Повесть о настоящем человеке. Нагога Г. П

Помните ли еще патриотическую сказочку Бориса Полевого с похожим названием, рожденную в 1946 году?
Вот краткое содержание этого произведения.
Во время боя был сбит самолет, но летчик не погиб.
Летчик, очень хотел жить.

Повезло, добрался до своих,  вовремя попал в госпиталь.
Летчику якобы ампутировали ступни ног.
Он после лечения вернулся в строй и вновь занялся делом, которому был обучен.
Вернулся после на фронт.
И поэтому, черт возьми, он считался в СССР великим!
Этого человека знала вся страна.
Алексей Маресьев.
 
Хотя во время этой страшной войны раненых и желавших оставаться работоспособными было множество.
И многие после ранений вновь становились в строй.
Но, увы, их страна не знала.
Про них никто не писал.
Но это не значит, что их нельзя признать великими!
Не верите?

Пожалуйста.
Про В. Асина и А. Белецкого слыхали?
Старший лейтенант Владимир Асин и гвардии майор Абрам Белецкий во время таранов были тяжело ранены, и каждый из них лишился, но не ступней, как А. Маресьев, а обеих ног.
Еще раз, не просто, будучи подбитыми, а рискуя жизнью, совершив подвиг – таран, в других случаях оцениваемый Родиной присвоением звания Героя, они остались в живых.
После госпиталя вернулись в строй и воевали до Победы.
Герои?
Несомненно!

Заслуживали присвоения звания Героя?
Тем более были представлены к награждению этим званием.
Несомненно!
А вот здесь вышла неувязочка.
Но объяснять эту неувязочку я не стану.
Кто в теме, сам догадается.
Чуть подскажу, мог ли летчик с именем Абрам стать русским народным Героем?
Прояснилось?

И следуя данному выше определению величия, человека, которого я хорошо знал,  попавшего в сходную ситуацию и вернувшегося к тяжелой ежедневной, почти круглосуточной творческой деятельности, на передний фронт создания новой техники, несомненно, тоже можно назвать великим.
Его звали Георгий Петрович Нагога.
Для меня при неофициальном общении с ним, когда не было сторонних наблюдателей, он был просто Жорой.
Можете погуглить в Интернете и узнаете, что он был доктором технических наук, о занимаемых им постах, о сфере деятельности и пр.
Я же хочу рассказать о том, о чем в Интернете не прочитать, о нем как человеке, с которым я практически ежедневно контактировал на протяжении 15 лет, до его ухода с предприятия, на котором мы работали.
Да и потом случались нечастые встречи.

Он был яркой личностью.
Такой, я бы сказал, необычный, как оказалось плодотворный, этнический сплав, отец украинец, а мать армянка.
Можете даже представить его себе: высокий рост под 190 см., жесткие черные волосы торчком и неизменно добрый взгляд, вне зависимости от личности того, с кем он в данный момент ведет беседу.
Хотя его слова могли быть с подковыркой и язвительными.

Его речь часто была образной. Речь настоящего русского интеллигента.
Хотя как он сам рассказывал мне, при поступлении после бакинской школы  в Куйбышевский авиационный институт, он не знал русского языка, а говорил и мыслил исключительно на армянском.
Шутил, конечно.
Вот посуди сам, сказал он мне как-то, мог ли я написать вступительное сочинение по - русски, если русского не знал! Но ведь написал  и на приличную оценку!

Надо сказать, он почти всегда был прав!
И был честен!
Как вы думаете, мог ли он интенсивно двигаться по служебной лестнице?
А правильнее сказать, он был очень яркой личностью.
Это признавали даже те, с кем он конфликтовал.
Естественно конфликтовал только по производственным делам.

А в повседневном общении был весьма коммуникабельным.
К сожалению, его конфликтантами были преимущественно те, кто стоял на служебной лестнице выше него.
И нельзя не отметить, что у него был нюх на новые технические решения.
Он и сам был новатором в полном смысле этого слова.
Технические идеи, которые он сам и рождал, неизменно обладали оригинальностью.

Как вы, наверное, знаете, существует два способа преодоления любых проблем, в решении которых заинтересовано несколько человек.
Один из них, назову его компромиссным, когда люди приходят к взаимоприемлемому решению путем взаимных последовательных уступок. Скажем так, соглашательский.
Второй способ, это преодоление проблемы через конфликт.
Вот Жора им и пользовался, иногда, я считаю, необдуманно.

Он был старше меня на 7 лет.
И был моим начальником.
Но стал им не сразу.
Когда стараниями Д.Ф.Устинова, у нас в ОКБ была закрыта тематика по созданию двигателя для ракеты Н-1, Жора уже успел защитить кандидатскую диссертацию по теплофизике горения.

Кстати, а вы помните, что это была за ракета:
«Мы все желаем все хотим успеха нашей  Н-1!»
После закрытия тематики, он возглавил вновь созданное подразделение по тепловой отработке газотурбинных двигателей.
Ему тогда было 33 года.
Возраст Христа на распятии, согласно легенде.
Но распять Жору не получилось.
Его достижения не позволяли!

Как мы с ним познакомились?
Сейчас расскажу, но надо кое-что пояснить и о себе, чтобы было понятно.
Вообще говоря, прибывший на предприятие выпускник ВУЗа,  а я как раз и был в этом статусе, по приказу Генерального конструктора в целях ознакомления с производством, обязан был один год отработать мастером в производственных подразделениях.

Однако я избежал этой участи. Меня направили в отдел по обработке телеметрической информации, программистом. Признаюсь, узнал много нового.
А уже через год я оказался в отделе перспективных разработок.
Честно скажу, работать было очень интересно. Приходилось решать совершенно разнородные задачи, многие из которых возникали, так сказать, в оперативном порядке. Был специалистом широкого профиля.

Однажды мне было поручено, в порядке сотрудничества с другим предприятием нашего министерства, спроектировать объект, выражаясь техническим языком, создать эскизный проект устройства в сфере, к которой я не прикасался даже мысленно.
Сказал об этом начальнику отдела, объяснив, что я в этой сфере ничего не знаю, не понимаю и вообще полный баран.

Он был мудрым человеком.
И сказал мне, что никто в этой теме ничего не понимает.
Но берись!
Когда все поймут, что на старте ты в этом ничего не понимал, ты уже будешь знать больше всех!
Так и получилось.

И в дополнение к решению широкого спектра задач мне было поручено от имени руководителя предприятия, академика, дважды Героя социалистического труда, готовить ответы на многочисленные письма разнообразных, непризнанных великими, изобретателей, в том числе и вечного двигателя.
И отвечать на жалобы изобретателей, на данные мною заключения, об уровне их изобретений, направленные в обком партии.
Все это мешало сосредоточиться на решении теплофизической задачи, избранной мною для защиты диссертации, посвященной, если сказать по-крупному, распространению тепла в твердом теле, омываемом высокотемпературным газом. Обычная проблема в двигателях летательных аппаратов.

Вот на этой почве мы с ним и познакомились.
Прошу прощения за столь объемное отступление  от главной темы моего повествования.
Жора меня и пригласил во вновь созданное подразделение, которое называлось «Бригада охлаждения» в составе отдела турбин.
Сели втроем, я, мой начальник и Жора. Все обсудили, чтобы было без обид.
Добро получено!

Работать с Жорой было легко.
В сферу его ответственности функционально входила высокотемпературная отработка всей многоступенчатой турбины.
А это и планирование экспериментов, диагностика, анализ, рекомендации по изменению конструкции, участие в госиспытаниях, участие в проектировании новых двигателей и пр.
И еще мы участвовали в одновременной доводке нескольких двигателей, предназначенных для разных целей и объектов.
А тут и  анализ различных казусов в эксплуатации, уже летающих двигателей.
Это называлось разбором летных происшествий.
Всего не перечислить.

А людей – раз, два и обчелся – 15 человек. Ум в раскоряку.
Турбина многоступенчатая, да еще и с различными по назначению лопатками: статорными  и роторными.
Статорные – это неподвижные, относительно корпуса, а роторные, понятно, вращающиеся на валу.
Замечу, что первая ступень турбины, ее называют ТВД – турбина высокого давления, омывается высокотемпературным газом, исходящим из камеры сгорания, а это под 2000 градусов Цельсия.
Вот здесь и необходимо охлаждение.
Понятно, что спектр решаемых задач огромен?

Мне было позволено самостоятельно ставить задачи и решать их, разумеется, предварительно обсуждая тему с Жорой, так, чтобы решение этих задач было необходимо и укладывалось в тему доводки. План предприятия невозможно было отменить!
Но Жора уже тогда нацелился на защиту докторской диссертации, поэтому искал в формулируемых мною задачах еще и научную изюминку. Я же не возражал. И у меня была подобная цель!
И эта общность цели нас обоих нас и сблизила.
Нет, для всех, в присутствии посторонних я называл его Георгием Петровичем.

Но при более тесном общении называл исключительно Жорой.
Что это было за общение? Ничего предосудительного.
Объясняю.
Моя жена тогда работала врачом – педиатром  в детском лечебном учреждении.
В дни, когда она оставалась после работы на ночное дежурство, я сообщал Жоре, что жду его в гости.

И он обычно являлся часов в 10 вечера, когда моя малолетняя радость, доченька, уже спала.
Жора, как выросший в Баку, классно играл в нарды, а я в институтской общаге научился этой игре.
И не поверите, мы несколько часов играли в нарды, попутно обсуждая разные проблемы. Игра была просто поводом к общению.
Причем, говорил преимущественно он. А я, как всегда, слушал, вставляя междометия, чтобы он не подумал, что я засыпаю.

Сразу скажу, у него была одна крупная психологическая проблема, которую он, конечно же, осознавал, которая, по его мнению,  мешала его продвижению по служебной лестнице, к чему он стремился.
Это проблема общения. Со всеми.
С подчиненными, с равными себе рангом, с начальством.
Если он, беседуя с кем-либо, вне зависимости от ранга, видел, что у партнера отсутствует, скажу так, интеллектуальный отсвет в глазах, моментально обрывал разговор.

Многое я узнал от него и о нем.
Например, что немецкий радиоприемник военных лет «Телефункен», который я как - то увидел у него дома в самой большой комнате, а то как же, и я бывал у него дома, был подарен его отцу самим Г.К. Жуковым, в штабе которого он состоял.
От Жоры я узнал, что до сих пор его приглашают (добровольно – принудительно) участвовать в судебных заседаниях в качестве переводчика – синхрониста с армянского языка, когда обвиняемый, Жора назвал его соплеменником, утверждает, что не владеет русским языком.
Мне нравилось общаться с его собакой – огромным эрделем.
Спрашиваете, что мы пили?
Только чай и кофе.

От меня Жора обычно уходил в 2 – 3 часа ночи.
А утром, беседуя уже на работе, у Жоры была привычка, после такого посещения, вызвать меня «на ковер» и отодрать при всех как «Сидорову козу», за те или иные упущения в работе, часто выдуманные.
Пусть все видят взаимоотношения начальника и подчиненного.
Своеобразная реакция на ночную психологическую разрядку.
Я не обижался.
Тем более, спустя пару часов принимал от него извинения.

Но скажу, что вряд ли мы сами могли назвать себя друзьями или врагами. Мы уважали друг – друга, это, несомненно.
Мы искали общения друг с другом.
Очень часто, мы оставались на работе, не поверите, на несколько часов, чтобы обсудить какую-нибудь задачу, ее постановку и решение.
Ни с кем другим в то время в столь заинтересованном, дружественном и плодотворном ключе это было сделать невозможно. Его кругозор был огромен.
И в то же время никто не решился бы, видя наши взаимоотношения, назвать нас друзьями.
Скорее мы были двумя одноименными полюсами двух магнитов.
И он, и я окружающими считались белыми воронами.
И это нас, несомненно, сближало.

Это было для меня самым творчески плодотворным временем.
Я написал в это время много статей, заявок на изобретения. Ездил на все, какие можно научные тусовки, в том числе закрытые. Много выступал на различных конференциях.
Сегодня, когда прошло столько лет, больше тридцати, я считаю, что годы работы с Жорой были для меня самыми счастливыми.
Как жаль, что значимость, казалось бы, незначительных событий в жизни, думаю, любого человека, мы в состоянии оценить лишь, когда пройдет много времени, несколько десятилетий.

Однажды я взбрыкнул, не помню по какому поводу, сегодня понимая, что был не прав, и написав очередную статью, не включил Жору в соавторы.
 С точки зрения научной этики я был прав, но с точки зрения общечеловеческой, я не должен был это делать. Своего рода этические ножницы.
Я честно сказал ему об этом, что вызвало шквал эмоций и у него и у меня.
Сели разбираться в кабинете ушедшего в отпуск зама Генерального.
Уже заканчивая наше обсуждение проблемы взаимоотношений, я спросил: «Жора, ты что, хочешь, чтобы я ушел?» Он ответил: «Нет!»
Вслед за тем он спросил меня: «А ты сам то, хочешь уйти?»
И я честно сказал «Нет».
Инцидент был исчерпан.

Дальше он стал готовиться к защите докторской диссертации. Я ему, конечно же, помогал в этом.
При выходе на защиту необходимо от соавторов получить письменное разрешение на использование диссертантом результатов совместных научных разработок.
Естественно, Жора ко мне обратился.
Я ему сказал, что пока я сам не защищусь, этой бумаги ему не видать!
Почему?
Похожая ситуация случилась с моим приятелем, работавшим в другом подразделении.
Его начальник, получив такое разрешение, защитил докторскую. А приятель несколько лет не мог выйти на защиту кандидатской.
В итоге – инфаркт. В 28 лет.

Новое наше бурное обсуждение.
Пришли к соглашению о предзащите и защите в разных организациях.
Бумагу после этого я, конечно же, подписал.
Защитив докторскую,  Жора задумался. А что дальше?
Свою должность начальника бригады он уже давно перерос.
Но его никто  не двигал вверх!

Расскажу небольшую притчу.
Хотя какая это притча.
Правильнее назвать это описанием события из уст наблюдателя, или даже участника этого события, на следующий день, после произошедшего.
Ответственным руководителем предприятия да, пожалуй, и всего поселка, в котором мы тогда жили, был Генеральный конструктор, генерал-лейтенант, академик, дважды Герой социалистического труда Николай Дмитриевич Кузнецов.
О  нем вы и без меня можете многое узнать в Интернете, например на Ютубе.
Было так заведено, построена негласная система оповещения.
Когда  в выходные дни он шел на рабочее место от проходной, жил то рядом, охрана с проходной звонила секретарю Генерального, а тот в темпе обзванивал начальников отделов.
Те, кто искал встречи с Н.Д.,  подтягивались на работу.

Так получилось и в этот раз. Это было в субботу, в первый день, как Генерал вернулся с отдыха в отпуске.
Но Жора по каким-то причинам тоже был на работе. Попросил секретаря позвонить ему когда Генерал будет свободен.
Надо сказать, что в последнее время Жора жестко фиксировал упущения и ошибки замов Генерала, особенно одного из них, как я думаю, чтобы, есть такое слово «подсидеть», чтобы занять его место.

Итак, секретарь вызвал его к Генералу. А пока Жора выдвигался к кабинету Генералу, к нему уже зашел вызванный им без участия секретаря мой приятель.
Дальнейшее воспроизвожу со слов этого приятеля, который знал Жору по работе по прежней, ракетной, тематике.
«Захожу, а Генерал стоит у окна и смотрит на дождь. Одет по - домашнему. Не в генеральской форме, как обычно, а в свитере.
И тут вваливается Жора.
И с колес стал лепить Генералу про некие упущения в работе некоего руководителя.
Генерал подозвал Жору к себе, к окну, положил руку ему на плечо, и сказал:
«Жора, видишь, погода плохая, идет дождь. Но дождь кончится, и будет снова хорошая погода!»
А далее он сказал Жоре самое главное: «Тебе не нравятся эти люди? А это мой оркестр, и я его дирижер! И оркестр я менять не собираюсь!»»

Правда, здорово!
Жора все понял.
Это ему был подан сигнал, приняв и верно истолковав который, он должен был сделать вывод, единственно правильный вывод.
Здесь ловить нечего, пора линять.
Понятно, почему Жора никогда не смог бы занять даже должность начальника отдела?
Нет?
Сейчас объясню.

Задачей предприятия, о котором здесь речь являлось не производство авиадвигателей, а создание конструкторской и технологической документации, пользуясь которой, любое машиностроительное предприятие, имеющее соответствующие производственные мощности  и выбранное для серийного производства, могло бы уже через 5 минут после указания приступить к серийному выпуску продукции.
Поняли слово «конструкторская»?
Это значит, что главными лицами, основой предприятия были конструкторы.
Да и подразделение называлось ОКБ – опытно-конструкторское бюро, в котором в те времена трудилось полторы, а то и две тысячи человек.
ОКБ был еще и придан завод, производственные мощности которого загружались новыми, опять же, конструкторскими разработками и отработкой технологий.

И все отделы ОКБ назывались КО-1, КО-2 и т.д.
КО -1 – это означает Конструкторский отдел №1.
В каждом отделе трудились специалисты различного профиля. Их, исключительно для внутреннего потребления называли конструкторами, расчетчиками, экспериментаторами, испытателями.
Но в трудовых книжках и приказах все они назывались «инженер – конструктор», различающиеся только категориями – признанным уровнем квалификации.

Сразу последнее предложение напомнило известный анекдот про теорию относительности.
Двое заключенных в камере.
Один у другого спрашивает: «Знаешь, что такое теория относительности?»
- Нет.
- Объясняю, вот я сижу на стуле, а ты ходишь по камере.
  А на самом деле мы оба сидим!
Сказанное про конструкторов объясняет, что Жора не мог бы претендовать на должность начальника конструкторского отдела, и т.д.  по цепочке рангов начальников.
А расти хотелось.
И самое главное, он давно созрел для изменения статуса и заслуживал этого.
В моем представлении он вполне мог в ту пору возглавить любую отрасль промышленности или министерство. И не сомневаюсь, справился бы.
Но при советской власти для движения по должностным ступенькам необходимо было обладать партийным билетом, единственной советской партии КПСС.
Вот с этим у Жоры была загвоздка, и он это понимал.
Ну, не предлагали!
Что делать?

И Жора предпринял авантюрный шаг.
Не посоветовавшись с Генералом.
Отправился в Москву и попал на прием то ли к министру, то ли в ВПК, то ли в ЦК КПСС.
Его приняли.
Вдруг мы увидели, что он бегает с обходным листком. Значит увольняется.
Рассказал, что уходит на микулинскую фирму, в Лужниках, то ли замом главного конструктора, то ли директором направления.
А через год уволился и я, пустившись в самостоятельный коммерческий полет.
А тут и 19 августа 1991 года случилось.
ГКЧП, его разгром и ликвидация СССР.
Свобода!

Коммерческой деятельностью не занялся разве что ленивый.
Правда большинство могло продавать только рабочие руки и производственные навыки.
У меня вроде бы дело пошло.
В начале 90-х мы с Жорой продолжали встречаться.
Надо признать, не часто.
Даже появились какие-то совместные коммерческие проекты, которые, увы, денег не принесли.
Да и по правде сказать, не были до конца осуществлены. И он, и я встречались с руководителями различных предприятий по старым наколкам с кажущимися нам плодотворными предложениями.
Но безуспешно. И слава богу.

А потом случилась беда.
Мы с ним в один и тот же год попали в автомобильные катастрофы.
Я в Самаре.
Он в Москве, на МКАДе.
У меня, начну с себя,  крупные ушибы легких и сердца, сломано три ребра.
Мой лечащий врач мне рассказывал, что ежедневно в первую неделю после аварии, ему звонил следователь, интересуясь, не сыграл ли я в ящик.
Но выкарабкался.
У Жоры дела оказались хуже – травматическая ампутация голеней обеих ног.
Надо же,  как удивительно.
Иногда задумываешься, случайно это или нет.
Его сын, в то время врач – травматолог, доктор медицинских наук, профессор, не только спас ему жизнь, но и поставил на ноги.

Как там писали про А. Маресьева – вернулся в строй.
И Жора тоже вернулся в строй, вновь возглавив новое направление деятельности, служа, как и прежде, своей стране.
Разве не герой?
После этого мы с ним встречались всего пару раз. Жизнь развела.
Потом долго не виделись.
Как то живя тогда в Москве, это было два года назад, вдруг среди ночи проснулся от того, что приснился Жора.
С чего вдруг?
Но в мозгу мысль – С Жорой что-то случилось.
На следующий день пытался неоднократно звонить друзьям, которые, я считал, могут сообщить мне его номер телефона.
Как назло, ни один номер не отвечал.
Сразу скажу, я не верю в предзнаменования.
Но приехав через неделю в Самару, от наших общих знакомых узнал, что в то время, когда я искал его контакты, он умирал в онкологической клинике.

А я с ним, подарившим мне 15 лет счастливой научной и производственной жизни, так и не попрощался.
Вот теперь прощаюсь.
Жора, прости меня за мою иногдашнюю неразумность!
За то, что не поддержал словом в твои последние дни на земле!
Ты заслужил, чтобы о тебе знали многие россияне!
Знали как героя!

Мои глаза, из которых сейчас льются слезы,  и душа помнят тебя!

03.09.2019