Операция Вкус судьбы

Начальница ворвалась в кабинет, размахивая планшетом так, что ветер свистел.
— Еремей! Нашла методику, которая заткнет за пояс все предыдущие! — Она с триумфом шлепнула гаджет на стол. — «Лаборатория гастрономической синергии»! Они исследуют, как вкусовые предпочтения выдают идеальную пару!

Еремей Сладострастов (да-да, тот самый  Купидон 2201) скептически покосился на планшет.
— И что, опять в темноте сидеть? Нюхать супы?
— Примитивничаешь! — всплеснула руками начальница. — Ты будешь с завязанными глазами ДЕГУСТИРОВАТЬ! Шесть блюд — шесть характеров! Твое нёбо само выберет родственную душу! — Она хитро подмигнула. — И диктофон не забудь. Кодовое слово...

— «Божечки», — с покорной тоской в голосе закончил Еремей.

Лаборатория вкусовых анализаторов

Еремей сидел на удивительно неудобном стуле с плотной шелковой повязкой на глазах. Перед ним стояло шесть тарелок, от которых поднимались соблазнительные, но абсолютно незнакомые ароматы.

«Субъект триста пять, приступайте к дегустации. Опишите ваши тактильные и вкусовые ощущения», — раздался безэмоциональный голос из динамика.

Еремей потянулся к первой тарелке. Его пальцы наткнулись на что-то теплое, упругое и слегка влажное.

— Божечки... Образец номер один, — он осторожно отломил кусочек. — Так... Это... рулет? Мясной, кажется. О, да он же слоеный! — Он положил кусочек в рот, и его лицо выразило крайнюю степень сосредоточенности. — Текстура невероятная! Внешняя корочка хрустит, словно тончайший ледок, а внутри — нежнейшая свинина, томленая с черносливом. И этот соус... В нем чувствуется терпкость чернослива, сладость меда и... легкая, едва уловимая горчинка жженого сахара. Это вкус... основательности. Терпения. Блюдо, которое готовили часами, не спеша. Хозяйка, наверное, невероятно упорна и ценит традиции. С ней, наверное, можно строить замки — и не из песка.

Он потянулся ко второй тарелке. Пальцы ощутили что-то холодное, желеобразное и украшенное лепестками.

— Божечки... Образец номер два, — он взял в руки ложку. — Это заливное? Рыбное? О, боже, какая текстура! Оно совсем не резиновое, а нежное, тающее, прямо обволакивает язык. А внутри... кусочки форели холодного копчения, они расслаиваются на волокна, и чувствуется дымный аромат ольхи. И этот хрен... не обжигающий, а бархатный, с ноткой свекольного сока. Это... изысканно. Сложно. Как пазл для гурмана. Та, что это приготовила, наверняка любит интеллектуальные игры и умеет удивлять. С ней точно не соскучишься.

Третья тарелка встретила его чем-то круглым, воздушным и обсыпанным чем-то мелким.

— Божечки... Образец номер три, — он взял шарик, и тот чуть не улетел. — Это что-то воздушное! Пахнет... сыром и трюфелем? — Он откусил, и шарик с хрустом лопнул у него во рту. — Это сырный суфле! С хрустящей корочкой из пармезана и жидкой, тягучей, обволакивающей начинкой внутри. А этот запах... да это же трюфельное масло! Землистое, глубокое, с ноткой грецкого ореха. Это вкус... роскоши. Но не кричащей, а утонченной. Это блюдо для тех, кто знает толк в тихом шике. Девушка с тонким вкусом, возможно, связана с искусством. С ней хочется шептаться в полумраке картинной галереи.

Четвертая тарелка предложила нечто плотное и маслянистое.

— Божечки... Образец номер четыре, — его пальцы ощупали влажный, плотный мякиш. — Это... кекс? Очень влажный, буквально пропитанный чем-то. — Он отломил кусочек, и с него брызнул сок. — Ой! Он же пропитан ромом! И замочен в крепком, сладком, темном роме! А внутри... целые вишни, терпкие, почти горьковатые, в идеальном контрасте с сахарной глазурью. Это вкус... бунтарства. Запретного плода. В нем есть дерзость и глубина. Та, что это испекла, не боится экспериментов и, наверное, может запросто уехать в другой город на выходные, просто потому, что захотела.

Пятая тарелка оказалась самой горячей. Он дотронулся до чего-то, покрытого хрустящей корочкой.

— Божечки... Образец номер пять, обжигающе горячий, — он дунул на пальцы. — Пирог? С мясом? Корж... он не слоеный, а песочный, просто тает во рту, невероятно рассыпчатый. А начинка... это не просто фарш. Это мелко рубленная телятина с печенью, и чувствуется мадера, ореховый привкус, и каперсы, они лопаются на языке, давая соленую, пикантную волну. Это... аристократично. Сложносочиненно. Так готовят те, кто умеет хранить секреты и ценит старинные рецепты. Рядом с такой чувствуешь себя как в старом добром детективе — интригующе и безопасно одновременно.

И, наконец, шестая тарелка. Его пальцы наткнулись на что-то совершенно иное: шершавое, твердое, небольшое и круглое. Несколько штук.

— Божечки... И, наконец, образец номер шесть, — он взял одну из твердых галет. — Интересная текстура... очень плотная, зернистая.
Он откусил. Разжевал. Помолчал. Его брови поползли вверх.
— Стойте... — он откусил еще, жуя уже с большим энтузиазмом. — Это... это же гениально!

Его лицо озарилось восторгом открытия.
— Это не выпечка в привычном смысле! Это... концентрат! Чувствуется цельное зерно, каждый злак ощущается отдельно — овес, ячмень, пшеничные отруби. И этот глубокий, насыщенный, почти мясной бульонный привкус... это же умами в чистейшем виде! И легкая, едва уловимая дымная нотка, как от костра! Никакого лишнего сахара, одна суть, одна первозданная вкусовая мощь!

Он с жадностью доел галету и потянулся за следующей.
— Это честно! Это фундаментально! Этот вкус не пытается понравиться, он — ЕСТЬ! Он говорит о чем-то настоящем, простом и верном! О преданности! О радости от самой жизни! Да, это он! Это мой вкус! Я выбираю его!

Финал эксперимента

Когда повязку сняли, Еремей, сияя, указал на единственную пустующую тарелку под номером шесть.
— Феноменально! — воскликнул руководитель исследования. — Субъект продемонстрировал уникальную биохимическую и психологическую совместимость с образцом! Поздравляем, вы нашли свою гастрономическую половинку!

В этот момент дверь распахнулась, и в лабораторию вбежала запыхавшаяся ассистентка с огромной сумкой.
— Доктор, простите, я задерживалась! Привезла корм для Банни... — ее взгляд упал на пустую тарелку, а затем на сияющее лицо Еремея. Ее глаза округлились. — Вы... вы не туда... это же не образец! Это я для собаки ветеринарный корм в форме галет привезла! «Для чувствительного пищеварения»! Я его на стол положила, пока бумаги оформляла!

Воцарилась гробовая тишина. Еремей медленно перевел взгляд с ассистентки на крошки у себя на груди. Волна осознания накрыла его, смывая сияние и оставляя на лице маску абсолютного, безмолвного ужаса.

Разбор полетов в Небесной канцелярии

Начальница не смеялась. Она издавала хриплые звуки, бессильно барабаня кулаком по столу.
— Мясной рулет с терпением... Заливное-пазл... Сырный шарик с трюфелями для галереи... Ромовый кекс-бунтарь... Аристократический пирог с секретом... — она, задыхаясь, вытирала слезы. — И твой идеал... твоя гастрономическая половинка... ветеринарный корм для собаки с чувствительным желудком!

Еремей стоял, как глиняный идол, не в силах вымолвить и слова.
— Я... это...
— Ничего, дорогой, — начальница, наконец, перевела дух. — Завтра новая методика — определение совместимости по тактильным ощущениям от ворса ковров. Умоляю, только не найди там родственную душу в образе пуходерки для лабрадора!

Еремей вышел из кабинета под оглушительный хохот коллег.
— Слышали, наш Еремей вышел на новый уровень — теперь он ищет любовь в мисках для домашних питомцев!
— Молодец! Нашел пару с железным пищеварением!

Он брел по коридору, машинально ощущая на языке стойкое послевкусие злаков и мясных субпродуктов. Этот день навсегда остался в его памяти как день, когда он в поисках высокой гастрономии нашел свое счастье в диетическом рационе для больной таксы.

«Божечки, — подумал он с горькой иронией, — а ведь и правда... было вкусно».