Доказательство того, что я был. Глава 1

Глава 1. Доказательство того, что я был любим.

 Давным-давно до меня донесся голос из замка – тихий шепот мальчика. Я подошла к зданию в попытках лучше рассмотреть его. Стены были сложены из крупного темного необработанного базальта. Швы между камнями глубокие и неровные. Поверхность стен шершавая и пористая, местами покрытая мхом. Вскоре стало ясно, что замок не имеет окон: вместо них присутствовали редкие, узкие щели-бойницы, расположенные хаотично и слишком высоко, чтобы попытаться рассмотреть, что же находится внутри. Единственный вход не имел ни ручки, ни замочной скважины. Это была цельнокованая массивная дверь черненого железа. Башни замка были несимметричны, а крышу покрывали тяжелые пластины, гнущиеся под собственным весом.

   Я прикоснулась к шершавым холодным стенам и заговорила:

 – …Тут кто-нибудь есть?

  В ответ сквозь лабиринты большой крепости донеслось тихое эхо.  Возникло желание прижаться к холодному мокрому камню еще сильнее, чтобы расслышать призрак того голоса, сделать его осязаемым, запомнить его. Но никто не откликался. Потом послышался тихий, короткий скрип, похожий на звук старой ветки. Сначала показалось, что это ветер. Но ветра не было. Я замерла и скрип повторился, став более отчетливым. Я поняла откуда он исходит, –это был звук самой стены, движение камня под моей ладонью.

 – Неужели, ты живой?.. Но как… Как это возможно?– Осторожно спросив, я попятилась в сторону.

  Гул вернулся. Это была уже не просто вибрация камня. Звук начал формироваться, принимая грубую, но членораздельную форму.

  – Жизнь… – раздался голос, – … это форма порядка. Я – порядок. Ты – хаос. Ты дышишь. Ты видишь. Ты хочешь. Ты… несовершенна… И в этом есть энергия. Она дает жизнь и горит ярче любых дров.

 По телу пробежали мурашки. Мне вдруг стало очень холодно и я задрожала. Но вместе со страхом возник непреодолимый интерес к этому необычно пугающему созданию.

     – Ты говоришь, значит, ты живой? – шептала я.

  – Я говорю… Значит, я существую… Но существование… не есть жизнь…

 Замок был живым, потому что обладал сознанием. И оставался мертвым, ибо не мог чувствовать, как и не может чувствовать любой другой камень. Это была совершенная и бездушная система. Я стала навещать его, чтобы он не казался таким заброшенным, старалась следить за садом и убирать мох, который образовывался на стенах. Мне доставляло удовольствие заботиться о загадочном замке, задавать вопросы и постигать его мир. Но больше всего меня тянуло узнать, что же делает мальчик внутри этого большого и холодного здания. Я пыталась поговорить об этом, но замок отвечал, что в его стенах так пусто, что кажется, будто слышишь эхо блуждающее из комнаты в комнату. Но были иные ночи, когда луна пряталась за тучами и замок затихал. Слышен был лишь тихий гул, похожий на сопение великана. В эти редкие моменты, я подходила к одной из стен и прижималась щекой к шершавому камню.

 –Я здесь, – шептала я так тихо, что это было скорее движением губ. – Тебе не холодно?

  Мне почудился легкий, едва слышный вздох. Возможно, это дрогнул лист за спиной. Я закрыла глаза, представляя, как мое тепло и мой шепот пробиваются сквозь лабиринты каменных жил, чтобы коснуться того, кто заперт в самой сердцевине.

  –Я принесла тебе немного тепла, – говорила я. – Возьми, его так много снаружи.

 В ответ была все та же тишина, но теперь в ней угадывалось присутствие. Будто кто-то приник к другой стороне стены и тоже затаил дыхание, слушая эхо моего голоса, проникающего через холодные стены.

 А утром замок просыпался. Его плиты словно становились толще, наглухо отсекая любую возможность услышать, что творится  внутри. Я задавала ему вопросы, но ответы были всегда одни и те же.

 –Внутри меня только эхо. Ты слышишь лишь собственное одиночество, принявшее голос твоей тоски и пустой надежды.

 Но я знала, что замок мне по какой-то причине врет, ведь я чувствовала разницу между эхом и вздохом. Между пустотой и тишиной, в которой кто-то есть. Боясь вызвать гнев суровой крепости, я старалась лишний раз не затрагивать эту тему. Мы продолжали рассуждать с ним о жизни, и я надеялась, что он замечает как я стараюсь держать порядок в его саду. Замок все видел и, почувствовав потребность в моей энергии, становился все требовательнее. Я отдавала много сил, чтобы угодить ему. Иногда доносилось “Спасибо” – его приносил ледяной ветер, от которого немели кончики пальцев. А по ночам, дожидаясь, я вновь пробиралась к стене, чтобы услышать едва уловимый вздох или шепот. Так шли дни: днем я ухаживала за крепостью, а ночью приходила к мальчику. Сначала он почти не реагировал, затаившись по ту сторону стен. Но позже стал откликаться еле слышным шепотом, и я отвечала ему так же тихо.

   – Ты знаешь, – отвечал он, – мне казалось, что я и есть камень, часть замка… Но потом появилась ты, и я смог почувствовать, что живой, что я человек. И это наполняет мое сердце такой безудержной радостью и болью. Моя любовь к тебе напоминает мне, насколько в этих стенах одиноко… И это одиночество становится невыносимым. Раньше это была привычная, почти неуловимая тоска. Сейчас – боль, которая убивает меня. Эти стены больше не кажутся родными и я чувствую себя заложником в этом большом и холодном замке. Мне страшно…Я боюсь этой пустоты…

  –Я тоже люблю тебя, –трепетал мой голос, доносившийся прямо из сердца, – и мне так больно видеть, как ты страдаешь. Я бы хотела тебе помочь… Ты можешь выйти оттуда..?

  Он ничего не ответил.

   Начались холода, и ухаживать за столь большим сооружением становилось все сложнее. Я мерзла и болела все чаще… Казалось, будто я становлюсь такой зябкой, что уже никогда не смогу согреться. Замок становился все требовательнее, а его благодарность в такие морозные дни лишь заставляла острее чувствовать боль от невыносимого холода, парализующего мое тело. Но я все равно выполняла все, что он требовал, ведь знала: мальчик ждет.  Он никогда не спрашивал моего имени, порой, называл ангелом, и это грело мне душу. В какой-то из вечеров я снова пришла к нему, к моему мальчику.

 –Знаешь, – тихо говорила я, – снаружи все постоянно окружены весельем, оно такое же легкое как летний ветерок. Они наслаждаются  им, погружены в него. Но стоит появиться чему-то тяжелому – первому намеку на грусть или стон, тени чужой боли – они отшатываются. Будто боятся, что даже капля глубины запачкает их безупречно яркую одежду. Самая большая жестокость в том, что те, кто способен вынести всю глубину чувств, лишены доступа к ней. А те, кто имеет доступ, – боятся даже намочить случайно ноги. И вся ирония в том, что они, глядя на океан, даже не догадываются, что вода–соленая.  А ты, прикованный к берегу, знаешь вкус каждой волны, которую никогда не пробовал. И от этого мир кажется еще несправедливее. Ты – как птица, у которой отняли крылья. Ты понимаешь что такое полет, но никогда не сможешь взлететь. Вот она насмешка: они могут чувствовать, но отворачиваются. А ты, зная все о полете, не можешь пошевелить крылом. Ты – рожденный летать, но навек прикованный к земле. А они, кому даны крылья, предпочитают ползать, не поднимая голов. А единственный, кто по-настоящему жаждет неба, единственный, кто не сможет взлететь…

  – Мне страшно… –вдруг ответил он. – В этом замке очень холодно и я замерзаю, не могу больше выносить этот лед и гнетущую тишину. Но я так долго находился здесь, что мне кажется, будто я умру на свободе. Я не знаю какой мир, но у меня чувство, будто я либо не выдержу еще большего холода, либо сгорю от малейшего тепла, ослепну от света звезд.

 На следующий день я снова пришла, чтобы следить за порядком.

  – Ты угроза, – громко и пугающе прозвучал голос.  – Ты – песчинка из-за которой могут заклинить шестеренки. Ты – трещина, через которую просачивается свет.

 Я поняла: замок знает о наших разговорах с мальчиком. Возможно, он хочет, чтобы я больше не приходила.

    – Ты хочешь, чтобы я ушла? – с какой-то тяжелой болью в груди вырвалось у меня.

     – Ты нужна, но ты и угроза – доносился леденящий гул. – Я не могу отпустить тебя. Ты должна стать частью меня, частью замка. Только став камнем, ты станешь совершенной. Уничтожив тебя – я уничтожу хаос, что ты приносишь.

  – Получается, ты хочешь убить меня? – совсем не слышно прошептали мои губы.

    – Я хочу лишить тебя надежды и воли, все, что напоминало бы о том, что ты жива. Твое отчаяние – это тоже форма жизни, мои стены питаются им. Хочу видеть, как твоя безысходность, достигнув предела, становится частью моей власти. Хочу видеть, как хаос превращается в порядок.

    Ночью я вновь пришла, чтобы увидеться с мальчиком. В  душе копились горечь, боль и обида. Неужели он не видит сколько страданий мне приносит эта крепость? Почему вынуждает меня стоять здесь, за ее стенами?

  – Мне так холодно – шептали мои губы, – Чем больше я пытаюсь согреть эти стены, тем больше замерзаю. Но ты так и не сможешь почувствовать моего тепла…

   – Мне было так дорого твое присутствие – вдруг промолвил он, – что я будто не хотел замечать, как эти плиты лишают тебя жизни. В какой-то момент мне просто хотелось, чтобы ты была рядом, осталась здесь навсегда… Но если замок уничтожит тебя, я не смогу с этим жить. Мне невыносимо сложно отпустить тебя, ведь ты – смысл всего. Но если ты останешься и превратишься в камень, это даст энергию замку в последний раз. Он больше не найдет новый очаг жизни, который смог бы стать частью этих стен. Он не поймет этого, он ведь просто бездушное здание… Я бы хотел, чтобы ты ушла… Навсегда. Я не могу быть с тобой, но и не могу без тебя. Я буду хранить твой образ, твою иллюзию, чтобы помнить, что ты была рядом. Это будет давать мне силы. Но если ты станешь камнем, я не смогу погрузиться даже в иллюзию… Мне придется столкнуться с еще большей пустотой, забыть, что я когда-то чувствовал себя человеком. Если ты уйдешь, твое существование будет напоминать мне, что я есть, что меня любили. А для замка ты станешь источником ярости, и он будет вечно нуждаться в этом топливе.

  – Я всегда любила тебя, хоть и не видела… но никогда не любила твой  замок… –чуть слышно и с горечью вырвалось из моих уст.  – Наша любовь была обречена с самого начала, я была слишком наивна, чтобы это увидеть. Твой замок рано или поздно уничтожил бы меня. А если бы нет, то мое желание быть с тобой уничтожило бы его… Но он – все, что у тебя есть. Лишись ты его, тебе покажется, что ты умер. Я бы помогла тебе, показала бы все краски жизни, всю ее музыку, но я не могу вытащить тебя из этого замка. Я не могу заставить тебя захотеть выйти из него. Ты бы мог сделать это сам… Я понимаю, тебе страшно. Мне жаль, что моя любовь не смогла тебя спасти.

  – Спасибо… что отпустил меня…

………………………………………………………………………………………..
  И тогда она в последний раз прижалась к холодной стене, пытаясь отдать все оставшееся тепло и любовь. Нужно было время, чтобы осознать – это конец. Она повернулась и пошла. Ей казалось, будто тяжесть в ногах мешает ей идти и она слишком устала, чтобы ускориться. Но с каждым шагом становилось легче. Она наконец расплакалась, выпуская всю боль, что копилась в груди: об их невозможном счастье, о своей наивности и о нем… Ей было невыносимо больно от мысли, что он остался там, в заточении. Она пыталась принять его выбор и все гадала: а был ли у него когда-нибудь шанс…?

  Мальчик остался в своей темнице. Замок не просто украл у него право горевать – он заставил его стыдиться самой любви.

  – Если бы я не любил ее так сильно… Если бы я не был таким слабым…  – тосковал Мальчик.

  Замок яростно перевирал все. Он взял самое глубокое и человечное в мальчике – его способность любить самоотверженно – и выставлял это корнем всех проблем.

  – Видишь? Эти чувства, они приносят только боль. Они – дыра в нашей обороне. Будь как я. Будь камнем, и ты никогда больше не будешь страдать.

  Мальчик пытался. Он пытался верить, что его человечность – это болезнь, а пустота – норма. Он называл свою душу слабостью, а свою боль – наказанием за то, что посмел чувствовать. Но по ночам, когда замок засыпал, он словно слышал эхо ее голоса. И тогда в нем просыпались забытые истины:

 Что любить – не значит быть слабым.

 Что отпустить – не значит проиграть.

 Что его боль была не наказанием, а свидетельством того, что он способен чувствовать.

  Он был человеком и это было главным преступлением в глазах Замка. И это было единственным доказательством, который не мог уничтожить замок.

Доказательство того, что он БЫЛ.

 Мог ли Мальчик знать, что его крепость стала для него тюрьмой? Был ли он уверен, что сможет выйти, после стольких лет, когда он прятался от чувств и красок, внушая себе, что он – не человек, а часть замка?..

  И пока Мальчик сидел в своей комнате, разрываясь между ложью Замка и правдой своего сердца, в самой основе каменных плит зияла трещина. Потому что система, построенная на отрицании человечности, могла существовать вечно, но никогда не могла понять почему ее идеальная, бесчувственная победа пахла таким горьким пеплом.