Елисей Семакин и его новый Запорожец

                1.
   Таким возбужденным и радостным давненько Мария Силантьевна своего муженька не видала. Хоть и прожила с Елисеем Карповичем целых два десятка лет. Прожили годы эти в мире и согласии, в аккурат с окончания той самой проклятой войны с Гитлером. Когда ефрейтор Елисей Семакин, молодцевато подкрутив свои усищи и вроде, совсем случайно, брякнув несколькими медалями на гимнастёрке, предложил руку и сердце своё девушке по имени Машенька.

    - Итак, дорогая моя супружница, Мария Силантьевна! Слухай меня внимательно и не перебивай моего доклада своими никчемными, бабьими вопросами. Вот я стою сейчас перед тобой, как тот конь перед травой. И ты вот мне скажи напрямки, положа руку на сердце, кого ты видишь супротив себя?

   - Эко тебя, отец, понесло. Кажись, совсем в другу степь. Ты, случаем, не того? Да нет, вроде как тверёзый. Вижу, глазки то блестят твои, как два десятка лет назад, когда свататься ко мне приходил.

  - То дело, мать, спору нет, и завлекательное и приятственное было. Но вот то, что скажу тебе в сей момент, кажись еще краше той женитьбы будет.

  - Понятно мне. Прошла любовь – завяли помидоры, значица. Теперича друга любовь на горизонте нарисовалась. Ну, чего уж там, давай, выкладывай. Стерплю, как-нибудь.

  - Ты только воздуху набери в себя поболе. У нас, вскорости, заместо нашего трудяги-мотоциклета по имени “Урал” в гараже будет стоять новенькая легковушка. Которая “Запорожцем” прозывается.

  - Каким еще “собака…рожцем”? Я чегой-то таких названий и слыхом не слыхивала даже. Это что, заместо “Волги” теперь такие делают.

  - Тьфу, дерёвня! Не заместо “Волги”, а еще одну придумали и изладили. Правда помене “Волги” она ростом будет, но зато намного дешевше. Как раз под наш с тобой бюджет семейный.

  - Так, где же нам взять такую уйму денег на эту легковушку?

  - Я всё продумал, мать. Сначала продадим наш мотоцикл. Вон, Васька суседский, уж, сколько времени клянчит, чтобы продал ему. Большие деньги даёт. За сданную скотину денежки в заначке лежат? Лежат. Вот и их употребим. Должно хватить.

   - А тебе, отец, рази не жалко продавать наш “Урал”. Ведь мы на нем с тобой и в пир и в мир. Хучь за ягодами, или за теми же грибами. А на сенокосе как он нас выручал. Заместо коня копны веть возили на нем.

  - Жалко, конечно. Но, а тебя мне еще жальчее, когда смотрю, как ты в коляске трясешься, от пыли и грязи под тентом пытаешься спрятаться. А в легковушке будешь, как та королева у меня сидеть. Ни пылинки, ни ветерка, ни дождик на тебя не упадёт.

   - Как, говоришь, машинка эта называется?

   - “Запорожец”, мать.

   - Где-то я слыхала это слово. Давненько, правда. Ну, ты у меня хозяин, Елисей Карпович. Раз решил, я перечить тебе не стану.

   Елисей Семакин, как с войны пришел, так все последующие годы не слезал с техники. Сначала с колхозной, затем с совхозной. Автомобили, трактора, комбайны, другая железная техника, вот его вотчина. Знатный механизатор, ему и предложили, пришедший по разнарядке, первый легковой автомобиль в деревне, под гордым названием “Запорожец” ЗАЗ 965 модели.

  Продал, со слезами на глазах, свой мотоцикл и сложив до кучи все деньги за его и сданную скотину, Елисей Карпович отправился в город на оптовую базу. Где его должно поджидать последнее “чудо” отечественного автопрома, под названием “Запорожец”. Вот тут промашку и совершил наш герой-механизатор. Большущую промашку. Не взглянул сперва, хотя бы одним глазком на своё будущее приобретение. Перед тем, как с денежками своими кровными расстаться. Торопился, знать, засветло вернуться домой. Чтобы успеть похвастаться покупкой перед ненаглядной своей супругой, Марией Силантьевной. Поэтому Елисей ускорил процедуру оформления. Он умудрился сначала заплатить в кассу своих 2220 советских рублика. А уж только потом повели нашего мужика во внутренний двор базы на смотрины, где стояли в рядок несколько “Запорожцев”. Все одного, сразу и не поймешь, какого-то серо-голубого, бусого  цвета.

     Ёкнуло в груди, и в животе сразу заурчало у Елисея Карповича, когда он их увидел. Нет, он, конечно же представлял что это будет не “Волга” и даже не “Москвич”. Но эти “букашки-сикарашки” убили его наповал, причем сразу. Почему то вдруг припомнились слова из сказки, слышанные им в далеком детстве: “Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет!” Даже сомневаться стал, а поместится ли в этом “чуде автопрома” его “лягушонка”,  с ее то нехилой комплекцией. Но отступать назад некуда. Мосты сожжены, то бишь денежек - тю-тю. Уплачены. Тут, сопровождающий Елисея работник базы обратился к нему:

  - Вы будете смотреть только на внешний вид, и по виду определитесь, какую машину будете покупать. В салон я Вас не пущу, чтобы не натаскали туда грязи. Посему и завести движок сможете, когда окончательно определитесь с выбором.

   - Ну и порядки у вас, я скажу вам не в бровь, а в самый глаз. Да где это видано, чтобы я, покупая машину, не смог даже посидеть за рулем. Нельзя даже потрогать руками всех рычагов и ручек с кнопками.

   - Ваши претензии не ко мне. Можете всё высказать нашему директору, а я только выполняю его приказ. Так какую машину вы намерены приобрести?

    Пройдя по ряду, Елисей обратил внимание, что одна легковушка в середке накрыта брезентовым тентом.

   - А эту, почему закрыли брезентом, помяли, ли чо ли, при транспортировке? Или стекло выбили?

    Замялся работник базы, по сторонам стал озираться. Будто и хочет что-то сказать, а не получается.

    - Ты тут немого то из себя не строй передо мной. Говори всё, как есть.

    - Да нет, она как раз в полном порядке. Проверена от и до. Это директор наш для своего хорошего знакомого выбрал этот “Запорожец”.

    - Директор ваш может и из оставшихся автомобилей еще не одну легковушку своим корешам выбрать. Сколько запросишь, чтобы мне ее уступить?

   Снова замялся прохиндей. Больно уж как-то картинно у него это стало получаться:

   - Так и быть. Хорошему человеку как не уступить. Два червонца и машина Ваша.

   Пока Елисей знакомился в салоне, что к чему, этот базовский работник не терял времени даром. Волоком утащил брезент на другой край и уже принялся напяливать его на другую, ничем не примечательную, легковушку. Заметив это, Елисей Карпович ничего не стал говорить этому пройдохе-продавцу. Вытащил из мешка, привезенную с собой, канистру бензина. Заправился, попутно проверил уровень масла и наличие тормозной жидкости. Механизатор, Елисей Карпович, что надо. Таких учить, только портить. На удивление, движок завёлся сразу и через несколько минут “Запорожец” уже резво катил к своему новому месту жительства.

                2.
     К воротчикам своего дома Елисей доехал засветло, даже солнышко не успело спрятаться за ближайшую гору. Вылез, сладко потянулся, посмотрел на окна. Где же его Мария Силантьевна, почему запаздывает, не бежит, сломя голову муженька своего встречать? Нажал на сигнал. В ответ раздалось какое-то овечье блеяние.

    - Вот, черт! Надо срочно сигнал заменить. На мотоцикле и то был мощнее.

   Разочарование, что возникло у Елисея Карповича в первые минуты знакомства с автомобилем, за время пути до дома постепенно улетучились. Механизатор, он и в салоне “Запорожца” механизатор. Видит, слышит и чувствует все недочёты при сборке его “ласточки”.

    - Ничего, ничего. Всё устраним. Здесь подкрутим, там ослабим, а в том месте подмажем и подкрасим. Всё в наших руках, - так рассуждал Елисей, пока ехал до дома.

   А вот и долгожданная пропажа нашлась. Мария Силантьевна выбежала из-за дома, видать, в огороде была. Вся такая возбужденная и радостная. Конечно же, от предстоящей встречи с новым членом семьи. Но вскоре радостное выражение лица сменилось на выражение полного недоумения и разочарования.

    - Ты бы, Елисеюшка, отошёл чуток в сторону. Загородил собой всю машинку. Да милая ты моя! Да почему ты такая малюсенькая. Прям как недоразвитая какая-то. Да рази, дорогой мой Елисей Карпович, я смогу уместиться в этом железном ящике на колесиках? С моей то фигурой.

   - Ну, ты мать  даёшь! Не успела сесть еще в нашу “лайбу”, а уже всю охаяла  с ног до головы. То бишь, с крыши до колес. Быстренько мой руки и ноги свои от огорода и совершим мы с тобой, дорогая Мария Силантьевна, кружок по деревне, пока не стемнело совсем. Пусть люди все увидят и обзавидуются, на чем сейчас Семакины ездиют.

   - А и впрямь, Елисеюшка, я ведь, вся как есть, уместилась на сиденье, то. А с улицы давеча глянула, так и подумала, что ни в жисть не влезу в эту коробушку.

   По деревне родненькой Семакины ехали не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой. Одних сельчан, Елисей приветствовал хриплым козлетоном, что выдавливал из себя “запорожский” сигнал. Перед другими, видать, более уважаемыми людьми, он приподнимал кепку над головой. А третьим так и небрежного кивка было вполне достаточно.

  На этом бы и закончить это рандеву, но Елисею Карповичу захотелось свою женушку с ветерком прокатить, за деревню вывезти. Но вот ведь незадача. Огромная лыва с грязью, которая и преградой не считалась никогда, когда на мотоцикле проезжали Семакины ранее, для легковушки оказалась западнёй.

   Забуксовала их “лайбочка” прям посреди этой лывы. Ни вперед, ни назад. Обескураженному и донельзя сконфуженному водителю ничего не оставалось, как обратиться к пассажирке своей, Марии Силантьевне:

   - Это хорошо, мать, что ты бисиком опосля огорода в машину заскочила. Вылезай теперича, да толкни ее сзади. Да легонечко, не помни, да не раздави чего-нибудь там.

  - Ага! Счас! Разбежалась! Нашел трактор. Вот как заехал, так и выезжай. Это что же получается, мой дорогой. Как только эта драндулетка будет застревать в каждой лыве, а я чувствую, что так и будет, я значица, мухой из нее и толкачом работать. На-кося, выкуси! Не поддует. И даже не думай.

     Ничего не оставалось мужику, как продолжать буксовать, пока окончательно не зарюхался в грязь и не положил легковушку, кажись, на “брюхо”. Перспектива провести ночь в машине совсем не устраивала Марию. Заткнув подол платья за пояс, женщина вылезла из машины и… Нет она не пошла пешком до дома, до хаты. Не стала и выталкивать ее. Она просто приподняла ее за зад и поставила из колеи в сторону. Сидя в машине Елисей обалдел прямо-таки. Обалдел и поразился, сколько же силы в женских руках может появиться, если нужда заставит. И на ус свой намотал. Зачем? А так, на всякий случай. Вдруг пригодится.

                3.
    Не заметили Семакины, как и месяц пролетел. Скоро Елисею Карповичу с трактора на комбайн пересаживаться надобно. А пока. Пока образовался небольшой передых в работе, Елисей с Марией решили съездить в соседний район. Навестить сестру ее старшую, Агафью и мужа Анатолия. Давненько не виделись, а тут свой транспорт появился, грех не повидаться. Да и себя показать.

    За прошедший месяц в родной деревне Семакиных, едва ли найдешь человека, который бы не был в курсе их приобретения. Да что там в курсе! Полдеревни тебе могут поведать о всех достоинствах и недостатках “Запорожца”. А особо продвинутые, так те и рассказать могут, даже про его некоторые тактико-технические данные. И интерес к легковушке постепенно стал угасать. Так что поездка в соседний район будет как нельзя кстати. Уж там-то наверняка найдутся свежие уши и глаза любопытных слушателей.

    Теплый августовский ветерок, даже солнышко светит не в глаза, а откуда-то сбоку. Природа алтайская, изумительная в своей красоте по обеим сторонам дороги. И душа запоёт глядя на всё это, подпевая мотору легковушки. Вон, за тем поворотом, должно показаться нужное чете Семакиных село. Редкие встречные машины неудобств не создавали. Ну, пронесутся, обдадут дорожной пылью прилично и снова тишь да гладь.

    Но у самого села дорогу перегородили остановившиеся два мотоцикла с колясками, а за ними грузовик с людьми в кузове. Подъехав чуть ближе, Елисей Карпович остолбенел:

   - Твою ж, мать! Это же немцы! Немецкие солдаты в касках. Вон у них на колясках и турели с пулеметами. Откуда они здесь? И куда наша доблестная милиция смотрит?

   - Скажешь тоже, Елисей. Откуда немцам взяться тут, посреди России.

   - Я вот тоже думал, что всех их переколошматил в сорок пятом. Оказывается – не всех.

   В это время с мотоциклов раздались длинные, пулеметные очереди.

   - Ну, мать, держись! Хрен им на спина! Ефрейтор Семакин просто так не сдаётся.

     Дал руля резко вправо, и вот уже новенький “Запорожец” несется под приличный уклон вниз, по чьему-то, недавно выкошенному покосу. Сшибая на своём пути многочисленные кроторойники и муравейники, обруливая и к счастью, оставляя нетронутными, ядреные лиственные пни. Конечно, благодаря профессионализму водителя. Финиш этого головокружительного спуска с препятствиями состоялся в большом стогу сена, в бок которого и врезалась легковушка.

   - Маруся! Жива? Тогда бежим в деревню, она рядом совсем. Надо власть скорее предупредить об этих немцах. Сволочи! Хорошо хоть не задели нас своими очередями.

    Полкилометра пробежали махом одним, хотя и запыхались прилично оба. Деревня встретила какой-то подозрительной тишиной. Даже собак не было слышно. Вдруг послышались громкие голоса, откуда-то со стороны сельской управы. Далековато, никак не разобрать слов пока. Прячась за домами и заборами из штакетника, Елисей и Мария приблизились почти вплотную к деревенской площади.

   - Да разъети его, в головушку мать! Ты глянь, Мария, какой флаг над сельсоветом ихним висит, - прошептал в ухо жены Елисей.

   - Ну, красный. А какой тебе надо чтобы висел?

   - Красный, то красный. А посреди что, в круге? Фашистская свастика, вот что там. А это значит, что немцы деревню захватили и хозяйничают здеся сейчас.

   - Елисеюшка, родненький. Смотри вон в тот угол. Вишь, там народ деревенский согнали в кучу. Да вон же моя сестрица Агафья в толпе тоже стоит. Что же деется здесь? Как могло такое случиться, через двадцать то лет опосля войны проклятущей.

   - Ну-ка, давай поближе подойдем. Вон за тот дом спрячемся. Кажись, эти сволочи хотят кого-то казнить, вот и согнали всех сельчан в кучу.

    И точно. К виселице, что стояла на площади, двое дюжих немецких солдат, в закатанных по локоть, мундирах, тащили под руки мужчину. Всё лицо в кровоподтёках, рубаха разорвана в клочья, руки связаны за спиной. Командовал экзекуцией немецкий офицер. Неподалеку, группа гражданских лиц внимательно наблюдала, как будет проходить казнь. Присмотревшись к шедшему на казнь мужчине, Елисей Карпович вдруг узнал в нем своего свояка Анатолия, мужа Агафьи, к которому он с Марией ехал в гости.

   - Ну, бл@ди? Счас вы узнаете у меня, кто такой ефрейтор Семакин, который вас давил когда-то вот этими голыми руками. Свояк! Держись! Это я, Елисей. Счас я их быстренько уконтропупю!

   И оставив обезумевшую от страха и горя Марию, бросился на выручку своему свояку. Солдаты, что тащили его, ну очень сильно опешили, видя спешащего к ним мужика с явно нехорошими намерениями. Но Елисею Карповичу было глубоко наплевать, что о нем думают эти фрицы. Сходу влепил одному в глаз так, что тот кубарем покатился по земле. Второй оказался куда проворней первого. Он с такой скоростью покинул место казни, что показалось, будто его здесь и не было вовсе.

     Елисей повернулся, чтобы хоть офицера добить, но того, как и предыдущего солдата, уже давно след простыл. А свояк ему и говорит:

     - Тебя откуда, Елисей, черт принес? Ты что натворил, свояк. Тут, у нас в деревне фильм снимают киношники про войну, вон они стоят с аппаратурой. Уже полмесяца здесь живут. Полдеревни артистами заделались. Вон видишь, Агафья моя стоит, тоже в массовке снимается. Три рубля в день платят.

    - Ну, и дела, - протянул Елисей. А тебе сколько?

    - Я партизан. Пойманный. Мне по другой ставке поболе должны были заплатить. Еслив ты бы не помешал.

     К говорившим своякам подошел мужчина, в темных очках и в шляпе. Представился.

   - Я режиссер, Антон Антонович. Вы что же, товарищ, здесь творить изволите. Изувечили моего артиста, сцену казни партизана сорвали. А вы хоть знаете, сколько пленка стоит, чтобы эту сцену переснять?

   - А ты знаешь, мил человек, сколько стоит новенький “Запорожец”? Так я скажу тебе – ровно 2220 рублей. Плюс еще два червонца сверху.

   -  А причем здесь какой-то “Запорожец”?

  Пришлось Елисею Карповичу подробно рассказать о встрече с мотоциклистами и грузовиком. О пулеметных очередях в их сторону. И о новенькой легковушке, c которой неизвестно, что стало теперь.

   - Ах, разбойники, ах, хулиганы! Да, это мои артисты. Позаимствованные, так скажем, из ближайшей воинской части. Отпросились на полчаса всего, искупнуться в реке, пока снимаем сцену казни. Ну, я им устрою кузькину мать. Кстати, патроны холостые были у них. Просто попугать решили. А вон, кажется и ваша машина.

   На деревенскую площадь въезжали: сначала грузовик с солдатами в кузове, за ней на веревке “Запорожец” и замыкали шествие два мотоцикла с мотоциклистами в придачу.

   Покаяние русских солдат, хоть и одеты они были в немецкую форму, было одновременно и смешным и трогательным:

   - Вы простите нас, пожалуйста, за наш неумный поступок. Просто детство взыграло в одном месте. Машинку вашу мы вымоем и вычистим до блеска. Будет как новенькая. Да мы бы притащили ее гораздо раньше, но когда у стога мы заглянули в ее открытый капот, мы не обнаружили там мотора. Пришлось облазить весь склон в его поисках. Думали, что он оторвался, когда Вы лихо летели вниз. Пока не увидели его в багажнике. Занятная машинка у Вас, мы таких еще не видели, чтобы движок был сзади. Извините нас, пожалуйста, дяденька и тетенька.

   Инцидент потух, так и не разгоревшись. А тут еще режиссер озадачил Семакиных, спросив, когда они обратно отъезжать собираются. Дело в том, что ему очень понравилась сцена с освобождением партизана, и он хотел бы вставить её в немного измененный сценарий. Тем более, оператор не выключал камеру до самого конца. Может, придется только чуть-чуть добавить несколько заключительных кадров.

   Пусть Елисей Карпович и Мария Силантьевна погостят несколько деньков у родственников своих. Может многое случиться за эти дни у них. Даже в будущий фильм могут попасть, как их свояк Анатолий и его жена Агафья. А что, три рубля в день тоже деньги немалые в шестидесятые годы века прошлого. Ну, а мы же попрощаемся с ними и с главным героем рассказа – “Запорожцем” ЗАЗ 965 и пожелаем им только всего хорошего.