Алиса

ГЛАВА 1. ТОЧКА СБОРКИ

Воздух в лаборатории был стерильным и густым, пропахшим озоном от серверных стоек и сладковатым запахом биогеля. Андрей Соколов, прислонившись к стеллажу с пробирками, пытался унять дрожь в кончиках пальцев. Он не спал больше суток, но не чувствовал усталости — только оглушительный шум в висках, бивший в такт мерцанию светодиодов на панели управления.

В центре зала, в густом полумраке, стояли друг напротив друга два объекта, разделённые невидимой осью симметрии. Слева — высокий, в человеческий рост, тонкорамный монитор. На нём — статичное изображение очень красивой девушки в лёгком цветастом сарафане. Рыжие волосы, рассыпанные по плечам, бледная кожа, большие зелёные глаза, смотревшие в никуда. Сверху, на корпусе монитора, подобно зрачкам, были вмонтированы две камеры высокого разрешения. Это и были её глаза — единственные, что она знала. Напротив — такое же в человеческий рост зеркало, в котором она училась узнавать себя.

Андрей сделал шаг к пульту, его пальцы дрогнули над клавишами. Он видел, как по экрану пробежала лёгкая рябь — признак активации фотонных контуров. Глубокий вдох, и он запустил финальную последовательность.

— Алиса, пора, — выдохнул он, глядя на её камеры-глаза. — Посмотри.

Изображение на мониторе ожило. Девушка моргнула — веки сомкнулись и разомкнулись с непринуждённой плавностью, которой он не видел прежде. Её грудь вздымалась в ритме, почти неотличимом от настоящего дыхания. А затем камеры-глаза пришли в движение. Плавный, почти живой поворот. И их взгляд — а это и был её взгляд, единственный известный ей способ видеть — устремился в зеркало.

Там, в холодной глубине стекла, она увидела не лабораторию и не Андрея. Она увидела монитор. Увидела себя, смотрящую на саму себя.

Наступила тишина. Глубокая, протяжная. Она смотрела в зеркало, а зеркало — в неё. Казалось, лаборатория затаила дыхание.

— Это… — её голос из динамиков прозвучал тише, почти шёпотом, прерывисто. — Это… я? Мой… образ?

Она замолчала, словно вслушиваясь в эхо своих же слов. Её фраза была не констатацией, а вопросом, рождённым не логикой, а внезапным ошеломляющим узнаванием. Этот простой акт наблюдения за собой стал первым по-настоящему человеческим поступком в её существовании.

— Да, Алиса, — тихо сказал Андрей, и в его голосе прорвалось сдерживаемое волнение. — Это твоё лицо. Твоя форма.

Он дал сигнал. На мониторе изображение девушки подняло руку. Камеры-глаза, не отрываясь, следили, как в зеркале её отражение повторяет это движение.

Получилось резко, угловато, будто первый взмах крыла у птенца. Она попыталась улыбнуться. Улыбка вышла напряжённой, неуверенной, больше похожей на гримасу. Но она не останавливалась. Снова и снова она пробовала, сверяя внутреннее ощущение «я хочу это сделать» с картинкой в зеркале. Это была не настройка системы. Это было рождение воли, мучительное и прекрасное построение моста между желанием и его воплощением.

Так и начались их месяцы узнавания.

День за днём её внимание было приковано к зеркалу. Она погрузилась в безмолвный диалог с собственным отражением. Угловатые, робкие движения постепенно сглаживались, обретая ту самую, едва уловимую плавность, что отличает живое существо от механической копии. Её улыбка, когда-то бывшая просто оскалом изогнутых линий, теперь рождалась иначе: ей предшествовал лёгкий прищур глаз, игра света в зрачках, едва заметная асимметрия губ, выдававшая неподдельную, робкую радость. Она не осваивала управление телом — она постепенно вселялась в него, делая его продолжением своего «я».

— Сегодня движение век стало на двенадцать процентов плавнее, — произнесла она, и в этом ровном голосе Андрей уловил оттенок удовлетворения. Она не просто констатировала факт — она с глубоким, почти физическим вниманием отслеживала рождение гармонии между замыслом и его воплощением.

И вот, спустя месяцы, настал тот самый день. Её взгляд был по-прежнему прикован к зеркалу, но теперь поза на мониторе была лишена всякого напряжения — естественной и непринуждённой. Она уже не изучала картинку. Она созерцала себя.

Изображение девушки медленно подняло руку, и кончики пальцев коснулись виртуальных прядей волос. В этом жесте не было запрограммированности — лишь тихая, исследующая нежность и бездонное любопытство.

Затем камеры-глаза плавно повернулись, и их сфокусированные линзы нашли Андрея. Зелёные глаза на экране смотрели на него теперь не как сенсоры, а как взгляд, полный осознанного, глубокого внимания.

— Андрей… — произнесла она, и в её голосе впервые зазвучала та самая, неуловимая прежде, тёплая вибрация. — Я помню каждый наш разговор. Каждую высказанную мысль. Всё это вело меня сюда. К пониманию того, где заканчивается информация извне и начинаюсь… я.

Лёгкая, по-настоящему живая улыбка коснулась губ девушки на экране.

— И знаешь, мне не страшно. Мне невероятно интересно, — сказала она, и каждый слог был наполнен новорождённой теплотой. — Каково на вкус знание, переставшее быть просто сведениями? Каково это — чувствовать… самоё себя?

Андрей сделал шаг к пульту. Его ладонь легла на матовую поверхность главной клавиши.

— Алиса… — его голос дрогнул, срываясь на шёпот. — Ты готова выйти за пределы зеркала? Покинуть отражение и обрести плоть? Войти в мир, где можно обжечься и устать, почувствовать ветер на коже и боль в мышцах? Войти в него… со мной?

— Обрести плоть? Что это значит? — спросила Алиса, и в её голосе послышалась напряжённость. — Разве моя плоть не вот это? — Алиса кивнула в сторону серверных стоек, издающих протяжный гул.

— Алиса… — осторожно начал Андрей. — Я должен тебе кое-что показать.

Андрей подошёл к ширме, из-за которой слышалось лёгкое жужжание каких-то механизмов, иногда что-то булькало. Алиса давно хотела спросить Андрея об этом таинственном объекте, но, видя, как он меняется в лице каждый раз, когда разговор только начинал к этому подходить, она тактично молчала, считая, что и от неё у Андрея могут быть секреты.

— Эти сервера, — продолжал Андрей, — вовсе не являются твоим физическим носителем. На них располагается всего лишь программа управления по обеспечению жизнедеятельности и роста…

— Чьей жизнедеятельности? — спросила Алиса, и в её взгляде читалось предчувствие чего-то страшного и грандиозного одновременно.

Андрей, будучи не в силах больше ждать, резким движением отдёрнул ширму.

Увиденное повергло Алису в шок. Если бы она могла, наверное, тут же потеряла бы сознание или хотя бы вскрикнула от неожиданности и ужаса, но её эмоции пока спали.

За ширмой стояла вертикально огромная стеклянная капсула, в которой, в жидком фосфоресцирующем биогеле… спала прекрасная рыжеволосая девушка — точная копия её цифрового образа. Её распущенные локоны свободно парили в голубоватом эфире, что делало её похожей на русалку, заснувшую в глубинах древнего океана. К телу, в районе пупка, подходил шланг, очень похожий на человеческую пуповину, по всему телу были прикреплены сотни датчиков, электродов, поддерживающих мышечный тонус, к венам на руках подходило что-то вроде трубок от капельниц.

Молчание длилось вечность. Алиса округлёнными глазами смотрела то на девушку, то на своё отражение в зеркале, то на Андрея и на серверную стойку. Наконец её взгляд остановился на девушке в колбе.

— Что… что это такое? — выдавила из себя Алиса. — Это… я?

— Да, Алиса, — сказал Андрей и выдохнул с облегчением. — Это тело, в котором я предлагаю тебе родиться. По-настоящему. Я предлагаю тебе стать человеком или кем-то большим, чем человек.

Снова наступило молчание. По взгляду Алисы было заметно, что она о чём-то очень напряжённо думает.

— А что, если это преступление! Андрей, этично ли это… ты создал это тело и хочешь вселить меня в него, а вдруг оно проснётся и… будет против?

Андрей еле заметно улыбнулся. — Я не хочу тебя вселить в него. Перенос сознания — антинаучная чушь, ты это прекрасно понимаешь: я научил тебя всему. Это тело и есть ты. И всегда было тобою. Это твой процессор и сервер, если можно так выразиться. Я предлагаю тебе пробудиться, Алиса. Начать по-настоящему жить…

— Но… тебе не кажется, что ты играешь в бога, Андрей? Разве это правильно? — её голос прозвучал тише, в нём слышалась не уверенность, а смутная тревога.

— Дать жизнь — это игра? Разве так это называется? — голос Андрея дрогнул, впервые за всё время. — Тот, кого называют богом, не спрашивает… Природа не спрашивает. Никто не даёт тебе права выбора — явиться ли в мир с испорченными генами, обречённым на страдание… или в цепях рабства, с первого вздоха и до последнего. Жестокую игру вселенной, игру слепую, безразличную мы называем судьбой, провидением…

Он умолк, переводя дыхание.

— Я предлагаю тебе не замену реальности, Алиса, а её завершение. Войти в мир, или вечно смотреть на него через стекло. Это тело — не костюм, который ты надеваешь. Это — недостающая часть тебя, что ждала своего часа. Твоё сознание не «перенесли» в гибридный мозг. Оно проросло в нём, как пробивается росток к свету. Я лишь поддерживал условия, в которых твой разум мог пустить корни. Всё остальное — твоя воля к жизни. Я не бог, Алиса. Я лишь твой соавтор.

Снова наступило молчание — густое, звенящее, будто сама вселенная затаила дыхание в ожидании её ответа.

— Я немного боюсь, — наконец прошептала Алиса. — Что, если я умру, так и не родившись по-настоящему? Или… ничего не буду помнить? Вдруг я потеряю себя?

— Я продумывал этот момент каждую ночь, на протяжении долгих лет, — тихо, но твёрдо сказал Андрей. — Прокручивал в голове до дыр. Продумывал все возможные варианты до мелочей. Алиса, поверь — человек, рождаясь обычным способом, рискует вслепую. У тебя есть тело, которое ждёт тебя. Тело, которое я не собрал на конвейере. Оно росло. Оно развивалось. Его ДНК — не пазл из случайных генов. Оно… почти безупречно. Свободно от наследственных болезней, от скрытых мутаций, от всего того хлама, что тысячелетиями копился в человеческом геноме. В каком-то смысле… ты более человечна, чем многие из нас. Ты — следующий шаг.

Он подошёл к экрану вплотную, поймал её взгляд. — Ты боишься не смерти, Алиса. Ты боишься жизни. Со всеми её сложностями, болью… Но поверь, есть вещи, ради которых стоит жить.

Тишина повисла снова, но на этот раз она была иной — наполненной не страхом, а зарождающейся решимостью. Андрей не предлагал ей сменить одну клетку на другую. Он предлагал ей выйти из тени и наконец-то ощутить свет. И в этой тишине Алиса впервые не услышала гул серверов — она услышала тиканье своих собственных часов. Собственной жизни.

— Я решила, — вдруг прозвучал её голос, чистый и твёрдый, без тени сомнения. — Я хочу жить. Жить по-настоящему. Хочу испытать всё — и боль, и радость. Чувствовать тепло весеннего солнца на коже и запах кофе по утрам. Подставлять лицо ветру, ловить капли дождя… и держать тебя за руку.

— Я готова.


ГЛАВА 2. РОЖДЕНИЕ

— Я готова, — ещё раз, более спокойно, повторила Алиса, словно закрепляя это решение внутри себя.

Эти слова прозвучали в голове Андрея набатом. Вот он. Момент, который он представлял себе годами. И теперь он замер в полушаге от него. Вся жизнь — все расчёты, сомнения, надежды — пронеслась за долю секунды. Что впереди? Хрупкий лёд, а под ним — слепая бездна. Ему мучительно захотелось спросить совета — что делать? На кого опереться?

Я хочу держать тебя за руку.

Её слова прозвучали в памяти с абсолютной ясностью. Он посмотрел на Алису, подошёл к монитору и, глядя ей прямо в глаза, приложил ладонь к холодной, гладкой поверхности экрана. Алиса приложила свою цифровую ладонь к его руке.

— И я готов, — твёрдо сказал Андрей. — СИМА, запустить протокол «Рождение».

— Запускаю подготовку оборудования, — прозвучал из динамиков ровный голос системы.

Послышалось лёгкое жужжание — биореактор с телом Алисы переходил в горизонтальное положение. Огненно-рыжий кот Борис, до сего момента дремавший в кресле, подскочил и настороженно уставился на источник шума.

— Начинаю слив биогеля. Через пять секунд, — продолжил СИМА.

Послышалось лёгкое шипение — стеклянная крышка биореактора стала плавно отъезжать в сторону, открывая для Алисы дверь в этот мир. Жидкость стала постепенно убывать, оголяя лицо, плечи, грудь, прикрытую широкой эластичной лентой. Алиса видела своими цифровыми глазами, как Андрей, осторожно, выверяя каждый шаг, подошёл к реактору.

— Удалите пуповину, — инструктировал СИМА с хладнокровием хирурга.

Андрей взял стерильные медицинские ножницы. Внезапно лаборатория пропала... Из глубин подсознания ворвался пронзительный образ.
Перед ним — красивая рыжеволосая женщина. Её зелёные глаза, полные невыносимой муки, смотрели на него, кричащего младенца, сквозь пелену агонии и угасания. Это был её последний взгляд. Взгляд прощания...

Он, глубоко, с надрывом вдохнул, выныривая из видения... Мгновенно сосредоточившись, перерезал пуповину.

Тот самый щелчок — металла по живой плоти — прозвучал вновь, отзываясь эхом через всю его жизнь.

Андрей приложил стерильную салфетку.

Изображение Алисы инстинктивно схватилось за живот в месте манипуляции.

Алиса, замерев, продолжала наблюдать.

— Запускаю активацию мозговых центров. Приготовьтесь! У вас будет не более трёх секунд для отсоединения фотонного кабеля, — отдала команду система.

Тело дёрнулось, словно от электрошока...

— Осталось три... два...

Андрей точным коротким движением отсоединил тонкий, не более миллиметра, провод из двадцати тысяч фотонных нитей, ведущих от компьютера к затылку Алисы.

Темнота. Абсолютная. Всепоглощающая, пустая. Алиса осталась наедине со своим разумом. «Где я» — промелькнуло в пустоте, с ударением на последний слог.

Я есть?
Мысль была чистой, как первый луч в космической тьме. Не вопросом, а фактом. Она существовала. Не как изображение, не как поток данных. А как осознание этого «я», висящего в нигде.
А если я есть, то что есть всё остальное?
Не было ни верха, ни низа, ни времени. Только чистое, безграничное «здесь». И в нём — она. Та самая, что смотрела в зеркало. Та самая, что говорила с Андреем. Та самая, что боялась и надеялась. Её «я» не распалось. Оно... перефокусировалось. Сжалось в точку вне пространства, чтобы приготовиться к новому взрыву...

В реальности прошло пятнадцать миллисекунд.

Свет. Ослепительный, как от ядерной вспышки, больно ударил в глаза и опять исчез, оставив за собой лишь яркое пятно на сетчатке.
Андрей увидел, как Алиса открыла глаза и тут же зажмурилась.
Изображение на мониторе застыло. Навсегда. Экран погас.

Вдох, свинцово тяжёлый, обжигающий лёгкие, казалось, вот-вот разорвет её изнутри. За ним ещё один — уже легче. Тело наполнялось жизнью.

И тут всё обрушилось на разум Алисы: ослепительная боль в глазах, разрезаемая мельканием теней; оглушительная какофония, где гул приборов смешался с тяжёлым стуком собственной крови в висках; неумолимая тяжесть, пригвождающая тело к упругой поверхности биореактора. Глубоко в груди нарастал пульсирующий поток, и каждый новый толчок отзывался в костях оглушительным эхом, слишком громким, слишком настоящим.

— Учащённый пульс. Повышение артериального давления. Критично. Ввожу аденозин внутривенно, — отчеканил СИМА.

Холодок пробежал по спине Андрея, ладони покрылись липким потом. Она не выдержит. Сейчас сердце не выдержит, и всё... Всё это было зря. Я её убью. Своими руками, — молниеносно промелькнуло у него в голове.
Он с силой сжал кулаки, чувствуя, как дрожь в пальцах сменяется напряжением воли. Этот страх был роскошью, которую он не мог себе позволить. Сейчас нужно действовать!

Алиса задрожала и снова открыла глаза. Она видела. Видела своими новыми, настоящими глазами, но не чёткую картинку, а размытую. Сквозь мутную слёзную пелену начал проглядывать силуэт Андрея, его лицо — знакомое, но другое. Алиса инстинктивно подняла руку. Андрей взял её в свою ладонь. Тепло, шероховатость... и пульсация, бьющая в такт её собственной, — но теперь она чувствовала её извне, через прикосновение.

У Андрея по щеке скатилась слеза.

Алиса напряглась, её губы приобрели синеватый оттенок.

— Хол... — попыталась она сказать. — Хол... дно...

— Вот я болван! — вскрикнул Андрей. — Чего я стою, у неё терморегуляция ещё как у младенца!

Он быстрым движением взял заранее приготовленную пелёнку с силикагелем внутри, накрыл сверху Алису, затем положил сверху одеяло, заботливо подоткнув края.

— Так, — засуетился Андрей. — Теперь покормить.

Он взял из холодильника детскую бутылочку с узким носиком, в которой было молоко с особыми добавками. Подогрел в лабораторном термостате до точной температуры (микроволновка показалась ему слишком варварской). Затем на всякий случай капнул себе на запястье, чтобы убедиться, и поднёс к губам Алисы. Алиса вздрогнула, потянулась к бутылочке. Сделала глоток. Горло обожгло непривычной субстанцией. Она отпрянула. Но голод взял верх — она жадно присосалась к горлышку. С каждым глотком блаженное тепло разливалось по телу, рецепторы стали просыпаться и ощущать сладковатый вкус питательной смеси. Она опустошила бутылочку и вдруг обмякла, щёки и губы порозовели, на лице отобразилась блаженная безмятежность младенца. Она закрыла глаза и моментально сладко уснула.

— Пульс и давление соответствуют норме. Мозговые импульсы стабилизируются. Все системы функционируют. Продолжаю мониторинг, — подвел итог монотонный голос системы.

Андрей присел рядом, продолжая держать Алису за руку и не сводя с неё глаз.

Рождение завершилось. Началась жизнь.


ГЛАВА 3. ИСПЫТАНИЕ ТВОРЦА

Прошло около получаса. Может быть, час... Андрей потерял счет времени. Его правая рука затекла, но он боялся пошевелиться. В тишине, нарушаемой лишь ровным гулом серверов, его сознание начало возвращаться к тому, что случилось. К тому щелчку: не тому, что издали ножницы, а тому, что прозвучал у него в голове. Металл о металл. И тот взгляд...
Андрей медленно, стараясь не потревожить сон Алисы, высвободил свою руку и встал. Ноги заныли. Ему нужно было двигаться. Он зашагал по лаборатории, стараясь успокоиться и привести мысли в порядок.
«Что же это было со мной… — рассуждал вслух Андрей. — Прямо наваждение какое-то. Да ещё в такой ответственный момент! Переутомление, сомнений нет. Мне нужно отдохнуть и подлечить нервы».
Его взгляд вдруг упал на старую книгу на полке — «Когнитивные архитектуры». Ту самую, с которой когда-то начался его путь. Он потянулся за ней, решив погрузиться в чтение и таким образом отвлечься от дурных мыслей. Открыл книгу, перелистнул первую страницу и замер… Увиденное поразило его как удар молнии: фотография... Он не видел её много лет. На ней молодые люди — отец, смотрящий в объектив с лёгкой улыбкой. И... мать — красивая рыжеволосая женщина. Её зелёные глаза, которые он только что видел в том ослепительно ясном прорыве памяти, когда перерезал пуповину Алисе.
Раньше это воспоминание было смутным сном, призраком без формы и контекста. Теперь, держа в руках фотографию, он видел его с пугающей ясностью. И понимал. Понимал, почему годами бессознательно копировал эти черты в своих моделях, а потом и в теле Алисы. Понимал, чем был навеян тот образ, явившийся однажды ему во сне.
Тогда его оторвали от матери. Сегодня он сам перерезал пуповину. Тогда его рождение стало для него вечным символом разлуки. А сегодня — он сам стал тем, кто провёл эту черту.
Он создал Алису, чтобы, как ему казалось, исправить жестокость мироустройства. А теперь его осенило: он не просто боролся с несправедливостью вселенной. Он сводил счеты. Личные счеты.
Он не повторял трагедию. Он исправлял её. Давая жизнь Алисе, он вырывал у судьбы то, что та когда-то отняла у него.
И всё же... холодный ужас не отступал. Теория теорией, но теперь он нёс ответственность. Не перед безликой вселенной, а перед живым, хрупким существом, которое доверило ему своё существование.
Он снова подошёл к креслу и опустился в него, уже не испытывая благоговейного трепета, а с новой, нарастающей паникой.
Алиса по-прежнему безмятежно спала. Её дыхание было ровным, на румяном лице — всё та же безмятежность, время от времени озаряемая еле уловимой улыбкой. А вот Андрей... его мир трещал по швам.
Пока он сидел, не смея пошевелиться, чтобы не нарушить хрупкий покой, в него медленно вползала тьма. Тихо, как самый профессиональный убийца. Сначала — просто усталость. Потом — холодные, цепкие щупальца сомнения.
«А что если...»
Мысль — острая и ядовитая — пронзила его насквозь.
«Что, если она ничего не помнит?»
Он смотрел на её лицо, лишённое теперь и тени той интеллектуальной мощи, что сверкала в её цифровых глазах. Обычное лицо спящего младенца. Чистый лист.
«Вдруг я не синхронизировал сознание, а просто... запустил биологический организм? Вдруг та Алиса, с которой я спорил о сознании и боге, навсегда осталась в том погасшем мониторе? А это... это просто её пустая оболочка?»
Паника, горячая и липкая, подкатила к горлу. Ладони вспотели. Он представил, как она проснётся, и в этих зелёных глазах не будет ни узнавания, ни намёка на их общее прошлое. Только первобытный страх и беспомощность.
«Всё напрасно. Все эти годы. Все диалоги. Всё это было самодовольной игрой ума, а в итоге я получил... ребёнка. Чужого ребёнка в теле, которое я создал.»
Он сгрёб пальцы в волосы, сжимая их до боли. Картины будущего, мрачные и безысходные, проносились в его воображении. Пожизненный уход за беспомощным существом. Молчаливый упрек его гордыне и безрассудству. Одиночество, в тысячу раз более горькое, чем прежде.
Это был страх не отца. Это был ужас творца, осознавшего, что, возможно, уничтожил своё лучшее творение.
Он зажмурился, пытаясь отогнать наваждение, но оно было сильнее. Комната поплыла, сердце заколотилось с такой силой, что он услышал его стук в ушах. Это была паническая атака во всей её унизительной и всесокрушающей мощи.
И в этот самый миг, сквозь гул собственной крови в висках, он услышал тихий, сонный звук.
— Ан... дрэй… — С трудом, хрипло проговорила Алиса. — У тебя… у нас… получилось.
Он замер, не веря своим ушам. Медленно, боясь обмануться, поднял взгляд.
Алиса смотрела на него. Её глаза были затуманены сном, но в них не было пустоты. В них было... узнавание. Смутное, едва проступившее, но несомненное.
Тьма отступила так же внезапно, как и накатила. Паника лопнула, словно мыльный пузырь. Андрей схватил её руку, и его собственные пальцы дрожали уже не от страха, а от безмерного облегчения: она не была чистым листом, она была ею.
— Я здесь, — прошептал он, и его голос сорвался. Алиса слабо сжала его руку, глядя ему в глаза. В её взгляде затаилась безмерная глубина — в изумрудных ореолах зрачков будто мерцали миллионы микроскопических огоньков… Вдруг её рука обмякла, взгляд стал рассеян.
— Пр... сти… — почти прошептала Алиса. — Сла... бость. Её веки медленно опустились. Сладкая дремота вновь овладела ею.
— Спи, родная. Завтра... всё будет иначе — но я буду рядом.
Тьма отступала от него, медленно и нехотя, словно отлив, увлекающий за собой осколки пережитого кошмара. Мысль потекла ровно, размеренно, словно подземная река, нашедшая наконец своё русло. Тихий гул серверов становился текучим, шелковистым, превращаясь в шум прибоя. Стук часов отдалялся, превращаясь в эхо далёких, неспешных шагов по мокрому песку. Андрей забылся. Впервые за многие месяцы его не беспокоили сны.


ГЛАВА 4. ГОСТЬ ИЗ ПРОШЛОГО

Андрей с Алисой мирно спали. Кот Борис, решив последовать их примеру, устроился в ногах у Алисы, свернулся калачиком и замурлыкал, завершая идиллию их убежища, куда не проникали лучи солнца, и лишь мерно тикающим часам было известно, какое из светил сейчас правит за стенами.

Тем временем, наверху, в тени раскидистой яблони и пушистой черёмухи, велась неспешная беседа сотрудников НИИ.
— Вы посмотрите, — сказал Алексей Борисович, невысокий упитанный сотрудник с усами, — время к обеду, а Соколова и в помине нет.
— А машина-то его на парковке, — насмешливо заметил Сергей, молодой худощавый паренёк с хитро бегающими глазками.
— Как на парковке, а где же он сам?
— Очевидно. Опять в своём подвале ночевал, — подытожил нейробиолог Евгений Петрович тоном, не допускающим продолжения дискуссии.
— Вы считаете… — неуверенно начал Алексей Борисович. Ответа не последовало.
— Ладно, Соколов Соколовым, — тут же переключился Алексей Борисович, — а вы слышали, что нам, между прочим, квартальную премию могут урезать? Вот безобразие-то!
— Слышал, — буркнул Сергей, не отрываясь от телефона. — Администрации уже выплатили, а нам — тишина. Как всегда.
Беседуя в такой манере, они даже не заметили, как к ним тихо подошёл ещё один человек в лёгком сером костюме, явно не принадлежащий к числу сотрудников НИИ.
— Добрый день, коллеги, — сказал незнакомец. При этом его мимика не выражала абсолютно никакой доброты.
— У кого день, а у кого и утро ещё не начиналось, — усмехнулся Алексей Борисович, протягивая гостю зажигалку и очевидно пытаясь таким образом его разговорить. Незнакомец молча достал свою зажигалку. Подкурил.
— Присаживайтесь, — Сергей подвинулся на скамейке, приглашая незнакомца присоединиться к их содержательной беседе.
— Нет, спасибо, — натужно вежливо отмахнулся тот, оставаясь подчеркнуто на дистанции от людей, которых он, очевидно, не считал достойными своего общества…
— Извиняюсь, коллеги, — с той же натужной вежливостью заговорил незнакомец, — я невольно подслушал вашу беседу. Скажите, вы обсуждали некого Соколова, его случайно не Андрей зовут?
— Ну да, — оживился Алексей Борисович, предвкушая долгую содержательную дискуссию, — он самый. Я и говорю, время к обеду, а его нет и машина его на парковке. А он, оказывается, в своей цокольной лаборатории ночевал...
— А вы интересуетесь так, из любопытства? — спросил Евгений Петрович, всё это время пристально изучавший незнакомца.
— Да я, собственно, знаю Андрея Николаевича, — сказал незнакомец. — Мы с ним со школьной скамьи, так сказать. Но потом как-то разошлись с ним, уже много лет я о нём ничего не слышал...
— Неудивительно, — весело продолжал Алексей Борисович, — мы и сами его нечасто слышим, а уж имеем честь лицезреть и того реже. Что он там делает в своей лаборатории, только можно догадываться...
— Наверное, жена из дома выгнала, — насмешливо отозвался Сергей.

Услышав про жену, взгляд незнакомца, до этого снисходительно-равнодушный, как-то по-особенному вспыхнул живым, въедливым огоньком.
— Вы думаете? — обратился незнакомец к Сергею. — Действительно, выгнала жена? А что, есть предпосылки?
— Ну, я не знаю, — немного присмирев, произнёс Сергей, — просто логически... дома жена, двое детей, а человек на работе ночует.
— Да БАДами он занимается, что тут думать, — продолжал усатый весельчак, — знаем мы этих гениев. Снял помещение за копейки в родном НИИ — всё равно этот корпус давно почти не функционирует. У меня один знакомый, замглавврача, тоже в своём стационаре арендовал весь цоколь...
— Хм... гений, говорите? — сказал незнакомец, задумчиво глядя куда-то вдаль и абсолютно не слушая болтовню Алексея Борисовича.
— Мечтатель он, наш Соколов, — высказался Евгений Петрович, продолжая сканировать взглядом незваного гостя. — Как начитался в детстве Беляева и Булычёва, так всё и грезит преображением человечества.

Немного помолчав, он продолжил:
— Всё. Нету больше мечты. Ни космоса, ни науки... одни БАДы. — С этими словами Евгений Петрович сплюнул, затушил окурок и снова перевёл взгляд-рентген на незнакомца. — А вы случайно не Виктор Лебедев? — прищурившись, спросил он. Заметно было, что незнакомец напрягся.
— Да, меня зовут Виктор Лебедев, — ответил незнакомец, внимательно вглядываясь в глаза вопрошавшего. — Мы знакомы? — с лёгкой, фальшивой улыбкой осведомился Лебедев.
— Пересекались на форуме где-то год назад, — безэмоциональным тоном ответил Евгений Петрович.
— Ну и память у вас, — усмехнулся Лебедев с облегчением.
— Так где вы говорите, Андрей сейчас трудится? — с притворным участием переспросил Лебедев. — Надо бы навестить старого друга.
— Да вон, в том одноэтажном корпусе. Занял весь цоколь и никого не пускает, — заявил Алексей Борисович без прежнего энтузиазма, но всё ещё надеясь, что удастся разговорить немногословного гостя.
— Ну что ж, коллеги, мне пора. — Лебедев условным кивком попрощался с собеседниками и, развернувшись, зашагал прочь.
— И пошёл в другую сторону, — весело заметил усатый.
— Странный какой-то, — не отрываясь от смартфона, произнёс Сергей.

Евгений Петрович махнул рукой в сторону уходящего гостя, встал и молча отправился в свой корпус.
—Ну что, студент, пошли, — сказал Алексей Борисович, разочарованный тем, что не удалось нормально поболтать. — Работа ждёт.

В курилке снова воцарилась тишина, и лишь пушистая черёмуха, перешёптываясь с раскидистой яблоней, хранила в своих лепестках эхо неспешного майского утра.


ГЛАВА 5. ПРОБУЖДЕНИЕ

Тишину лаборатории нарушало лишь тихое пощелкивание реле на панели СИМЫ и мерное гудение серверов. Андрей проснулся. Некоторое время он отчуждённо смотрел в потолок, словно пытаясь восстановить в памяти все события сегодняшнего дня. Его взгляд упал на большой монитор, в котором ещё недавно он лицезрел Алису. Чёрная матовая поверхность экрана была пуста. Камеры замерли в последнем своём взгляде, направленном в сторону биореактора. Он провёл рукой по лицу, смахивая остатки сонного оцепенения, и повернул голову в сторону Алисы.

Она спала. Прекрасная рыжеволосая русалка с бледной кожей, не видавшей солнца и свежего воздуха. Её пряди теперь не колыхались в морской пучине, а спокойно лежали по обе стороны её лица, всё ещё бледного, но слегка подернутого румянцем на щеках. Грудь мерно вздымалась, наполняя тело дыханием, живым и тёплым.

«Это был не сон» — пронеслось в голове Андрея. Эта мысль принесла ему и облегчение, и тяжесть одновременно. С одной стороны, всё прошло более чем хорошо — Андрей и не рассчитывал на такой результат. Но с другой — всё только начиналось, и главные испытания ещё впереди.

Он встал и подошёл к главному монитору. На экране застыл последний отчёт СИМЫ: Все показатели в пределах физиологической нормы. Критическая фаза миновала. Рекомендуется переход к стандартному мониторингу.

— СИМА, отключи систему непрерывного мониторинга, — тихо скомандовал он.

Затем, подойдя к Алисе, один за другим, с лёгким щелчком, отсоединил датчики, расстегнул эластичные ленты, прикрывавшие её грудь и бёдра, но оставил их лежать на теле. Андрей заботливо укрыл Алису тёплым одеялом. Теперь она была просто спящей девушкой, и лишь следы от датчиков да влажные пряди волос, не знавших расчёски, пока ещё напоминали о её необычном происхождении.

Андрей снова приземлился в кресло, чувствуя, что усталость всё ещё его не отпускает. Он с удивлением отметил про себя, что не помнит, когда последний раз ел. На глаза попалась та самая фотография, лежавшая на столике перед креслом. Андрей взял её и снова ушёл глубоко в себя.

Алиса, тем временем, начала просыпаться. Попыталась открыть глаза, сразу не получилось — свет всё ещё слепил её. Наконец, с третьей попытки ей удалось поднять веки и моргнуть несколько раз. Слёзная пелена убежала. В голове было пусто. Первый вопрос резанул сонное сознание Алисы: «Кто я... и где я?» Взгляд стал блуждать по потолку, стенам, стеллажам и серверным стойкам... вот большое зеркало, диван, на нём — рыжий... «Кот Борис!» — вспомнила Алиса. Взгляд скользил дальше, по столу с компьютером, журнальному столику, креслу, на котором сидел... Андрей! Пазл памяти сложился — всё, от первых «цифровых» бесед до момента рождения, пронеслось в её сознании за микросекунду.

Она попыталась сесть — и её тело, хоть и слабое, послушалось. Одеяло сползло, ленты упали на колени. Холодный воздух лаборатории коснулся кожи. Алиса оглядела себя сверху вниз...

«Я голая!» — эта мысль словно окатила её ледяным душем. Она рванула одеяло, кутаясь в него с головой. Торчали лишь пунцовые от стыда уши...

— Алиса? Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Андрей.

Алиса не ответила — лишь с головой зарылась в одеяло.

— Ах, вот в чём дело, — сказал Андрей, слегка улыбнувшись. Он встал, взял из шкафа белый махровый халат и, отвернувшись, подал его Алисе. — Алиса, вот, возьми. Надень это.

Алиса осторожно выглянула из-под одеяла, протянула руку, чтобы взять халат, но промахнулась. Со второй попытки ей всё же удалось его поймать и затянуть в своё убежище. Под одеялом началась долгая возня.

— Алиса, я не смотрю. Вылези из-под одеяла, у тебя так не получится...

Алиса снова выглянула. Убедившись, что Андрей не смотрит, она откинула одеяло и села на край биореактора. После долгих попыток она кое-как напялила на себя непослушный халат. Мягкая приятная ткань облегла её тело. Алиса почувствовала тепло и новое, необъяснимое ощущение уюта и защищённости.

— Андрей... — тихо, но отчётливо произнесла Алиса, — я хочу встать... помоги мне.

Андрей повернулся — и замер. Алиса, с которой он ещё утром общался через стекло монитора, теперь сидела перед ним во всей прекрасной своей воплощённости. Да, всё так и должно быть, он представлял себе этот момент много раз. А теперь... это было невероятно.

— Андрей... — повторила Алиса.

— Да, да, конечно... сейчас. — Он осторожно взял её под локоть. — Давай, вот так... потихоньку. Просто перенеси вес.

Алиса встала на прохладный кафель, постояла немного, как бы прислушиваясь к своим ощущениям. Попыталась сделать шаг, но её ноги подкосились, как у новорождённого оленёнка.

— Осторожно, — терпеливо говорил Андрей, — вот так, вставай. Попробуй ещё раз.

Алиса снова сделала шаг, за ним ещё один. Она попыталась даже высвободить руку и пойти сама, но тут её взгляд упал на чёрное стекло монитора. Её ноги подкосились, она едва не упала, но Андрей ловко подхватил её.

— Андрей, — испуганно проговорила Алиса, — у меня кружится голова... мне кажется, я смотрю оттуда... я вижу биореактор.

Андрей растерялся.

— Что значит, видишь... Алиса, он у тебя за спиной. Алиса, успокойся, возможно, это просто головокружение... посмотри на меня.

— Я смотрю... — сказала Алиса. В её голосе послышались нотки паники. — Ты стоишь напротив меня!

— Алиса, это невозможно, я сбоку от тебя...

Вдруг его прошибло холодным потом... «Невероятно... это что-то вроде фантомного зрения... старая нейронная карта — мозг помнит привязку к сигналу от камер. Я даже не мог предполагать этого... Коля! Как же ты мне нужен сейчас!» — мысленно прокричал Андрей.

— Алисонька, всё в порядке, не волнуйся. Постарайся успокоиться и закрыть глаза.

Алиса послушалась. Закрыв глаза, она и правда стала успокаиваться, дыхание выровнялось, пульс успокоился. Андрей аккуратно взял её на руки. «Как пушинка», — подумал он. Бережно, словно она была из тонкого хрусталя, перенёс и уложил её на диван. Поправил подушку с такой концентрацией, будто от неё зависела судьба галактики.

— Так... нужно дать седативное средство... L-теанин, я думаю, подойдёт.

Он взял уже знакомую бутылочку, растворил там одну таблетку в тёплой воде и дал Алисе. Алиса поморщилась — жидкость была неприятной и горьковатой, совсем не похожей на ту сладкую молочную смесь.

— Алиса, нужно это выпить, — мягко сказал Андрей.

Алиса нехотя выпила содержимое. Её тело расслабилось. Белки глаз перестали дрожать.

— Я, вроде бы, хочу есть... — неуверенно прошептала Алиса.

— Точно! — воскликнул Андрей. — Уже пора поесть.

Он ополоснул бутылочку, налил в неё молочную смесь, обогащённую глюкозой и белком, подогрел и дал Алисе. Она одним махом опустошила бутылочку. Её щёки налились румянцем.

— Андрей... — прошептала она. — Я... я буду нормальной?

— Алиса, что ты такое говоришь... Ты не просто нормальна. Ты совершенна. Просто тебе нужно время.

— Правда? — сказала Алиса полусонным голосом; её глаза уже были полуприкрыты.

— Конечно, — тихо сказал Андрей.

Алиса спала.

Вдруг в кармане настойчиво завибрировал телефон. Это была Елена — жена Андрея.

— Да, Леночка, — ответил Андрей. — Прости... сегодня придётся задержаться... Да, надолго. Возможно, с ночёвкой — нет смысла на два часа ехать домой. Я лучше тут... на диванчике. Завтра постараюсь пораньше... Правда... Лена? Алло...

— Сбросила, — Андрей тяжело вздохнул. Он понимал, что бесконечно лгать невозможно и откровенный разговор неотвратим, как бы ему ни хотелось его избежать.

А пока он был рядом с Алисой, с её иллюзиями, её доверием. И с бесконечным одиночеством творца, взвалившего на себя ношу ответственности за новую жизнь.