За Переходом. Глава 2. Сторожка

Эраст открыл глаза и увидел деревянный потолок из широких реек. Он ощущал себя в какой-то невесомости так, что поначалу даже не мог пошевелиться, будто у него затекли конечности и вот-вот может закружиться голова. Он лежал на чем-то мягком, что обнимало его приятным теплом.

Скованный в движениях, он почувствовал холодное мокрое прикосновение к кисти левой руки, которое несколько раскрепостило его неподвижность. Тогда он смог приподнять голову и заметил, что в руку тычется пушистая черная кошка с невероятно длинными богатыми белыми усами. Он был против ее присутствия, а она грациозно ступала вдоль тела, поднимаясь к самому лицу, ритмично мурлыкала и уже прикасалась усами к уху, тыркалась носом в шею и лицо, а Эраст ничего не мог сделать, пока кошка, ловя его дыхание и отдавая свое, наполненное вибрацией сути ее мурлыканья, не поцеловала его прямо под нос своим холодным носом так, что это произвело некое магически-пробуждающее действие, от которого оковы оцепенения пали, и Эраст, окончательно придя в себя, смог пошевелиться и издать какой-то мычащий звук, больше похожий на стон, видимо, пытаясь прогнать кошку, лезущую под воздушное пышное белое одеяло.

- Брысь, отстань уже от него, Нанка! – раздался Лизин голос и заливистый смех.
Эраст наконец выбрался из-под одеяла и сел на старой железной кровати с панцирной сеткой, утопая в мягкой белоснежной пуховой перине, а спустив вниз ноги, обнаружил, к немалому удивлению, шерстяные чуть покалывающие носки.
- А это я давно тебе связала, - объяснила Лиза, - пока ждала тебя. Не замерз?
 -Нет, - растерянно проговорил Эраст, не вполне еще понимая где он и что происходит.

Вокруг были натуральные рубленые стены, переливающиеся оттенками поздней древесины толстых еловых бревен, в расщелину одного из которых чуть поодаль напротив были всунуты два небольших гвоздика, на которых стояла старинная иконка Божьей Матери «Всех скорбящих Радость», где Заступница в сиянии мандорлы Божественного Света со скипетром и свитком, окруженная людьми и ангелами, совершает благодеяния. А под иконкой виднелась матерчатая нежная веточка каких-то голубовато-синих цветов.

Вдалеке справа располагалась белоснежная русская печь, напротив которой, у окна, стоял большой круглый стол со снадобьями.

- Просыпайся уже, соня, сейчас чай будем пить! – Лиза подложила в топку березовых поленьев и открыла скрипнувшую дверь, куда сразу выскочила черная кошка. Сама она вышла на двор, но быстро вернулась с большим серебряным самоваром.

В комнате пахло дымком, в печке трещали березовые дрова, Лиза звонко смеялась просто так, от какого-то невысказанного, невыразимого счастья то ли встречи с Эрастом, то ли самого бытия, а он все еще не мог понять, утро теперь, день или вечер.

- Ты сказала, что связала эти носки, пока ждала меня, как это может быть? - спросил Эраст, пока Лиза накладывала в большой заварочный чайник листья мяты, зверобоя, малины, смородины и еще каких-то неведомых трав.
- Просто. Ведь мы все ждем кого-то очень родного всю жизнь.

Она повернула вёрток, и из отблескивающего серебром рыбьей чешуи самовара весело побежала, словно живая, прозрачная змейка кипятка. По комнате разлился душистый травяной аромат.

- Как я тут оказался?
- Заснул в дороге, но, когда мы добрались, я тебя пробудила, а потом уже тут и уложила в кровать, правда, ты вот раздеваться-то отказался, поэтому теперь и в пуху весь.
- И в кошачьей шерсти.
- А, Нанка? Она хорошая, настоящая черная кошка, и однажды, возможно, принесет мышь, если полюбит тебя. Боюсь, что так и произойдет, потому что рано или поздно тебя обязательно все полюбят.
- Поздно.
- Подробности расскажешь потом, куда нам торопиться, у нас вечность впереди! Ешь пирог, пока не остыл, - и Лиза подала Эрасту большую чашку изумрудно-зеленого травяного чая и добрый кусок яблочной шарлотки, что недавно вытащила из печи.

Теплый пирог оказался нежной мягкой сдобой, сладкие края которой оттеняла яблочная кислинка. Он пах корицей, сахарной пудрой и чем-то еще неведомо-тонким, едва уловимым - той радостью, которой наполнено предчувствие праздника в детстве.

- Пей, не бойся, тебе понравится мой нектар.

Насыщенный до терпкой горечи вкус свежих трав и особенный запах дыма от воды, нагретой в самоваре, неодолимо манил, приглашал пить травное зелье еще и еще.

Теперь только Эраст полностью пришел в себя и осмотрелся: на комоде возле кровати лежали дозревающие помидоры, у печки сушились грибы, крапива, листья хрена, лопухи и еще какие-то стебли, на столе, у самовара, похожего на огромную рыбину, сияющую зеркальной серебряной чешуей, лежали большие баранки, имбирные и печатные пряники, темные сливы и ярко-красные яблоки.
 
Эраст пошарил по карманам - телефона не было.

- Наверное, выпал по дороге, да если бы и был, тут все равно нет связи, лес кругом.
-  Сколько теперь времени? -  Эраст подошел к окну и увидел медленно кружащиеся золотые листья, словно стекающие со зловеще-черного, распадающегося на разрозненность ветвей ствола древней огромной яблони. У него закружилась голова. Лиза подхватила его под руку, склонила к нему голову, и в этот миг луч солнца, пробившийся через пелену серости неба, проскользнул  сквозь ветви за окном и высветил ее огненно-рыжие волосы, густыми прядями спадающие на удивительно яркие зеленые глаза, сверкнувшие чем-то кошачьим. И вся она показалась Эрасту совсем не той, кого он встретил возле офиса, а таинственной, чарующей незнакомкой.

- Что со мной? Что тут происходит?
- Тут никогда ничего не происходит. Такая глушь!
- Почему листья совсем желтые, ведь сегодня только шестнадцатое августа?
- Тут всегда осень.
- Как это?
- Как обычно.
- Но так ведь не бывает… Ты – ведьма?
- Здесь все бывает. Все, что захочешь. Только тут всегда осень и поэтому листья желтые.

Эраст снова взглянул в окно: в золоте струящегося потоком листопада надрывно чернели расколотые ветвями стволы, а на золотом ковре внизу непреодолимым свидетельством алой крови мерцали павшие яблоки.