Псковская икона

Недавно я опять обратилась к ДРЕВНЕРУССКОЙ ИКОНОПИСИ – и в очередной раз поехала в ТРЕТЬЯКОВКУ. В Москве много прекрасных иконописных собраний, но в Третьяковской галерее собраны шедевры, которым, кажется, даже тесно всем вместе в просторных залах. Такая квитэссенция самого лучшего из всего возможного, что буквально начинаешь задыхаться, словно в излишне густых ароматах ладана. В этот свой визит я особенно хотела посмотреть ПСКОВСКУЮ ИКОНУ.

Исследуя псковское иконописное наследие, УЧЕНЫЕ (есть такие люди, которые все или почти все знают по конкретному предмету, потому что долго его изучали, ни на что не отвлекаясь, - и в культурном обществе к их мнению принято прислушиваться), - одним словом, ученые пришли к выводу, что ПСКОВИЧИ были людьми, безусловно, практичными, да еще и весьма консервативного толка: в изображении священных образов они упорно придерживались изначального ВИЗАНТИЙСКОГО канона, при этом в отношении технологии производства предпочитая использовать МЕСТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ, избегая отступать от уже усвоенных принципов – ничего лишнего.

Однажды выверенный способ выделки досок под будущий образ не менялся настолько, как будто все доски изготавливались в одной мастерской, под присмотром одного строгого мастера, а левкасная основа под живописный слой наносилась точно таким же манером, как штукатурка на каменную стену новой церкви – плотно, но без лишней педантичности в отношении гладкости поверхности. Краски же делались из находящихся тут же, под ногами минералов (и об этом стоит поговорить отдельно).
Итак, доведенный до совершенства византийский стиль, возможности и особенности собственно псковской красочной палитры, талант и вкус иконописцев – и вот перед нами псковская икона, лаконичная, строгая, страстная, неповторимая… невероятная…
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Не менее получаса стояла я перед псковской иконой с ТРЕМЯ СВЯТЫМИ ЖЕНАМИ.
Линии складок одеяний, срез подолов у платьев, сочетание декоративности и простоты нарядов, охра и изумруд, багрянец и киноварь, красные сапожки-чулки св.Параскевы (а как поставлены стопы ее маленьких ног!), полуоборот высокой стройной фигуры св.Ульяны, – и эти символичные, подобные острым лучам тонюсенькие крестики в нежных пальцах. Композиция выверена до мельчайших деталей, взгляды двух крайних жен обращены к стоящей в центре Параскеве, кисть руки которой с воздетым крестом напоминает пламя свечи.

Я смотрела на икону и думала о том, сколько утонченности и благородства заключено в образах ее персонажей. А также о том, что иконописец где-то и в чем-то должен был черпать вдохновение: в стремлении души поймать хотя бы отблеск сияния горнего мира, в тех произведениях искусства, которые уже были созданы его предшественниками на этом пути, - но также и в окружающей жизни, в природе, в наблюдении за современниками.

Он ведь написал женщин, – почему бы не предположить, что он мог видеть женщин, русских красавиц, псковитянок, которые умели держать себя с таким подлинным изяществом, одеваться с таким совершенным вкусом, - что в них были черты возвышенной одухотворенной красоты, и эта-то красота оказалась запечатлена затем на иконе – и способна поразить даже через бездну прошедших веков.

Ничего подобного тому, что происходило в мире ЗАПАДНО-ЕВРОПЕЙСКОГО искусства, где в живописи восторжествовал РЕАЛИЗМ, в связи с чем для изображений святых христианского пантеона художникам могли позировать – и позировали – жившие в то время люди, на Руси никогда не бывало. Древнерусская ИКОНОПИСЬ – искусство отвлеченное, МИСТИЧЕСКОЕ, строго каноничное, не терпящее отступления от своих традиций ни на йоту.

Однако окружающая жизнь, как волна реки, без конца штурмующая скалу, все-таки способна пробиться и через канонические рамки. Некоторые иконы поражают неожиданными деталями, почерпнутыми из МЕСТНОГО АНТУРАЖА, окружения.
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~
Чуть-чуть для пользы дела отвлечемся от Пскова. Очень характерный пример – пермская ИКОНА «ЗЫРЯНСКАЯ ТРОИЦА», написанная в XIV веке, когда проходила христианизация Пермского края, ПЕРМИ (и, нет, не стоит вспоминать фильм 2022 года «Сердце Пармы» - это, братцы мои, очень сильно не то).

Изображение на названной иконе восходит к византийским образцам, ангелы традиционно пируют под сенью Мамврийского дуба, но этот дуб обычно пишется маленьким, словно веточка на фоне всего происходящего. Между тем богомаз, писавший Зырянскую Троицу, изобразил дерево очень большим, отведя ему половину всей живописной плоскости. Зыряне почитали ПРОКУДЛИВУЮ БЕРЕЗУ, которую уничтожил миссионер Стефан Пермский. Не ее ли величие и красу вспомнил местный художник, когда писал свою Троицу? Вот вам и своеобычность, и контакт небесного с земным.
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Теперь «вернемся на прежнее», как говаривали в старину, то есть к ПСКОВСКОЙ ИКОНЕ.

Известно, что даже самая лучшая репродукция с подлинника не дает о нем настоящего представления, особенно же в случае псковской иконописи, поскольку КРАСКИ, которыми пользовались псковские мастера, сделанные, как уже упоминалось, на основе местных природных минералов, при непосредственном созерцании имеют особенное СВОЙСТВО СЛЕГКА СВЕТИТЬСЯ. В первую очередь это относится к желтой краске, с помощью которой создавался фон, – ее использование дает эффект ЗОЛОТОЙ мерцающей ПЫЛЬЦЫ, которой как будто посыпана картина. Настоящее золото выглядит грубее.

Можно представить себе, как люди стояли в храме на службе (а ведь это не минутное дело) и в благоуханной ладанной полутьме под пение молитв созерцали в мерцании свечных огоньков тонко, таинственно и нежно сияющие, будто светящиеся изнутри иконы… Можно предположить, что с душой в это время что-то делалось… возвышалась душа.
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Нередко на псковских иконах можно видеть орнаментальное украшение в виде ярких белых точек (ими, кстати, украшено платье св.Параскевы на упомянутом выше образе). Белые точки символизируют ЖЕМЧУГ.

На Руси любили жемчуг, это знают все, но при этом как-то упускается из виду, что он был двух типов – привозной (бурмитское зерно) и местный, который вылавливали в большом количестве из северных рек. Северный жемчуг был мельче и прозрачнее, с серебристым отливом, но он меньше темнел со временем, а сверкал, словно ограненный бриллиант. Когда я первый раз увидала плащаницу, расшитую северным жемчугом, будто облитую сиянием, я глазам своим не поверила. Это такая красота, восхищение перед которой трудно выразить словами. И в этой красоте опять поражает то же самое, о чем я уже говорила, – ощущение благородной изысканности, то есть сама душа истинной красоты.

(К сожалению, северного жемчуга больше нет – он был выловлен еще в старые времена весь без остатка; кроме того, раковины-жемчужницы, возможно, погубило изменение климатических условий; его место в традиционных вышивках занял привозной, морской, индийский.)

Конечно, все вышеизложенное можно прочитать во многих справочниках и энциклопедиях, но одно дело прочитать, а другое – увидеть, понять и проникнуться. Это ведь сродни ОТКРЫТИЮ, открытием же тянет поделиться с окрестным миром.
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

В том же музейном зале, где я лицезрела Трех святых жен, находится еще одна икона, перед которой невозможно не задержаться, с ПАРАСКЕВОЙ ПЯТНИЦЕЙ и ВСЕЛЕНСКИМИ СВЯТИТЕЛЯМИ. Мне всегда казалось, что здесь закодирована музыкальная фраза. Все персонажи одинакового роста, три фигуры святителей выдержаны в одной стилистике, создавая звучание трех сливающихся нот. Фигура Параскевы, темная, в красном и зеленом цвете, - словно громкий завершающий аккорд. Такая четкость, такой вкус. Это не просто хорошо, это гениально.
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Следующая неподражаемая псковская ИКОНА - святых БОРИСА и ГЛЕБА.

Благочестивый ОБЫЧАЙ следующих веков заковывать иконы в драгоценные РИЗЫ ОКЛАДОВ лишил прихожан возможности видеть иконопись как она есть, к тому же старые иконы, покрытые темнеющей от времени льняной олифой, почернели, и все забыли, как красивы они были когда-то. Только с наступлением XX века, с развитием наук, с развитием химии, стало возможным не поновить, как это делалось ранее, старые чтимые иконы, когда их просто записывали по старой живописи новыми изображениями, в большинстве случаев гораздо более низкого качества исполнения, чем первоначальные, но очистить поздние наслоения и УВИДЕТЬ созданную во время оно, истинно с большой буквы, КРАСОТУ. И Россия вспомнила, а мир узнал древнерусскую икону.

Одним из первых был раскрыт именно этот образ, посвященный святым братьям, находившийся тогда в Успенском соборе московского Кремля, но по стилистике относящийся к псковской иконописной школе (видимо, образ принадлежал к перемещенным из Пскова).

«Двоицу богоизбранную» писали много-много раз (Борис и Глеб были популярны на Руси, страдавшей от междоусобиц), но именно эта икона всплывает в моей памяти, когда заходит речь о наследии старины. Ей посвящены многочисленные научные и публицистические статьи и заметки, и эти статьи и верны, и справедливы, и умны – и все равно не говорят главного – в чем же она заключена, та магия, которая не дает отойти от небольшого образа, заставляя вглядываться в него снова и снова, до бесконечности, не в силах отвести глаза от его персонажей, совершающих свой путь в золотом сиянии небес по рассыпанным на земле изумрудам.

Святые изображены в виде всадников (так они являлись верующим по их молитве), под младшим рыжий конь, под старшим – черно-синий. Яркость масти одного из скакунов уравновешивает алый всплеск цвета, поскольку плащ у старшего брата – алый. Псковские иконописцы любили КРАСНЫЙ ЦВЕТ, делая красными и нимбы, и одеяния своих персонажей. Красный создавал скрытую динамику, придавая изображению внутреннее горение страсти, приковывал к себе взгляд – даже случайный взгляд.
Старший брат задумчив и смотрит прямо перед собой, младший написан вполоборота к нему, как будто он обращается к спутнику с вопросом. Изящество конских силуэтов выше всяких похвал.

Но тут имеется и еще одна особенность – доска, взятая под икону, не стандартна, она высокая и узкая, и в первый момент зритель может задаться вопросом, а почему мастер выбрал такую доску, - неудобна ведь, фигуры всадников в нее полностью не вписались, ноги лошадей вышли за ее край и не показаны полностью. Либо надо было взять доску пошире, либо не выводить всадников на первый план настолько близко к зрителю, сделать их мельче… хотя в таком случае верх и низ доски оказались бы пустыми…

И только потом, после длительного созерцания, начинаешь догадываться, что все это не случайно, что все правильно. Узкая доска – не что иное как ОКНО. Окно в другое измерение. Мимо этого окна, там, в том, другом мире, проезжают дружной четой Борис и Глеб, занятые своей неспешной беседой, настолько неспешной, что Борис задумался, не торопясь ответить Глебу - там ведь и время движется иначе, если вообще движется.

Созерцание чуда, сначала созданное талантом и мастерством древнего псковского богомаза, а затем, через много веков, учеными-реставраторами, открывшими авторскую живопись из-под слоев старой олифы и свечной копоти.

Тут, правда, есть одно «но». Икона, лишенная своего защитного слоя, теперь стала уязвима для внешних воздействий в гораздо большей мере, чем прежде. Да и дерево основы – оно же старое, хрупкое. Древнерусские иконы нуждаются в тщательном правильном хранении. Верующие люди порою сетуют, что иконам место не в музее, а в храме. Таким древним иконам место только в специальном ХРАНИЛИЩЕ, и лучше всего подходит как раз МУЗЕЙНОЕ. Там икона находится в лучшей среде, и там ее можно видеть. Что же до МОЛИТВЫ, то ее творит душа, и только потом шепчут уста. Душа же молится, истинной святой красою вдохновленная.
~ ~ ~ ~ * ~ ~ ~ ~

Псковские ИКОНЫ из собрания Третьяковской галереи в Москве, упомянутые в заметке:
- Избранные святые: Параскева Пятница, Варвара и Ульяна. Первая половина XV в. Находилась в деревянной церкви св. Варвары 1618 года постройки, Псков, Плехановский (Петровский) посад.
- Избранные святые: Параскева Пятница, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Василий Великий. Первая четверть XV в. Находилась в часовне рядом со Снетогорским м-рем.
- Святые Борис и Глеб на конях. Вторая половина XIV в. Псков, Москва.
(23.10.2025)