Телка в отрыве

        Фу! Наконец-то Димка меня вытащил из этой «мусарни», но все равно в обезьяннике двое суток просидела! Нет, все таки, нужно Димку поблагодарить так, как он уже десять лет желает – выйти за него замуж! Мы же  «мировые» хакеры! Я уже даже его, моего учителя превзошла. Мне было восемь лет, а ему пятнадцать, когда мы с ним познакомились… на свалке! Я убежала от тетки с ее сожителем, после смерти  моих родителей, а он – от родаков-алкашей. Кстати, если мои опекуны были дуб-дерево, то Димкин папаня, был крутой хакер и наркоман по совместительству, ну, и  сожительница его Валя тоже, она-то его и научила «кайф» ловить! Ясно, что школа для меня была – табу, меня переводили из класса в класс только, чтобы не портить имиджа школы, а Димка  закончил девять классов и пошел работать, ну, понятно куда – интернет-кафе. Голова у него была светлая, и меня он втянул в эти «единички и нолики». Я не подкачала и даже стала его конкуренткой на этом поприще.
 
       
        Димка уже не в первый раз вытаскивал меня из передряг с полицией. Жизнь меня научила, что спускать обиды никому нельзя! Если не понимает "чел" слов, значит - по "тыкве" и желательно не долго раздумывать! В этот раз ко мне в интернет-кафе пристал один козел. Мол девушка помогите мне, я не очень понимаю в компьютере, а мне нужно  переслать информацию с флешки на эту почту. Я, конечно, подошла, это моя работа, а он, гад лысый, когда я наклонилась над столом, лапнул меня за ягодицу! Нет, ну это не входило в мои должностные обязанности! Вот я его «клавой» и приложила! Ничего живой остался, только лысину поцарапала. Вот «клаву» жалко, новая ведь почти, только месяц назад купили. Теперь хозяину Юре нужно будет возмещать. А этот ушлепок лысый, полицию вызвал, меня и увезли. Отпустили меня, когда Юра и Дима привезли запись с камеры наблюдения в зале. Лысому присудили штраф и оплату за испорченную «клаву».


        И вот уже десять лет, мы с Димкой – одно целое и в прямом и в переносном смысле! Любовь это между нами или что-то другое, но мы друг без друга жить не можем. И вот, когда мне исполнилось восемнадцать лет и моим опекунам перестали на меня платить пособие, и квартира двухкомнатная по закону, оставленная мне моими родителями, уже принадлежала мне, опекуны решили от меня избавиться! Они, конечно, и  раньше не заморачивались на мой счет, где с кем я общаюсь, чем занимаюсь, что ем и с кем сплю. Заплатили директору школы за мой аттестат с одними тройками, чтобы я могла устроиться на какую-нибудь работу и «сбагрить» меня куда-нибудь подальше от них.


       
           С Димкой я не могла жить на постоянке, он жил в общаге с еще одним сорокалетним  противным мужиком. Поэтому я поставила вопрос ребром перед теткой и сожителем , чтобы они освобождали мое личное жилье. Это и стало отправной точкой в изменении моей жизни.


        Тетка согласилась съехать из моей квартиры и устроила «прощальный» ужин. В коридоре уже стояли два больших чемодана…
       -Софочка, детка, ты видишь, мы только  вещи носильные собрали, чтобы переодеться было во что, а так – все тебе оставляем! Пойдем с дядей Женей под мост ночевать или к бомжам! – говорила она, утирая слезы.

       - Давай, выпьем на прощание немного винца тебе, а мы с дядей Женей водочки, потому, что ты еще маленькая водку пить!

        Последнее, что я помнила, как в тумане слова дяди Жени:

        - Готова она, Телка эта! Часов двенадцать продрыхнет, а то и больше! Давай грузи ее в машину, и чемоданы тоже с документами. По дороге сожжем, вместе с паспортом, аттестатом, чтобы доказать ничего не смогла, кто она. Всем говорить будем, что вещи собрала и уехала к любовнику какому-то. А на месте Иван ее по «тыкве» битой приложит, чтобы забыла кто она и откуда, а там на его усмотрение! Телка она видная, сисастая, бедрастая, он ее, «Телку», к своим коровам на личной ферме пристроит – и в постель, и в хозяйстве пригодится!


           …Очнулась я  днем в каком-то складе или сарае на полу, на каких-то мешках из-под муки, картошки, зерна.  Вокруг шныряли мыши, спокойно, как по Бродвею проститутки! Я-то их никогда не боялась. Голова гудела и на затылке была запекшаяся кровь, тошнило, то ли от сотрясения, то ли от голода. Очень хотелось пить. Я встала, подошла к большим дверям, этого помещения и стала стучать, звать на помощь. Никто не отозвался. Уже стемнело, когда дверь открылась, и на пороге появился огромный детина, весь заросший седой, бурой шерстью. Трудно было понять, сколько ему было лет.

         - Ну, что, Телка, очуняла? Значить так! Я твой хозяин, Степаныч! Чё повелю, то и будешь делать и не балуй! Кулак у меня тяжелый. И драпать не мысли! У меня тут кобелей восемь штук натасканных на человеков, разорвуть в клочья! Они границы усадьбы  знають, как кто ногу подниметь дальше, так без команды погрызуть!  Значить имени и фамилии, и города, и родных-друзей, подруг -  забыла! Тут твое место! Пока, пойдем у флигель, отмоешься, я тебе одёжу приготовил, там и столоваться будешь. Спать с Надькой будешь на одной койке. Когда мне надо я к вам присоединяться буду. Втроем веселее! Ты девка сочная, такие мне по нраву!- от хохотнул, толкнул меня в спину.


           Только утром, Надя, разбудила меня на работу и дала кусок домашнего хлеба и пол литровую банку молока. Показала, что нужно делать, и обошла со мной подворье с полгектара. Рассказать ничего она мне не могла – глухонемая, а я ее по ее жестам не могла понять. Была еще повариха, старшая сестра Степановича, противнючая, толстая баба  Зина, и мужик – ее сын Котя, как бы управляющий и бухгалтер  по совместительству. Больше в усадьбе, кроме нас не было никого. Но, когда Степанович говорил по мобилке, я поняла, что у него  целая молочная ферма и восемьдесят коров, сто сорок гектаров пахотной земли, сельхоз.техника, овцы, птица у речки и работников около ста человек, кроме нас с Надей и его родни. Никто из рабочих на территорию усадьбы, обнесенной двухметровым крупнопанельным забором, никогда не допускался. Восемь собак-овчарок свободно гуляли по территории усадьбы. У меня не было телефона, не было ноута или планшета, чтобы связаться с Димкой. И где я нахожусь я тоже не знала. Но, ничего, я что-то придумаю…


            Завязала я дружбу  с Котей. Котя был бухгалтером у Степаныча и так как «производственный комплекс Степаныча был у черта на куличках, в пятнадцати километрах от села, где раньше была лесопилка, то всю отчетность и документы, Котя,  передавал через интернет. Когда я это узнала, сразу появился план связаться с Димкой. Как-то днем, когда Степаныч и Котя были на  ферме, я пробралась в его кабинет. Нашла не сразу. Дом у него был огромный, шестнадцать комнат разного назначения, финская баня, подвал с холодильными камерами и мини цех по производству самогона, который сбывала баба Зина оптом своей подруге, а она  разливала его и реализовывала. К тому же я узнала, что работают у Степаныча, в основном, мигранты из Средней Азии, которых он удерживал тем, что отобрав паспорта, лишал их возможности перемещаться по территории области.


            Я вошла в кабинет. На столе стоял хороший дорогой ноутбук и старенький комп. Оба в рабочем состоянии. Спустя уже пять минут, я общалась со своим Димкой с глазу на глаз и рассказала всю свою историю. Только не знала, где я нахожусь, какой город, какой район, какая деревня. Я скопировала всю финансовую информацию, всю «черную» бухгалтерию и все, что было незаконно в деятельности Степановича и отправила Димке. Димка нашел меня. Мы договорились, что Димка сольет всю эту информацию в сеть, чтобы посадить этого «бизнесмена» жо…пой на крапиву из-за отсутствия штанов. Я уничтожила все следы своего присутствии в сети. И моя месть стала обрастать «мясом».

           Буквально через день к Степанычу нагрянули все Архангелы налоговой и правоохранительных органов и не местные, и даже не районные и даже не областные. Он попал на контроль и Следственному комитету и ФСБ. Я провела следователей по всему надземному и подземному  «царству» Степаныча, где им пред ясны очи предстали и закулисные дела хозяина. Степаныча и Котю увезли сразу, еще и спорили кому первому – следакам Следственного Комитета, за незаконную предпринимательскую деятельность или ФСБшникам, за похищение людей и принуждение мигрантов к рабскому труду. А тут я еще со слезами на глазах и синяками и, с еще не до конца зажившей раной на голове, рассказала, как меня мои опекуны  усыпили, сожгли мои документы и вещи, и продали Степанычу на утеху, ради квартиры. Степаныч получил еще одну статью и ниточка потянулась к моим опекунам.


           Меня  сразу забрали и привезли в мой родной город, где меня уже ждал Димка. С меня сняли показания, я написала заявление на своих опекунов за их преступление в отношении меня. Через месяц, я опять получила свой паспорт и копию аттестата, вступила во владение своей квартирой, забрала Димку с общежития и мы расписались. Еще идет следствие и по делу моих опекунов в отношении меня, и по Степановичу и Коте. Как-то на очной ставке  Степаныча со мной, он прокричал, что я его проклятие – «Телка в отрыве», которая  за  десять дней своего пребывания  у него разорила все, что он создавал два десятилетия.


          Не знаю, какой срок получат Семеныч и Котя, самогонщицы баба Зина и ее подруга-реализатор, но знаю, что своих опекунов при их жизни я уже никогда не увижу...