Ростовская версия Слова о полку Игореве

К версии ростовского происхождения «Слова о полку Игореве»

Версия ростовского происхождения «Слова о полку Игореве» (в дальнейшем «Слово») связана с неоднократно выдвигаемым предположением, например, А. Зайцевым-Картавцевым , В.А.Замысловым , что создателем поэмы является ростовская княгиня Мария Михайловна (1211-1271 г.г.).
Автором данных строк  разработан метод идентификации творца поэмы с ранее предлагаемыми историческими личностями на роль создателя «Слова». Он основан на теории принятия решений в условиях неопределенности .
Алгоритм метода: среди множества известных результатов исследований по «Слову» (анализ) определяются критерии, факторы, логические условия, которые можно отнести к разряду квалиметрических, то есть таких, которые можно констатировать, как истинное, или ложное. Затем потенциальные авторы рассматриваются на предмет соответствия известных о них данных с выявленными критериями. Если в результате конъюнкции оказывается, что автор не соответствует хотя бы по одному условию, он убирается из списка претендентов на создателя поэмы. Таких авторов предлагалось множество. Они обобщены, например, в работах А.М. Ранчина , Словаре книжности , Энциклопедии «Слова» , А.А.Бурыкина . Если указанных критериев достаточно много, в конце этой логической цепочки останется только один писатель, которого можно с паретоопимальностью отнести к автору «Слова» (синтез). Речь идет о паретооптимальности потому, что сам метод не предполагает точного однозначного решения, а лишь наиболее оптимального среди других решений. Ведь могут вновь открываться ранее неизвестные критерии. Метод адаптируем к вновь установленным фактам, позволяет имплантировать их в действующий алгоритм синтеза.
К факторам идентификации можно отнести:
- А.А.Зализняк : «текст «Слова» создан в конце 12 начале 13 века и переписан где то на западе в 15 или 16 веке»; «попадает в одну группу с нецерковными памятниками, созданными в 11 – 12 веках»; «светское произведение (вероятно светского автора), объединяется с агиографическими произведениями»; «12 век – это время, которое ещё очень незначительно отстоит от эпохи праславянского единства»; «все грамматические явления он воспроизводил в силу выработанных с детства автоматизмов».
- Л.Н.Гумилев  датировал «Слово» XIII в., указав, что «Д.Н.Альшиц отнес год ее написания позже 1202 г. Сюжет соответствовал политической ситуации 1249-1252 гг. Верхняя граница написания 1256 г.»
- В.П.Адрианова-Перетц  доказала, что: «Само обращение братие в 11-12 в.в. не ограничивалось значением «духовная паства» или «монахи»: это был и термин феодальной иерархии, объединявший князей». Князь мог назвать братом кого угодно, но, в обратную сторону, это невозможно. Либо князь, либо духовенство.
- Г.Сумароков  установил, что в тайнописи «Слова» зашифровано имя автора: «Женщина, Мария Васильковна», и предположил, что автор – полоцкая княгиня Мария, жена Святослава Всеволодича, одного из главных героев поэмы. Но, вопрос о мотивах написания он не раскрыл. Неясность в расшифровке последнего слога отчества допускает предположение, что это Мария Василькова, вдова князя Василько Константиновича (а не Васильковна).
- Важным идентификационным критерием является наличие мотива написания «Слова».  Р.Коллингвуд отметил, что история наиболее близка к науке юриспруденции по характеру доказательности. Этот критерий впервые обоснован автором этих строк . Мотив: побуждение к деятельности, совокупность внешних и внутренних условий, вызывающих активность субъекта – автора написать именно такое произведение, должен быть адекватен тексту поэмы.  Но, именно расхождение стандартно называемого мотива: призыв князей объединиться перед лицом половецкой опасности, вступает в диссонанс с  содержанием, вызывая чувство алогичности происходящего. Это связано с тем, что многие факторы вызывают недоумение при рассмотрении «Слова», как «героической поэмы», написанной сразу по результатам неудавшегося похода, или, как «репортаж с места событий», что хорошо показано у В.А.Леонова .
Княгиня Мария Михайловна имела мотив написать такое произведение: после убийства мужа в битве на реке Сить и в Орде отца, она, естественно, ненавидела завоевателей, но не имела возможности заявить об этом открыто, ведь оба её сына Борис и Глеб активно сотрудничали с татарами ради спасения своих княжеств. Перед ней стояла задача излить свой гнев против завоевателей и не выдать себя и своих близких. Выразить свой призыв к сплочению Руси она могла только прибегнув к «урокам истории», ретроспективно предшествующим татарскому нашествию: «1171 г. на Южную Русь напали половцы, 1172 – 1180 г.г., это непрерывная череда княжеских усобиц. Локальные победы 1184 г., создали иллюзию непобедимости даже отдельных княжеских войск. И такая беспечность закончилась в 1185 г. событиями, описанными в "Слове", то - есть сокрушительным поражением и пленением русских князей. И только успешный поход на половцев в 1203 г. можно считать завершением половецкой угрозы. Но и он завершился взаимными княжескими распрями» . До 1223 г., начала татарского нашествия, оставалось 20 лет
Косвенным признаком ростовского происхождения «Слова» является и то, что все «движение» поэмы происходило в Ростовской земле. «Граф А.И.Мусин-Пушкин приобрел ее у архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля Быковского, который умер в 1798 г. С.А Селивановский считал, что «песнь Игорева» была написана похожим почерком святителя Димитрия Ростовского. А. Нарваткин считал, что автором является Димитрий Ростовский».  Можно предположить, что в Спасский монастырь Ярославля рукопись попала из Спасо-Яковлевского Димитриевого монастыря. Библиотека митрополита Димитрия после его кончины в 1709 была отослана в Московскую патриаршую библиотеку. Нельзя исключить, что какая-то часть книг осталась в монастыре и, после переезда в 1788 г. архиерейской кафедры в Ярославль, рукопись, вместе с архивом архиепископа Арсения, могла оказаться в библиотеке Ярославского монастыря. В свою очередь, рукопись могла попасть в Спасо-Яковлевский Димитриев монастырь из упразднённого в 1764 г. ростовского Спасо-Песоцкого монастыря, места творчества княгини Марии Михайловны. Эта версия подробно обоснована М.Б. Сударушкиным , но не получила развития.
Исследования Г.Н.Моисеевой , Е.В.Синициной , убедительно доказали более сложный маршрут рукописи от автора до её первого публикатора. А.Г.Бобров  выяснил, что рукопись поступила в Ярославль из библиотеки Кирило-Белозерского монастыря, где была создана «Краткая редакция "Задонщины", произведения, основанного на тексте «Слова». Но, Белозерское княжество входило в состав Ростовского.
Мария Михайловна родилась в 1211 г. в семье князя черниговского Михаила Всеволодовича. В 1227 г. вышла замуж за князя ростовского Василька Константиновича. В 1231 г. у них родился сын Борис, а в 1236 г. – сын Глеб. В 1238 г. овдовела. Она не постриглась в монастырь, как было принято в ту пору, а осталась регентшей при малолетних сыновьях, старший из которых стал ростовским князем, а другой князем Белозерским. До самой своей кончины в 1271 году, Мария Михайловна жила в Ростове, в основанном ею Спасском монастыре, помогала сыновьям, занималась писательской и летописной работой . Период творческой активности княгини Марии, таким образом, можно отнести на период 1238, (скорее 1245), – 1271 г.г., тридцать три года.
Важным критерием является способность и умение предполагаемого автора написать такое высокохудожественное произведение. Факты похода князя Игоря Мария могла почерпнуть, например, из «Радзивиловской летописи с длинным рассказом» о походе князя Игоря . Ее вспомогательным источником является черниговская летопись. .
Культуру древнего Ростова характеризует то, что в начале 12 века там возникает первое на Северо-Востоке Руси учебное заведение, "Григорьевский затвор", где "книги многи быша". В разные времена в Ростове трудились Стефан Пермский, Сергий Радонежский, Епифаний Премудрый.  В библиотеках ростовского и владимирского князей было около 1000 книг на греческом и русском языках. В Ростове велось великокняжеское летописание .
Спасский монастырь в Ростове был основан княгиней Марией примерно в 1240 г., когда ей было около 30 лет, и прошло два года её вдовства. В 1244 г. она поселилась там и активно занялась ростовским летописанием. Д.С. Лихачев даже ввел в литературу термин «летописание Марьи». Итоги этого летописания известны по Лаврентьевской летописи, являющейся компиляцией, состоящей из нескольких летописных сводов, в том числе, Ростовских записей (1239 г.) и Ростовского свода (1246 г.), написанных уже после того, как княгиня поселилась в Ростове после замужества с князем Василько Константиновичем. «Летописный свод княгини Марьи, «весь проникнут идеей необходимости крепко стоять за веру и независимость родины. Именно эта идея определила собой и содержание, и форму летописи. Летопись княгини Марьи соединяет в своем составе ряд рассказов о мученической кончине русских князей, отказавшихся от всяких компромиссов со своими завоевателями. Рассказы эти резко выделяются и своим объемом, и своим стилем в ростовском летописании Марьи». В цикл этих рассказов входят – рассказ под 1238 г. о гибели Василька Константиновича, рассказ под 1239 г. о князе Юрии Всеволодовиче, запись под 1246 г. об убиении в Орде Михаила Черниговского. Их подвиг представлен как мужественное выступление против гнета поработителей, а не только как страдание за веру, поскольку монголо-татары относились к вероисповедным вопросам весьма лояльно и русская церковь пользовалась в Орде целым рядом привилегий. О творческом и литературном потенциале княгини свидетельствуют её такие яркие и нестандартные произведения, как «Некролог Васильку» и «Повести» об отце» . Книжным богатством Ростова княгиня могла пользоваться, как вспомогательным материалом. О ее духовнике, епископе Кирилле, говорится: «Об одном из ростовских епископов, Кирилле летопись говорит как о ревностном собирателе рукописей: «был Кирилл зело богат деньгами и селами и всяким имуществом и книгами» .
С. Кайдаш  исследовала вопрос об образовании и творчестве княгини Марии Михайловны, она «вошла в семью Всеволодовичей, в семью с давними культурными традициями, в том числе и традицией женской образованности … не порывала связей с семьей, оставшейся в Чернигове … ее овдовевшая старшая сестра Феодулия стала монахиней, впоследствии одной из самых известных в православной церкви святой - Евфросинией Суздальской … в её «Житии» особо отмечена незаурядная образованность, глубокое знание Феодулией - Евфросинией античной литературы … девочку учил отец, князь Михаил, – «уча но книгам и прочим премудростям», а также его ближайший боярин Федор – «зело учи бо ся от философ»… сестер в одной семье воспитывали примерно в равных условиях и, следовательно, княгиня Марья получила такое же образование … Со слов сына Бориса, княгиня Марья узнала подробности гибели ее отца и позаботилась о том, чтобы сразу же после смерти Михаила Черниговского в Ростове было составлено его «Житие». Запись об ее участии сохранилась в древнейшей редакции «Жития» … сама княгиня принимала участие в составлении жизнеописания отца, поскольку лучше ее никто не знал его судьбы. Однако это была не единственная ее писательская работа … При дворе княгини Марьи было продолжено и русское летописание … Д. С. Лихачев обратил внимание на то, что в летописи «настойчиво повторяется имя ростовской княгини Марьи. Упоминание женщин - деятелей необычно для русских летописей. И уже по одной этой настойчивости, с которой летописец отмечает имя Марьи, возникает подозрение в ближайшем отношении ее к ростовскому летописанию". Авторство княгини в ростовских летописных записях 20-60-х годов XIII века подтвержден рядом фактов: "характер ростовской летописи необычен … в ней не упущены подробности, касающиеся князя Василька. Так, описывая сражение на реке Калке, летописец после известия о поражении русских неожиданно выражает свою радость по поводу того, что князь Василько не дошел до Калки и остался невредим. Радость летописца кажется неуместной, но она понятна, если выражение ее принадлежало его жене - княгине Марье … Описание внешности и характеристика Василька сделаны любящей рукой: это и портрет, и одновременно воспоминания, в которых «ощущается не только похвала, но и выражение горести утраты … Рассказ о Васильке имеет законченную художественную форму… Летописец рассказывает о Васильке с достоверностью очевидца. Подробно описаны похороны Василька в Ростове, всенародная скорбь, и смерть его названа «закатившейся светоносной звездой». Усиливая впечатление утраты, красоту и доблести князя Василька летописец вспоминает ее уже после описания похорон… летопись княгини Марьи отмечает важнейшие события ее семейной жизни… летопись княгини Марьи подробно описывает судьбу родного ей города Чернигова … не менее дорого летописцу и все, что происходит в ростовской земле… летописец призывает бога «вложить ярость в сердца крестьяном, не терпяща насилья поганых» … в пример всем русским князьям ставятся «новые мученики» — рязанский князь Роман, князь Василько, Михаил Черниговский и другие, которые предпочли мученическую смерть, но не уступили врагам ни своей веры, ни родины. Некрологи князьям-мученикам составлены как их жития. Особенность этой летописи в том, что вместо сухой записи по годам даны связные, как бы сюжетные повествования о событиях. Таковы рассказы «Батыева рать», «О Невском побоище», об «Убиении князя Михайло Всеволодовича Черниговского». Таким образом, не вызывает сомнений способность образованной, талантливой писательницы княгини Марии Михайловны создать «Слово». Понятны мотивы, побудившие её к этому.
Еще одним косвенным фактором авторства княгини Марии является анонимность автора,
Исходя из логики ситуации написания княгиней Марией "Слова", ясно, что это был "крик души" одинокой женщины, которая не могла, как указывалось выше, открыто выразить своё горе. Но ей надо было высказаться, заявить свой протест, и даже, может быть, не столько призвать князей к объединению и борьбе с поработителями, сколько бросить им горький упрек, заявить об их виновности в том, что она осталась без любимого мужа и отца, вынуждена "кланяться" и сотрудничать с их убийцами. Поэтому, писала она "в стол". Это было апокрифическое, "потаенное слово", которым так изобилует древнерусская литература. Об этом произведении мог знать только человек, записывающий продиктованный текст, писец, а, может быть, не знал никто, кроме автора. Но, очевидно, какие-то слухи просочились и стали известны иерарху ростовской церкви. Это могло произойти, скорее всего, в процессе исповеди. Духовник Марии, владыка Кирилл, хранил тайну создания "Слова". После его кончины в 1262 г. в плане сохранения тайны исповеди княгиня Мария и ее сыновья стали беззащитны перед новым епископом Игнатием.
Известно, что владыка Игнатий, имевший характер ортодокса, был очень недоволен всей княжеской семьёй. И тем, что кн. Мария не приняла постриг после смерти мужа, а осталась фактически правительницей в Ростовском княжестве. И тем, что она, очевидно, мало нуждалась в духовном окормлении новым епископом. И тем, что ее сын Борис, вел самостоятельную, мало нуждающуюся в епископе взвешенную политику с татарами. И тем, что сын, Глеб, слабо боролся с язычеством во вверенном ему Белозерском удельном княжестве. И тем, что он женился в 1257 г. на принявшей православие татарке Феодоре. По апокрифическим данным, перед этим он расстался с законно венчанной женой. Возможно, были и другие поводы для недовольства, которые вылились в беспрецедентный в истории поступок: епископ Игнатий похоронив в 1278 году в Соборной церкви тело князя Глеба Васильковича Ростовского (Белозерского), через девять недель ночью его изринул из могилы и закопал в Спасском монастыре. Возможно, Епископ слышал о "Слове", что это языческое сочинение. И он искал эту потаенную рукопись. Возможно, он думал, что она погребена вместе с телом кн. Глеба. И это могло явиться причиной перезахоронения.
В то время в Ростовском и Белозерском удельных княжествах мирно уживались христианство и язычество . Княгиня Мария, слышавшая легенды Ростова о языческих богах, как человек светский, не боялась вставить их в своё произведение. Возможно, рукопись «Слова» была отправлена с сыном Глебом в Белозерское удельное княжество, которое всегда принадлежало Ростову, и сохранилось там в Кирило-Белозерском монастыре. Косвенным подтверждением этого является версия В.М.Михайлова , что автором "Апостола" с цитатой из «Слова» является Домид.  "Апостол" написан в псковском Пантелеймоновом монастыре в 1307 г. Домид (Дамиан) мог быть внебрачным сын князя Глеба. Возможно, он читал «Слово» в Белозерске, хронологически мог дожить до 1307 г., переселиться в Псков, и включить цитату из «Слова» в Псковский апостол. Имеются сведения , что у князя Глеба, помимо официального сына Михаила, были и другие сыновья, среди них и Дамиан-Домид. У В.А.Замыслова : «Семнадцатилетний Глеб: «Но я уже женат. Три года назад прошел обряд венчания». Л.М.Дёмин : «У Глеба Васильковича было три сына (в их количестве родословные расходятся)».
Одним из возможных логических условий идентификации автора является отнесение «Слова» в разряд потаенной литературы Древней Руси. Почему было крайне необходимо скрывать имя автора и само «Слово» и от баскаков, и от епископа? С баскаками понятно. Из-за завуалированного призыва к сопротивлению поработителям. А от епископа Игнатия возможной причиной является христианский провиденциализм.
Тема провиденциализма в «Слове» не нашла в науке своего однозначного решения. Б.А.Рыбаков  пишет про «полное отсутствие христианского провиденциализма» . Противоположное мнение Л.А.Гурченко , что «Автор говорит о принадлежности к кругу лиц, создавших теологическую концепцию истории как Промысла Божия - провиденциализм, когда нашествия завоевателей и поражения в битвах считались наказанием «по грехам нашим».
В 13, и даже в 14 веке, еще не созрела политическая и религиозная  ситуация для открытого противостояния поработителям. А.А.Горский : «Сюзеренитет Орды в силу определенных причин сразу же приобрел в мировосприятии русских людей некое подобие легитимности; ее правитель именовался на Руси более высоким титулом, чем любой из русских князей, - титулом царя…Татары в начале 14 века, безусловно, считались врагами; но при этом хан Золотой Орды рассматривался как в определенной мере законный сюзерен русских князей: его власть – зло, но зло, являющее собой Божью кару за грехи» .
Б.А.Рыбаков : «Какова общая идея исторических экскурсов автора «Слова»? Она очень проста и ясно выражена в начале исторического раздела: беды Руси происходят от княжеских усобиц, во время которых половцы легко вторгаются внутрь Русской земли … в нем присутствует еще один немаловажный пласт, а именно, сопротивление Божьему наказанию во искупление грехов в виде нашествия … Поэт полностью устранил монашеский провиденциализм и идею наказания за грехи людские. Поэма свободна от церковной идеологии и фразеологии».
 Если Слово написано таким «темным» языком, что до сих пор не может быть адекватно переведено на современный русский язык, то, для подачи доноса хану, оно должно было быть переведено на татарский язык. Очевидно, что в этом случае возникли бы те же трудности, что и у современных переводчиков. Но, если для нынешних толмачей перевод этих «темных» мест оставался просто на их совести, то для жалобщиков того времени это могло иметь смертельные последствия. Этим объясняется и отмечаемое в «Слове» стремление его к поэтическому туману.
В чем состоит опасность поэмы для Церкви, что потребовало перевести ее в разряд потаенной литературы? В.Н.Рудаков  отмечает, «Церковь под монгольским владычеством получила на законных основаниях полнейшую свободу и самые широкие льготы. Веротерпимость монголов обуславливалась тем, что они были язычники и считали все религии одинаково истинными. Духовенство не подверглось в 1246 г. податной переписи.  Значительно возросли гражданские права Церкви по сравнению с домонгольским периодом. Духовенство было освобождено от дани, десятины и пошлин. Русская Церковь под монгольским владычеством оказалась в столь сравнительно счастливых условиях для своего существования, что не придется упоминать о ее зависимости от татар».
Церковь проповедовала провиденциализм, что татарские бедствия есть Божие наказание за грехи и нельзя им сопротивляться. Это было выгодно татарам, т.к. предотвращала стихийные восстания против завоевателей и они могли малыми силами баскакских отрядов выкачивать дань из населения. Татары примучивали светское население и обласкивали церковь для того, что бы вектор ее движения не смещался в сторону католицизма. Она боялась потерять своего союзника в лице церкви. Поэтому, «Слово» было опасно Церкви тем, что опровергало провиденциальность вопреки грозным предзнаменованиям и призывало к объединению и сопротивлению князей.
Благодаря мудрой политике кн. Марии и ее сыновей во взаимоотношениях с татарами, Ростов Великий не был разорен завоевателями, Светское население несло на себе тяжелый гнет дани, собираемой баскаками, а Церковь нет, поэтому она была лояльной к завоевателям, которые использовали ее и как инструмент влияния на население, и как источник информации о проявлениях нелояльность населения, в первую очередь, со стороны правящих классов. И, конечно, такое антитатарское произведение, как «Слово», да еще от правящей княгини, не могло быть не узнано и повлекло бы за собой карательные действия. Ростовская епархия обладала огромным богатством и, конечно, епископ не мог рисковать, что бы лишиться всего этого. Таким образом, заложенные в «Слове» идеи антипровиденциализма в условиях татарской оккупации резко противоречили позиции православной церкви, что вызвало необходимость потаить его не только от ханских баскаков, но и от ростовской иерархии. Это соответствовало политической обстановке правления в Ростовском княжестве кн. Марии и ее сыновей.
Эта «потаенность» «Слова» объясняет и то, что, как установила Е.В.Синицына , Хронограф был изъят из Спассого Ярославского монастыря и вернулся в него, но «Слова» в нем не оказалось. Возникает предположение, что поэму могли «отщипнуть» от Хронографа во время путешествия рукописи. И еще, ведь были исследованы только официальные инвентаризированные книги Ростовского архиерейского дома. Но ведь могли быть и неучтенные, потаенные книги, как, например» в секретном скриптории в книге У. Эко «Имя Розы».
Кн. Мария все же оставила ключ к своему авторству. Помимо упомянутой расшифровки тайнописи «Слова» с именем Мария Васильковна, у которой не было мотива написать такое произведение и не было необходимости скрывать свое произведение и авторство, возникает гипотеза, а не могла ли Мария Василькова сознательно зашифроваться под Марию Васильковну, что бы запутать недоброжелателей. Косвенно такую возможную подмену может подтвердить схожесть биографии этих двух Марий.  Обе они получили фундаментальное домашнее образование у своих ближайших родственников, монахинь, Евфросинии Полоцкой  и Евфросинии Суздальской . Обе Марии отмечены как летописцы.
Может показаться странным, что в перечень идентификационных критериев авторства «Слова» не включено время создания поэмы. Учитывая, что такой важный фактор, как изучение внешних признаков рукописи методом палеографии, навсегда утрачен вследствие утраты самого оригинального рукописного источника, единственным ключом остается содержание текста. Вот мнения исследователей по данному вопросу.
До недавнего времени было почти аксиомой: «Слово» создано в конце лета или осени 1185 года,  до XVI века было известно на Руси» . Но, на поверку, когда идеология перестала довлеть над исторической наукой, аксиома оказалась сомнительной.
«Шахматов Алексей Александрович. Специально «Словом» Шахматов не занимался. Не сомневался в древности и подлинности «Слова», но полагал, что дошедший до нас список гораздо существеннее, чем принято полагать, исказил первоначальный текст, отражая не столько оригинал 12 века, сколько его книжную обработку» .
А.М.Ломов : «Слово» - подлинный памятник, но написан он не сразу после похода Игоря на половцев, в какое-то время спустя, и, следовательно, он располагается совсем не в той временной нише, где его ищут».
История Русского летописания, например, А.А.Шахматов , М.Д. Приселков , А.Е.Пресняков , Л.Л.Муравьева , книжности Древней Руси , неопровержимо свидетельствует о том, что если бы «Слово» писалось вскоре после изображенного в нём события – похода Игоря на половцев в 1185 г. и была «озвучена» в любом жанре, не только письменном, она не могла бы остаться незамеченной в летописных сводах и книжности Древней Руси. Говорить о том, что «Слово» было известно в Древней Руси, ссылаясь на то, что в слегка измененном виде цитата из «Слова» была включена в послесловие к псковскому Апостолу, что «Слово» послужило основой «Задонщины» , аргумент не убедительный, поскольку текст «Апостола» нам известен с 1307 г., а «Задонщины» был напечатан только в 1852 г. Академик Б.А.Рыбаков тщательно изучил летописи и летописцев второй половины 12 века и не нашел каких либо свидетельств знакомства Древней Руси со «Словом» .
Публикации по «Слову», предлагая десятки потенциальных авторов произведения, автоматически относят время создания с 12 по 19 века, и только нижний предел – 1185 год, сомнений не вызывает. А.Н.Ужанков  объяснил причину такого явления. Он обратил внимание на то, что в «Слове» следует различать «внутреннее» время, время описываемых в поэме событий, и «внешнее» время, время создания поэмы. Долгое время бытовало мнение, что «внутреннее» и «внешнее» время «Слова» тождественны,
Если «Слово» репортаж с «места события», то появление в тексте фактов и персонажей выходящих за этот год (с учетом того возможного времени, пока писалось произведение), требует смещения времени написания до периода бытования этих фактов и персонажей. Но, если «Слово», это жанр исторической поэмы, то единственное, о чем можно рассуждать, это установление факта историчности.
В библиографии по «Слову» приводится много фактов такой историчности. И не только исторических, филологических, лингвистических, герменевтических, но и точных наук. Например, «В «Слове» есть два места, разнесенность которых в тексте кажется парадоксальной. Это две сцены, происходящие на фоне солнечного затмения» . Но это объяснимо, если принять версию, что «Слово» историческое сочинение. Больше того, астрономически это подтверждает его ростовское происхождение. Д.О.Святский  установил, что затмение Солнца, как повод объявить поход на половцев, это поэтическая вольность автора «Слова», и она  расходится с действительностью. Реальные астрономические данные говорят о том, что «Слово» писалось не участником похода. Но эти данные соответствуют реальному затмению, которое княгиня Мария могла наблюдать 3 августа 1236 г. в Ростове и достоверно его описать, так, как это отражено в поэме.
И только недавнее открытие лингвистических законов и особенностей развития языка (А.А.Зализняк ) решило проблему времени написания, и то в довольно большом диапазоне и при наличии обстоятельств еще более расширяющих временные рамки. В этом случае можно говорить лишь о математическом ожидании времени написания и его вероятной дисперсии. И оно покрывает предполагаемое «ростовское» время написания поэмы.
Ряд персонажей «Слова» исследователями отождествлялся с князьями - участниками битвы с татаро-монголами на реке Калке : «Мстислав Мстиславич Удатный (Удалой). Этого князя мог иметь в виду автор «Слова». Он соответствует его характеристике при условии, что обращение к нему датируется более поздним временем, к середине 13 века или позднее», «Мстислав Романович. Погиб в битве на Калке в 1223 г.», «Мстислав Ярославич Немой. Участвовал в битве на Калке (1223)».
Объективный анализ описания природы в «Слове», свидетельствует, что автор не был очевидцем похода: «Г.В.Сумаруков . Исследователь приходит к выводу, что поведение зверей и птиц для описываемого времени года или суток неестественно». Н.В.Шарлемань  изучив природу Киевской Руси применительно к «Слову» никак не раскрыл вопрос, как беглецы готовили себе в пищу подстреленных гусей. Если на костре, то дым и запах костра распространяется в степи на большие расстояния и утаить его от преследователей практически невозможно.
Имеются и другие недоумения, если «Слово» репортаж с места события. «Сулица» - это легкое копье, метательное оружие, широко использовалось в лесистой местности, что соответствует битвам с татарами, но не половцами. Поэма посвящена сухопутному походу, тогда почему здесь боевые суда насады? «Дань по беле от двора», но половцы никогда не брали дань с Руси, ее брали татары. И причем здесь в степи Волга: «Волгу веслы раскропити»? Почему стрелы татарские: «Чему мычеши хиновьскыя стрелы»? Частое упоминание в поэме сокола. Но, с древнейших времен, Ростов был центром разведения и культивирования соколиной охоты. Так и не найдена географически река Каяла. Но название схоже с Калкой. «Уже бо Сула не течетъ сребряными струями къ граду Переяславлю». Переяславль находится не на Суле, а на другом притоке Днепра, причем выше по течению. Но есть река Сара (у В.Н.Татищева – Сура), находящаяся выше Ростова по течению.
Выводы:
Идентификация автора «Слова» с реальной исторической личностью продолжает оставаться актуальной научной задачей. Она позволяет установить время и место написания поэмы. Несмотря на значительный объем публикаций по теме, ни один из предложенных авторов «Слова» не получил однозначного признания научной общественности. Это свидетельствует, что не исчерпан научный потенциал содержания произведения, но минимизировались потенциальные возможности традиционно применяемых методов исследования. По совокупности факторов методом принятия решений в условиях неопределенности установлено, что паретооптимальным является отнесение авторства «Слова» ростовской княгини Марии Михайловне.