это было у Сергеева, когда его нашли. Внутри — фотография Софьи.

Зябликов взял кулон, щёлкнул замочек, посмотрел, потом выдохнул сквозь зубы.
— Чёрт. Значит, она всё-таки его мать.

— Или… кто-то очень похожий на неё, — добавила Велли. — Я не исключаю, что могла быть ошибка.

Зябликов нахмурился, встал, прошёлся по кабинету.
— А я как раз хотел тебя видеть. Пока ты ездила, я кое-что нарыл по Софье Рубцовой. История... мягко говоря, мутная.

Он достал папку, раскрыл.
— Двадцать два года назад. Тогда Софья была студенткой экономического института. Внезапно попала в психиатрическую клинику. Диагноз — "острый посттравматический психоз". Она утверждала, что у неё украли ребёнка.
— Украли? — Велли подняла брови.
— Да. Она сама пришла в милицию, вся в слезах, говорила, что у неё забрали новорождённого. Мол, родила в общежитии, а когда очнулась — ребёнка нет.

— И что?
— Проверили. Врачи осмотрели — никаких следов ого, что она рожала или была беременной. Ноль. Никаких записей в роддомах, никакой беременности в карточках. В милиции посчитали, что у неё просто нервный срыв, вот и отправили в клинику.

Велли молчала.
— Сколько она там пробыла?
— Почти год, — сказал Зябликов. — Потом восстановилась, вышла, институт окончила. Замуж за Константина, дети, семья, как у всех.

В это время дверь распахнулась, и в кабинет заглянул лейтенант с бумагами.
— Разрешите, товарищ капитан?

— Давай, — буркнул Зябликов.

Лейтенант положил папку на стол и вышел. Зябликов раскрыл документы и вдруг замер. Потом пересмотрел первую страницу, вторую… и посмотрел на Велли как на привидение.

— Что там? — спросила она.

Он медленно выдохнул:
— Какая-то Санта-Барбара…

— В смысле?

Зябликов откинулся на спинку стула.
— У Софьи… есть сестра-близнец.

— Что?!

— По документам — официально. Левина Лидия Николаевна. Родились в один день, одна мать, один роддом. Но потом в медицинской карте Лидии появилась приписка: "Передана под наблюдение психоневрологического диспансера".

— Причина?

— Если перевести на человеческий язык, то во время родов пуповина обвилась вокруг головы. Были подозрения, что пострадал мозг. Но тогда всё обошлось. Обошлось в тот раз...
— В каком смысле?

— Сейчас она опять находится в психиатрической клинике, — кивнул Зябликов.


Велли на мгновение прикрыла глаза.
— Господи… значит, ребёнок…

— Не исключено, — мрачно сказал Зябликов, — что это она родила. Если близнецы однояйцевые, то у них идентичное ДНК.

Повисла тишина, тяжёлая, как пыльный воздух в архиве.

— Где она сейчас? — спросила Велли.
— В городской психиатрической больнице № 4.
— Я поеду.

Зябликов посмотрел на неё внимательно.
— Осторожней, Велли. Такие дела редко заканчиваются логикой. Там, где путаются родные, память и дети, — начинается бездна.

Она лишь кивнула.


Глава 12. Тень сестры

Психбольница выглядела как старинный санаторий — белая штукатурка, облупленные колонны, запах влажных листьев. Осень вступала в силу, и по дорожкам медленно ходили пациенты, укутанные в серые, утеплённые халаты.

В регистратуре Велли пришлось долго объяснять, кто она и зачем.
Наконец дежурная медсестра кивнула:
— Палата двадцать седьмая. Только недолго, у неё сегодня день тревожности.

Палата была тёплой и тихой. На подоконнике стоял пластиковый стакан с сухими хризантемами, а под ним — тетрадь с детскими рисунками: домик, солнце, человечки с большими глазами.

Лидия сидела на кровати, глядя в окно. Когда Велли вошла, она не удивилась.
— Я знала, что кто-то придёт, — сказала она, не оборачиваясь. — У них всегда так: сначала тянут, потом приходят, когда поздно.

— Кто, Лидия Николаевна?
— Все, — ответила она. — Те, кто отнял мою жизнь.

Она повернулась. Лицо бледное, тонкие черты, но в глазах — разум, ясный, хоть и уставший. Не безумие, а усталость от безумного мира.

— Расскажите, — тихо сказала Велли. — Может, я смогу помочь.

Лидия долго молчала, потом начала — будто говорила сама с собой:

— Мы с Софьей были как одна. Нас даже мама путала. Только внутри мы разные. Я тише, а она… всё у неё должно быть красиво, блестяще, как в журнале. Даже чувства — напоказ.
Она улыбнулась как-то криво.
— Но жизнь — не витрина, да?

Велли кивнула.

— Когда я родила сына, ей стало завидно. Она приходила, гладила его по голове, говорила: "Если бы у меня был такой малыш..." А потом предложила — мол, ты ведь на Север собираешься, поработать, заработать на квартиру, я пока посижу с мальчиком. Год-другой, пока ты вахты отрабатываешь.
— И вы согласились?
— Конечно. Мы же сёстры. Как я могла не доверять? — в голосе прозвучала боль. — Я тогда наивная была.

Лидия обхватила колени руками, покачнулась вперёд.
— Когда вернулась — ничего. Ни квартиры, ни вещей, ни Софьи. В общежитии сказали: уехала в Москву. С ребёнком. С моим сыном!

Велли слушала, не перебивая.

— Я в милицию — там на меня посмотрели, как на сумасшедшую. "Документы где? Свидетельство о рождении?" — "У сестры."
— Потом меня ограбили. Всё, что заработала, отняли. Даже паспорт. Я поехала в деревню, к бабке. Думала, она поможет. А там... — Лидия усмехнулась. — Они вызвали врачей. Сказали, у меня мания. Что я брежу. Ну и… упекли.

Она провела пальцем по шву на рукаве халата, будто по старому шраму.

— Там, в больнице я узнала, что стала Лидией...

—В каком смысле?

— В обычном. Меня все стали называть Лидией.

— А вы не Лидия? — холодок пробежал по спине Велли.

—Я с рождения была — Софьей. Лидия — это моя сестра близняшка. Это я училась в институте, это я —Левина Лидия Николаевна. Это я тайно родила сына, взяла академический отпуск для этого. Это я — поехала на Севера, заработать денег на квартиру.

Женщина затряслась, потянулась в прикроватной тумбочке, достала оттуда пачку красненьких таблеток, вытащила одну и проглотила. Через минуту она успокоилась и продолжила.

— Потом мне медсестра призналась, что это моя сестра меня сюда определила. Не знаю, как: заплатила кому? Она подписала документы. Подписала, как Софья. Но Софья — это я!

— Сестра вас навещала здесь?

— Нет!

— А сын, как узнал, что это вы его мать?

—Алёшка?

— Он вырос. Стал искать свои корни. Появились ведь другие возможности. Анализ чего-то там сделал и стал ждать совпадений. Он в охране работал, хоть и сидел в молодости по глупости, было много друзей, которые и помогли. Стал следить за сестрой. Узнал, что у неё двое дочерей. А потом ко мне пришёл, и я всё ему рассказала.

— Мама, я всё понял, — сказал он после разговора.
— У него фамилия Сергеев? — осторожно спросила Велли.

— Да. Он мой мальчик. Мой единственный. Только поздно мы встретились. Меня здесь так таблетками и уколами напичкали, что дурочкой и на самом деле сделали.

Велли почувствовала, как внутри всё сжимается — жалость, страх и смутное понимание, что правда действительно страшнее болезни.

— Лидия… а кто был отцом ребёнка?
Та посмотрела прямо в глаза:
— Он обещал жениться на мне. У него была должность, связи. Настоящий полковник...
— Вы помните его имя?
— Да… — губы дрогнули. — У него голос, как у диктора. Когда говорил, все замирали.

—А имя? Фамилия?

Но женщина опять проигнорировал её слова.

Она на мгновение замолчала, потом добавила тихо, почти шёпотом:
— Софья украла не только сына. Она украла мою жизнь. Себя выдала за меня, мои документы взяла. С тех пор я — никто. А она — мать, жена, респектабельная дама.


Лидия опустила голову. — Она думала, что я не дотянусь до неё. Но сын нашёл. Он сказал, что теперь всё будет по справедливости.

— Он хотел отомстить?
— Он хотел вернуть мне жизнь. Только не успел.


Велли вышла из палаты, словно из сна. Серый коридор казался бесконечным, лампы мерцали, за стеной кто-то смеялся. Она остановилась у двери с табличкой «Главврач».

Лечащий врач, седой, усталый, выслушал её молча.
— Лидия… досталась мне по наследству, — сказал он наконец. — От бывшего главврача. А тому — от предыдущего. Каждый из нас пытался проверить её историю. Все — без исключения. Но увы...

Он поднял глаза на Велли, устало, без жестокости.
— Лидия Левина никогда не рожала детей. Она девственница.

Велли почувствовала, как в голове медленно раздвигаются стены — как будто рушится само основание реальности.

Глава 13. Тонкая грань

После психбольницы Велли чувствовала себя так, будто всё вокруг утратило вес.
Воздух, лица прохожих, звуки улицы — всё казалось ненастоящим, будто она смотрит на мир сквозь стекло аквариума. Она шла, не разбирая дороги, пока не поняла, что идёт к метро.


Домой. Ей нужно домой.

Но возле перехода взгляд упал на витрину магазина денского белья— мягкий свет, манекены в кружеве, обещание хоть какого-то тепла и нормальности.
«Да, бельё…» — вспомнила она. Давно собиралась кое-что поменять в своём гардеробе. Решила зайти.

В магазине играла музыкой и пахло дорогой косметикой. Несколько женщин мерили халаты, кто-то спорил с продавщицей у кассы. Велли пошла к стеллажам. Нужно что-то нейтральное, телесное, без изысков, но аккуратное.

Скользя взглядом по рядам, она вдруг заметила движение — между полками, где стояла косметика.

Чья-то тонкая, дрожащая рука — с пятнами старости, синими прожилками — медленно потянулась к витрине с губными помадами. Пальцы неуверенно взяли одну, потом спрятали в карман пальто.


Через мгновение — снова движение: та же рука схватила маленький косметический набор и тоже ловко спрятала.

Велли затаила дыхание. Она осторожно выглянула из-за полки.


Согнутая фигура, серая шляпка, старомодное пальто…
Силуэь показался знакомым.

Когда женщина прошла мимо зеркала, в нём отразилось её лицо.
Это было лицо Веры Семёновной. Мамы Константина. Та самая женщина, которая её наняла...

Теперь она, не спеша, оглядывалась по сторонам и шла к выходу.
На лице — ни тени страха, ни торопливости. Только привычная сосредоточенность человека, который делает то, что делает не впервые.

Велли стояла неподвижно, пока дверь за старушкой не захлопнулась. Потом выдохнула.
«Не сейчас. Не здесь».


Её охватило странное чувство — не осуждение, не жалость. Что-то третье. Смесь растерянности и тревоги: как будто кусочек мозаики, казавшийся надёжным, вдруг оказался ложным.

Она выбрала бельё, рассчиталась и вышла, вдохнув полной грудью осеннего, влажного и колючего воздуха.

Велли достала телефон и позвонила Зябликову.

— Это я, — сказала она. — Есть новости.

— Слушаю внимательно.

— Я была в психиатрической больнице. Говорила с Лидией. Всё очень… сложно. Она утверждает, что настоящая Софья — это она, а сестра украла у неё ребёнка и жизнь. Но врачи говорят, что Лидия — девственница.

На другом конце повисло молчание. Потом Зябликов тихо произнёс:
— М-да… Санта-Барбара продолжается.

— Что будем делать?

— Вызывать Софью. Для окончательных выводов нужно знать и её версию. Посмотрим, что она скажет.

— Думаешь, признается?

— Сомневаюсь, но её можно прижать фактами. Если всё, что ты рассказала, подтвердится — дело примет неожиданный оборот.

Он замолчал, потом добавил:
— Велли, не запутайся. В этой истории слишком много концов.

— Я уже заметила, — тихо сказала она.

Она отключилась и осталась стоять на тротуаре, с пакетом в руке, под моросящим дождём.

Люди проходили мимо, торопились, смеялись, не зная, что где-то рядом кипят такие страсти.

Глава 14. Исповедь Софьи

Кабинет для дознаний был маленьким и пыльным. На подоконнике сиротливо стоял кактус в кружке с отколотой ручкой.


Софья сидела на краю стула, не поднимая глаз. Лицо без косметики, руки скрещены, ногти обгрызены.


Велли молча наблюдала.
В воздухе стояла люминесцентная тишина, густая, как вязкий сироп и потрескивающая.

Зябликов медленно закрыл папку, посмотрел на Софью — ровно, спокойно, почти ласково.
— Мы нашли человека, напавшего на вашу дочь, Юлию, — сказал он.
Пауза.
— Кто этот мерзавец? — Софья словно нехотя, выплыла из своих раздумий.

— Это был ваш сын.

— Кто? — лицо женщины исказилось от ужаса.

— Ваш сын — Алексей Сергеев.

Софья вздрогнула. Веки дёрнулись, но она не произнесла ни звука.

— Судя по вашей реакции, вы уже подзабыли, что у вас был сын?

— Но, как вы...

—Как узнали о его существовании? — Зябликов решил прессинговать дальше, — Сделали анализ его ДНК. Ваш — был в базе данных. Оставалось только найти совпадение. Его матерью можете быть только вы, так как ваша сестра Лидия никогда не рожала детей.

— Вы знаете и о её существовании? — дрожащим голосом спросила Софья.

— Разумеется. Поэтому в ваших же интересах рассказать всю правду. Как произошло так, что вы его родили и бросили?

— Неправда! Я его не бросала! Это — лож!

— Тогда расскажите, что произошло?






— Я знала, — выдохнула она. — В глубине… я всегда знала, что он жив.

— Расскажите всё, — сказал Зябликов. — С самого начала.

Она долго молчала, потом начала говорить — будто открывая запертый чемодан с прошлым.

— Я действительно Софья, — тихо произнесла она. — Когда забеременела, скрыла беременность от всех. Взяла академический отпуск, сказала, что еду к родственникам в деревню. Там, у бабки, родила. Мальчика. Назвала его - Егором. В честь его отца. А потом…


Она перевела дыхание.
— Потом приехала Лидия. Сестра. Мы близняшки, но она всегда была… странная. Жила будто в другой реальности. Но тогда казалась вполне вменяемой, даже очень. Так рассудительно всё обсуждала со мной. И помогала, ухаживала за мной.

Когда я обмолвилась о том, что хочу найти человека, который присмотрит год за Егор Егорычем, пока я на заработках, Лидия предложила свою помощь.

"Софа, я посижу с малышом, пока ты заработаешь денег. Потом окончишь институт, когда всё устроится. Год — это ведь всего каких-то там 365 дней. Пролетят одним мгновением".


Я поверила.
Когда вернулась — их не было. Ни сына, ни сестры.

Софья сжала ладони так, что побелели костяшки.
—Ночью какие-то люди ворвались в избу. Забрали документы и деньги. Потом избили и ушли.

— Утром я доползла до участкового. А он — посмеялся и там же у себя в кабинете изнасиловал... Трое суток я отрабатывала то, что его побеспокоила, что оторвала от работы. Потом выпихнул на улицу.

— Два дня на попутках добиралась до Москвы. Водилы, через одного, требовали плату натурой.

— В институте мне удивились. Спросили, когда меня выпустили из больницы? Ректор не поленился и позвонил в психушку. Там подтвердили, что Софью Левину выпустили. Ректор сказал, что раз у медиков нет больше никаких ко мне вопросов, то я могу продолжить учёбу. Он рассказал и о том, что произошло год назад, если я ничего не помню.

Через несколько дней после того, как я взяла академический отпуск, в институт позвонили из милиции и сообщили, что к ним явилась девушка — некая Софья Левина, как она себя назвала. Документов при ней не было. Она утверждает, что она студентка. А ещё, она написала заявление, что у неё украли ребёнка. Мол она скрыла беременность от всех и родила его в деревне. Но врачи однозначно заявили, что эта девушка никогда не рожала. Он сам и двое её однокурсниц: Светлана Попова и Ксения Вяземская ездили в больницу, кода её определили, чтобы подтвердить личность Софьи. Что и было сделано.

— Что мне ещё оставалось делать? Тоже говорить, что я тайно родила в деревне и у меня украли ребёнка? Чтобы теперь и на самом деле оказаться в психушке? Сказать, что моя сестра добровольно пошла в милицию с таким идиотским заявлением, не подумав, что врачи проверят, рожала она или нет?

— Но был же отец у ребёнка? Некто Егор? Настоящий полковник?

Софья улыбнулась.

— Егор... Был, конечно. Вор в законе по кличке Полкан. Пока я работала, он опять сел. Написал мне из зоны в Читинской области. Уж не знаю, где он раздобыл мой адрес на Северах. Хотя... Там со мной половина бывших зеков работала. Написал-то он написал, вот только дело в том, что ворам нельзя иметь семью и детей... Написал мне письмо поддержки от имени троюродного брата. Посоветовал взяться за ум и найти себе хорошего мужа. Без мужа сложно воспитывать сына.

Зябликов и Велли переглянулись.

— А дальше? — спросила Велли.


— Вышла замуж. Вера Семёновна, у которой я убиралась, чтобы как-то прожить, сосватала своего сына. А Константин оказался совершенно равнодушным к моих женским прелестям. Я сначала подумала, что он просто старомодный. Знаете, никакого секса до венчания... А он просто меня игнорировал. Делал вид, что не понимает, о чём это я вообще говорю? О каком таком супружеском долге? На лице такое удивление, словно он впервые слышит о том, что супруги занимаются чем-то подобным.

—Но я-то видела, что по утрам у него Morning wood, как говорят англичане. А он закрывался на полчаса в ванной...

—Отцом Юли и Иры является Полкан? — спросила Велли.

— Да. Он дважды откидывался. Статьи-то были не серьёзные. Мелочовка. Ничего другого ему повесить не смогли.


Софья замолчала.
Тишина снова легла между ними.

Зябликов перелистнул протокол, потом поднял глаза.
— Какова настоящая причина вашего развода с мужем?

Она не ответила. Только губы сжались в тонкую линию.

Тогда Велли, посмотрев на неё, тихо сказала:
— Вы развелись, потому что узнали, что муж — клептоман?

Софья резко подняла голову.
— Откуда вы это знаете?

—При задержании у него в карманах, кроме дорогого браслета, обнаружили носки, галстук и дезодорант. Маловероятно, что и это ему подбросили. Да и яблоко от яблони, как говорится...

—Значит, вы знаете, что и моя бывшая свекровь клептоманка?

Удивилась не только Софья, но и Зябликов. Велли пояснила.

— Я случайно стала свидетельницей того, как она воровала в магазине. Так, что там насчёт развода? Неужели, из-за этого?

— Софья криво усмехнулась.
— Если бы только это. Хотя, когда она к нам приходила, нужно было постоянно за ней следить, чтобы что-нибудь не унесла. А когда однажды была вместе с мужем в магазине, заметила, что и он — ворует. После этого он три дня не показывался дома. Я знала, что он у мамаши своей. Пришла и застала их вдвоём в постели.

— Мать с сыном? Хором спросил Зябликов с Велли.

— Именно. У меня же был ключ. Я же у неё убиралась. Они меня просто выставили из квартиры!

— А через день дочь оказалась в больнице. Нужно было срочное переливание крови. Моя - не подходила. Ему на работу врачи позвонили. Пришёл и сдал. Хорошо, что сделали анализ. Хотя, он и так знал. Он же ни разу со мной не спал!

— Когда дочь выздоровела, договорились со свекровью, что мне отойдёт квартира с машиной. Если я буду молчать о том, что видела, и что знаю. Она боялась скандала. Даже на пенсии работала в профсоюзе.

—Все эти годы вы не пытались разыскать сына и сестру? —Спросила Велли.

—Через три года, после моего замужества, встретила знакомых из нашей деревеньки. Они и рассказали, что объявилась моя сестра. Живёт в доме родителей. Я — туда.

— Она совсем плохая была. Взгляд - рассеянный. Глаза — как у зомби. Несла какой-то бред про американских агентов, которые украли у неё имя и сына. Помня предыдущее посещение деревни, не стала связываться с местечковой милицией. Из города позвонила в психиатрическую клинику и сообщила, что моей сестре нужна помощь.

— Могу я увидеть своего сына? — вдруг спросила Софья.

— К сожалению, это невозможно. Он обнаружен мёртвым у себя дома, — медленно произнёс Зябликов.









.

Софья прикрыла глаза.
— Он не должен был… — прошептала она. — Я бы всё ему отдала, если бы только…

Слова сорвались, и впервые за всё время по её щекам потекли слёзы — тихие, беззвучные.

Зябликов встал, прошёлся по кабинету, потом сказал:

— Знаете, Софья Николаевна… иногда правда — самое страшное наказание.

Софья поднялась, медленно, как будто несла невидимый груз.
— Я всё понимаю, капитан. Только скажите… он страдал?

Велли ответила первой:
— Нет. Быстро.

Софья кивнула, поблагодарила взглядом — и вышла.

Когда дверь за ней закрылась, Зябликов выдохнул:
— Ну и история…

Велли долго молчала, глядя на кулон, лежавший на столе.

— Почему ты не спросил, откуда она узнала про арест бывшего мужа?

— Не время пока, Велли. Кстати, мадемуазель детектив, где ваши красивенькие часики, которыми вы хвастались в прошлый раз?

—Часики? — Велли посмотрела на руку, хотя уже знала, что часов на ней нет. Это она обнаружила утром, но не удивилась, —Опять где-то их припарковала дома. Постоянно куда-то их прячу, а потом - ищу. В прошлый раз нашла через неделю в морозильнике, — девушка улыбнулась.

—Боюсь, Велли Альбертовна, на сей раз они не в супе вместо сахарной косточки, — он достал из кармана часы и протянул Велли.

—Откуда, Елизар?

—Секрет фирмы! — Велли чувствовала, что он над ней насмехается.

—Тебе твой агент Ворон их принёс в открытое окно?

—Хорошая версия, но —нет! Ладно. Не буду мучить. Санёк, лейтенант Смирнов, выбрал видеозапись твоего с Юлией составления фоторобота охранника для демонстрации студентам колледжа МВД. Один студент оказался очень дотошным. Задавал десятки вопросов, а потом вдруг сказал, что он всё понял! Смирнов спросил, что он понял? И студент сообщил Смирнову, что понял, какова цель демонстрации им этого видео. Смирнов попросил рассказать и ему, что он там понял. И студент сообщил, что он заметил, как на двадцать второй минуте девушка по имени Юлия снимает часики с руки сексуальной мильфы со странным именем Велли, явно имеющим финно-угорские корни.

— С руки, кого? — Велли не знала, от чего больше смущаться: от того, что перешла в разряд мильф, или что с неё, с живой, сняли часы.

Зябликов развернул к ней свой ноутбук и нажал кнопку просмотра.

Велли от удивления раскрыла рот. На видео действительно милая, заплаканная Юлия, постоянно прижималась к ней, словно ища поддержки. И в один из таких моментов одной рукой, виртуозно, сняла с неё часики.

—Ничего не понимаю, — только и смогла произнести Велли.

—Гены, однако. До исповеди Софьи я и сам ничего не понимал. Ты же сама слышала, про Полкана? Хотя, у меня большие сомнения по поводу того, что человек с таким погонялом может быть вором в законе. Скорее, домушников, или щипачом. Но наши специалисты однозначны в том, что Юлия — это карманник -профессионал.

—Елизар, но это же вызов... В вашей конторе, в ментовке, — Велли явно умышленно постаралась хоть как-то уколоть Зябликова за мильфу, — уж извини за термин, снять часы в присутствии сотрудников...

—Согласен! Вот и будем разбираться с этим семейством. Поэтому я и не спросил, кто сообщил Софье про арест бывшего мужа. Чтобы никого не спугнуть...

—Ну дела...


Глава 15. Тень Полкана

— Не будем пока трогать Юлию, — сказал Зябликов, когда Софья вышла из кабинета. Он снял очки, потёр переносицу и чуть прищурился, словно прицеливаясь в невидимую мишень. — Кража твоих часов, Велли, — подарок судьбы. Прекрасный предлог, чтобы в любой момент вызвать или задержать кого угодно из этой семейки. И мать, и дочерей. Особенно если потребуется надавить.

Велли усмехнулась:
— Легко рассуждать, когда речь о чужих часах. Они ведь не твои.

Зябликов поднял бровь и медленно улыбнулся — так, как улыбаются люди, уверенные в себе, но слегка усталые от этой уверенности.
— С этого момента — мои. Беру полную ответственность. Если потеряются — можешь делать со мной что угодно.
— Что угодно?
— Хоть продай на органы. Хоть пустим на опыт для кафедры криминалистики.

Он сказал это с таким спокойствием, что Велли не удержалась от улыбки.
— Договорились, — сказала она. — Только не жалуйся потом, если спросят, куда делась твоя селезёнка.

Зябликов кивнул.
— По рукам.


После разговора Велли вышла из участка. Вечернее небо затягивалось тучами, ветер пах бензином, мокрыми листьями и чем-то тревожным, неуловимым — словно сама осень вздыхала над городом.

Она шла без цели, просто позволяла ногам вести. Улицы скользили мимо — серые витрины, редкие прохожие, блики фар. В голове клубились мысли, как вороньё над свалкой: Софья, Лидия, Сергеев, Зябликов, Юлия... Всё переплелось, смешалось.

Не дело, а клубок змей, подумала Велли.

Она остановилась у витрины бутика — за стеклом мерцали вечерние платья, длинные, с глубокими вырезами, как из снов, где всё кажется красивее и недосягаемее. Она смотрела на них и представляла, каково это — просто быть женщиной, а не частным детективом, не вечной спасательницей чужих душ.

Рука машинально скользнула в карман пальто.
Пальцы наткнулись на что-то холодное и тяжёлое.

Велли нахмурилась, достала предмет — и на ладони сверкнули часы.
Совсем не её.

Абсолютно новые, дорогие, с камнями по ободку, с магазинной биркой и ценником, от которого у любого зарплатного человека бы закружилась голова.

Велли застыла. Внутри что-то хрустнуло, словно лёд под ногой.

Не может быть...

Она присела прямо на парапет у витрины, словно боялась, что мир качнётся и она упадёт.
Значит, Юлия сняла у неё часы в участке — не ради хулиганства.
Не ради азарта.
А чтобы передать послание. И теперь вот — новые часы, словно письмо без слов.
Не вызов. Крик о помощи.

Велли огляделась. Толпа текла равнодушно, никто не обращал внимания.
Она достала телефон и позвонила Зябликову.

— Елизар, — тихо сказала она, когда он ответил, — ты только не смейся.
— Уже интересно. Что случилось?
— Я… нашла в кармане новые часы. Дорогие. С биркой.
— Купила во сне?
— Очень смешно. Нет. Это не мои.
— Хочешь сказать, та же история, что с первыми?

— Похоже. Думаю, Юлия пытается мне что-то сказать. Не ворует — говорит. У неё, видимо, язык — руки. Может, она в опасности.

На том конце повисла короткая пауза.
— Логично, — сказал Зябликов наконец. — Особенно если вспомнить, кто у неё отец.

— Ты что-то выяснил про Полкана?

Скрипнула зажигалка, щёлкнуло пламя.
— Да. Полкан — это не про фамилию. Настоящее имя — Егор Собаченко. Кличку дали не за “Собаченко”, как многие думают, а за характер. За хватку. Если он за что-то цеплялся, уже не отпускал. Ни людей, ни долги, ни обиды. У него даже на зоне говорили: “Если Полкан вцепился — считай, конец.”

— Жестокий?

— Не то слово. Был след от него по всей Москве. Его боялись даже те, кого бояться не привыкли. А когда он вышел, вроде как осел, завёл бизнес — но, кажется, привычки остались.

— Думаешь, он как-то связан с нынешними событиями?

— Пока не знаю. Но то, что дочь его внезапно тянется к тебе через кражи, — тревожный знак. Может, её заставляют. Может, она пытается предупредить.

— Или просто хочет, чтобы я поняла, кто стоит за всем этим, — сказала Велли.

— Да, — тихо ответил Зябликов. — Возможно, Полкан вернулся за своим.


Она ещё долго стояла на улице, держа в ладони блестящие часы.
Они холодили кожу — как капля правды, упавшая на сердце.
Из темноты дул ветер, шуршали листья, а за стеклом витрины манекены стояли, как немые свидетели её размышлений.

Велли чувствовала: с этого момента история делает новый поворот. И на другом конце этого поворота, где-то за углом, уже ждёт Полкан — человек, который никогда не отпускает.

Глава 16. Узлы

Кафе, куда Велли обычно забегала после дел, встречало привычным уютом: приглушённый свет, кофе с ореховым ароматом и старенький проигрыватель, из которого тихо шёл джаз.
Она выбрала свой столик у окна — тот самый, где однажды написала первую заметку о расследовании, которое потом стало сенсацией.
Теперь же перед ней лежала чашка латте, ложечка и стопка салфеток, на которых она собиралась рисовать схемы — свои мысленные карты.

Она достала ручку, сделала пару глотков и начала разматывать клубок событий.

— Итак… — пробормотала она вполголоса.

На одной салфетке — имя Константин Рубцов. Под ним — «браслет».
На другой — Юлия. Ниже — «часы».
Третья — Полкан (Собаченко).
Рядом — «Софья / Лидия» и жирный знак вопроса.

Она прижала салфетку ладонью.
Как всё это связано?

— Константин, — сказала она себе, — имел отношение к ограблению ювелирного. Это одна версия. Но зачем тогда подбрасывать ему браслет? Не мог же он ходить с ним — все знали, что украшение в розыске. Или мог?..

Она нарисовала маленький кружок и стрелку:
«Провокация?»

Может, браслет ему не подбросили, а наоборот — пытались украсть?

Она нахмурилась. Вспомнила тот сумбур в примерочной: девушка с красной помадой, амбал, падение, крики. Всё выглядело как постановка.

— Цирк, — пробормотала Велли. — Но зачем? Кому нужно было это представление?

Она вернулась к Юлии.
Что она пыталась сказать, украв часы?
Не просто жест — послание.
А потом — другие часы в её кармане.

Может, это не случайно? Может, она их и подбросила? Но зачем? Чтобы намекнуть, что история с браслетом была такой же?

Она сделала на салфетке стрелку от слова «Юлия» к «Константин» и написала рядом:
«Повторение сценария?»

Велли обвела в кружок надпись примерочная.
— Кто были те двое? Девушка и здоровяк? — шепнула она, постукивая ручкой по столу. — Могли ли они быть наняты Софьей? Или Полканом?

Слово «Полкан» она подчеркнула дважды.
Если этот человек действительно за всем стоит, то всё становится на свои места.
Он контролирует, путает следы, дергает за ниточки, а те, кто наивно думает, что действуют по своей воле, лишь выполняют чужую волю.

Велли подалась вперёд.
— Но тогда зачем втягивать Юлию? — задумалась она вслух. — Ради матери? Или потому, что в ней его кровь?

За окном мимо прошла пара — мужчина и женщина, держащиеся за руки, и на секунду Велли отвлеклась.
— Удивительно, — сказала она тихо, — как всё просто, когда речь не о преступлениях.

Она вернулась к своим схемам.
В голове выстраивалась шаткая логика:
Если браслет — сигнал,
если часы — просьба,
если ограбление — прикрытие,
то вся история — не о краже, а о чьей-то попытке выбраться из ловушки.

Велли взяла новую салфетку, нарисовала круг и написала в центре одно слово:

«СПАСЕНИЕ»

А затем стрелки — от всех имён, всех событий — к этому слову.
Круг замкнулся.

Она откинулась на спинку стула и долго смотрела на свои записи.
Что, если всё, что происходит, — не преступление, а отчаянный способ кого-то защитить?
Что, если кто-то играет с ней в шахматы, жертвуя фигурами, чтобы спасти королеву?

— Либо это самая запутанная история в моей практике, — сказала Велли, — либо я только начинаю понимать, что здесь всё наоборот.

Она допила холодный кофе, сложила салфетки в сумку и поднялась. Теперь она знала, куда пойдёт дальше. Ответы, казалось, уже стояли за дверью — надо было только решиться открыть.


Глава 17. Старое дело

Вечер в управлении выдался тихим, почти вязким.
Лампы гудели, с потолка капала капля из старого кондиционера, где-то за стеной кто-то печатал протокол.

Кабинет Зябликова был залит тусклым светом настольной лампы, жёлтым, как чай с лимоном. Перед ним лежала гора папок — пыльных, с выцветшими корешками, пахнущих временем и архивным клеем.
На боковой стенке одной из них — надпись:
«Е.С. — Собаченко Егор (кличка “Полкан”). Архивное дело. 1993–2005»

Он отодвинул кружку с остывшим кофе и открыл папку.
Внутри — протоколы допросов, криминальные сводки, фото с мест преступлений.
На одном снимке — склад, на другом — квартира с разбросанными вещами.
Потом взгляд зацепился за лист с надписью:
«Дело № 1769. Разбой с проникновением и изнасилование несовершеннолетней. Город Н.»

Зябликов нахмурился.
Бумага пожелтела, подписи едва читались.
Три участника. Двое пойманы. Третий — предположительно Полкан. Доказательств недостаточно. Старые подельники Полкана наотрез отказались давать показания против него.

Он медленно пролистнул дальше.
И наткнулся на чёрно-белую фотографию.

Девочка лет четырнадцати. Большие глаза, слишком взрослые для этого возраста, и губы, плотно сжатые — как будто даже на снимке она старается не плакать.
Плечи — тонкие, как у птицы.
На обороте почерком следователя:
«Виктория Шмелёва., 14 лет, состояние стабильное, отказывается давать показания».

Зябликов долго смотрел на фотографию. Что-то в ней было странно знакомое — не черты, не взгляд, а ощущение… будто он уже видел это лицо где-то совсем недавно.

Он подвинул к себе распечатку с примерочной, ту самую, где свидетели описывали девушку — тонкая, светлая, волосы до плеч, глаза большие, настороженные, «вроде знакомые, но не вспомнить, откуда».

Он выпрямился.
Внутри будто что-то щёлкнуло.

— Да ну, быть не может… — пробормотал Елизар.

Капитан вытащил из стола фотографию с места происшествия в супермаркете — кадр с камеры, на котором видно, как та девушка выходит из примерочной, бросив взгляд прямо в объектив.
Зябликов придвинул оба снимка — старый, выцветший и свежий, цветной.


Глаза. На видео видны только глаза и немного волосы. Лицо прикрыто рукой.
Те же самые глаза — настороженные, чуть испуганные, но с каким-то странным вызовом, будто мир уже сделал ей больно, а она всё ещё не сломалась.

— Чёрт возьми, — сказал Зябликов почти шёпотом. — Это она.

Он поднялся, прошёлся по кабинету, остановился у окна.
За стеклом темнела осенняя Москва, в отражении — его лицо и два снимка на столе, как два призрака из разных эпох.

— А если перед ними одновременно разыгрываются сразу несколько историй? Две? Или даже больше?

Он опустился в кресло и закрыл глаза на секунду.
Память, как вспышка, вернула разговор с Велли:

«Что, если это не преступление, а чья-то попытка выбраться из ловушки?»

Теперь он понимал.
Эта девушка —часть мозаики, на картине, которую создают сразу несколько художников. И, возможно, тот самый ключ, за который стоит держаться, чтобы распутать всё остальное.


Раздался телефонный звонок. Зябликов ответил. Хоть номер и был незнакомым.

— Капитан Зябликов слушает.

—Вас из Питера беспокоят по делу шоколадной королевы — Ирины Зингер. Я — старший лейтенант Майоров из отдела экономических преступлений. Полный отчёт пришлём завтра вашему начальству, а пока вкратце вам могу сообщить следующее: Шоколадная фабрика вашей Ирины была на гране банкротства. Выпускала шоколадных гномов и шоколадные рубли. Месяц назад мы провели тщательную проверку её бухгалтерии, так как был сигнал о том, что скрываются прибыли и не выплачиваются налоги. Но ничего обнаружить не удалось. Там всё чисто. По мнению наших экспертов, дела у фабрики пошли плохо после повышения мировых цен на бобы какао. Договора с покупателями были составлены таким образом, что не учитывались форсмажорные обстоятельства. Однако, фабрика выполнила все свои обязательства. Некоторые даже себе в убыток. Что не может не вызывать уважение. Буквально вчера у фабрики появился новый инвестор, который уже перевёл нужные средства на счета.

—Кто этот инвестор? — спросил Зябликов автоматически.

—А вот это хороший вопрос! Именно поэтому я и решил побеспокоить вас вечером. Инвестором является некая Виктория Шмелёва из Москвы.

—Вы сказали, Шмелёва? — чуть не кричал в трубку капитан.

—Шмелёва! А почему эта фамилия вас так заинтересовала? Я ведь ещё ничего не сообщил?

—У меня на столе уголовное дело десятилетней давности об ограблении с изнасилованием ребёнка. Этот четырнадцатилетний ребёнок - Виктория Шмелёва.

—Ух ты! А я хотел вас удивить тем, что Виктория Шмелёва - дочь крупного московского банкира. Очень крупного. О банке Русская недвижимость, надеюсь, вы слышали?

—Видел рекламу ипотеки как-то, но не знал, кто такой Шмелёв.

—Теперь знаете. Я вам это решил сообщить, чтобы вы куда-нибудь не вляпались с этой девушкой. В какую-нибудь нехорошую историю. Я только сделал запрос базу данных, как мне через пять минут позвонили и спросили, чего это я интересуюсь этим человеком? Понимаете, на сколько всё серьёзно?

—Спасибо, дружище! Я теперь твой должник!

—Ловлю на слове, капитан, —было понятно, что старлей у себя там в Питере довольно улыбается.

Они попрощались.


Глава 18. Сон про хранителя шоколада

Ночь стояла густая, вязкая, как растопленный шоколад.
Луна запуталась в тучах, а в комнате Велли, освещённой лишь уличным фонарём, мерцали на потолке золотистые тени от ветвей за окном.
Долго ворочаясь, она наконец уснула — и почти сразу провалилась в странный, слишком реальный сон.

Она шла по узкой каменной улице, пахнущей какао, ванилью и чуть-чуть — гарью, как будто где-то горел сахар. Снег падал редкими хлопьями, но таял, едва касаясь мостовой.
На углу стояла лавка — над дверью покосившаяся вывеска с надписью «Шоколадный Дом Гнома».

Внутри царил полумрак, но воздух был сладким, тёплым, почти живым.
Мелькали медные котлы, стеклянные банки с разноцветными конфетами, и где-то за прилавком шевелилась маленькая фигурка.

— Опять ты? — удивилась Велли, хотя знала, кто ответит.

Из тени вышел гном. Тот самый — в зелёном кафтане, с бородкой, острыми глазами и длинным, как кинжал, ножом, висевшим на поясе.
Он выглядел встревоженным. Даже борода его казалась растрёпанной.

— Поздно спишь, Велли, — пробурчал он, отряхивая муку с рукава. — Дело пахнет гарью.

— Что случилось? — спросила она.

Гном обвёл её взглядом, будто проверяя, можно ли доверить тайну.
Потом тихо сказал:
— У хранителя украли сокровища.

— Какие сокровища?

— Те, что хранят вкус, — прошептал он. — Без них — конец.
Шоколад станет горьким, люди забудут сладость, а хранитель умрёт.
Ты должна найти их, пока ещё не поздно.

Он достал из-за пазухи что-то блестящее — кусочек фольги, мятой, но на ней угадывался отпечаток — словно монета, шоколадный рубль.

— Они оставили след, — сказал он. — Но путь к истине сладок только снаружи. Внутри он горчит. И запомни: не всё золото, что блестит. Иногда — это просто обёртка.

Велли хотела спросить, кто украл сокровища, но гном уже начал растворяться — как тень в свете свечи.


Его голос прозвучал напоследок, будто издалека, сквозь сон:
— Спеши, Велли Альбертовна… иначе хранитель не доживёт до утра…

Она проснулась резко, с ощущением, что воздух вокруг пропитан шоколадом.
На тумбочке лежала раскрытая записная книжка — и в ней, хотя она точно помнила, что оставляла пустую страницу, был нацарапан карандашом кривой символ — крошечный гном с ножом.

Часы показывали — два. Спать совсем не хотелось. Нет, она не верила в вещие сны и в гномов. Но, как в байке про подкову и учёного Нильса Бора, подкова помогает даже тем, кто в неё не верит. Вот и она с осторожностью относилась ко всему такому. Хоть и понимал, что это проделки её мозга.

Только она успела это подумать, как в голове мелькнула картина из комнаты Юлии, где она разговаривал первый раз с девушкой. На пуфике была картина. В тот раз она даже не осознала, что там нарисовано. А сейчас увидела её отчётливо. На картине — гном. Гном с ножом. А в его глаза воткнуты булавки. С оранжевыми шариками на конце.

И что-то ещё её тогда заинтересовало, но она пропустила это мимо сознания.

—Шоколадный гном в книжном шкафу!

Гном со съеденным лицом. Она вспомнила мысль, которая тогда возникла: какая разница, с чего начинать есть гнома? И напрочь забыла про этих гномов.

Но её подсознание ничего не забыло, и обрабатывало информацию, демонстрируя результаты в её снах...

Но всё ещё только больше запутывалось...

—Знать бы, кто этот хранитель шоколада, который не доживёт до утра? — произнесла Велли вслух, — Кто в этой фантастической истории организовал ограбление ювелирного?

Велли села включила свет, села за стол и перечислила в своё блокноте сверху вниз всех действующих лиц, по мере убывания её уверенности в том, что это этот человек мог ограбить ювелирный. Начинался список с Полкана, а заканчивался старухой, которая её наняла для расследования — с Веры Семёновной.


Велли взяла мобильник и позвонила Зябликову.

—Стряслось что-то, услышала она сонный голос приятеля.

—Пока не знаю. Ты не мог бы послать наряд к Вере Семёновне?

—Опять, сон да?

—Ага, —виновато произнесла она.

—Хорошо! —твёрдо произнёс Зябликов и отключился.


Глава 19. Газ и лёд

Двор был тих, будто сам город затаил дыхание.
Когда патрульный «Патриот» подъехал к дому Веры Семёновны, часы на панели показывали без пяти три. Снег валил мелкий, сухой, как пепел.

— Это тут, — сказал сержант, сверяясь с адресом. — Квартира номер 3.

Машина только начала замедлять ход, как из-за угла выскочил тёмно-серый BMW X6.
Он пронёсся мимо, обдав их вихрем снежной пыли. Миг — и только красные огни вдалеке, будто два глаза в темноте.

— Гонимся? — спросил водитель, уже вжимая педаль газа.

— Отставить! — резко приказал в рацию голос Зябликова. — Не догоните. Работайте по адресу! Повторяю — к старухе!

Патруль припарковался возле самих дверей.
Едва они вошли в коридор дома, в нос ударил резкий, едкий запах — газ. Сырой, густой, с примесью серы и чего-то горелого.

— Газ! — коротко крикнул один. — Всем — на выход!

Но из глубины третьей квартиры послышался глухой храп, а потом — удар.
Ребята переглянулись — секунду, максимум две, — и два сержанта своими мощным плечами выбили дверь.

Свет включать не стали, открыли нараспашку все окна в квартире — боялись искры. Только фонари — узкие полосы света по стенам, по полу, по тёмным пятнам на линолеуме.

— Здесь кто-то есть! — крикнул младший.

На полу, между кроватью и кухонным столом, лежала старая женщина. Лицо синеватое, но дыхание ещё было — тихое, сиплое.

Её осторожно подняли, вынесли наружу. Скорая уже ждала.

— Давление падает, — сказал фельдшер. — Срочно в больницу.

Через двадцать минут на место прибыл Зябликов с опергруппой.
Дом казался спящим, только слабый свет мигал на лестничной площадке.

— Запах остался, — сказал один из оперативников. — Но газ на электроплите уже перекрыли. Травило между газовым баллоном и плитой. Старый резиновый шланг прохудился. Как газовщики дали разрешение на эксплуатацию такого древнего оборудования?

Зябликов вошёл.
Квартира — старая, заставленная мебелью, ковры на стенах, стеклянные шкафы с сервизами. Всё — как в музеях советского быта.

— Работайте аккуратно, — тихо сказал он. — Без паники.

Через несколько минут оперативник позвал:

— Капитан! Под матрасом… вы посмотрите.

Зябликов подошёл и чуть не сел на пятую точку. Под матрасом словно витрина ювелирного магазина. Аккуратно разложены серьги, кольца, кулоны. На всех - магазинные бирки.

— Теперь на пенсию старушки могут себе такое позволить, — пошутил он.

Но дальше — ещё страннее.
Открыв огромный холодильник «Бирюса», они отпрянули.

Внутри, прижав колени к животу, сидел ледяной мужчина. Лицо и волосы были покрыты инеем.


На вид лет пятьдесят. Лицо бледное, белое, как воск. Глаза закрыты.
На шее — старая татуировка собаки, клыки, пасть.

— Полкан… — произнёс Зябликов. — Егор Собаченко.


Никаких следов взлома, никаких следов борьбы.

— Отравление газом — случайность, — тихо сказал один из экспертов. — Но вот кто и зачем засунул мужика в холодильник...

Зябликов поднял взгляд, глядя в мутное стекло окна. На улице падал первый настоящий снег — медленный, равнодушный, бесконечный.

— Нет, — сказал он глухо. — Это не случайность. Полкан явно работал на старуху, а потом она его убрала. Мне нужен полный анализ всего чего только можно. Она ему что-то подсыпала. Что-то, от чего крыша конкретно едет, но сохраняется способность выполнять чужие команды.

— Похоже на то, что он сам туда забрался, —добавил эксперт.

Зябликов снова посмотрел на труп.
—Если бы не Велли, трупа было бы целых два...

Капитан посмотрел на часы и решил не звонить Велли.

Велли в это время крепко спала в кресле, укутавшись в тёплый плед.


Глава 20. Наблюдатели

Два дня пролетели в суете и звонках.
Старуха пришла в сознание, но не в себя. Способно только что-то нечленораздельное мычать.

Врачи говорили осторожно:
— Мозг пострадал. Вегетативное состояние. Может, узнаёт голоса, но реакции нет.

Зябликов навещал её дважды. Каждый раз одно и то же: ровное дыхание, закрытые глаза, пальцы, еле заметно шевелящиеся на одеяле — будто пытаются что-то сказать, но не могут.

Тем временем Велли следила за Юлией. Никаких необычных встреч, никаких подозрительных контактов. Юлия ходила по магазинам, в музеи, в салоны красоты, фотографировала кофе и букеты — как любая двадцатилетняя девушка.

О смерти Веры Семёновны семья Софьи уже знала. Но складывалось такое ощущение, будто бы это их вообще не касалось. Ни слёз, ни обсуждений, ни попыток разобраться.
А о теле в холодильнике полиция пока молчала.

На третий день слежки Велли оказалась в большом торговом центре. Она сидела на втором этаже у перил и смотрела вниз, туда, где под мягким светом витрин Юлия за столиком кафе. Напротив — стройная блондинка, с хищной улыбкой и лёгким наклоном головы. Они смеялись, держались за руки. Тактильничали под любым предлогом.

Велли прищурилась. Нет, это не просто подруги. Между ними — что-то другое. Более личное, более хрупкое. Очень похоже, что девушки того...Что девушки —би.

В какой-то момент взгляд Велли зацепился за движение на другом конце площадки. На скамейке, с видом «просто отдыхающего», сидел Зябликов. Кожаная куртка, кофе в пластиковом стакане, газета на коленях.
И — тот самый взгляд, внимательный, цепкий.

Он заметил, что Велли на него смотрит.
Махнул ей рукой — коротко, по-дружески, будто они случайно встретились в очереди за мороженым. А потом, не спеша, встал и направился к ней.

— Мадемуазель, не подскажите, который сейчас час? — спросил знакомый голос с интонацией слишком нарочито-вежливой.

Велли даже не обернулась.
— Самое время отвалить от меня, молодой человек, — ответила она сухо, не отрывая взгляда от перил, за которыми внизу сидела Юлия.

— Ах вот как, — произнёс Зябликов с наигранной обидой. — А я-то думал, что в наше время кавалерам всё ещё разрешено интересоваться временем у дам.

— В наше время кавалеры, капитан, — тихо сказала Велли, оборачиваясь, — сначала проверяют, не под наблюдением ли дама.

Они посмотрели друг на друга и не выдержали — засмеялись. Смех вышел коротким, неровным, но каким-то человеческим, живым — будто мир на мгновение перестал быть таким мрачным.

— Что, тоже решила шопингом заняться? — усмехнулся он.

Велли, не отрывая взгляда от Юлии, ответила:
— Скорее, наблюдаю за модой человеческих отношений.

— И как она тебе?

— Интересная коллекция, — сказала она сухо. — Юлия и её подруга из нового сезона

— Твоя подопечная? — кивнул он вниз, туда, где Юлия с кем-то оживлённо беседовала.

— Моя, — сказала Велли. — Уже третий день не спускаю с Юлии глаз.

— М-м, — протянул Зябликов. — А я пришёл ради той, что напротив неё.

— Девушка с косой и пирожным?

— Угу. Виктория Шмелёва.

Велли нахмурилась.
— Шмелёва… Что-то знакомое...

— Помнишь, я тебе рассказывал про старое дело, где фигурировала четырнадцатилетняя девочка, изнасилованная при ограблении квартиры. Три преступника, двоих взяли, третий — предположительно Полкан.

— Да, — медленно сказала Велли, — помню.

— Так вот, — продолжил Зябликов, опираясь локтем на перила, — девочка выросла. Сейчас она — успешная бизнесвумен, официально — инвестор. Совсем недавно влила крупную сумму в шоколадную фабрику Ирины Зингер.

— В фабрику сестры Юлии? Той самой, где выпускали шоколадных гномов? — переспросила Велли, чувствуя, как в животе неприятно холодеет.

— Именно.

Она посмотрела вниз — на Викторию. Та смеялась, наклоняясь к Юлии, как бы случайно дотрагивалась до её пальцев

— Удивительное совпадение, — сказала Велли. — Шмелёва — инвестор в фабрику, где варят шоколадных гномов, которые мне потом снятся...

Зябликов усмехнулся.
— Ну, если твои сны теперь дают подсказки по делу, я срочно запрошу у начальства разрешение их протоколировать.

Он посмотрел на Велли внимательнее.
— Думаешь, Шмелёва и Юлия связаны чем-то большим, чем просто знакомством?

— Судя по тому, как они держатся, — скорее, эмоционально. Любовь-морковь. Или что там у этих бывает...


Они оба замолчали.

Велли посмотрела на него.
— Тогда всё это — не просто совпадение.

— Совпадений не бывает, — сказал Зябликов. — Бывает только чей-то замысел.

Они ещё некоторое время молча наблюдали за девушками внизу. Потом Зябликов спросил:

— Велли, скажи-ка мне, будь ласка, что ты думаешь обо всём, произошедшим в последнее время? Стала тебе картина яснее? Как по мне, то я окончательно запутываюсь. Тяну ща одну нитку, а вытягиваю — сразу несколько концов перепутанных.

— В общих чертах многое уже складывается.

—Поделишься?

—Конечно. Предположим, что на какой-то тусовке Юлия встречается с Викторией. Обе хорошенькие, у обоих отношение к мужчинам — так себе, мягко говоря. Викторию — изнасиловали, а если Юлия в курсе истории Софьи, что не исключено, то тоже не в восторге от мужицкого населения. Да и некогда её отец Константин — тот ещё фрукт. Мне она могла просто врать про то, что любила отца. Уж больно книжно девушка мне про это рассказывала. Слишком возвышенно.

— Так вот, они встречаются, между ними завязываются отношения, и они рассказывают друг другу о самом сокровенном. Виктория спасает от банкротства Ирину —сестру Юлии.

—Но имеется и вторая тема, параллельная этой. Тема развивается в одно и то же время. Просто так совпало. Старуха нанимает Борбоса для ограбления ювелирного магазина. На этот раз всё проходит на ура. Борбос сбывает драгоценности старухе по оговорённой цене.

—И тут у Барбоса просыпается отцовский инстинкт. Он решает две вещички укрыть от Веры Семёновной: браслет и часы. Браслет отец дарит старшей дочери, Ирине, а часы — Юлии. Ирина для этого приезжает из Питера в Москву. По требованию Барбоса. Сёстры встречаются и придумывают, как поступить с подарками. Они придумывают, как завалить сразу несколько зайцев.

—Виктория соглашается подбросить браслет Константину — несостоявшемуся отцу Юлии и Ирины. Нанимает приятеля для этого, и элегантно всё проворачивает. Клептомана задерживают с украденным браслетом.

—Старуха нанимает Велли. И понимает, что Борбос укрыл часть добычи, а такого она не прощает никому. Она чем-то опаивает Барбоса, и тот сам залазит в холодильник. Где и засыпает.

—Но в это время параллельно развивает и третья история — история сестёр: Софьи, Лидии и сына одной из сестёр. И Сергеев Алексей Викторович пытается убить Юлию. Но получает пустой бутылкой по голове и убегает. Я долго думала, кто его убрал. Пока ты мне не рассказал про Викторию. Присмотрись к ним внимательно, Елизар. Виктория в этой парочке явно доминирует. Такая фурия могла запросто пырнуть ножом обидчика своей любимой...

—И Юлия демонстративно ворует мои часики. Помнишь, перед тем, как войти в помещение для составления фотороботов, она отходила в сторонку и с кем-то разговаривала по телефону? Думаю, что это была Виктория. Она явно узнала своего брата и поняла, что с ним собирается сделать Виктория. Вот и пыталась как-то нас предупредить. А потом для этого подбросила мне дорогие часы. Возможно, Юлия боится Викторию.

—Уходят! — неожиданно выпалила Велли.

—Спокойно, —мягко произнёс капитан и легонько удержал Велли от попытки встать, — Пусть уходят. Я на завтра к десяти вызвал к нам всю семью. Будем — поговорить. Пригодилось тело Барбоса. Приглашены они для опознания.

—И ещё, —Зябликов посмотрел Велли прямо в глаза, —я не успел тебе кое-что рассказать. Константина Николаевича Рубцова обвиняют в фальсификации документов и в получении огромных взяток. Просто космических! Он уже продал инвесторам со строителями путепровод, который построить просто невозможно. Взятки — миллиардные! Но обвинение в ограблении ювелирного с него снимают, так что деньги свои ты заработала.

—Но и это не всё. Викторию прижать нам не дадут, так что лучше вообще про неё забыть. Её папашка нас живьём закопает, если мы девочку обидим. Тем более, что убийство Сергеева взял на себя амбал, который был с ней в примерочной. Сам пришёл. Влюблённый Ромео. Сказал, что подслушал разговор Юлии с Викторией.

—Ромео — это настоящее имя? — только и смогла выдавить из себя Велли.

—Почти. Его зовут — Роман Пробкин. Сожитель Виктории. Преподаватель фитнеса. Судя по всему, тоже заднеприводный. Там очень всё сложно у них... Даже понять не пытаюсь...

—Елизар, ты на машине?

—Конечно! Подброшу, куда надо!

—Час-полтора свободного времени есть?

—Найдётся!

—Поехали сначала ко мне. Я возьму конверт с гонораром старухи. Отвезём деньги в детский дом.

— В какой? — Зябликов смотрел на Велли как на инопланетянина.

—В ближайший. Я решила эти 10 000 евро разделить по тысячи и отдать десяти парам, которые последние усыновили по ребёнку.

—Велл, ну ты даёшь... Просто слов нет...

—Я не смогу тратить такие грязные деньги. Отмыть их можно только чем-то подобным. Мне понадобились годы, чтобы выбраться из грязи, в которой я обитала. Больше не хочу туда!

Прожужжал телефон капитана. Он поднял мобилу к уху.

—Зябликов.

Он слушал минуты две, а потом произнёс кому-то в трубку

— Записывайте! Велли Альбертовна Сухинина. Частный детектив. Это она направила патрульную машину в дом старушки, где и обнаружили ваши сокровища под матрасом. Да, и это она сдала нам подброшенные ей в карман часы. Всё, до свидания.

—Кто это мной интересовался, Елизар?

—Страховая компания. Драгоценности оказались не настоящими. Владельцы ювелирного решили заработать на страховке и подсунули грабителям поддельные драгоценности. Настоящие нашли у владельца магазина дома.

—И поэтому Ирина с Юлией так легко от них отказались?

—Возможно. Они могли не понять, но вот Виктория — она же росла в золоте с бриллиантами...

—А я зачем страховщикам понадобилась?

—Хотят тебя отблагодарить. Ты сэкономила им 250 000 долларов, которые они собирались выплатить.

Глава 21. Детский дом

Машина мягко катится по ночной улице. Фары выхватывают из темноты редкие снежные хлопья, они мелькают в свете, как пепел, как чьи-то недосказанные слова. Город будто выдохся — устал дышать чужими тайнами.

— Ты уверена, что хочешь это сделать вечером? — спросил Зябликов, не отрывая взгляда от дороги.
Его голос звучал спокойно, но с оттенком того самого усталого восхищения, которое бывает у людей, знающих, что спорить бесполезно.

— Сейчас — самое время, — тихо сказала Велли. — Днём не получится. Днём я просто передам деньги. А когда стемнело, они хоть немного почувствуют, что чудеса бывают.

Она сидела, прижав к себе конверт. Свет фонарей пробегал по её лицу — то мягкий, то резкий. Усталость смешивалась с чем-то похожим на покой.

— Ты ведь понимаешь, — сказал он, — они всё равно не узнают, кто им помог.

— А им и не нужно.
Она повернулась к окну:
— Главное, что я теперь смогу снова смотреть в зеркало без тошноты.

— Сильное заявление.

— Не сильное, Елизар. Просто честное.

Он улыбнулся краем губ.
— С чистой совестью спится лучше...


— Приехали, — сказал Зябликов, глуша мотор.

Велли вышла первой. Снег мягко хрустел под каблуками.
Она задержала дыхание — пахло морозом, деревом и чем-то домашним, вроде кипячёного молока.

У входа висела табличка: "Детский дом №7.
.

Велли долго смотрела на неё, потом глубоко вздохнула.
— Знаешь, я ведь тоже из таких домов, — тихо сказала она.

Зябликов посмотрел на неё, не перебивая.
Она достала из сумки конверт, аккуратно поправила край.
— Тогда я тоже кому-то была подарком. Только, видимо, не тем, кто хотел любить, а тем, кто хотел владеть.

Он положил руку ей на плечо — просто, без слов.
— Пошли.

Они вошли в здание, пропитанное хлоркой и казёнщиной.
На стенах — детские рисунки: домики, солнце, неровные надписи «мама», «папа».

Дежурная женщина в очках подняла голову от журнала.
— Вы по какому вопросу?

— Анонимная помощь, — коротко сказал Зябликов. — Для десяти семей, усыновивших детей.

Она моргнула, потом слабо улыбнулась — как человек, которому давно не преподносили приятных неожиданностей.
— Так просто?

—А зачем усложнять? — ответила Велли.

Женщина взяла конверт, поблагодарила, записала что-то в журнал.
На мгновение в коридоре стало совсем тихо. Где-то из комнаты донёсся сонный детский голос — "пить хочу..."
Эта простая фраза почему-то обожгла.

Велли обернулась к Зябликову.
— Поехали.

Они вышли обратно в ночь. Снег всё шёл, лёгкий, как пыль.

Зябликов завёл двигатель.
— Знаешь, Велли, в жизни редко кто возвращает добро туда, откуда когда-то вылез. Обычно просто уезжают и делают вид, что никогда там не были.

— А я не могу иначе.
Она улыбнулась чуть устало:
— Я не бегу — я выхожу из этого круга.

Машина тронулась. В зеркале заднего вида детский дом постепенно растворялся в снежной пелене. Город снова начинал дышать.


Глава 22. Подтексты

В кабинете стояла тишина, нарушаемая только лёгким жужжанием кондиционера.
На длинном столе — папки, чашки с остывшим кофе, диктофон.
Все сидели, словно на экзамене, только вопросов никто не задавал.

Зябликов обвёл взглядом присутствующих.
— Итак, — сказал он спокойно, — анализ ДНК подтвердил: найденный в холодильнике — это Собаченко Егор, кличка Полкан. Причина смерти — переохлаждение.

Он перевернул страницу отчёта.
— В желудке и крови обнаружен целый букет веществ растительного происхождения. Вероятно, настойка трав. По отдельности безвредные, но в сочетании — действуют как выключатель. Организм перестаёт сопротивляться и не чувствует холод.

На секунду повисла пауза. Софья побледнела и, не издав ни звука, сползла со стула.
Кто-то вскрикнул. Вызвали врача, принесли нашатырь.
Через пару минут её уже отпаивали водой.

Когда Софью вывели, в кабинет вошла Виктория Шмелёва. В строгом костюме, с холодной улыбкой. За ней — трое адвокатов, с одинаковыми папками и одинаковыми лицами.

— Дамы, — произнесла она мягко, — с этого момента прошу никому из членов семьи не давать показаний без согласования с юридическими представителями.

Её голос был вежлив, но в нём слышалось железо. Никто не возразил.

Через полчаса все разошлись.
Зябликов остался один у окна. Телефон зазвонил.

— Слушаю, — коротко бросил он.
Послушал, кивнул, потом устало опустил трубку.
— Всё. Дело закрыто.

— Совсем? — уточнила Велли.

— Совсем. Константином Рубцовым займётся отдел по экономическим. Тебе и твоему детективу — благодарность от главка.

Он усмехнулся, но без радости.
— Формулировка, как всегда: "за добросовестное выполнение служебных обязанностей".

— Ну что ж, — сказала Велли, беря пальто. — Пойдём обедать, герой. Нам с тобой полагается горячий борщ за добросовестность.

Они вышли на улицу. Воздух был свежий, влажный — над городом тянулся тонкий туман.
На обочине блеснула чёрная Bentley. Из неё вышел мужчина в дорогом пальто.

— Капитан Зябликов, мисс Сухинина? — уточнил он. — Прошу, садитесь. Всего пару минут разговора.

Они обменялись взглядами и сели в салон. Запах кожи, тихий гул кондиционера.

— Михаил Шмелёв, — представился мужчина. — Отец Виктории. Я хотел бы знать всё, что вам удалось выяснить.

Велли прищурилась:
— Уверяю вас, господин Шмелёв, то, что мы расскажем, вам может не понравиться.

Зябликов добавил:
— И всё это — лишь версия. Мы не строим обвинений.

— Версии — тоже правда, только ещё не доказанная, — сказал Михаил спокойно. — Говорите. Гарантирую вам неприкосновенность.

Они рассказали. Спокойно, без подробностей, но по существу.
Про сестёр и их ребёнка, про старуху и настойку, про труп в холодильнике, про амбала, что взял вину на себя. Про Викторию, про страх, про странные совпадения, которые перестали быть случайными.

Михаил слушал, не перебивая. Потом медленно кивнул.
— Спасибо вам за проделанную работу. Я ценю честность. И моё обещание остаётся в силе при любом раскладе.

Он посмотрел на Велли долгим, внимательным взглядом.
— Я понял, что вы оставили между строк. В подтексте.

Помолчал.
— Чем я могу вам помочь? Есть какие-то просьбы?

Велли посмотрела в окно — мимо прошла девушка с ребёнком, на руках у неё болталась плюшевая игрушка.
— Есть, — тихо сказала она. — Мы вчера были в одном детском доме. Его бы неплохо привести в порядок. Вам это по силам?

Михаил удивлённо поднял брови.
— Вполне. А для себя — ничего?

Она улыбнулась уголком губ:
— Это и есть для себя.

— Тогда давайте адрес, — сказал он.

Он взял визитку, спрятал в карман.
— Считайте, что вопрос решён.

Машина плавно тронулась. Велли и Зябликов вышли у ближайшего кафе.
На мгновение они стояли на тротуаре, не говоря ни слова.

Пахло кофе, тёплым хлебом и новой жизнью.

— Всё? — спросил он.

— Всё, — ответила Велли. — По крайней мере, для этой истории.

Она посмотрела на него и добавила с лёгкой улыбкой:
— Но ведь истории — они, как дети. Всегда рождаются новые.

Велли удивлённо посмотрела на свою левую руку, на которой красовались её, украденные Юлией часы.

— Но, как? — тихонько произнесла девушка.

— Что? — спросил Зябликов.

— Не обращай внимание, нервы.

Она взглянула на свою правую руку, на которой блеснули золотом и драгоценными камнями огромные часы изумительной красоты. Велли сунула руку в карман, словно пряча новое приобретение. Нащупав там нечто, Велли вытащила коробочку, явно от часов. Открыла. Внутри - свёрнутые и перетянутые резинкой доллары.

Они вошли в кафе.
За окнами медленно падал снег.

КОНЕЦ

26.10.2025