Иркут-стори 6-6 Вот моя деревня

Рис. Фрагмент с заимкой Гранены:  Чертёж земли Иркутского города. Из Чертёжной книги Сибири  С.У. Ремезов. 1701 г.

От  http://proza.ru/2025/10/25/1276 

  Да, строительство Иркутского острога знаменовало собой окончательное закрепление Прибайкалья за Российским государством. Благодаря своему местоположению, он быстро занял ведущее положение среди ангарских и байкальских острогов и зимовий, содействуя развитию региональных хозяйственных связей. Превращение Иркутска в товарораспределительный центр, связывающий северо-восточные окраины Сибири и Забайкалья со всей страной, оказало решающее влияние на формирование населения города и его социально-экономическое развитие.

  Ко времени приёмки Иркутского острога  в 1684 году Леонтием Константиновичем Кислянским Прибайкалье становится основной продовольственной базой для русского населения Забайкалья. Своевременность и необходимость создания казенной пашни в Прибайкалье проявилась в 1680-х годах, когда для усиления позиций России в рудном Забайкалье пришлось в сжатые сроки сосредоточить здесь значительные военные силы. Потребовалось в течение нескольких лет создать хлебные запасы в 150 тысяч пудов только муки. Несмотря на такие объемы, иркутские власти успешно справлялись с этой задачей. Разумеется, хлеб и в этих местах не рос сам по себе – без пашни тут не обойтись. И к началу восемнадцатого века в Иркутском уезде насчитывалось 333 двора монастырских и пашенных крестьян, прибывших сюда из разных мест.

  В то же время в Яндашном Ыркутском остроге было лишь несколько десятков дворов, если считать со всеми заимками по рекам Кае и Иркуту, находящимися за пределами посада. Членов этих семейств переписал «стряпчий в начальных людях Федор Сергиев, сын Сверчков», посланный специально для этого из Енисейска. Работу эту он делал «в 7194 году в 3 июля по Указу Великих Государей и Великих князей Иоанна Алексеевича и Петра Алексеевича Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцев и по наказу стольника и воеводы Степана Афонасеича Сабачина.

По данным же его «Писцовой книги» ещё на 1686 год из общего числа 144 выходцев из Руси   было и четверо псковитян.

  Каковы же это были пришельцы из псковской земли?
  Первое упоминание о псковском их происхождении замечено мнойв иркутской истории под именем вот таким:

-  Гранин (Гранен, Гранёных, Граниных) Фёдор (Федка) Агеев.
Он родом  п с к о в и ч, в пашню присланный в Иркутский острог «по указу» -  пашенный (значит из государственных крестьян, в обязанности которых входила обработка казённой земли для «государевых надобностей»)крестьянин Карлуцкой деревни, пахал десятинную в одну с четью и собинную в пять десятин пашни, владел вместе с братом сенными покосами и мельницей с одними жерновами на реке Куде, платил оброк за мельницу в год 2 руб.      
  И ещё он определяем нами как сын АГЕЯ ФЁДОРА ГРАНЫ, пашенного  крестьянина,  жившего в Иркутском остроге в 60-х (!) годах семнадцатого века, который известен как основатель деревни Карлук - одного из первых земледельческих поселений вокруг Иркутского острога, в пользу которого крестьяне и обязаны были на этой земле пахать и выращивать хлеб с одной десятины. Уж он-то наверное не понаслышке знал что-то о псковском бунте 1650 года, да вот воспоминаний своих не оставил. Так что мне остаётся только предполагать об истоках своего характера, немало причинившего неудобств почитателям каждой, болезненной даже, фантазии правителей мой страны.

  Ещё среди этой, пока ещё немногочисленной, гранинской родовы был:

Гранин Семён Агеев
                - сын Агея Фёдорова Граны,брат Матвея и Федки Граниных,
               
сначала он был пашенным крестьянином Карлукской деревни, а с начала 1690-х гг. занялся систематически торговлей и переселился в город; потомки его в середине XVIII в. в Иркутске числились купцами.
  В  1684 г. он и брат Федка  Агеев просили отвести им земли дополнительно – объясняя  эту просьбу тем, что их  в Карлуке землица выпахалась.
  Тогда же, по необходимости испросили и согласия кочевавших в окрестностях бурят, которые ответили так, что если пашенные крестьяне Гранины поселятся, то от этого «ясашным братским людям Бокунаю с товарищами утеснения и порухи в ясочном платеже не будет и та де земля не под кочевым ясашных людей».

  Письменные подробности этого деяния видимо и сохраняются в фонде  1121 «Иркутская приказная изба (Даурский разрядный шатер). Опись 1» Российского государственного архива древних актов (РГАДА)  за  номером  единицы хранения 62 в стобце 69  на  страницах 51-62 от 1684 года  как «Дело об отведении пашенным крестьянам Карлуцкой деревни взамен отощавшей земли другой земли непаханной.» 

(Два обстоятельства останавливают мой порыв изучить эти весьма мне интересные мне источники:

-во-первых, это само расположение архива в довольно-таки удалённой и  фактически труднодоступной для меня местности,  называемой Москва – крупнейшей в стране агломерации, оттягивающий в себя из регионов столько ресурсов, что  перманентно депрессивное их состояние приходится скрашивать преференциями по всё умножающему кругу федеральных программ развития, управляемых милостью административного центра;

-а во-вторых, ясное осознание  уровня своих возможностей расшифровать писцовую вязь того времени.
 Здесь же я  упоминаю координаты дела в расчёте поспособствовать  возможным попыткам новых дознавателей подробнее разработать генеалогию моего крестьянского род, хотя бы со стороны его мужчин.)


  Ну так вот –делу об отводе земли дали ход, и, по указу уже воеводческой канцелярии,

 «для их большие на в[еликого] г[осударя] десятинные пашни» -  отвели землю для новой заимки «в межах с урицкими крестьянами».

  Так была основана заимка братьев Граниных. Но место на левом берегу Куды было ими выбрано неудачно, так как затоплялось разливами реки. Позже Фёдор и Матвей Гранины поселились на правом более высоком берегу реки Куды.

                Новое поселение по имени основателей получило название Грановщина. И уже в 1701 году деревня Граненых показана на «Чертеже земли Иркутского города» из состава «Чертёжной книги Сибири» созданной тобольским боярским сыном Семёном Ульяновичем Ремезовым.

                Далее документальные следы присутствия Гранины в Приангарье как бы растворяются в потоке бурных исторических событий, ведь уже к 1700 году в Иркутске проживало около  уже 1000 человек, в том числе 409 казаков, 110 посадских людей, 50 служилых, 13 детей боярских, 2 дворянина и другие.

                В 1720-е годы Иркутск уже становится центром Иркутской провинции в составе Сибирской губернии.  А в 1722 году здесь открыта ратуша, через год реорганизованная в магистрат и первым там бурмистром (бургомистром) известен городской житель Семён Гранин. Кто он таков, и какое отношение он имеет к моей родственной ветви узнать очень сложно, да так ли уж настоятельно необходимо.

                А почти 200 лет спустя,  коллежский советник,  известный сибирский писатель журналист  и общественный деятель, создатель первых частных газет Сибири Михаил Васильевич Загоскин, неудовольствием администрации сосланный в Грановщину,  выполнил  социологическое исследование « Одной сибирской общины».
                Опубликованное очерком в «Памятной книжке Иркутской губернии» за 1891 год, оно, в составе подробного обзора условий и порядка функционирования этой общности, приводит и подворный список. Из него следует, что в 1887 году всё население Грановщины состояло из государственных крестьян, крестьян из поселенцев, старых отставных солдат, ссыльных лиц городских сословий. Крестьян считалось 166 дворов, крестьян из поселенцев – 1 двор, старых солдат из местных жителей – 4 двора, и остальных – 3 двора. На 166 дворов приходится 731 человек, из них 390 мужчин. Крестьянские семьи были большие: «В подворном списке значатся семьи зажиточных крестьян: Усова Андрея – 19 человек, Клыпина Иннокентия – 10 человек, Ворошилова Петра – 10 человек, Гранина Егора – 9 человек».
  При том что  среди жителей деревни носителей фамилии Граниных стало столько, что узы родства между отдельными семействами  оказались утрачены.

  Главным же занятием грановцев так и оставалось земледелие. У каждого домохозяина было три поля «под паром» и столько же под хлебами. На приусадебных участках крестьяне выращивали овощи и табак.
  Подсобным же промыслом для крестьян служил наём в работники – на золотые прииски, на рыбные ловли.
                Ну и конечно заманчив был обозный извоз:

- как с запада, вплоть от Томска по Московскому тракту, проложенному из европейской России через Сибирь к границам Китая;

-так и на восток, к берегам реки Лена, главной транспортной артерии
- обеспечивающий развитие огромных пространств северо-востока плоть до североамериканских владений России по Якутскому тракту, начало которому было положено в первой половине восемнадцатого века для обеспечения второй Камчатской экспедиции, максимальная протяжённость которого достигала 2766 вёрст.


  Загоскин также писал, что: «самый излюбленный промысел грановцев был торговля, но не лавочная, а развозная. Чуть у мужика не хватает хлеба, он продаёт телёнка, лошадь или берёт взаймы 10–20 рублей, покупает сотню омулей, сотню деревянных ложек, муравленых чашек, кладёт на воз мешок муки, чесноку и едет в глухие деревушки, где уродился порядочный хлеб, и меняет все свои товары на хлеб. Через 5-6 дней торговли воротится домой и привезёт пудов 20 хлеба, 2 мешка он продаёт на уплату долга, а другими двумя питается целый месяц. Таких торгашей в деревне человек 60. С октября по апрель они съездят во все четыре стороны раз десять и кое-как сыты».   
    Несмотря на изворотливость крестьян, каждый третий был бедным.

  Да, бедным - скажу я вам - но сохранявшим в народной молве память о былой  - от начал освоения обширного этого края - энергии созидания. Ведь ещё в середине двадцатого века из всей длины тогда единственной улицы родной моей деревни Грановщина выделялись  такие края как «манжурия», «тунка», ну и просто «низ».

И это при том что до Тункинской долины, ведущей через Монголию в китайскую сторону было недели пути по  условному подобию дорог в горнотаёжной местности; а до Манчьжурии  - вообще тысяча вёрст расстояний, тогда своеобычных; а для нынешних поколений немыслимых в масштабе шаговой доступности повседневного своего излюбленного торгово-развлекательного центра.

  Отцова моя родова расселена была в тункинской части улицы деревни, а матушкина – в манжурской.

  Массив численности этих двух ветвей моего генеалогического древа ошеломителен в силу высокой плодовитости невысокородных людей от земледелия. Всякие мои попытки расширить круг персонажей  не древа а чащобы даже нашего родственного леса успокаиваются на  достоверном знании имён моих гранинских дедов, произведённых в 1870 –х  годах на деревенскую улицу неким Степаном Граниным, следы которого я предполагаю и ведут к первожителям острога Иркутского. Потому прежде, что четыре псковитянина Агея Фёдора Граны среди  считанных десятков насельцев яндашского острога делают маловероятным наличие там в то время просто родственно не связанных однофамильцев.

                Тысячи Граниных нахожу я сегодня во всех краях нашей страны. Кто они, мои незнакомцы? Да пусть даже и не брат или сестра – всё равно это наши люди, как и те кто сменили эту фамилию на другую, всё так же достойную памяти предков. Я так думаю несмотря на опыт и не вполне добрых трансформаций.


  Моя же часть грановской истории, в самый разгар строительства в этих местах коммунизма, и охватывает от момента там рождения. период в полтора десятка лет колхозной жизни.
 
  Батюшка мой, возвратившийся с победой домой после семи лет боевой солдатчины быстренько покинул этот свет в возрасте 33-х лет, так и не приступив  к сколько бы  заметному воспитанию своего отпрыска; а матушке же, предельно измученной годами молодости, выпавшими на период лихолетий – было не до поучений . Не до жиру – быть бы нам всем живу.

  Так что и здесь я предстаю как сторонний наблюдатель за кульбитами иркутской истории.

  Обнаруженные мной описания знатоками новейшей истории, по преимуществу насыщены лапидарным канцеляритом, вглядываясь в содержание которого надо сильно постараться чтобы разглядеть там реальную жизнь  конкретно избранного человека.
  Однако же предоставим всякому желающему право самостоятельно реализовать возможность сделать картину прошлого  и чётче и человечней.

                Здесь же я сообщу что ещё в 1931 году 102 двора деревни Грановщина объединились в колхоз «Путь коммунизма» для коллективного выращивания пшеницы, ржи, проса, овса, капусты и других овощных культур. В 1936 году в хозяйстве функционировало  четыре бригады, две из которых занимались зерновыми, одна разведением крупного рогатого скота и еще одна огородными овощами. Среди них как-то незамеченной прошла и женская бригада механизаторов, незаменимым стержнем которой в течение семи лет (включая и годы войны) - и была моя матушка Мария Ивановна.

                За день до своей смерти в девяностосемилетнем возрасте она рассказывала мне так


«В конце апреля тридцать седьмого года организовали отряд  женский, два трактора нам дали – организовали женскую бригаду; бригадиром поставили Гранина  Ивана -  молодой парень; ну нам дали четвёртую девушку с Куды Таню Бахматову – но она не стала работать, ушла от нас; а Стеша Павловская вышла замуж – парень Костя Немазаников женился на ней и увёз в город. Мы остались двое с Шурой, нам дали трактористов старых. Мне дали  Петра Николаевича Усова, а Шуре дали Степана Купца.  Оне стары трактористы. Прицепщиков тоже старых. Ну, они работают днём – работают трактора; а на ночь уходят - наша смена заступает. Ну, мы плохо знали трактора-то, а прицепщики-то больше нас знали. Но оне таки хитры – чтоб мы не работали, они возьмут – вот, примерно, у меня Пётр Николаевич возьмёт подшипники перетянет, затянет; и этот, жиклёр регулятора возьмёт убавит. Он на холостой-то работает хорошо, как дашь ему нагрузку – он не тянет, глохнет. Заглохнет – завести не можно, в перетяжке подшипники тяжело заводить. И вот так и моталися.
Этот бригадир приедет, Латышев Вася: - Работай, я тебе помогу, подшипники перетяну – ты маленько вздремни. Ну, подшипники перетянет, трактор заводится – Ну, паши. И день пашу, и ночь пашу – никакой смены. И до тех пор допахала и за рулём уснула, и этот трактор-то у меня ушёл, на каку-то гору залез и заглох. Ой, я разбудилась, а он на дыбах стоит. Я боялася его подключать, сижу в будке, а бригадир это приезжат: - Ты чё? Я говорю: - Вот так, вот так  – трактор у меня на дыбах стоит.
Потом – ну, я лето проработала…  Он приедет: - Надо тебе трактор наладить - такой шутник был, хороший парень  - надо тебе наладить трактор, побольше трудоднишек заработать на свадьбу. Каку мне свадьбу-то?"

                Свадьба же таки состоялась у неё с сельским учителем; родился и сынок, А учитель ушёл на войну, чтобы быть убитым в первой же атаке. Да и сын вскоре умер от болезни.
 
                Но зато появилась возможность после войны  родиться уж мне в числе множественной гранинской родовы. Событие малозаметное среди населения даже окрестностей старинного Яндашского острога.

  В 1952 году совершилось объединение хозяйств Грановщины и деревни Карлук. Так появился колхоз  Маленкова. К пахотным землям добавились естественные сенокосы и пастбища, появилась собственная птицеферма. В 1959 году «Путь коммунизма» ввели в состав уриковского колхоза «Знамя Ленина», а Карлукская птицефабрика стала развиваться, как самостоятельное предприятие.

  Еще в период, задолго предшествующий  памятной перестройке, эти колхозы испытывали нехватку кадров, а в условиях открывшихся драматических обстоятельств и вовсе не могли нормально сориентироваться. Социальные же и экономические изменения в стране привели хозяйства к окончательному упадку.

  Теперь – с пристрастием сообщают о новой деревне нынешние её насельцы -  жители Грановщины начали
 
                ПИСАТЬ НОВЕЙШУЮ ИСТОРИЮ ДЕРЕВНИ КАК С ЧИСТОГО ЛИСТА.

  Оно, это их радикальное побуждение, и понятно, поскольку времена наступили такие, что реально детерминированная история по целому ряду причин вообще неприятна современникам.  Но умолчим здесь о тех причинах, побуждающих их создавать привлекательный образ своей земли не столько добротностью своих дел, как созданием контента уровня рекламных клипов, рассчитанных на некритичный патриотизм населения, деморализованного событиями новых времён.

  Ну так и что же? – скажем лишь – ведь реалии нашей страны вообще таковы, что путь её в будущее, при всех наших чаяниях, предстаёт далеко не однозначным.

  Пятнадцатилетним подростком отправился я, гранинский отрок, с земли родителей, дедов, и прапрадедов на освоение и своего жизненного пространства– из края в край всей моей страны, в экспедицию продолжительностью в три четверти века. Результаты моих странствий по земле, в гуще моего народа, быстро испарили былые школярские иллюзии на счёт исключительного его благочестия, но зато убедили в том, что нет в нас ничего изначально препятствующего достойному процветанию в сообществе народов. Надо только лишь адекватно оценить своё место во всеобщей истории. И дальше, преодолевая  в себе наваждение фантомной державной гордости, действовать элементарно по императиву  осознания достойного своего предназначения на земле.

  Сегодня же в моей родной деревне

 « действуют несколько интересных объектов, которые определяют современные реалии населенного пункта. На месте пашен одна за другой вырастают улицы домостроений. В них проживают люди, род занятий которых, и соответствует реалиям социума нашего времени. Число их по состоянию на 2023 год уже превышает пять тысяч».

  Чистая - без следов жизнедеятельности тёмных веков   - бумажка памятитеперь нам, в свете текущих склонностей, видимо, как нельзя более кстати.

       Ну и вот - выражаясь поэтическим языком:
Где-то в отдаленьи прокричал петух,
Взмыкнула корова, и фитиль потух.

24.10.2025 14:13