ТЕНЬ

 
               
               
До тридцати лет она вообще ни о чем не думала, что касалось жизни, работы, взаимоотношений с родными и близкими. Все ей казалось правильным и закономерным. Как будто кто-то сверху  запрограммировал идти по этому пути, не падая и не возвышаясь над обыденностью, не сворачивая  направо или налево. Чувство тяжести или неловкости  не то, чтобы не испытывала, а не знала, что оно существует в человеческой природе.
   Так бы, наверное,и продолжалось дальше, но судьбе было угодно прозреть ей и с удивлением осознать, что все лучшее, что было в жизни позади. С устранением материального дефицита неожиданно возник дефицит человечности. Она очень скоро почувствовала себя совершенно одинокой и разбитой, в ней не осталось ничего,  чем можно было гордиться и вдохновляться. Муж,  неожиданно взлетевший на волне коммерции  чуть ли не до небес,  не считался с ней как прежде. И как бы она не старалась угождать ему, он все равно оставался недовольным. Его не устраивала и внешность жены — невысокий рост, худоба; и голос — недостаточно мелодичный, не вызывающий  прежнего желания; и походка — торопливая, неуверенная. А то, что она получала грошовую зарплату, приводило его в недоумение: неужели можно прожить на эти деньги. В качестве подачки он отстегивал от своих доходов немного средств в семейный бюджет, но лишь за тем, чтобы не питаться как прежде  дошираками и прочей ерундой.
    Она забыла, когда встречалась с подругами, была в увеселительной компании, посещала музеи или  турбазы.  А чтобы провести отпуск по путевке или дикарем, и думать не приходилось.
   На улице по утрам она натыкалась на чужие, равнодушные лица. Они ее окружали повсюду: на автобусных остановках, в  подъездах. Ей казалось, что весь мир состоит из  них, как из манекенов. На ее вопросы или просьбы прохожие  либо не отвечали, либо с равнодушием отсылали чуть ли не в справочное бюро.
    На работе  каждый  держался за свой стол, как будто его хотели отнять. На телефонные звонки отвечали сухо, перед начальством расшаркивались, перерывы с чаепитием были под  запретом. В кабинетах и коридорах те же, как на улице, серые, равнодушные  лица. Каждый жил только своим мирком — озабоченным, глухим, непонятным и, может быть,даже враждебным. 
    Поддавшись общим стечением обстоятельств,она стала частью этой бездушной толпы. Но в какой-то момент с ужасом почувствовала,что теряет материальную оболочку, присущую живому человеку, и становится тенью. Обстоятельства и быт уже не считались чем-то существенным. И  даже  напротив, они мешали ей прочувствовать себя в новой ипостаси, как это полагается, когда  видоизменяется личность. Ей казалось, что во времени и пространстве она свободна от земного притяжения. Реальный, безжалостный мир оставался позади. И она нисколько не сожалела,  что покидает его.
   Но почему она посчитала, что повинны в случившемся среда и обстоятельства, а не разделенная любовь?  И может быть, не она одна сейчас скользит по земной поверхности тенью, а целые толпы, следующие за ней, обгоняющие ее.Жизнь превращается в нечто несущественное, неосязаемое, когда  лишаешься любимого человека.