Бархатный Сезон. Рассказ

БАРХАТНЫЙ   С Е З О Н. 
В 1975 году работала сменным мастером на комбинате и отпуск  мне распределили с 1 ноября. В бухгалтерии, получая отпускные бухгалтер Ася спросила:
- Люся, ты что такая расстроенная?
- Летом отпуск интереснее.
Ася, 28-летняя девушка из Стерлибашевского района, закончила у нас в Стерлитамаке курсы бухгалтеров, работала на комбинате по распределению и была самой красивой девушкой бухгалтерии и её окрестностей. Я восхищалась её умению при зарплате в 90 рублей, посещать регулярно Уфимский вещевой рынок и покупать там самые модные платья и обувь. В неё был влюблён 24-летний аппаратчик компрессорного цеха Фарваз Алимбаев, который просил называть себя, как и его русская мама (которой, к тому времени,  уже не стало) Федей.
-  Ну на ловца и зверь бежит,-рассмеялась Ася, у меня также отпуск с 1 ноября, а подружка по путёвке в Геленджик поехать со мной не может, путёвка пропадает, поехали, Люсь!
- Да ты что, какое море в ноябре?
- Это бархатный сезон, Людмила...
       В Геленджике нас разместили в частном домике, разделённом на четыре комнаты, дощатыми досками.  В каждой комнате были две кровати, два стула, зеркало, вешалка на стене и во всех комнатах был отдельный выход. И, самое главное, домик находился в десяти минутах от моря. В одной комнате жила я и Ася, в другой 40-летняя женщина с 15-летней девочкой инвалидом (с трудом, но ходила), ещё были 70-летние пенсионеры Ядвига Сигизмундовна и Ефим Моисеевич, а в четвёртой комнате  один поселился Алексей Сергеевич, мужчина лет пятидесяти, внешне очень похож на Юрия Григоровича. Он работал начальником цеха на очень крупном в городе заводе, ездил на персональной "Волге" и от него пахло импортным парфюмом и высокомерием. Утром и днём загорали на море, а поздними вечерами собирались все отдыхающие, кроме Григоровича за большим деревянным столом в саду. В первый день хозяйка угостила нас парой бутылок маджарки - молодого вина и сорвала с дерева несколько яблок. Так мы быстрее все подружились. Вечерами, ежедневно, часов в семь - восемь  мы все шли на море. Песок уже был прохладными ласковым, море обволакивало бархатной, похожей на парное молоко водой, а на синем бархатном небе светились огромные звёзды. И мне было понятно почему СЕЗОН БАРХАТНЫЙ, и вечером отдыхающих было много больше, все любовались закатом,  было очень красивое ночное небо, как на картине Ван Гога.
      Через несколько дней Ася осталась ночевать у Григоровича, он был почти на 24 года старше ёё, это понятно - она была самой красивой девушкой дощатого домика и его окрестностей, да и в Асины 28 лет можно влюбиться в мужчину любого возраста.
Григорович был женатым человеком, закончил в самом начале войны Ишимбайский нефтяной техникум и его направили в Шафраново Альшеевского района, там он прошёл курсы и в звании младшего лейтенанта в 19 лет году пошёл на воевать. Пока учился девушка Лена из Ишимбая приезжала к нему, она оказалась в положении и они в Шафраново и расписались. Мальчик в полуторагодовалом возрасте чем то заразился и умер. После войны, несмотря на молодость детей больше не было. Бог, отнимая одно, даёт другое - случилась карьера и он уже метил на должность главного инженера  комбината, а там и должность Генерального с почти министерской зарплатой  рядом.
Однажды утром, придя от Григоровича Ася сказала:
- Завтра с Алексеем Сергеевичем едем к его однополчанину на 70-летие, это его старшина и однажды он спас жизнь Григоровичу то ли под Сталинградом, то ли под Ленинградом. Люся, я его стала называть как и ты!
- Ася, всё тайное становится явным. Теперь понятно почему он не на привычных ему Золотых Песках в Болгарии, а здесь.- Но Ася щебетала от радости своё:
- Здесь 30 километров до села, там и переночуем. Люсь, как думаешь, в каком платье ехать?
- Да ты, душенька,  во всех нарядах хороша! В дорогу надень юбку хлопковую, она ниже колен и не просвечивает, а там по обстановке переоденешься или останешься в этом. Они пенсионеры, им будет приятно, если к столу выйдешь нарядная. Платье голубое с закрытыми плечами...
Как потом рассказывала Ася, это был обычный южный дом с невысоким забором. Может привлекло такси, которое тут же уехало, но бабы выбежали в свои огороды, повисли на заборах и поглядывали за ними. Вышел старшина - высокий седой поджарый старик. Его жена невысокая женщина с приятной доброжелательной улыбкой в платке стояла рядом, да и овчарка виляла приветственно хвостом. Обнялись, старшина прослезился. Спросил у Григоровича:
- Что за прекрасная девушка в соломенной шляпе с тобой, я тебя с Леной приглашал на юбилей?
Григорович, потупив глаза, что для него было не привычно, сказал:
- Это моя подруга, близкая!
- Ты ещё скажи подруга на отпуск. Лёшка, ты сейчас кого предаёшь - меня, Лену - жену свою, которая, работая во время войны по 15 часов,   с больными ногами осталась, Митрофана, что под Прагой лежит, или Машу Баранову, которая под Сталинградом погибла, вытаскивая Васю Старикова, или эту девушку, которую я не хочу впускать в дом?
- Я купил две путёвки, но Лена заболела, я приехал один.- оправдываясь,  ответил Алексей.
Видимо, старшина так расстроился, что несильно, но толкнул Григоровича в плечо. Алексей Сергеевич не упал, он сел на землю. Залаяла собака, старшина ушёл в дом, закрыв ворота. Они долго искали машину, даже подводу, чтобы добраться до райцентра, а там до Геленджика на автобусе, но никто не согласился и три километра шли пешком.
Ася и Григорович приехали в этот день расстроенными...
-  Ася, ты только не расстраивайся, учись с мужчины ответственность не снимать. Тем более Алексей - офицер, выдержит. У них, у фронтовиков такое братство, скрепленное самой кровью. Подумаешь, получил подзатыльник от старшины, который ему жизнь спас, да и сейчас за него переживает. Всё уляжется, они мужики, на следующий день рождения разопьют бутылку коньяка, всё забудется, останется главное - то, что они пережили во время войны. Я читала, Ася, Волга во время битвы стала алой от крови, а земля и небо от взрывов смешались между собой и там был кромешный ад, апокалипсис!  - сказала я,  пытаясь успокоить Асю.
- Про Волгу не знала. Слово ад запомнила, а другое - нет. Обещаю, Людмила, приеду буду книги покупать, а не шмотки.  А ты в какую библиотеку записана?(Сейчас трудно представить, но тогда в нашем провинциальном, на четверть миллиона городе, было несколько библиотек.) Нет, книги покупать не стану, я с тобой буду посещать  библиотеку. А можно я пойду  скажу про Волгу Алексею?
- Конечно, Ася, иди, ему сейчас нехорошо.
 Этим же вечером Алексей Сергеевич пришёл впервые посидеть с нами вечером за столом в саду. Принёс дорогой коньяк, батон сервелата, конфеты, а девочке инвалиду подарил красивый розовый шарф. Это были подарки старшине и его супруге. Пили, пели фронтовые песни, пришла хозяйка с мужем, соседи с вином. Пили за юбилей старшины, все вспоминали войну, плакали, хотя и прошло тридцать лет.В этот день засиделись до рассвета... Все оставшиеся пять вечеров  Алексей Сергеевич приходил в сад, много интересных историй рассказывала библиотекарь Ядвига Сигизмундовна, работавшая медсестрой в госпитале.
 Из аэропорта Уфы мы возвращались в свой город на автобусе. Алексея Сергеевича встречали шофёр и жена - худая женщина с полными ногами, они также забрали девочку инвалида с мамой. Через два дня позвонила Ася:
- Людмила, я беременная и не знаю, что делать, то есть я знаю, что делать, но всё равно не знаю. Это будет мой второй аборт. После слов старшины я не хочу ребёнка предавать.
-  Мы с тобой ещё в отпуске, давай завтра встретимся и поговорим. Ты возьми с собой паспорт...
- Люся, а паспорт то зачем? - удивилась Ася.
- Посмотрим на твой год рождения. Я не знаю, что делать, это твои чувства тебе решать, но что я точно знаю - делать аборт нельзя, если аборт не рекомендуют врачи, да ты и сама это понимаешь, а ещё я знаю, что если ты не выйдешь за Фёдора будешь жалеть всегда, заодно проверишь его на вшивость, а, если выйдешь, многое, конечно, зависит от вас обоих, но есть шанс, что никогда не пожалеешь и будешь счастлива. Надо быть эстетом, чтобы влюбиться в женщину старше себя.
- Люда, я не очень поняла, что ты сказала, особенно, последнее, но я тебе верю.
    Ася заявила Феде, чтобы он не ходил за ней - она ждёт ребёнка и не будет его предавать и убивать. Через неделю Федя и Ася поженились. Я была свидетельницей. Загар не сошёл и на свадебных фотографиях мы были с Асей самыми смуглыми с кремовой бархатной кожей. Родилась девочка Люда, а через два года родились двойняшки мальчики - Фёдор и Алексей.
Я не преминула потешить своё тщеславие и узнать почему назвали Людой.
- Моя любимая учительница Людмила, мама Феди - Людмила, любимые актрисы Людмила Савельева и Людмила Хитяева, ты -моя подруга Людмила, и Феденька согласился, Люся, Ася, почти в рифму.
Года через  три  Алексей Сергеевич узнал, что у него родилась дочка - Людмила Фарвазовна,  помогал, очень радовался Милочке, но Бог, если даёт, то и забирает. Ещё через год  Алексей Сергеевич серьёзно захворал и ушёл на пенсию, в дополнение к боевым наградам, получил  трудовой Орден. Купил крепкий небольшой домик в Геленджике и  каждый год с Еленой приезжал к старшине  на день рожденья.
 
Не стало старшины и с его уходом закончился прекрасный бархатный сезон в Великой Державе - Советский Союз.
Моя крестница Люда, повзрослев, ездила отдыхать к Алексею и Елене. Там же в Краснодаре закончила Кубанский мединститут. В 2000 году неизбежно, но для всех неожиданно, не стало  Алексея Сергеевича, а в 2005 году в автоаварии погиб Фёдор. Люда к этому времени уже работала врачом в санатории, жила с Еленой и ухаживала за ней, вывозила её на инвалидной коляске смотреть Ван-Гоговское небо. Алексей и Елена завещали дом Люсе.    Ася, разделив трёхкомнатную квартиру между уже женатыми сыновьями переехала в Геленджик помогать растить Людиных внуков...
    Как чувствовали, в бархатный сезон 2019 года я  приезжала погостить к Асе и Людочке. В ковидный 2020 год Аси не стало. Теперь Алексей Сергеевич, Елена и Ася мирно лежат на одном погосте, впрочем, также мирно они жили и на Земле.©
   
P.S. У старшины нет имени, потому что таких старшин, ненавидящих предательство, во всех его проявлениях, было много в СССР и Главным Старшиной в стране был ветеран войны Леонид Ильич Брежнев. И пока они были живы земля российская горела под разношёрстными секс меньшинствами, а  ворам, душегубам, педофилам  за их преступления  была смертная казнь.


     В один из солнечных бархатных октябрьских дней во дворе соседнего дома увидела большое количество нарядно одетых мужчин - таджиков, как огромная  стая чёрных ворОн, готовых мгновенно взлететь, стояли гуськом дорогие внедорожники. У многих были роскошные, люксовые букеты белых и кремовых роз, стОящих не один десяток тысяч рублей и уж точно не меньше стиральной машины, которую я пенсионерка не могу себе позволить, а руками стирать стало тяжело.
- Наверное, - подумала я, - родители сочетающихся или сами новобрачные очень богатые люди.
Толпа колыхалась, молодые бородатые парни громко разговаривали ещё громче смеялись, заезжали  дорогие машины с визгливой музыкой, из машин стреляли в верх.
На периферии этой толпы стояли двое похожих мужчин, у них только бороды были разного цвета - белая и чёрная, видимо, отец и сын. Они говорили на таджикском.
Проходя мимо, я сказала, что стрелять нельзя.
Также негромко в унисон мне более молодой таджик сказал:
- Мы будем делать в России всё, что хотим, а Вы нищеброды будете нас кормить, а моему отцу будете пенсию платить (он сделал жест рукой  в сторону таджика с белой бородой) иначе, на твою голову, тётка, из Таджикистана будет направлена американская ракета.
Мы говорили спокойно, но толпа напряглась, всё ещё разговаривая между собой, она смотрела на нас.
- На мою голову американская ракета не один десяток лет направлена. А вот, если на Вас, как говорится, зеркально и симметрично,  будет российская ракета направлена, а по Душанбе пройдёт проплаченный гей-парад наркоманов с требованием толерантности, и враги будут и внутри и снаружи - это другая история, это история Иова.
- Про Толю и Ивана вспомнила, двигай, русская, отсюда на ... пока цела!
Я пошла, а таджик с белой бородой, до этого молчащий, только презрительно то ли улыбался, то ли раздвигал губы,  обернувшись к толпе сказал:
- Тир нест! (не стрелять- тадж.)©