Черный тюльпан для братьев по оружию

С Витей Головахиным, командиром батареи парашютго-десантного полка, я познакомился ненастным, декабрьским  днем 1980 года в тифозной кабульской пересылке, ожидая эвакуацию в Ташкент. Сидели мы с ним  на голых матрасах и выпивали глюкозу из десятикубовых ампул. Капельницу, из-за антисанитарии, ставить было опасно.
  - Чегой то у тебя над глазом?- спросил я указывая на шрам.
  - Слепое ранение. Осколок на излете воткнулся в кость, а вот другой пробил ляжку.    Только-только подлечили и вот, на тебе, желтуха.
 

 
 Видя, что у меня нет сил дойти до машины с привозной баландой, он таскал мне белесую жижу из армейской кухни, которая гордо звалась “диетический молочный суп”. Таскал в жестянке из-под сгущенки, обстучав острые края камушком.
Скудное питание оказалось кстати.  Тащиться лишний раз на фекальную яму, закрытую сверху армейской палаткой, с мириадом гудящих синих мух, совсем не хотелось.

Прокантовавшись пару дней в ожидании летной погоды, мы, наконец оказались в грузовой кабине, воспетого потом в песнях “Черного тюльпана”- санитарного Ил-18.

Подсвеченный тусклыми синими лампочками салон, спереди плотно упакован ходячими “трехсотыми”, позади наполнен лежачими и, совсем в хвосте, смирными, отвоевавшимися   “двухсотыми”.

Уже в  сумерках, с гудением, оттолкнувшись  от кабульского бетона, и с трудом  перетащив брюхо через горный гребешок, самолет повис над горами с курсом на Ташкент.

Притомившись, под монотонный гуд двигателей, мы слегка прикорнули, опершись друг о друга. Только я пригрелся, как  вдруг, неожиданно сделав стойку, Витя бросился в объятия к бородатому мужику  в полувоенной одежде. 

Обнимания, похлопывания по спине, возгласы - так я стал свидетелем встречи братьев по оружию: командира арт.батареи 350 ПДП Виктора Головахина и бойца спецназа “Зенит” КГБ Владимира Антонова.

Лежа на серых госпитальных простынях, попеременно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, я слушал историю про ихнюю ночную встречу во дворце Тадж Бек.

Под звуки декабрьского дождика и мерный храп палаты, моему мысленному взору, как в кино,  предстали  картинки начала того, что потом называлось “афганская война”
А начиналась она так:

Спецназ мирно сидел в Кабуле до осени 79 года, пока им не назначили убить Амина, в то время второго лица в афганской власти. Приказ есть приказ. Стрелять по кортежу должны были двое, фамилию одного из  них я запомнил - Цветков. Оба, в ожидании этого события погрустнели и  стали пить, теряя зоркость глаз  и твердость рук. Но повезло-  кортеж промчался другим путем, а так можно было бы и промазать - конфуз.

Другой раз назначили им семьдесят километров ехать из Баграма  до Кабула и сходу поубивать всю власть, а на место перебитых посадить, ехавших в последнем БМП,  Бабрака Кармаля со товарищи.
Вроде, как к ихнему приезду Амин должен был бы
 уже быть отравленным и ждал их там “хлеб-соль” встречающих освобожденных жителей.

В общем - “Кабул за полдня” (где то я такое уже слышал)
Личный состав  от такой перспективы погрустнел. С сумрачным, суровым лицом Володя чистил автомат, набивал  спаренные синей изолентой автоматные рожки и  укладывал их в разгрузку.

Но повезло опять -  отравили плохо ( стоит заметить, что с этим у них вечная “засада). Их, почти с дороги, повернули  назад, а последний прицеп с Властью, от греха подальше, на самолет и  в Ташкент.

Было это уже в декабре. До прилета Вити оставалась неделька.
А он, будучи И.О. пом.нач.штаба, клеил карты Ирана, Ирака и Афганистана  (это такие огромные  “простыни”).  Все было в пакетах с грифом “ вскрыть по команде”, чтобы никто, раньше времени,  не догадался куда они собрались.

25 декабря Витя, в составе 350 ПДП Витебской дивизии,  плюхнулся на бетон Кабульского аэропорта, а 29го в семь вечера друзья Володи подорвали колодец правительственной связи в Кабуле, что и было сигналом к началу операции “ Шторм 333”.

В сумерках Головахин, вместе с бойцом-радистом, в аэропорту садился в УАЗик, отправляясь по приказу командира к резиденции Амина для корректировки артогня своей батареи.
Сидящий за рулем в афганской форме азиат, на чистом русском языке пояснил:
  - Значит так, старлей, автомат с предохранителя, патрон в патронник. Едем через город. Будут останавливать - стреляй, а я буду рулить. Понял?
  - …Так точно, - промямлил Витя.
Такая вот “ Война и Мир”

Оказавшись на месте и развернув свою “стопятку” он получил отбой, потому, как Володя  с друзьями уже взяли первый этаж и праздновали это событие во дворцовом баре.

С баром все было в порядке, потому как штурм начался в момент банкета устроенного Амином по поводу прибытия советских друзей “шурави”.
Вот они и прибыли, почти без опоздания.
Припозднился только Головахин с радистом.

Встретили его , единственного одетого в советскую форму, одетые в афганскую форму спецназовцы. Встретили “штрафным” стаканом.

Ну, а дальше по закону гостеприимства, постреливая по сторонам, повели показывать комнаты в покоях наверху.
  -А можно и мне пострелять?- спросил Головахин.
  -Тебя как зовут?
  - Витя.
  - А меня Володя. Черт с тобой Витя, только смотри, не перепутай: видишь у наших белая повязка из бинта на рукаве? И пароль “Осень 79”. Повтори.
  - Ага, Осень 79.

Вот так,  примерно,  мне рассказали братья по оружию о своем мимолетном знакомстве. На утро судьба развела их в разные гарнизоны, чтобы потом, в лице желтоглазого гепатита, уложить рядышком на серые госпитальные койки.

По прошествии долгих лет, ковыряясь в мемуарах участников тех событий, я понял зачем там оказался корректировщик Головахин. Просто, на всякий случай, коли у спецназа не заладится и к защитникам поспеет подкрепление, всех уложить артогнем, благо все в афганской, без документов, форме - мол, афганцы сами перестрелялись. Дикий народ.

Такие вот истории. Пока я размышлял об услышанном, братья мирно сопели: справа потенциальный палач, слева потенциальная  жертва и я,  посередине.