Идеальный Беннигсен - 7

Автора начинают терзать смутные сомнения

Разобравшись в предыдущих главах, кем, собственно, в 1801 году были отправитель письма - Беннинсен, а также получатель оного – фон-Фок, можно, наконец, приступить к чтению этого послания. Итак, приступим:

«Вы сами видите, генерал, что такое положение дел, такое замешательство во всех отраслях правления, такое всеобщее недовольство, охватившее не только население Петербурга, Москвы и других больших городов империи, но и всю нацию, не могло продолжаться, и что надо было рано или поздно предвидеть падение империи!»
И далее: «Основательные опасения вызвали, наконец, всеобщее желание, чтобы перемена царствования предупредила несчастия, угрожавшие империи…».
Ну, подобное начало напоминает, скорее, рассуждение за неторопливым ужином, чем энергичный текст, написанный боевым генералом. Да и было ли время одному генералу писать подобное, а второму – читать? Разве фон-Фок накануне переворота  обитал где-нибудь за границей и не знал о происходящем? Да нет, он также как многие другие старшие офицеры и генералы подвергся опале и был, что называется, не у дел, но находился, скорее всего, в своем поместье. А разве Беннигсен не знал об этом? Начало письма больше походит на вступление к некому политическому документу, типа декларации, оправдывающей действия неких лиц.   
Впрочем, при продолжении чтения сего скорее «документа», чем письма, эти лица появляются. Читаем далее:
«… Лица, известные в публике своим умом и преданностью отечеству, составили с этою целью план. Его приписывали графу Панину, занимавшему пост вице-канцлера империи, и генералу де-Рибасу, из адмиралтейской коллегии. На кого им было лучше направить свои взоры, как не на законного наследника престола, на великого князя, воспитанного своею бабкой, бессмертной Екатериной II, которой Россия обязана осуществлением обширных замыслов Петра I и в особенности своим значением за границей, — словом, на этого великого князя, которого народ любил за прекрасные качества, обнаруженные им еще в юности, и на которого он смотрел теперь, как на избавителя, — единственно кто мог удержать Россию на краю пропасти, куда она неминуемо должна ввергнуться, если продолжится царствование Павла».
Эти две фразы точно позволяют нам забыть, что перед нами частное письмо от одного генерала к другому.  Многословие и сложность оборотов позволяет предположить, что сей текст написан рукой человека, привыкшего более к нудной дипломатической переписке, чем к рапортам своему командующему или же в военную коллегию.
Далее в тексте опять появляется граф Панин: «Вследствие этого граф Панин обратился к великому князю. Он представил ему те несчастия, какие неминуемо должны явиться результатом этого царствования, если оно продлится; только на него одного нация может возлагать доверие, только он один способен предупредить роковые последствия, причем Панин обещал ему арестовать императора и предложить ему, великому князю, от имени нации бразды правления. Граф Панин и генерал де-Рибас были первыми, составившими план этого переворота. Последний так и умер, не дождавшись осуществления этого замысла, но первый не терял надежды спасти государство».
Оказывается фон-Фок, судя по этому тексту, и после переворота ничего не знал ни об обращении графа Панина к великому князю – будущему Александру I,  ни о роли де-Рибаса. А мог ли об этом знать сам автор письма – Беннигсен?! Как указывалось выше, в конце 1800 – начале 1801 года Беннигсена не было в Санкт-Петербурге - он был на Кавказе, куда был послан Павлом I. Да и потом, сразу после переворота, вряд ли в высоких кругах обсуждались роли графа Панина и де-Рибаса. Да и разве граф Панин был так близко знаком с Беннигсеном, чтобы делиться с ним сокровенным? Загадочная смерть де-Рибаса за три месяца до переворота также вовсе не располагала обсуждать подробности заговора.
Да и если неспешно ознакомиться с письмом Беннигсена, то явно видно, что стилистика первых абзацев явно отличается от последующего текста, описывающего само действо – цареубийство. Будто чья-то другая рука вписала в письмо рассуждения о том, «что надо было рано или поздно предвидеть падение империи».
И зачем Беннигсену нужно было подобным комплементарным тоном описывать роль графа Панина? Да и был ли уверен Беннигсен, что граф Панин «не терял надежды спасти государство». Так ли он был расположен к графу, с которым вовсе не пересекался по службе, чтобы выставлять его «спасителем» империи? Беннигсен вряд ли, ну а фон-Фок?
А вот последний мог быть очень даже знаком с графом Паниным, поскольку …