Я влюбилась в своего брата 1

Предисловие: перед вами мини-роман, который не имеет ничего общего с личной биографией автора. Но, как известно, вымысел иногда честнее фактов. Так что воспринимайте его как художественный эксперимент: смесь мелодрамы, семейной хроники и лёгкой сатиры.

Я влюбилась в своего брата. В двоюродного. Не спешите звонить в органы опеки или писать заявление в ЖЭК о протечке морали. Всё куда хуже. Это история про любовь.

Олег появился на семейном застолье с видом человека, который только что сошёл с обложки журнала «Как быть невыносимо обаятельным, ничего для этого не делая». Я же в этот момент была по-домашнему: волосы кое-как собраны, на мне старые джинсы и футболка, ожидая скучный ужин среди родственников, которые приехали из деревни, где я никогда не была. Стоило мне взглянуть на кузена, как его внешность слегка смутила: высокий, белокурый, с глазами цвета «синий экран смерти» и волосами, подозрительно похожими на мои. Я сразу почувствовала себя героиней дешёвой мелодрамы, где сценарист решил сэкономить на генетике, декорациях и персонажах.

Старшие родственники ушли в другую комнату обмениваться подарками и новостями, оставив нас вдвоём. Олег усмехнулся и сказал:
— Ну что, сестричка, будем делать вид, что нам интересно обсуждать погоду? Или сразу перейдём к музыке?
— Музыка звучит безопаснее, чем прогнозы тёти Нади на урожай. Что слушаешь?
— Всё подряд, — пожал он плечами. — Но больше всего люблю рок. Такой, чтобы гитара гремела, а соседи ненавидели. А ты?
— Я филолог, — гордо подчеркнула я, — поэтому обязана отвечать, что слушаю классику. Но на самом деле у меня в плейлисте Моцарт соседствует с «Би-2».
— Отлично, значит, мы оба живём на контрастах. Кстати, я собираюсь поступать в городе на инженера. Буду строить мосты и дороги.
— Выходит, ты будешь строить мосты, а я предложения, — заметила я с улыбкой.

Олег чуть наклонился ко мне, в движении было что-то лениво-хищное, как у человека, который привык чувствовать себя уверенно в любой компании. Его глаза блеснули озорством. Выдержав паузу, он подмигнул:
— Главное, чтобы твои запятые не мешали моим чертежам.

Я поймала взгляд Олега — прямой, чуть насмешливый, но без тени высокомерия. Вдруг всё исчезло и остались только мы двое, хотя в гостиной уже звякали бокалы и гремела посуда. Улыбка была слишком уверенной для юноши, который только собирается поступать в университет. В этом была его харизма — смесь мальчишеской дерзости и сформировавшегося взрослого, который знает, что у него всё получится.

Позже мы прошли к столу, и он, не раздумывая, сел рядом. Его колено случайно задело моё, а стопа вскользь коснулась моей ноги под скатертью. Я притворилась равнодушной, но сердце предательски ускорило ритм. За столом разговоры текли привычным руслом: как изменился город, какой урожай картофеля в деревне и почему у дяди Севы снова сломалась машина. От родителей Олега я узнала новость, которая заставила меня уставиться в тарелку, пряча румянец: он будет жить в общежитии, и не где-нибудь, а буквально в двух кварталах от моего дома. Его мама, сияя гордостью, обратилась ко мне: «Любушка, ты ведь всё знаешь в городе, помоги Олегу освоиться, познакомь с друзьями, чтобы не скучал». Я уже собиралась что-то вежливо пробормотать, но Олег опередил меня. Он улыбнулся с лёгкой провокацией, которая делала его опасно обаятельным: «Да не переживай, мам. У меня уже есть друг. Это сестрёнка». И посмотрел на меня так, что я поняла: это звучит куда многозначительнее, чем он хотел показать. Или, наоборот, именно так, как он и хотел.

Подняв бокал с домашним вином, его отец, родной брат моей мамы, сказал с довольной улыбкой:
— Вот и отлично. Родня роднёй, а дружба — это подарок судьбы. Берегите её, дети.

После этих слов за столом воцарилось ощущение тепла, когда привычные блюда кажутся вкуснее. Оливье перестал быть просто салатом и превратился в символ семейного согласия. Пироги и ватрушки тёти Нади таяли во рту. Взрослые нахваливали вино, а молодёжь довольствовалась лимонадом. Смех и разговоры перемежались с тостами, и даже старые истории, которые я слышала десятки раз, звучали неожиданно свежо. Я поймала себя на мысли, что это застолье оказалось приятным. Никто не спорил о политике, никто не сплетничал, все просто радовались встрече. И в этой атмосфере домашнего уюта Олег сидел рядом, его плечо почти касалось моего.

Через пару дней гости разъехались по своим квартирам и деревням, оставив после себя гору немытой посуды и ощущение, что дом снова стал просторным и тихим. Но тишина была обманчива, ведь Олег остался жить у нас, пока сдавал вступительные экзамены в университет. И если честно, дом с ним перестал быть прежним. Он вечно что-то напевал, стучал карандашом по столу, спорил с наушниками. Даже поход на кухню за чаем превращался у него в шоу, и я смеялась, как ребёнок.

Однажды он решил «по-быстрому» сварить пельмени и устроил целый кулинарный стендап: изображал строгого шеф-повара, который ведёт прямой эфир, комментировал каждое своё движение и даже пытался дать интервью чайнику, пока тот шумел. В какой-то момент крышка кастрюли с грохотом упала на пол. Олег торжественно объявил: «Это аплодисменты публики!» И поклонился в благодарности. Я едва не упала со стула от хохота, а мама, заглянувшая на шум, только покачала головой: «Ну вот, ещё один артист в семье».

Постепенно мы начали узнавать друг друга ближе. Оказалось, что мы слушаем похожие песни, от старого рока до странных инди-групп, которые знают только самые упорные меломаны. Мы одинаково смеялись над одними и теми же фильмами, спорили о книгах, но спорили так, что каждый спор превращался в игру, а не в ссору. Иногда мне чудилось, что мы давно знали эти разговоры, но только теперь совпали время и место. Олег рассказывал о своей деревне как об отдельной вселенной: о речке, где летом все купались до посинения, о лесах, где он научился ориентироваться без компаса, о том, как сам чинил велосипед и строил шалаши, которые выдерживали сильный дождь. Но больше всего его увлекало небо, он знал названия созвездий и любил объяснять, как звёзды помогают не заблудиться даже в самую тёмную ночь. Я слушала и удивлялась, что в нём было столько умений и какой-то естественной смекалки, которой не научат ни в одном университете.

А когда пришли результаты экзаменов и оказалось, что Олег поступил, радовались все, словно это была общая победа. Мы вдвоём пошли гулять, вроде бы просто отметить успех в каком-нибудь кафе или клубе, но ощущалось как начало чего-то нового. Шли по городу, болтали о глупостях, смеялись над вывесками. В тот миг, по закону жанра, я решила блеснуть грацией и споткнулась о кривую плитку тротуара. Всё произошло быстро, я пошатнулась вперёд, он подхватил меня за локти. И вдруг наши губы оказались так близко, что это уже граничило с поцелуем, хотя формально им не было. Я нервно хихикнула, он тоже тихо рассмеялся, но не отпустил меня сразу, и в его взгляде было что-то слишком серьёзное.
— Знаешь, если бы мы были планетами, то сейчас гравитация оформила бы наш поцелуй в орбиту. Но мы пока держимся, как приличные небесные тела, — произнёс Олег голосом, в котором проскользнула хрипотца.

Я почувствовала, как его пальцы чуть крепче сжали мои локти. Дыхание Олега коснулось моей щеки, и я машинально задержала своё, боясь, что любое движение разрушит хрупкое равновесие. Мир вокруг растворился: ни фонарей, ни редких прохожих. Только мы и этот странный, слишком близкий момент. И всё же мы оба почти одновременно отстранились — резко, неловко, как школьники, застуканные за чем-то запретным. Я сделала шаг назад, он отпустил меня, сунул руки в карманы. Мы пошли дальше, стараясь говорить о чём угодно: о витринах, старом сквере и кинотеатре, где пахнет попкорном. Но внутри поселилось волнение, от которого мы оба пытались отмахнуться, как от упрямой искры, и от этого оно вспыхивало ещё сильнее.

Продолжение следует…