По праву крови. 40. Цена победы. Сиху

Низкое подвальное помещение развалившейся церкви трещало от белого шума, доносящегося из расставленных на столе приёмников Мии, что она соорудила для меня. Я стоял в центре этого хаоса, пропуская через себя десятки голосов, вылавливая суть из потока отчётов, проклятий и призывов о помощи.

Голоса накладывались друг на друга, создавая картину хаоса боя:

“...на севере прорыв, отходим с потерями! Требуется поддержка!”

“...центральный склад снят, повтор, склад наш! Но на месте... чёрт, аномалия! Всё кишит эфирными! Они выходят наружу!”

“...Инквизиция отходит! Отход упорядоченный, к крепости!”

“...блокада на Центральной улице, огонь слишком плотный! Идём в обход через переулок Шляпников…”

“...Крепость усиливает защиту! На башнях зажигаются сигилы!”

Тактическая картина складывалась тревожная. Мятеж набирал обороты, но цена оказалась выше расчётной. Гловер действовал точно, как я и предполагал – сжимался, как ёж, превращая крепость в неприступный бастион. Но появился новый, непредвиденный фактор. Аномалия.

— Мия, – позвал я через жука.

Ответом был взрыв ругани и фоновый треск разрядов.

— Занята, ****ь! Видишь ли, у меня тут цирк с конями?! А кони все ёбнутые.

— Сейчас буду, — мой тон не допускал возражений.

Развернув перед собой пространство, я шагнул в разрыв. Из прохладного полумрака подвала перенёсся в ад. Воздух квартала у склада был едким от гари и пах разрядами силы и сладкой гнилью. Крики, взрывы и незнакомый вой, от которого сводило зубы. Я увидел Мию, присевшую за опрокинутым прицепом, пытающуюся починить дымящийся механизм.

Она взглянула на меня, и в её глазах, помимо привычной ярости, читался испуг.

— Докладывай, — потребовал я, не теряя ни секунды. В углу сознания я продолжал координировать остальных: — Группа “Буря”, прижать их отход у Старого Колодца. Не дать уйти в крепость.

Мия тряхнула головой, смахивая со лба пот, смешанный с сажей.

— Ошиблись, Сиху. В расчётах, чёрт возьми! Были неучтённые переменные, резонансные частоты... – она говорила сбивчиво, её пальцы, перепачканные машинным маслом, нервно дёргались. — Вместо того чтобы коллапсировать, камни... они не уничтожились. Они... вывернулись наизнанку. Выпустили то, что было внутри. Осколки источников. Эфирные. И они, ****ь, адаптируются!

Она махнула в сторону эпицентра, где над воронкой бывшего склада клубилось марево, и в нём мелькали не поддающиеся осознанию силуэты.

Я кивнул, не выражая ни удивления, ни упрёка. Что случилось, то случилось. Теперь это – часть уравнения. Новый фактор. И его можно использовать.

Я снова сосредоточился на связи, мои команды потекли к другим группам:

— Всем группам в секторе два. Инквизиторские офицеры — ваш приоритет. Держать их как можно дальше от крепости. Отрезать, окружить, но не дать уйти за стены.

Затем я обратился к тем, кто был ближе к аномалии, к этому кишащему муравейнику из чистой энергии и боли:

— Группа “Призрак”, угрозу направить в каналы. Создайте коридоры. Направляйте эфирных под стены крепости.

В эфире на секунду воцарилась тишина, а потом голос Лиса, командовавшего “Призраком”, полный непонимания:

— ...повтори, координатор? Ты предлагаешь направить этих... тварей на крепость?

— Именно так, – ответил я, глядя на широко раскрывшую глаза Мию. — Пусть Гловер почувствует вкус того оружия, которое сам создавал годами. Наша задача — не сражаться с двумя врагами по отдельности. Наша задача — столкнуть их лбами.

Я повернулся к Мие, в глазах которой медленно загоралась искра понимания сквозь усталость и отчаяние.

— Жуки ещё живы? — спросил я, она кивнула. — Тогда найди мне слабое место в их обороне. Пока инквизиция и эфирные заняты друг другом, мы вскроем эту крепость.

Я вернулся к приказам, шевеля пальцами и перекидывая нити в гобелене нашего плана, Мия ковырялась во внутренностях подбитого в бою механического стража. Вскоре жестянка снова загудела, я инстинктивно отпрянул в сторону. Похожий на груду металлолома, собранную в гигантскую бронированную коробку, страж теперь стоял неподвижно, как древний менгир. Из его корпуса, испещрённого свежими дырами и мигающими сигилами, расходились волны едва осязаемого подавления. Эфирные, пытавшиеся подобраться к нашей позиции, натыкались на невидимую стену и отступали с противным визгом, их формы на мгновение теряли чёткость.

— Ну что, красавец, а? — Мия с удовлетворением хлопнула по броне стража ладонью. — Теперь ты не охотник, теперь ты — репеллент. Стоишь себе, и пердишь волнами. Красота.

Она вытерла лицо обшарпанным рукавом, оставив на щеке чёрную полосу.

Я наблюдал за работой механизма несколько секунд, оценивая радиус действия.

— Бриггс, — мой голос прозвучал в эфире, перекрывая шум боя.

Ответ пришёл почти мгновенно, грубый и хриплый:

— Слушаю, координатор. Докладываю: ворота крепости держатся. Эти суки отстреливаются яростно, поливают пламенем, что жопа дракона после стряпни жёнушки Оскара. Не пробить.

— Меняем тактику, — сказал я, глядя на марево над холмом вдали. — Твой штурм — это отвлекающий манёвр. Яркий, яростный и максимально громкий. Мне нужно, чтобы Гловер бросил на стены всё, что у него есть. Все резервы, всех лучших стрелков.

В эфире наступила короткая пауза, заполненная лишь отдалёнными взрывами.

— ...понял. Создать видимость главного удара. Когда начинаем и как долго нам плясать?

— Дам отмашку, когда мы доберёмся по места. Пока отойти, продолжайте греметь, чтобы они не расслаблялись, но не выступайте без сигнала.

— Рискованно, — прокомментировал Бриггс. — Ладно, мы устроим им такое представление, что они и не взглянут в сторону. А что по улицам? Инквизиторы так и норовят прорваться к своей каменной коробке.

— Будем отрезать их, чтобы не успели отойти к крепости в организованном порядке. Резать их на мелкие группы, заставлять ввязываться в уличные стычки. Каждый, кто не успеет укрыться за стенами к началу нашего штурма, будет отбит и уничтожен.

— Ясно. Будет исполнено. Удачи вам там, в тылу у змеиного гнезда. Не задерживайтесь.

Связь прервалась.

Я повернулся к Мие, которая уже собирала свой набор инструментов, на ходу проверяя заряды оставшихся жуков.

— Слышала?

— Ага, — она щёлкнула выключателем на своём наручном устройстве. — Ярко и яростно. Это Бриггс умеет. Готовы сыграть в прятки с целой крепостью, координатор?

— Готовность не имеет значения. Это необходимость. Твои жуки — наши глаза. Найди мне слабое место в их защите. Энергетическую брешь, старую вентиляцию, канализационный сток — всё, что может стать нашим входным билетом.

— Надевай сапоги повыше, Сиху, похоже, нам предстоит прогулка по говнам.

То, что раньше было улицей, теперь напоминало коридор между мирами. С одной стороны — пляшущие в мареве тени эфирных, с другой — грохот схваток и взрывы. Мы двигались в этой узкой полоске относительного затишья, которую выгрызали с каждым шагом.

— Осталось недолго, — пробормотал Оскар, даже под слоем копоти и крови, его лицо было бледным. — Чёрт, они повсюду.

Мия, не отрываясь от проекции, передаваемой летающими жуками на кристалл у нее на запястье, резко подняла руку.

— Стоп! Впереди, на перекрёстке, завал и... инквизиторы. Человек десять. Зажаты между нашими ребятами и нами. Выглядит, как крысиная норка.

Оскар обменялся взглядами с оставшимися бойцами “Милосердия”.

— Разберёмся. Быстро и тихо.

Быстро получилось. Тихо — нет.

Едва мы вышли на перекрёсток, как попали в мясорубку. Инквизиторы, загнанные в угол, дрались с остервенением обречённых. Они построились в каре, их щиты слились в сияющую стену, из-за которой били снопы багровой энергии.

— Вперёд! Осколками по щитам! — скомандовал Оскар.

“Милосердие” ринулось в атаку. Это был танец смерти под аккомпанемент шипящей магии и лязга стали. Оскар, как всегда, был в самой гуще. Его сигилы гасили вражеские заклинания, его клинок находил щели в защите. Но противник был силён и отчаян.

Один из инквизиторов с молотом, оплетённым кругами дробления, пробил оборону. Молот обрушился на щит Оскара. Раздался оглушительный хруст ломающихся костей. Оскар с подавленным стоном отлетел назад, ударился о груду обломков и замер, его правая рука лежала под неестественным углом, из раздробленной грудины сочилась кровь.

В тот же миг я перестал быть наблюдателем.

Я шагнул вперёд, мимо бойцов “Милосердия”. Я пришёл ткать их кошмары.

Моё сознание вылилось в нити, пальцы затанцевали по ним, как по струнам, находя нужный тон. Знаки усиления и защиты моего собственного ума пылали на бинтах. Каждая нить впивалась в разум, плетя ложь, не отличимую от реальности. Я нашёл трещинки — страх, сомнение, усталость — и впустил внутрь ночь.

Для детина с молотом мир перевернулся. На бурлящей боем улице он увидел свою дочь, её глаза были бездонными ямами, из которых сочилась чёрная слизь, а её губы шептали: “Папа, когда ты придёшь?”

Для того, что поливал нас огнём, пламя обратилось против него самого. Он забился на земле, срывая с себя форму, потому что видел, как его кожа под ней пузырится и обугливается, хотя на нём не было ни единого ожога.

Третий, молодой новобранец, увидел, как его товарищи по отряду превращаются в шестируких тварей с клювами и набрасываются на него, вырывая куски плоти.

Четвёртого жрали эфирные. Пятый молил о пощаде надвигавшихся на него истлевших призраков всех девушек, которых он за свою недолгую жизнь успел извести.

Личный ад для каждого. Мозг не различает, реальны переживания или навеяны мороком. Тренированные инквизиторы перестали быть солдатами. Они стали клубком вопящего и бьющегося в конвульсиях страха. Они стреляли сигилами в пустоту, били друг друга, падали на колени и рыдали.

Бой на перекрёстке замер.

— Добить? — хрипло спросил один из бойцов с того конца улицы, сжимая окровавленный тесак.

Я кивнул. Без лишних слов они сообща накинули купол и откачали из него весь воздух. Уже через несколько минут инквизиторы тихо лежали на обломках зданий, так и не вырвавшись из своих кошмаров.

Я отёр струйку крови из носа и подошёл к Оскару. Мия уже была рядом, накладывая на его рану кровоостанавливающий бандаж с хрустящим звуком активируемых сигилов.

— Жив, — бросила она, не поднимая головы. — Пока что. Нужно его эвакуировать.

Я посмотрел на искажённое болью лицо Оскара, затем на своих бойцов, в чьих глазах читался не только ужас от увиденного, но и робкая надежда. Открывать разрывы после прядения было слишком энергозатратно.

— Тащите его, — приказал я, имея в виду Оскара. — Мы идём дальше, передадим другим группам.

Мы продвигались вперёд, выжигая путь сквозь хаос. Воздух дрожал от энергии, как миражи, и каждый шаг приходилось отвоёвывать. И в этот момент пришло сообщение через связь с жуком-ретранслятором.

“Взлом. Анклав... атакован... силы Инквизиции... генерал Дирак... полное уничтожение…”

Сообщение обрывалось. Одновременно я увидел, как Мия, шедшая впереди, резко остановилась, будто получив удар в грудь. Её жук, синхронизированный с моим, донёс весть и до неё. Она обернулась ко мне, её глаза, секунду назад суженные от концентрации, стали огромными, в них читалось неверие, а затем — дикая ярость. Она открыла рот, чтобы крикнуть, потребовать всё бросить и мчаться назад, чтобы...

Я не стал ждать.

Легчайшим движением воли пережал энергетический канал, отвечающий за её голосовые связки. Это не было больно, но вызывало ощущение пустоты, когда ты кричишь, а из горла не доносится ни звука.

Она схватилась за шею, её лицо перекосилось от бессильного гнева. Я встретился с ней взглядом и медленно, очень выразительно, покачал головой. Нет. Не сейчас. Не здесь.

В её глазах сверкала буря. Я видел, как в них же плескались слёзы злости, как сжимались кулаки. Она хотела разорвать меня, разорвать всех вокруг. Но в глубине, под этим штормом, теплилась искра понимания. Мы были в ловушке. Повернуть сейчас назад означало похоронить всё. И наше поселение, и все остальные.

Сдавленное рычание вырвалось из её груди. Она развернулась и, больше не скрываясь, ринулась вперёд с таким остервенением, будто каждый её шаг мог расколоть этот мир.

И тут же стена перед нами поплыла. Камень истончился, стал прозрачным, и из него выплыли эфирные, уже не бесформенные сгустки. Это были гибриды, кошмарные химеры из плоти, которой у них не было, и памяти, которую они украли. Олень с ветвистыми рогами из ломкого, ломкого хвороста, увенчанными кровавыми цветами. Растение с щупальцами, усеянными птичьими глазами, которые смотрели на нас с немым ужасом. Ползучая лиана, чьи стебли были сплетены из хвостов десятков животных, судорожно дёргающихся в агонии.

— Щиты! — кто-то крикнул, его голос потонул в рёве.

Мия не отступила ни на шаг. Её ярость нашла выход. Она выхватила из-за пояса цилиндрический прибор, нацелила его на тварь-оленя и нажала курок. Раздался звук, похожий на всхлип, а затем пространство перед существом схлопнулось, исчезло, оставив после себя идеальную чёрную сферу, которая на мгновение повисла в воздухе и испарилась, утянув с собой часть чудовища. Оно рухнуло, его тело было обрублено с математической точностью.

— Распылять! Кругами! — скомандовал я, и присоединившийся к нам отряд ополченцев ринулся вперёд.

Их руки выписывали в воздухе сигилы рассеивания — сложные узоры, заставлявшие эфирную материю терять связность. Твари начинали расплываться, как кляксы на мокрой бумаге, их неестественные формы таяли.

На пути к нам присоединился ещё один отряд, который гнал эфирных к крепости. Благодаря щитовым сигилам и отталкиванию они смогли переключить внимание тварей на большую мерцающую энергией махину из камня и силы. Оставив Оскара и парочку раненых бойцов в относительно безопасном полуразрушенном доме, мы двинулись дальше. Вскоре добрались до возвышающейся на холме крепости, преодолев защитные рвы через открытый мной разрыв, мы прижались к грубой, холодной каменной кладке стены. Мои силы иссякали, нужно было бы поберечь их для боя. Энергия защитных сигилов придавливала к пропитанной силой земле. Сверху доносились приглушённые крики, звон стали и грохот. Похоже, Бриггс уже начал свою работу.

Мия, всё ещё пылая молчаливой яростью, прижала ладонь к стене. Жуки ползали по кладке, подчиняясь выверенному порядку, выискивая слабые места.

— Здесь, — шепнула Мия.

Она ткнула пальцем в точку, где переплетение силовых линий было чуть менее плотным, образуя едва заметную брешь.

— Дренажный коллектор. Старые, почти выветренные сигилы. Идиоты их давно не обновляли. Идём вдоль стены, сто метров на запад.

Я кивнул и прижал жука на плече и обратился к Бриггсу:

— Бриггс. Усиль давление. Им нельзя дать опомниться.

Голос в ответ был похож на далёкий гром:

— Уже делаем! Этих ублюдков как будто подменили! Дерутся, как одержимые! — в его словах сквозил не только гнев, но и восторг от битвы. Он ещё не знал вести, что опалили нас. Не знал, что ярость, с которой инквизиторы отбивались на стенах, была яростью тех, кто уже отыграл свою козырную карту.

— У них есть причина быть одержимыми, — сухо ответил я. — Продавливай. Если представится возможность – пробивай ворота. Любой ценой отвлеки их.

— Понял. Сделаем.

Мы засеменили вдоль стены, прижимаясь к тени, которую отбрасывала монументальная постройка. Эфирные сюда не доходили – защитное поле крепости было слишком сильным даже тончайших местах. Зато каждые несколько десятков метров мы снимали со стены редких оставленных часовых, остальных бросили в битву у ворот.

Наконец Мия остановилась у неприметной, покрытой ржавчиной и грязью решётки, вмурованной в основание стены. От неё исходило слабое зловонье застоявшейся воды.

— Вот, — она беззвучно выдохнула, и её пальцы замелькали, нанося на металл временные сигилы разложения. — Готовься. Проход будет тесным. И почему постоянно по дерьму ползать приходится?

С противоположной стороны крепости грянул оглушительный взрыв, за ним ещё один. Бриггс входил в раж. На мгновение гул защитного поля дрогнул, и с вершин посыпались сигналы тревоги. Они купились на это. Они бросали всё, чтобы удержать ворота.

Решётка с тихим шорохом рассыпалась в бурую пыль, открыв чёрную пасть тоннеля.

— Вперёд, — скомандовал я, и группа, один за другим, исчезла в подземелье, оставив за спиной грохот штурма и призрачный вой эфирных, бьющихся о щит крепости. Наш штурм начинался теперь изнутри.

Сырость и запах стоячей воды сменились сухим, пыльным воздухом. Дренажный коллектор, вопреки ожиданиям Мии, оказался на удивление чистым. Стены были выложены аккуратным камнем, под ногами не хлюпало, а лишь легонько шуршала нанесённая песчаная подушка. Эта неестественная опрятность заставляла нас напрячься.

— Слишком чисто, — тихо пробормотала Мия. — Как будто тут...

Она не успела договорить. Воздух впереди затрепетал, и на стене вспыхнул сложный, похожий на паутину сигил. Он зажёгся багровым светом, и первый из бойцов, шедший в авангарде, просто рассыпался в мелкую, кровавую пыль, не успев даже вскрикнуть.

— Назад! — рявкнул я, но Мия уже рванула вперёд.

— ****ь, резонансный расщепитель! Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Её пальцы метнулись вверх, направляя трёх жуков. Один мгновенно сгорел в белой вспышке, двое других прощупали границы действия сигила. Мия извлекла дисраптор и установила его по внешней кромке. Через пару секунд после запуска сигил погас, оставив в воздухе запах горелой плоти.

— Вперёд, пока не активировалась следующая! — крикнула Мия, и мы, пригнувшись, ринулись дальше.

Жуки гибли один за другим, выжигаемые ловушками, но их гибель прокладывала нам безопасный путь. Наконец, впереди показался тусклый свет и решётка, ведущая в подсобное помещение. Мы были почти у цели.

Едва мы выбрались из узкого тоннеля в низкое каменное помещение, похожее на склад старых бочек, как нас встретили. Трое инквизиторов в полной боевой выкладке уже ждали, поднятые тревогой от сработавшей ловушки. Их щиты были подняты, руки сжимали эфирные клинки.

Времени на раздумья не было.

Я сконцентрировался на ближайшем из них. Выпустил шип остекленевшего сознания, пронзил его разум. Это было похоже на то, как выливаешь ушат ледяной воды на раскаленные камни. Мозг инквизитора захлёбывался, не в силах обработать поток чужой воли. Он рухнул на колени, изо рта пошла пена, глаза закатились.

Но за всё нужно платить. В глазах потемнело, и я на мгновение почувствовал обрывок собственного воспоминания. Запах полевых цветов на ветру и чувство абсолютной, безмятежной безопасности, рядом с ней. Что-то давно забытое, безвозвратно утерянное. И вот оно исчезло, стёртое, как стирают мел с доски. Цена за скорость и мощь.

Пока я шатался, пытаясь вернуть себе ясность мысли, Мия среагировала. Облако металлической пыли с шипением окутало второго инквизитора. Он закричал, когда тысячи частиц впились в его лицо и руки, ослепляя и сдирая кожу. Этого было достаточно для бойца позади неё, который точным движением набросил на него сигил удушья. Инквизитор грузно осел на пол.

Третий оказался не просто ловким. Он был мастером. Видя, как пали его товарищи, он не стал метаться. Его взгляд вычислил самого опасного противника — меня, всё ещё не пришедшего в себя. С тихим свистом он ринулся вперёд, его клинок, плетённый из чистой силы, описывал смертельную дугу, направленную мне в горло.

Я едва успел отклониться. Лезвие просвистело в сантиметре от шеи, опалив кожу жаром. Мия попыталась выстрелить в него из своего устройства, но он был быстрее, уворачиваясь от схлопывающейся сферы пространства, как тень. Он работал локтями и коленями, его движения были резкими и жёсткими, рассчитанными на убийство в тесноте. Двое наших едва успевали обороняться и неловко выпадать в атакующих движениях.

В следующий удар я вложил всю злость за потерю воспоминания, за смерть бойца, за всё, через что нам пришлось пройти. Моя ладонь, обёрнутая кинетической силой, прошла сквозь его щит и ударила в грудь. Треснули рёбра. Он отлетел к стене, ударился головой о камень и затих.

— Чем платишь? — тихо спросила Мия, подходя и косясь на первого инквизитора, который всё ещё бился в конвульсиях.

— Воспоминаниями.

— Жестокая цена.

— Эффективная, — коротко ответил я, вытирая с губ капельку крови. — Двигаемся дальше. Теперь они точно знают, что мы здесь.

Я прислонился к холодной каменной стене, отсекая на секунду шум сражения наверху и внутреннюю дрожь после использования силы. Через связь с жуком коснулся Бриггса.

— Состояние?

Ответ был обрублен, как удар топора:

— Лезем по трупам. Их и наших. Щит держится, не можем пробить. Ждём твоего хода.

— Понял. Держись.

Я отключился и перевёл взгляд на единственного оставшегося в живых инквизитора, того, которого обработали пыль и сигил удушья. Он был в полубессознательном состоянии, хрипел, пытаясь вдохнуть сквозь отекшие дыхательные пути.

Не было времени на тонкости. Я опустился на корточки перед ним, положил ладонь ему на лоб, ещё липкий от крови и пота, и вошёл внутрь. Не ткать кошмар, а искать. Словно ныряльщик в мутную воду, я пробивался сквозь хаос его боли и страха, выискивая нужные образы: схему коридоров, пост у энергетического ядра, лицо старшего инженера...

Это было похоже на рытьё в горящем архиве. Обрывки воспоминаний обжигали сознание: детская улыбка, которую он оставил где-то там, за стенами... приказ распылить группу носителей... гордость за первый сменный жетон... Побочные эффекты. Я выдернул нужную информацию о маршруте в подземелья крепости.

— Генератор защиты внизу, — мой голос прозвучал хрипло. Я поднялся, пошатнулся и чуть не потерял равновесие. В висках стучало. — Идём.

Мы двинулись, оставив инквизитора доживать свой век на холодном полу. Каждый поворот, каждая лестница давались ценой коротких, яростных схваток. Инквизиторы, предупреждённые тревогой, пытались организовать оборону. Очередной заслон встретил нас градом сигилов оглушения. Двое наших рухнули, прежде чем мы смогли подавить их огнём и ближним боем. Вонь крови и горящей плоти уже прилипли к коже.

И тут, пробив стену с другого конца, к нам влилась ещё одна группа ополченцев, измождённых, в рваной амуниции, но с горящими глазами ополченцев. Это были те, кого Бриггс бросил на самое острие штурма. Их командир, молодой парень с перевязанной головой, кивнул мне.

— С вашего разрешения, присоединимся, координатор! Сверху... — он мотнул головой в сторону потолка, с которого сыпалась пыль от непрекращающейся канонады, — ...там уже жарко. Бриггс ведёт их на пролом. Рубимся в дыме, под завалами.

Объединённый отряд, окрепший духом, стал настоящим тараном. Мы проламывались сквозь заслоны, не останавливаясь. Мия шла впереди, её пыль и пространственные гранаты прокладывали нам путь, пока бойцы рубились в тесных коридорах, где магия уступала место примитивной, животной ярости.

Наконец, мы ворвались в огромное подземное помещение, больше похожее на храм. И замерли.

В центре, на массивном постаменте, пульсировало кристальное сооружение, обвитое проводами и укрытое сигилами с такой плотность, что они казались кружевом. Генератор защитного поля. Силовые линии расходились в стены и потолок. Воздух дрожал от сконцентрированной мощи. И его охраняли не просто солдаты. Это были элитные бойцы, чётко следовавшие протоколам.

Пока я плел паутину для умов, Ронни, один из новоприбывших бойцов, ринулся вперёд, его тело вспухло от мгновенного притока силы. Он протаранил щиты, но инквизитор встретил его клинком, оплетённым сигилом распада. Удар был точен. Плоть Ронни потекла, обнажая скелет, прежде чем он обратился в пыль.

Сара с парными кинжалами, танцевала между сигилами оглушения, что посыпались на неё со всех сторон, вот её накрыла липкая энергетическая сеть. Она застыла в прыжке, а следующий удар – сгусток багровой плазмы – буквально испарил её верхнюю половину туловища.

Третий, молодой парень из присоединившейся группы, попытался парировать удар. Его собственный щит, поддавшись чужой силе, согнулся и с хрустом вогнал осколки его же костей прямо в лёгкие. Он рухнул, захлёбываясь кровью.

Я не сдерживался больше. Я рвал пространство, создавая локальные разрывы, которые отсекали конечности, расчленяли. Прямое насилие над реальностью. Один из инквизиторов, пытаясь контратаковать, вдруг замер, когда его голова сжалась, как скорлупа под прессом.

Мия, пригнувшись за обломком механизма, не тратила время на бой. Она настраивала и активировала дисрапторы так, чтобы они сбили работы цер инквизиторов.

Когда последний из них рухнул с разорванной грудной клеткой, зал замолк. Тишину нарушал лишь гулкий рёв кристалла и тяжёлое дыхание выживших.

Мия, не оглядываясь на груды тел, подбежала к основанию монолита. Оставшиеся жуки мигали, как праздничные огни.

— Не стабильный... сраный... синтезатор! — выдохнула она, сдирая защитную панель. Внутри пульсировала паутина из светящихся жил и кристаллических резонаторов. — Нужно заглушить... ввести в резонансный дисбаланс!

Она выхватила несколько устройств, похожих на заострённые стержни, и с силой вогнала их в узловые точки системы. Стержни замигали, и ровный гул кристалла сменился нарастающим треском. Свет померк, погас, а затем монолит вспыхнул и с хрустом погас, рассыпавшись в облако мельчайшей искрящейся пыли.

Сверху, сквозь своды, донёсся рёв сотен глоток. Щит крепости пал.

Мы не стали задерживаться ни на секунду, оставив позади остывающую пыль кристалла и груду тел. Поднимаясь по лестницам и пробиваясь через коридоры, мы всё явственнее слышали, надвигающуюся какофонию битвы.

Мы вырвались на поверхность, и картина, открывшаяся нам, была одновременно ужасающей и величественной.

Щит крепости пал. Его больше не было. И небеса над цитаделью Инквизиции были окрашены в два цвета: багровый от зарева пожаров и мертвенно-зелёный от просачивающихся сквозь реальность эфирных.

Битва кипела повсюду. На внутренних дворах, на стенах, на крышах башен. Это уже не было сражением армий, а был хаос, где каждый дрался за свою жизнь.

Ополчение, окрылённое падением щита, яростно продавливало оборону. Смертоносные группы, как стаи пираний, выгрызали куски из инквизиторских построений.

Инквизиторы, лишённые своего главного козыря, дрались с отчаянием обречённых. Их некогда безупречные ряды рассыпались, но они отступали с боем, превращая каждый угол, каждую арку в укреплённую точку.

И были они. Эфирные. Без щита они лились через стены, как прилив. Одни — бесформенные сгустки боли, другие — всё более чёткие кошмарные гибриды. Они не разбирали сторон. Вспышка сигила выжигала тварь, но та, в предсмертной агонии, успевала обвить щупальцами вокруг головы инквизитора, превращая его в кричащую статую. Ополченец, зарубивший одного стража, в следующее мгновение сам падал, иссушенный призрачным касанием другого.

Я не стал медлить. Мой голос, усиленный силой, прорвался через грохот, достигая каждого выжившего мятежника через жуков и открытые каналы связи.

— Всем свободным группам! Прибыть в крепость! Штурм! На уничтожение! — Затем я обратился к ближайшим командирам: — Очистить путь к командному центру!

Мы не останавливались. Наш отряд, как заточенный клинок, вонзался вглубь этой мясорубки. Я продолжал отдавать приказы на ходу, мои слова были короткими и точными, как выстрелы:

— Группа “Буря”, зачистить восточную башню! Не дать им вести обстрел с высоты!

— Отряду у ворот, создать коридор! Впустить основные силы Бриггса!

— Всем носителям с сигилами подавления — на эфирных! Сдерживать их, пока мы не доберёмся до командного пункта!

Мы двигались, оставляя за собой дорогу из тел и осколков чужеродной материи. Наша цель была теперь ясна — командный центр. Сердце управления этой крепости. Пока оно билось, инквизиторы могли ещё организоваться. Мы должны были остановить это сердцебиение.

Наш объединённый отряд, как разъярённый таран, ворвался в административное здание. Охрана на подступах была сметена за считанные секунды. Обученные головорезы из присоединившейся к нам группы работали молча и эффективно: щелчок сломанной шеи, быстрый удар клинком в зазор, сигил молчания, заставляющий жертву захлебнуться собственным языком.

Мы ворвались в командный центр. Десятки операторов, не отрываясь от машин ретрансляции, передавали приказы, вкладывая их прямо в камни силы инквизиторов, плетя единую сеть управления на поле боя.

— Прекратить! — мой голос прозвучал громоподобно, заглушая шум роя.

Но было уже поздно. Мы не могли рисковать. Мои бойцы ринулись вперёд. Это была быстрая, безжалостная и тихая работа. Операторы падали на свои консоли, кристаллы гасли один за другим, разбиваемые пылью Мии, оставляя целые сектора обороны инквизиторов слепыми и глухими. Хаос на улицах и в крепости должен был стать полным.

И тогда из-за бронированной двери в глубине зала вышел генерал Гловер.

Он не был похож на человека, отчаянно цепляющегося за жизнь. Его осанка оставалась прямой, а взгляд — холодным и оценивающим. Личная охрана из пяти, полагаю, лучших бойцов уже заслонила его щитом такой мощности, что там, где он касался поверхности, материалы истончались и аннигилировались.

— Сиху, — произнёс Гловер, и его голос был спокоен. — Я ожидал тебя раньше. Кажется, Дирак переоценил твою гениальность. Новости слышал уже?

Я хлестнул нитями по щиту, они разумеется лишь скользнули по поверхности.

Гловер кивнул. Его охрана ринулась вперёд. Они двигались как единый организм. Их сигилы не противоречили друг другу, а усиливали, создавая смертоносные каскады. Один создавал кинетический барьер, второй в это же время посылал сквозь него разряды молний, а третий плетью из чистой силы выбивал оружие из рук моих бойцов и жалил, проникая сразу до внутренних органов.

Один из наших носителей попытался парировать удар, но его щит был не просто пробит, а разбит на мелкие куски. Сигил за сигилом, с завидной точностью, эти пятеро держали прочную оборону и успевали выводить из строя моих бойцов.

Гловер наблюдал, его руки были сцеплены за спиной. Он пока не участвовал в схватке.

Мы несли потери. Наша ярость и отчаяние разбивались об отточенную дисциплину охраны Гловера. Они читали наши движения, предвосхищали атаки. Ещё один боец рухнул, его горло было рассечено невидимым лезвием сигила, прежде чем он успел завершить свой замах.

— ****ь, да они как машины! — выкрикнул кто-то позади меня, отскакивая от кинетического удара.

И в этот момент Мия, прижавшись к обломку консоли, выпустила оставшихся трёх жуков.

— Получайте, ублюдки! Поиграйте по нашим правилам!

Дисрапторы на спинках жуков не давали инквизиторам творить круги. Воздух затрепетал, и сигилы охраны Гловера — эти идеальные, смертоносные узоры — задрожали. Щиты померкли, лезвия из чистой силы распались.

Это был наш шанс. Мы рванули вперёд, как один. Двое охранников, на мгновение потеряв связь со своими камнями, не успели среагировать. Один пал под ударом тесака, оплетённого пробивающей силой, второй — задохнулся в коконе, поглощающем плоть.

Я почувствовал прилив уверенности. Мы ломали их строй. Мы побеждали. И тогда Гловер, до сих пор не сделавший ни одного жеста, наконец заговорил. Его голос был спокоен и полон ледяного презрения.

— И ты считаешь это победой, ткач? — он медленно обвёл взглядом зал, полный тел его людей и наших. — Ты видишь в этом триумф своей правды?

Он сделал шаг вперёд, и его охрана, оправившись от дисрапторов, перебитых зарядами силы, сомкнула ряды, но уже не атакуя, лишь прикрывая его.

— Ты открыл ворота не для свободы, Сиху. Ты открыл их для хаоса. Без нас этот город сгниёт за год. Без Инквизиции, без контроля, без силы, что держит эту заразу в узде... — он резким движением головы указал на окно, за которым клубились зелёные пятна эфирных, — ...вся эта земля станет выжженной пустошью, кишащей этими тварями. Мы — не тираны, а санитары, отсекающие гангрену, чтобы выжил организм. Вы же... вы просто расковыриваете рану грязными пальцами.

В его словах звучала уверенность в своей правоте.. На мгновение я представил это: Висгловер, объятый анархией, медленно пожираемый эфирными, без единой сильной руки, чтобы его защитить.

Но это было лишь на мгновение.

— Ваш контроль построен на наших костях, Гловер, — парировал я, чувствуя, как ярость возвращается. — И если цена порядка — быть сырьём, то такой порядок не стоит и выеденного яйца. Мы найдём другой путь.

И с этими словами я ринулся в бой, зная, что теперь мы сражаемся не только за крепость, но и за само право на будущее, отличное от мрачного пророчества генерала. Собрав последние силы в кулак в объединенном порыве, мы смогли отделить охранников друг от друга. Никакой пощады.

Последние телохранители Гловера пали, они заплатили за свою верность сполна. Пол зала был усеян телами. Один из них, молодой капитан с рваной раной на груди, ещё дышал, беззвучно шевеля губами, его взгляд устремлён в пустоту. Он уже не представлял угрозой.

Гловер остался один. Он отшвырнул сломанный эфес своего клинка и принял боевую стойку.

— Давай, выродок. Покажи, на что способна твоя сила.

Он атаковал первым. И это было искусство. Его движения, несмотря на возраст, были точны и легки. Он творил сигилы одним движением запястья. Кинетический кнут свистнул у моего виска, едва не снося голову. В тот же миг под ногами вздыбился камень, пытаясь схватить за лодыжки. Я отпрыгнул, чувствуя, как багровый сигил ожога прошелся по рукаву, прожигая ткань, кожу и мышцы.

Он использовал всё: пыль, поднятую с пола, превращал в облако режущих осколков; тени от умирающих консолей становились липкими капканами. Он бился с безжалостной эффективностью, и я понимал, что чисто в физическом противостоянии, в мастерстве сигилов, он превосходит меня.

Мия попыталась пробиться с пылью, и была отброшена разрядом такой силы, что стена за её спиной частично раскрошилась. Неприятный влажный звук сопроводил удар.

Цена промедления была слишком высока. Я перестал сдерживаться.

Других бойцов Гловер отшвырнул без малейших усилий и похоронил под обломками, даже не взглянув в их сторону.

Я выпустил источник.

Снял все покровы. Каменные плиты под его ногами стали жидкими, пытаясь поглотить его. Воздух, которым он дышал, стал густым и ядовитым. Сигилы, которые он пытался сплести, распадались, не успев родиться, поглощаемые сырым хаосом, что я извергал. Его лицо исказилось от физического напряжения, пока он боролся с миром, что обращался против него.

Это длилось мгновение, прежде чем источник проник в него. Цера лопнула, камень разлетелся. Каналы силы на его руках почернели. Гловер рухнул на колени, пытаясь отдышаться, кровь текла из его носа и ушей.

Я подошёл, чувствуя пульсирующую боль в висках и пустоту внутри, то была плата за такую мощь. Очередной кусок памяти проглочен.

— Теперь... делай, что должен, ткач, — выдохнул он, глядя на меня с ледяным презрением.

— Ты ещё послужишь символом. Может, мы повесим тебя на этой площади у тебя под окнами? Или выставим в клетке, чтобы неносители знали, что их ждёт, вздумай они пойти против нас?

Я жестом подозвал Мию. Она, хмурая, проковыляла ко мне с подавляющим ошейником, испещрённым гасящими сигилами, копией того, что был на Кироне. Гловер, скорее всего, никогда уже не сможет использовать силу, но нам нужен мощный образ, а ошеёник стал бы лучшим символом порабощения.

— На колени, генерал, — бросил я.

Мия грубо надела оковы на руки и шею Гловера. Ошейник вспыхнул тусклым светом, и всё напряжение, вся сила, что исходила от генерала, разом исчезли. Он стал просто старым, избитым человеком в дорогом, но порванном мундире.

Затем я поднял с пола его церу. Изящная табличка с камнем, символ его власти и звания. Я встретил его взгляд.

— Вот на чём зиждется ваш порядок. На смертях моих людей, — я помолчал, пробуя на вкус горечь собственных слов. — Где Брух?

— Старик снял с себя полномочия ещё утром.

— Мудрое решение.

Гловера подняли и повели прочь. Он не сопротивлялся, лишь один раз обернулся в дверях, ничего не сказав.

Война за крепость Висгловер не закончилась закончилась шёпотом.

Мы вышли из командного центра на пропитанный дымом и кровью внутренний двор. То, что предстало перед нами картиной дорого разгрома.

Бриггс, похожий на изрубленного, залитого кровью медведя, отдавал хриплые приказы, отправляя ещё способных держать оружие бойцов добивать последние очаги сопротивления. Но этих очагов оставалось мало.

Группа инквизиторов, человек тридцать, засела в полуразрушенной тренировочной арене у восточной стены. Они отбивались с отчаянной, самоубийственной яростью. Их сигилы выжигали камень, а разряды находили щели в защите ополченцев. Штурмовать их в лоб значило положить ещё два десятка своих.

Именно в этот момент наш конвой с Гловером пересекал двор. Генерал шёл, не глядя по сторонам, с прямой спиной, но его мундир был разорван, а руки сдавлены сигильными оковами. Он оставался горд, но уже не представлялся столь мощной фигурой.

Кто-то из осаждённых в часовне узнал его. Раздался приглушённый крик. Сила на мгновение стихла.

Молодой лейтенант, командовавший обороной, застыл в дверном проёме, его лицо искажено шоком и пустотой. Он смотрел на своего генерала, что теперь стал пленником в оковах, на живую иллюстрацию краха всего, что он защищал.

Лейтенант медленно, будто каждое движение давалось невероятной тяжестью, он разжал пальцы. Сигилы погасли, клинки посыпались на землю. Церы отсёгивались с поясов.

Этот молчаливый жест был заразным. Как по команде, из-за укрытий часовни один за другим поднимались другие инквизиторы. Они бросали оружие. Опускались на колени. Просто стояли, уставившись в землю. Их воля к борьбе испарилась вместе с последней каплей веры в то, что их жертва имеет смысл.

С противоположного конца двора донёсся рёв Бриггса, больше похожий на рычание раненого зверя, чем на победный клич:

— КРЕПОСТЬ... НА-А-АША!

Но его почти никто не подхватил. Не было ликования.

Воздух гудел от боли, а снаружи стен, на улицах города, уже слышались новые звуки — нестройные крики, плач и нарастающий, неостановимый вой эфирных, для которых пир только начинался.

Мы взяли эту крепость. Мы убили её защитников и сломили её командира. Но, глядя на это море страдания и руины, я понял: мы не завоевали город. Мы всего лишь вскрыли гнойник. И теперь нам предстояло придумать, как удержать то, что осталось от некогда роскошного Висгловера.

К уже занимающемуся бледному рассвету из крепости были вывезены запасы камней. Бриггс организовывал патрули на улицах из тех, кто мог держать оборону. Большая часть инквизиторов, что не оказались заперты в крепости, спешно бежали из города. Захваченных размещали в уцелевших камерах их же крепости в ожидании будущего суда. Для раненых организовывали лазареты, а для убитых — место временного хранения тел.

Я опустился на разбитую скамью перед входом в командный центр, боль в висках больше не отпускала ни на секунду. Я мог с трудом вспомнить то, что происходило года три назад. Рядом опустилась Мия. Рука на перевязи.

— Что с анклавами?

Я покачал головой.

— Мы вернёмся? — продолжила она.

— Сейчас важно удержать позиции здесь.

— Но там… — жар спора мгновенно разжёг её ненависть.

— Мия, не сейчас. Никто не уходит из города, пока мы не наведём здесь относительный порядок. Пока Дирак с его отрядами там, он всё ещё представляет угрозу. Дождёмся новостей от Кайдена и Криса.