Зелёный Суд

В мутной воде болота, где воздух был густым от запаха гнили и невысказанных обид, жил крокодил по имени Гектор. Гектор был не просто крокодилом. Он был крокодилом с претензией. Претензией на интеллект, на утонченность, на… ну, в общем, на всё, что отличало его от его менее амбициозных собратьев, чьи главные заботы сводились к поиску следующей неосторожной лягушки.

Однажды утром, когда солнце ещё только лениво пробивалось сквозь завесу тумана, Гектор обнаружил нечто из ряда вон выходящее. На берегу, среди коряг и ила, лежало тело. Не просто тело, а тело… фламинго. И не просто фламинго, а самого Фламинго Фламинговича, известного своей экстравагантностью и, как поговаривали, весьма сомнительными финансовыми операциями.

«Вот это поворот!» – прошипел Гектор, его глаза, похожие на два блестящих изумруда, заблестели от предвкушения. «Наконец-то что-то интереснее, чем наблюдать за тем, как черепаха пытается переплыть ручей. Это же… детектив!»

Гектор, будучи крокодилом с литературными амбициями (он тайком читал обрывки газет, которые приносило течение), решил взять дело в свои лапы. Первым делом он осмотрел место преступления. Фламинго лежал в неестественной позе, его длинная шея была вывернута под таким углом, что казалось, будто она решила устроить себе отдельную карьеру. На его розовом оперении не было ни царапины, ни следа борьбы.

«Хм, никаких следов насилия», – пробормотал Гектор, почесывая подбородок одной из своих могучих лап. «Это либо очень аккуратный убийца, либо…»

Он замолчал, размышляя. В болоте, как известно, все друг друга едят. Но убийство фламинго – это уже перебор. Фламинго были слишком… розовыми. И слишком шумными.

Первым подозреваемым, разумеется, стал старый аллигатор по имени Борис. Борис был известен своей нелюбовью к любым формам жизни, которые не были им съедены. Он жил в самой глубокой части болота и редко показывался на свету, предпочитая мрачные глубины.

«Борис, дорогой мой», – начал Гектор, когда нашел Бориса, лениво греющегося на солнце. «Не видели ли вы чего-нибудь подозрительного сегодня утром? Например, розового и безжизненного?»

Борис медленно открыл один глаз. «Розового? Только если ты мне его принесешь на обед, Гектор. А так – нет».

«Но ведь Фламинго Фламингович…»

«Кто?» – перебил Борис, его голос был похож на скрип старой лодки. «Не знаю такого. И не хочу знать. Мне бы лягушку покрупнее».

Гектор почувствовал легкое разочарование. Борис был слишком очевидным подозреваемым, чтобы быть виновным. Настоящий убийца должен быть более… изощренным.

Следующим в списке был стайка цапель, известных своей сплетничностью и завистью. Они всегда с подозрением относились к любому, кто выделялся из общей массы.

«Девочки, мои милые», – обратился Гектор к цаплям, которые, как всегда, стояли на одной ноге, обсуждая последние новости болота. «Вы не видели, кто мог бы… позаботиться о Фламинго Фламинговиче?»

Одна из цапель, с особенно острым клювом, хихикнула. «О, этот модник! Он всегда так высокомерно себя вел. Говорил, что его перья – это последнее слово моды. Может, он просто… устал от своей красоты?»

«Или кто-то устал от его болтовни», – добавила другая. «Он постоянно хвастался своими инвестициями в какие-то там… водоросли. Говорил, что скоро будет самым богатым в болоте».

Гектор почувствовал, как в его голове зарождается новая теория. Богатство. Инвестиции. Это уже пахло не просто убийством, а чем-то более… финансовым.

Он отправился к самой старой и мудрой черепахе в болоте, Матильде. Матильда видела всё. Она помнила времена, когда болото было молодым и полным надежд, а не нынешним рассадником разочарований и тины.

«Матильда, уважаемая», – начал Гектор, стараясь придать своему голосу как можно больше уважения, хотя в глубине души он считал черепах медлительными и скучными. «Вы, как свидетельница многих эпох, не могли бы пролить свет на последние дни Фламинго Фламинговича? Может быть, он кому-то задолжал? Или, наоборот, кому-то очень много должен?»

Матильда медленно, словно пережевывая каждое слово, ответила: «Фламинго Фламингович… Ах, этот розовый вихрь. Он был полон идей, как пустой желудок перед обедом. Говорил о каких-то «акциях» и «дивидендах». Я ему говорила: «Фламинго, дорогой, в болоте дивиденды – это когда тебе удается поймать жирную рыбу, а акции – это когда ты не становишься чьим-то обедом». Но он меня не слушал».

«А с кем он общался? Кто был его… деловым партнером?» – настаивал Гектор.

«Ну, он часто говорил с Жабой Жабойной. Она у нас тут самая предприимчивая. Всегда что-то мутит, то с личинками, то с водорослями. Говорила, что Фламинго Фламингович вложил в ее новый проект по выращиванию «золотых» кувшинок все свои сбережения. А кувшинки, знаешь ли, не очень-то и золотые оказались. Скорее, болотные».

Гектор почувствовал, как его челюсти слегка приоткрылись. Жаба Жабайна! Эта зеленая хищница, всегда с хитрым прищуром и жадными глазами. Она была известна своей способностью выжимать последние соки из любого, кто попадал в ее сети.

Он отправился к логову Жабы Жабайны, которое представляло собой уютную, но подозрительно пахнущую илом норку. Жаба сидела на куче блестящих камешков, которые, как она утверждала, были «редкими минералами».

«Жаба Жабайна», – начал Гектор, его голос звучал как удар по воде. «Я здесь по делу Фламинго Фламинговича».

Жаба Жабайна облизнулась. «Ах, этот… розовый. Что с ним?»

«Он мертв», – спокойно сказал Гектор. «И я думаю, вы знаете, почему».

Жаба Жабайна нервно задергала лапкой. «Я? Я ничего не знаю! Я была занята своими делами. Развивала бизнес. Эти кувшинки… они просто… не оправдали ожиданий».

«Ожиданий Фламинго Фламинговича, который вложил в них все?» – уточнил Гектор. «И, как я слышал, не получил ничего взамен».

«Это недоразумение!» – заквакала Жаба Жабайна. «Он сам согласился на риск! Я ему говорила, что это высокорискованное предприятие!»

«Высокорискованное для него, а для вас – просто выгодное, не так ли?» – Гектор почувствовал, как его хвост медленно поднимается. «Вы его убили, чтобы не возвращать деньги, которые он вам дал?»

Жаба Жабайна затряслась. «Нет! Я не убивала его! Я… я просто…»

В этот момент из-за кустов выскочил маленький, юркий угорь. Он был весь в слизи и выглядел очень взволнованным.

«Я видел!» – пропищал угорь. «Я видел всё!»

Гектор и Жаба Жабайна уставились на него.

«Что ты видел?» – спросил Гектор.

«Я видел, как Фламинго Фламингович… он сам…» – угорь замялся, его глазки забегали. «Он… он упал!»

«Упал?» – переспросила Жаба Жабайна, ее голос дрожал.

«Да! Он стоял на краю обрыва, там, где водоросли самые высокие. Он что-то кричал про «крах рынка» и «финансовую пирамиду». А потом… он просто поскользнулся и упал в воду! Я видел, как он барахтался, а потом… тишина».

Гектор замер. Он посмотрел на Жабу Жабайну, которая выглядела так, будто вот-вот расплачется. Он посмотрел на угля, который дрожал от страха. И тут его осенило.

«Подождите-ка», – медленно прошипел Гектор, его глаза сузились. «Угорь, ты говоришь, он кричал про «крах рынка» и «финансовую пирамиду»? А где он стоял?»

Угорь указал своим скользким телом в сторону обрыва, поросшего густыми водорослями. Гектор медленно подошел к краю. И тут он увидел это.

Небольшой, аккуратно сложенный столик, сделанный из коряг и покрытый листом кувшинки. На столике лежала… шахматная доска. И фигуры.

«Шахматы?» – пробормотал Гектор, его мозг отказывался верить в происходящее.

Он присмотрелся к фигурам. Они были сделаны из ракушек и камешков. И одна из фигур – розовый фламинго, разумеется – была сбита.

«Жаба Жабайна», – медленно произнес Гектор, поворачиваясь к ней. «Вы играли с Фламинго Фламинговичем в шахматы?»

Жаба Жабайна, казалось, потеряла дар речи. Она только кивнула, ее глаза были полны ужаса.

«И он проиграл», – продолжил Гектор, его голос был ледяным. «Он проиграл вам все свои деньги. И, в отчаянии, он решил… покончить с собой?»

Жаба Жабайна разрыдалась. «Я не хотела! Я просто… я просто люблю играть в шахматы! Он сам предложил! Он сказал, что это «игра на выживание»! Я не знала, что он так отреагирует!»

Гектор покачал головой. «Шахматы. Самоубийство. Из-за проигрыша в шахматы. Это… это даже для болота слишком абсурдно».

Он посмотрел на угля, который все еще дрожал. «Угорь, ты можешь идти. Ты свободен».

Угорь, не дожидаясь второго приглашения, юркнул в воду и исчез.

Гектор повернулся к Жабе Жабайне. «Жаба Жабайна, вы арестованы за… непредумышленное доведение до самоубийства путем шахматной игры».

Жаба Жабайна зарыдала еще громче. «Но я не виновата! Это просто… игра!»

Гектор вздохнул. «В болоте, Жаба Жабайна, даже игра может быть смертельной. Особенно, если играешь с фламинго, у которого нет чувства юмора и слишком много денег».

Он повел Жабу Жабайну к ближайшей коряге, которая служила импровизированной тюрьмой.

Дело Фламинго Фламинговича было закрыто. Но Гектор чувствовал какое-то странное разочарование. Он ожидал чего-то более… захватывающего. Более… детективного. А оказалось, что все дело в шахматах и плохом чувстве юмора.

Вернувшись в свою часть болота, Гектор достал из-под коряги свой тайник – обрывки газет и старую шахматную доску, которую он нашел на берегу. Он расставил фигуры и начал играть сам с собой.

«Может быть, – прошипел он, – мне стоит попробовать себя в шахматах? В конце концов, я же крокодил с претензией. А в болоте, как известно, претензии – это уже половина успеха».

Он передвинул пешку. «Да, определенно, мне нужно больше практики. И, возможно, более… утонченный противник. Чем эта Жаба Жабайна, которая, похоже, больше заботилась о своих «редких минералах», чем о жизни фламинго».

Гектор задумался. Он вспомнил, как Фламинго Фламингович, перед тем как упасть, кричал про «крах рынка». Это звучало так… драматично. Так… по-настоящему.

«Но ведь он не упал от рук Жабы Жабайны», – прошептал Гектор, его взгляд остановился на шахматной фигуре фламинго. «Он упал сам. Из-за проигрыша. Это… это просто смешно. Смешно и грустно одновременно».

Он вздохнул, чувствуя, как его обычно острый ум окутывает легкая меланхолия. Детектив, который он так жаждал, оказался банальной историей о долгах и плохой игре.

Внезапно, из воды показалась голова. Это был не кто иной, как сам Фламинго Фламингович. Он был мокрый, растрепанный, но… живой.

«Гектор, дорогой!» – прокричал он, его голос был полон облегчения. «Наконец-то я тебя нашел! Ты не представляешь, что со мной случилось!»

Гектор замер. Его изумрудные глаза расширились от удивления. Он смотрел на фламинго, который, по его мнению, был мертв.

«Фламинго Фламингович?» – прошептал он. «Но… но я видел…»

«Видел, как я упал?» – Фламинго Фламингович рассмеялся, его смех был похож на треск сухих веток. «О, это была часть плана, Гектор! Гениального плана!»

Он подплыл ближе, его розовое оперение блестело в лучах солнца. «Ты же знаешь, как меня достали эти вечные сплетни и зависть? Все эти разговоры о моих инвестициях, о моих деньгах… Я решил устроить им всем представление!»

«Представление?» – Гектор не мог поверить своим ушам.

«Именно! Я инсценировал свою смерть! Я знал, что Жаба Жабайна будет в панике, когда поймет, что потеряла свои «инвестиции». А угорь… ну, угорь просто любит драму. Он всегда готов рассказать любую историю, если ему хорошо заплатить».

Фламинго Фламингович подмигнул. «А шахматы… это был мой козырь. Я специально проиграл Жабе Жабайне, чтобы она думала, что я в отчаянии. А потом… я просто уплыл. И спрятался в старой затопленной лодке. Ждал, пока все успокоятся».

Гектор смотрел на него, не зная, что сказать. Его детективный сюжет, его тщательно выстроенная теория – всё рухнуло в одно мгновение.

«Но зачем?» – наконец спросил он. «Зачем всё это?»

«Чтобы начать новую жизнь, Гектор!» – Фламинго Фламингович широко улыбнулся. «Без долгов, без сплетен, без этих вечных розовых перьев, которые так привлекают внимание. Я решил стать… невидимкой. И, знаешь, это оказалось гораздо проще, чем я думал».

Он помахал крылом. «А теперь, если ты не против, я отправляюсь на поиски нового, более спокойного болота. Где никто не будет знать, кто такой Фламинго Фламингович. И где можно спокойно играть в шахматы, не рискуя жизнью».

И с этими словами, Фламинго Фламингович нырнул в мутную воду и исчез.

Гектор остался один, держа в лапах обрывки газет и шахматную доску. Он посмотрел на фигуру фламинго.

«Вот это поворот», – прошипел он, и на этот раз в его голосе не было ни сарказма, ни разочарования. Только легкая усмешка. «Вот это действительно детектив. И, пожалуй, самый абсурдный из всех, что я когда-либо читал».

Он поднял шахматную фигурку фламинго, усмехнулся и подумал, что, возможно, ему стоит самому стать более хитрым игроком. Ведь в этом болоте, как оказалось, каждый сам себе режиссер и сценарист.