Человек, не боявшийся Сталина

В период  сталинского правления,  мало находилось людей осмелившихся  противопоставить себя  его воле ,а тех кто на это осмелился обычно ждала смерть или длительный срок заключения. Даже нахождение за пределами СССР не всегда спасало людей от сталинской  мести. В стране установилась  атмосфера  страха, при которой  никто вплоть до самого верха не чувствовал себя в безопасности. Одного доноса, шутки или намёка хватало, чтобы исчезнуть навсегда.

Для  удержания собственной власти  Сталин использовал  страх  и  массовые репрессии. Причем страх всеобщий, всеобъемлющий. Для того чтобы его породить, не нужно убивать половину населения – достаточно, чтобы каждый человек просто знал хотя бы одного расстрелянного из круга своих родственников, знакомых, сослуживцев и мог подумать: а вдруг завтра моя очередь?

Как писал писатель фронтовик Даниил Гранин: "Рабская психология формировалась долго. Понадобился большой террор, начиная с двадцатых годов, надо было высылать людей в Соловки, на Колыму, в Магадан, надо было раскулачить лучших крестьян, сослать их в Сибирь. Нужны были расстрелы дворян, оппозиции, спецов, а затем и беспричинные расстрелы во всех республиках, городах, надо было уничтожить миллионы и миллионы советских людей — это на их трупах вырос страх. При тоталитарном режиме в атмосфере страха прожило несколько поколений. Родители соответственно воспитывали детей. Одно можно было говорить дома, другое следовало отвечать в школе.

Репрессии  так же были массовыми и плановыми и затронули все слои населения страны.
Но и среди этой всеобщей атмосферы страха  были люди  которые не только  высказывали в лицо Сталину правду ,но и оставшиеся после этого в живых.

 Одним из таких людей была Мария Вениаминовна Юдина.
Вот что пишет о ней все знающая Викопедия: родилась(28 августа [9 сентября] 1899, Невель, Витебская губерния —  умерла 19 ноября 1970, Москва) — советская пианистка.
Родилась в городе Невеле Витебской губернии, в еврейской семье. Её отец — Вениамин Гаврилович Юдин, врач и судмедэксперт, Герой Труда. Герой Труда — почётное звание, установленное Постановлением ЦИК СССР от 27 июля 1927 года, присваивавшееся в СССР в 1928—1938 годах лицам, имевшим особые заслуги в области производства, научной деятельности, государственной или общественной службы. После учреждения 27 декабря 1938 года звания Героя Социалистического Труда звание «Герой Труда» больше не присваивалось.  Мать — домохозяйка Раиса Яковлевна Юдина (урождённая Златина; 1868, Москва — 24 марта 1918, Невель)

С детства она отличалась страстным, неукротимым темпераментом, а её интересы были чрезвычайно широки и никогда не ограничивались музыкой. Первые уроки игры на фортепиано получила в возрасте шести лет от ученицы Антона Рубинштейна Фриды Давыдовны Тейтельбаум-Левинсон.

В 1912 поступила в Петербургскую консерваторию, где училась в классах фортепиано Анны Есиповой, затем Феликса Блуменфельда, Анатолия Дроздова, Леонида Николаева, а также изучала широкий круг других дисциплин.

Паралельно учёбе в консерватории она занималась на историко-филологическом факультете Петербургского университета (к тому времени он назывался уже Петроградским). Вот что она писала «Я счастлива тем, что в меня крепко были вложены некие основы интеллектуального и этического бытия вообще. Я получила некие „ключи“ к гуманитарному познанию вообще, необозримое поле мышления в целом, из коего могу черпать до гробовой доски… О, что это были за люди — и учителя, и ученики! То был поистине „цвет человечества“! Бескорыстие, трудолюбие, ответственность, активная доброта, сила мысли…». Это восхищение можно понять, если припомнить круг общения М. Юдиной: ученый и религиозный мыслитель П.Флоренский, физиолог А.Ухтомский, поэты Б.Пастернак и Н.Заболоцкий, литературовед М.Бахтин, художник В.Фаворский, музыкальный учёный Б.Яворский…Это был ее интеллектуальный круг  элиты русской интеллигенции начала XX века.

В мае 1919 года приняла крещение. Вот что она писала в  дневнике юности: «Нужно быть доброй, нужно согревать людей, не жалеть себя, творить добро – всюду, где можешь. Я хочу показать людям, что можно прожить жизнь без ненависти, будучи в то же время свободным и самобытным. Да, я постараюсь стать достойной внутреннего голоса своего».
После окончания учебы Юдина была приглашена преподавать в  консерваторию —до того никто не удостаивался чести преподавать в alma mater сразу после её окончания. Объясняется это тем, что уже в студенческие годы она  заявила о себе как о музыканте ярком, совершенно неординарном. Она  начала активную концертную деятельность, впервые выступив с оркестром Петроградской филармонии под управлением Эмиля Купера. В это время жила в доме 30 по Дворцовой набережной.

Ирина Гогуа вспоминала, что Юдина постоянно давала концерты в пользу возглавляемого Екатериной Пешковой Политического Красного Креста. Первое сольное выступление Юдиной в Москве состоялось в 1929 году.

Творческую индивидуальность Юдиной отмечал и Д. Шостакович: «Слушаешь и оторваться, расслабиться внутренне хотя бы на секунду невозможно». О многом говорит тот факт, что для молодого Шостаковича (он был на семь лет моложе Юдиной) она стала одним из кумиров, причем дело доходило почти до курьезов: «Я старался ей во всём подражать… она делает где-нибудь ritenuto — значит, и я в этом месте его обязательно сделаю».

В 1930 году Юдину уволили из Ленинградской консерватории после газетных публикаций в рамках борьбы с религиозными взглядами преподавателей.

Два года спустя ей удалось получить место профессора в консерватории Тбилиси, а с 1936 года (при содействии Генриха Нейгауза) — в Московской консерватории, где она работала до 1951 года. В 1944—1960 годах Юдина преподавала в Институте имени Гнесиных.  .

Когда началась  Великая Отечественная война, страстно хотела попасть на фронт и защищать родину. Пошла на курсы медсестер, но поняла, что не справится: «Когда пришла в госпиталь <…> обливала тяжелораненых слезами, и помощи от меня не было никакой. Значит, надо искать другое себе применение». Лиловыми от холода руками играла людям, сидевшим в неотапливаемом зале в валенках и шубах. Ездила в блокадный Ленинград с концертами. В подпоясанной веревкой солдатской шинели развешивала на московских столбах объявления: «Лечу с концертами в Ленинград. Принимаю посылки весом до 1 кг».

Вот что рассказывал о ней Ю.В.Завельский основатель и первый директор Московской Гимназии №1543: Однажды, в конце 40х годов, Юдина выступала в Большом зале Московской консерватории, где вместе с оркестром играла двадцать третий фортепьянный концерт Моцарта. Играла изумительно! Как потом выяснилось, концерт транслировался по радио. И вот после этого, глубокой ночью на квартире Михаила Борисовича Храпченко, который в то время был начальником комитета по делам искусств при Совете министров СССР, раздался звонок. Когда он поднял трубку, ему сказали, что сейчас с ним будет говорить товарищ Сталин. И, действительно, через несколько секунд на том конце провода раздался голос Иосифа Виссарионовича: «Сегодня вечером по радио я услышал двадцать третий фортепьянный концерт Моцарта в исполнении Марии Юдиной. Не можете ли Вы мне подарить пластинку с записью этого концерта в исполнении Юдиной?»

Храпченко тут же сказал ему, что, конечно, такую пластинку он вручит товарищу Сталину и  что завтра утром он её получит. И положил трубку. Тут же набрал номер телефона фирмы «Мелодия», которая в Советском союзе производила все записи, и попросил, чтобы ему к завтрашнему утру представили пластинку с записью двадцать третьего фортепьянного концерта Моцарта в исполнении Юдиной. На что ему ответили, что такой пластинки не существует. Записи этой нет. Он был в ужасе! Он же сказал Сталину, что утром доставит эту пластинку. И стал срочно думать, что же делать. И он тогда предпринял единственно возможное решение: он позвонил Самуилу Абрамовичу Самосуду, который дирижировал этим концертом, позвонил Марии Вениаминовне Юдиной, позвонил всем музыкантам и попросил их, чтобы через час они собрались в студии звукозаписи на улице Качалова и записали этот концерт. И вот глубокой ночью все участники того концерта собрались на звукозапись на улице Качалова. И Юдина тоже. Под утро записали концерт и срочно отпечатали пластинку на Апрелевском заводе студии «Мелодия». И утром, как и обещал, Храпченко направил эту виниловую пластинку Сталину. Говорят, что пластинка с Концертом Моцарта в исполнении Юдиной была на проигрывателе, когда Сталина нашли мертвым.

Через несколько дней Юдиной пришло письмо от Сталина, где он писал о том, что он еще раз слушал концерт Моцарта в исполнении Марии Вениаминовны, благодарит ее за доставленное удовольствие и в знак благодарности посылает ей деньги. Эти деньги лежали в конверте. Кстати, этот конверт поступил не по почте, а поступил нарочным из Кремля. И когда Юдина открыла этот конверт, она увидела купюры – их было много,20 тысяч рублей  сумма достаточно приличная.
Н
о надо знать характер Марии Вениаминовны! Она написала ответное письмо Сталину, и в этом письме было написано так: «Уважаемый Иосиф Виссарионович! Благодарю вас за высокую оценку моего творчества. Я рада, что своей игрой я доставила вам удовольствие! А деньги, которые вы прислали, я передам в свой приход, в ту церковь, которую я посещаю, для замаливания моих и … ваших грехов».

И вот что удивительно Сталин Юдину не тронул. У него были свои представления о людях, кого он считал людьми не от мира сего – небожителями. И прекрасно понимал, что никакое наказание  Юдину не изменит. Даже если убить! Поэтому он её и не тронул. Вот к таким людям, небожителям, он относил не только Юдину, но и Пастернака, которого он не тронул. Ну, и некоторых других. И таким образом Юдина осталась жива.
 
Ее открыто исповедующую христианство, не скрывавшую своих убеждений – ездившую  в ссылку к репрессированным священникам, поддерживавшую опальных актеров, поэтов, музыкантов, правозащитников, произносившую  вслух запрещенные, оклеветанные имена – не тронули? Даже ни разу, по ее словам, не вызвали на допрос. Да, подвергали гонениям, увольняли из консерватории, из Гнесинского училища, где она преподавала, но разве можно сравнить это с судьбой Мейерхольда, его жены и многих других, с кем она дружила?
Мировая знаменитость, одна из лучших исполнительниц музыки Шуберта, Баха, Бетховена, Брамса и Моцарта, она ходила зимой в плаще и прохудившихся валенках. Единственная пианистка, которая могла себе позволить не думать о внешнем виде, не без сарказма говорили о ней. Мария Вениаминовна выходила на сцену в неизменном черном длинном платье, с большим крестом на груди, в растоптанных кедах – это платье и обувь были и ее повседневной одеждой. Она не бросала вызов, не играла в чудаковатого гения перед публикой – просто мало задумывалась об условностях. В своих поступках она мало обращала внимание на чьё-либо мнение. Так, приехав с концертами в Лейпциг, она шла босая к Церкви Св.Фомы, чтобы почтить своего святого — Иоганна Себастьяна Баха, преклонить колена перед его надгробием

Юдина была известна среди друзей неспособностью сохранить что-либо ценное для себя. Вещи, которые ей дарили друзья, тут же передаривала или несла в ломбард. Злилась на зрителей за роскошные букеты: «Зачем вы? Лучше бы отдали деньгами, и я бы людям лекарства оплатила». Митрополит Ленинградский Антоний купил ей теплую шубу на зиму – она принадлежала Марии Вениаминовне всего три часа.
 
Шостакович вспоминает, как она обратилась к нему с просьбой одолжить немного денег – застеклить разбившееся окно, стояли морозы. Разумеется, он дал ей деньги, а навестив спустя какое-то время, увидел все то же разбитое окно, оно было заткнуто тряпкой. «Как же так, Мария Вениаминовна? Я дал вам деньги, чтобы починить окно. – Я отдала деньги на нужды церкви».

Юдина хорошо зарабатывала, но жила в крайней бедности, почти нищете. Получив гонорар, она раскладывала на столе стопочки. Вот это – на лечение сына консерваторской гардеробщицы, это – семье ссыльного священника, а это – рабочему сцены, которого она почти силком отправила в больницу, где выяснилось, что у него туберкулез. Для нее помощь другим – политзаключенным, друзьям и незнакомым людям – была не добродетелью, а нормой, всего лишь порядочностью.

В 1960 году была уволена из Гнесинского института из-за своих религиозных убеждений и за симпатии к современной западной музыке (включая эмигрировавшего Игоря Стравинского). Она продолжала давать публичные концерты, но ей было отказано в записях. После того как в Ленинграде она прочла со сцены стихи Бориса Пастернака в ответ на вызов на бис, Юдиной было запрещено концертирование на срок в пять лет. .
В конце жизни купила небольшую кооперативную квартиру и с 1963 года проживала в ЖСК «Дом учёных АН» на Ростовской набережной (Ростовская набережная, д. 3, кв. 153) в Москве. Последний концерт пианистки состоялся в 1969 году.

На Ваганьковском кладбище есть могила великой русской пианистки Марии Юдиной.
Русский философ и теоретик искусства Михаил Бахтин, ее близкий друг с юности, называл основной чертой ее искусства – не нежность, не интимность, а силу духа: она «могла выдержать то, что обыкновенный человек выдержать не может. Она могла бы на костер взойти. Она, в конце концов, всю жизнь и мечтала о костре… – пострадать, быть сожженной как Аввакум, как другие. И она бы… действительно, не поморщившись, на костре и сгорела бы».