В конце октября

            Когда октябрь, нет, не со скрипом, с бесконечной сонатой в одну ноту унылого ветра за окном, дополняемую частыми мелкими ударными в стекло каплями, подходит к концу, и последние листья с тополей и кленов во дворе укрывают на дороге ржавых собратьев, а стайка мелких синиц у балкона по очереди долбит клювами опустевшую кормушку, в который раз прося добавки свежих семечек, хорошо, конечно, глазеть на остатки летнего базилика и последние ягодки земляники на подоконнике, успокаивая на коленях кота, требующего непременно свежего, а не того, что лежит уже в трех мисках с утра, и только нового, которого ну никогда в жизни не ел, корма, представлять, что это вовсе не синицы долбят, а залетевший из перелеска дятел нарушает густую, теплую, устоявшуюся тишину послеобеденного сна в тени старой липы в гамаке над горным ручьем у дома, ворочаясь с бока на бок, ну да, замечать, что с боку на бок, это уже в кровати, укрывшись пледом и включив нечто усыпляющее, в духе Бхагават Гиты, или Аристотеля, выглаживая сверху вниз всё того же кота, которому синицы уже лет десять как до лампочки, а не гладил я его в последний раз, с полчаса назад, никогда.
            И в этот блаженный момент представлять непременно уютную, с легким прибойным шелестом, лучше - песчаную, где-нибудь в Греции, Италии или Черногории, бухту, замыкаемую отвесными скалами с нависающими пиниями, маленьким ресторанчиком под ними и какую-нибудь, стройную на берегу, впрочем, это перебор, сладкого много доктора не велят, можно и без неё, а просто со стаканчиком ракии, или чашечкой кофе, вот без них – никак. И не замечаешь, как растворяешься в бездне толи нереального, толи настоящей реальности, хотя, увы, снится всякий мусор, который с удовольствием бы вытряхнул в ведро, однако, не успеть, рассасывается сам.

27.10.25