Когда гаснут звезды. Часть вторая. Глава 1

Первая зима в городе К. оказалось сложной, во всех смыслах. Марфа устроилась на завод простой рабочей, поселилась в общежитие с тремя соседками, но развод с Леонидом до сих пор затягивался, и ей снова предстояло поехать в суд. К тому же, уволилась она с прежней работы со скандалом, и брать на новом месте поначалу и не хотели.

Жить в большом городе было непривычно, суматошно, но в первые две недели ей помогла Зоя Кузнецова, у которой когда-то она уже ночевала, когда приезжала на могилу к сестре. Две недели она спала на кухне, как тогда. За это время устроилась на работу и переехала в заводское общежитие. Зоя ей даже помогла занять денег на развод, хотя и их не хватило, и Марфа заняла еще у новых соседок. Что ж, краснеть, так до конца!

С тех пор время шло, и наступил декабрь. Марфа раздавала деньги, что занимала у других, не забывая благодарить их по трижды на дню. Неловко тогда получилось, но что поделать?

Матери написала домой один раз, да та ей так и не ответила. Видимо не сочла нужным, после того, как Марфа подала на развод с мужем. Это же такой позор для матери, как теперь в глаза людям смотреть? Её не этому учили, не так должно проживать свою жизнь!

Вспоминать теперь ту прошлую жизнь, Марфе не хотелось, да и зачем? Столько терпела, прощала, к чему-то все стремилась, такие планы строила! А в итоге? Её унизили, предали и растоптали...

На заводе мало кто-то расспрашивал про её жизнь, да и Марфа сторонилась всех, старалась не вести с кем-то дружбу. Она больше никому не доверяла. Возможно, время лечит раны, но когда это еще будет...

Сам город Марфе пришелся не по душе. Все в нем чужое, непривычное, все куда-то спешат, дома каменные высокие, холодные. Иногда, засыпая, женщина мечтала, чтобы пришел тот день, когда она проснется и все станет на свои места, когда город, станет ей родным местом, где ей захочется снова радоваться и любить. Ей часто снился отчий дом и мать, что сурово смотрела в окно и не разговаривала с дочерью, а иной раз снилась комната в Заводском-1 и пьяный Леонид, что крушит мебель и гонится за ней. Тогда проснется она после этого сна, схватиться за сердце, посмотрит по сторонам и уже не может заснуть. В совсем тяжкие дни, Марфа собиралась и уезжала на кладбище, где часами сидела на могиле сестры. Ей казалось, что только сестра бы её поняла, утешила, не смотря на то, что они никогда не были близки. Яблонька, что прижилась у могилы, подросла и покачивалась на ветру и, Марфе чудилось, что это сестра так ей отвечает.
В конце декабря Марфа вдруг решила еще раз просмотреть свой чемодан с вещами и неожиданно наткнулась на то самое платье, что привез ей из Германии муж. Видимо, схватила в суматохе его, не глядя, так как она уже год, как не влезает в него. Держать в руках его было, почему то противно и захотелось порвать и выкинуть, но когда вокруг дефицит всего, эта идея показалось абсурдной. Может продать его или обменять на что-нибудь? Или просто отдать? В соседней комнате как раз жила девчонка лет восемнадцати. Звали её необычно - Рахиль. Девушка была детдомовской, потеряла в войну всех своих родных. На ней всегда было одно и тоже черное платье, одни и те же залатанные валенки, а летом коричневые истоптанные сандалии, колготки неизвестного уже цвета и взгляд полной грусти и печали. Наверное, это кощунство отдавать немецкое платье бедной еврейской девушке? В тот же день Марфа решила пойти к Рахиль и предложить, честно рассказав, откуда это платье. Девушка смущалась, опускала свои большие темные глаза, но неожиданно согласилась. Это было большим облегчением для Марфы, избавиться от платья.
Наступил 1950 год. Зима пролетела быстро и без особых происшествий в жизни Марфы. В апреле неожиданно на адрес Кузнецовых пришло письмо. Зоя Кирилловна сама пришла в общежитие к Марфе и передала его ей. Покрутив письмо в руках, стало понятно, что оно из Ягодного, а когда распечатала конверт, то сразу заметила почерк племянницы Тони. Вот оно что! Видимо узнали, что бракоразводный процесс завершился, и решили отписаться ей руками Тоньки. Марфа налила Зое Кирилловне чай, а сама села на свою кровать и стала читать. Заметив, что брови Марфы все больше сходятся в переносице, а на лбу уже образовались складки, женщина не удержалась, и спросила:
- Что пишут то? Случилось что ли чего?
- Та-ак... ничего особенного...,- неуверенно ответила Марфа,- Зина, сестра моя месяц назад дочку родила. Ниной назвали, как она и хотела.

- Ой, как хорошо. Это же хорошая новость?
- Хорошая...
- А еще что пишут?
- Да вот пишут, что корову купили.
- Опять же хорошо!
- Да, хорошо, очень хорошо...
- Ну, чего еще пишут?
- У Тихона Данииловича сын родился.
- А это кто?
- Ветеринар в Ягодном...,- Марфа вдруг посмотрела в окно,- Сын... Василий...
- Ну и Бог с ним! Что еще пишут то?

Марфа нечаянно смяла письмо, потом опомнилась и положила рядом на кровать:
- Да хорошо все у них. Живут, работают, учатся. Племянница это написала мне. Ну, вы её помните. Тонечка Сомова. Пламенный привет вам и Маришке передает.
- Тонечка... Хорошая девочка.
- Хорошая...

Всю ночь Марфа после этого письма не могла уснуть. Совсем стало ей тяжко на душе. У её Тихона теперь сын! Господи, он уже стал отцом. Ей бы радоваться за него, да душа наоборот плачет и стонет от обиды и тоски.

На следующий день Марфа вдруг взглянула на себя в зеркале и совсем расстроилась. Фигура стала шире, лицо грустное и рыхлое, даже злое, глаза потухшие, нет в них былого блеска, а волосы, что раньше заплетались в толстую косу, стали жиже и тусклыми. Ну, вот, теперь она старая, никому не нужная старуха. С этого дня Марфа решила пореже смотреться в зеркало, чтобы не разочаровывать себя еще больше. Ничего ведь уже обратно не воротишь.

Год пролетел, и не успела Марфа, даже оглянутся. Наступил 1951 год, снежный и теплый январь. За это время ничего не изменилось у Марфы, все было по-старому. Вставала утром, умывалась, завтракала и шла на смену, а после смены в магазин и в общежитие и так каждый день. В выходные сидела в комнате, читала книги из библиотеки, пыталась отвлечь себя от тоски. Иногда, отвлекаясь, она вспоминала Леонида в суде. Он стоял лицом к судье и ни разу не повернулся к Марфе. Он считал себя правым, униженным и оскорбленным! Господи, разве так можно? Почему все так плохо закончилось? Чтобы забыться, Марфа снова открывала книгу и принималась читать. Лучше забыться так, чем начать пить и спиться, как некоторые! Иногда ей снился страшный сон. Будто просыпается она на льдине, а вокруг холодный бескрайний океан и ветер холодный и такой сильный, что сдувает её с этой льдины и она падает в воду и тонет-тонет в ледяной воде. И, казалось, нет этому ни конца, ни края. Это ей напоминало чувство одиночества и безысходности, поднимавшийся из самых глубин детства, когда по весне в свои шесть лет она оказалась на реке, одна, на отколовшейся льдине. Она помнила тот дикий ужас, то отчаяние, пока льдина плыла мимо её поселка, унося все дальше и дальше, пока крыши домов не скрылись за поворотом. Как она плакала на той льдине, как вспоминала мать, кричала её во все горло до хрипоты, вспоминала сестер и уже, казалось, все кончено, как вскоре льдину прибило к берегу и ближе к ночи Марфа, мокрая, испуганная пришла домой.

- Только попробуй воспаление подхватить! Уж точно до конца года из дома не выпущу! - кричала тогда мать, растирая тело дочери полотенцем и кутая её в теплую одежду.

И вроде давно забылся этот случай, а тут снова и снова стал всплывать из глубин памяти, и такая тоска одолевала Марфу, что хоть вой.

В конце месяца кто-то в комнату принес газету и, оставив на столе, ушел по своим делам. Марфа не сразу заметила, но что-то её зацепило, и, проходя мимо стола, женщина остановилась и поближе пододвинула пальцами газету. Там было написано о соревнованиях по лыжам и про победителя Матвея Журавлева. Что-то знакомое в этом имени показалось Марфе, и она взяла уже в руки газету и стала рассматривать фотографию в ней. Она присмотрелась и тут же ахнула - это же тот самый наглый водитель! Вот те же кудри, торчащие из-под шапки, те же веселые глаза, только на лицо стал старше. Вот же, как бывает! А ведь он говорил, что она про него еще услышит! Сколько же прошло с тех пор? Почти четыре года! Вроде не так давно это было, а как будто вся жизнь пронеслась. Вот ведь молодец парень! Обещал - сделал!
 
В начале февраля девчонки из комнаты собрались в театр. Звали с собой Марфу, но та вежливо отказалась. Не хотелось ей выходить на люди, да и одеть было ей нечего. Все что привезла с собой, было ей уже мало, а нового купить было не на что. Из старого только брюки с кофтой перешила, да юбочный серый костюм еще ничего сидел. Да разве в таком пойдешь в театр?
- Ну и сиди тут, кулугурка! - махнули на неё девчонки и со смехом и весельем ушли.

Оставшись снова одна в комнате, Марфа достала очередную книгу и стала читать. Как она не старалась, не получалось вникнуть в сюжет, в голову все время шли мысли о доме, о матери, о Тихоне... Как там сейчас в Ягодном? Наверное, пахнет баней, хлебом, вокруг стоит звенящая тишина и воздух такой, которого нет больше нигде на свете! Да, упустила она все на этом свете, сама заслужила. Хоть иди и топись! Может и права была её мать, да Марфа слишком строптивая, все по-своему сделала.

Не успела она полностью погрузиться в свои мрачные мысли, как в комнату ворвалась Рахиль. Она была в подаренном зеленном платье и в своих залатанных валенках. В больших карих глазах стояли слезы, две черных косицы в такт движениям мотались за спиной.

- Тетя Марфа, я, что совсем некрасивая? Вот скажите, совсем? Почему со мной так? Почему?

Девушка резко села за стол и уронив голову, стала громко реветь. Марфа медленно встала с кровати и подошла к Рахиль. Она осторожно положила ладонь на худенькое девичье плечо и произнесла:
- Хиля, ну какая я тетя? Зови меня просто Марфой. Ну, чего ты вся трясешься? Что случилось то?
- Ни-че-гоо...
- Рахиль, птичка, расскажи мне. Все равно никого нет, все ушли в театр. Никто нас не услышит.

Девушка подняла голову и посмотрела на Марфу:
- Он пригласил меня на свидание, а сам не пришел... А потом... я услышала... что я некрасивая и он специально так сделал, чтобы поглумиться... За что? За что со мной так?

Девушка снова заплакала:
- Неужели я никогда никому не понравлюсь?

Марфа погладила ревущую девушку по голове и произнесла:
- Не обращай внимания на дураков, Рахиль. Они ничего не понимают. Ты, вон, какая красавица! Какие глаза! Какие косы! Таких иди еще поищи! - потом задумалась на мгновение, бросилась к чемодану, что лежал под кроватью и достала оттуда туфли, подаренные бывшим мужем,- Вот, бери! Бери-бери! Мне они теперь малы, а тебе в самую пору! А еще у меня кофточка есть. Такая, белая с воротничком.

Марфа достала из чемодана кофточку и протянула Рахиль:
- Теперь твоя! Мы тебя нарядим, и пусть эти дураки завидуют! Ты точно не для них!
- Теть Марф...- удивленно захлопала глазами девушка.
- Просто Марфа. И глазом не моргнешь, как и тебе тридцать исполниться. А сейчас, ты приоденешься, и мы пойдем в кино! Хочешь в кино?
- У меня нет денег...
- Я плачу! И пирожные еще купим!

Марфа быстро надела шерстяную юбку, свитер и взяв под руки девушку, пошла в кино. В этот день шел её любимый фильм "Кубанские казаки". Они смотрели с Рахиль и смеялись от души, забыв о печали на мгновение. Марфе нравилась игра Ладыниной, еще со времен "Свинарка и пастух", но по красоте Клара Лучко была на первом месте. Вот ведь бывают такие красивые женщины! Смотришь на них и глаз не оторвать! Как будто с ними эту волшебную экранную жизнь проживаешь!

Возвращались из кино уже в приподнятом настроение. Соседки по комнате, сначала не узнали в улыбающейся женщине Марфу. Кто-то даже хмыкнул, что, мол, в театр не пошла, потому что на свиданку бегала. Ну, и пусть, что хотят, то и думают! Какое ей до них дела?!

Наступила весна, вскрылась река, что разделяла город на две половинки; на старый город и новый. Марфа жила в новом городе, а там на другом берегу стояли избы, чернели кресты на старых кладбищах, сияли маковки церквей на солнце. Новый город был меньше, но рос стремительно за счет заводов.

В апреле солнце засияло так ярко, так сильно пригревало шею, что Марфа решила позвать Рахиль и прогуляться вдоль набережной. Они гуляли не спеша, разглядывая, как могучие льдины проплывают мимо по реке, как бегут ручьи по асфальту, а веселые ребятишки пускают по ним самодельных корабликов. Весна! Как она хороша в любом месте! Как чувствуется живительная её сила и пробуждает к жизни, то, что, казалось бы, уже мертво!

Уже через неделю, куда-то пропали сугробы снега, наружу показалась земля и первая зеленая трава. Как же все быстро происходит весной! Не успеешь моргнуть, а уже первое мая и весь город пестрит праздничной демонстрацией, все веселятся, смеются. Марфа стало казаться, что время против неё, оно куда спешит, бежит, и она за ним не успевает.
В конце мая Марфа однажды утром проспала. Проснулась, интуитивно понимая, что никого в комнате нет, а она все еще в постели. Вскочила, посмотрела на часы и ахнула! Осталось пятнадцать минут до начала смены! Быстро оделась и выскочила на улицу. Бежала так быстро, что прямо у проходной чуть не попала под машину, но, не обращая на сигнал и крики, она не остановилась, а быстро бросилась к турникету. Уже в конце смены к ней подошла девушка и, сунув бумажку в руки, обратилась:
- Марфа Никифоровна, это вам от парня с проходной. Сказал, что вы сегодня чуть его машину не сбили. Улыбался.

Марфа тут же покраснела, но бумажку все-таки развернула и прочла" Жду вас у проходной. Матвей". Женщину тут же догадалась от кого это. Ох, что же она натворила! Опять бросилась под колеса его машины! И как только умудрилась не заметить?!

На проходную Марфа шла на трясущихся ногах. Ей было страшно, почему то с ним встретиться, да и она уже не красавица, как тогда.

- Эй, языкастая! Вот и встретились вновь! - закричали ей из-за машины.
Марфа встала на месте, пригляделась. К ней на встречу шел молодой мужчина с темными кучерявыми волосами, веселыми голубыми глазами и в спецовке, что сидела на нём, как влитая.

- Помните меня? - спросил он с улыбкой,- А я вас помню! А сегодня так совсем вспомнил, как только вы под колеса бросились.
- Простите меня, опаздывала, не заметила...
- Бросьте! Я вас так рад видеть! Может, покатаемся? У меня как раз есть еще час. Я вас и подбросить могу!

Марфа засмущалась, огляделась вокруг:
- Ну, что вы. Это лишнее...
- Не лишнее. Я вас приглашаю покататься со мной до вашего дома. Прошу!

Он театрально открыл дверь пассажирского сиденья и помог Марфе залезть в машину. Да это была все та же полуторка, ничего в ней с тех пор не изменилось. Заговорили снова, когда тронулись и выехали на дорогу.

- Вот и правильно сделали, что уехали из своей глухомани,- начал Матвей,- Это правильно решение. Все будущее только за городами! Смотрите, какая тут красотища, какая силища!

Потом помолчав с минуту, продолжил:
- А я зимой на лыжи встал и на соревнования городские подался. Ай, думаю, раньше всех всегда на лыжах обгонял. И ведь и в этот раз обогнал! Первое место, как-никак!
- Да, видела заметку об этом в газете. Поздравляю,- похвалила Марфа.
- А как ваши родные? Ну, те, с которыми вы были прошлый раз?
- Хорошо с ними все.
- А муж с вами?
- Нет.
- Отпустил опять одну?
- Нет... я разведенная...

Мужчина ничего не ответил, только прищурил свои глаза и видимо о чем-то подумал.
- Вы вот тут заверните, а я дойду...- сказала Марфа, думая, что ему стало неприятно с ней, возможно даже мерзко.

- Да я до общежития прямо к входу довезу. Зачем тут то? - потом, сделав паузу, спросил,- А развелись-то зачем? Плохой оказался?
- Для кого-то и хороший, а я требовательная.
- Так это хорошо, что требовательная. Я вот себе жену все ищу, а они все, как кошки, ни у одной особого характера нет.

- Найдешь еще.
- Марфа... Можно я вас буду на "ты"?
- Можно...
- Давайте завтра встретимся после вашей смены и сходим в кино? Любите кино?
- Люблю, только вот, извини, встретиться не получиться.
- Почему?

- Не могу, дела.
- Тогда послезавтра?
- Тоже не могу. И на выходные у меня все занято.
- Тогда когда мы сможем встретиться?
- Вам, наверное, лучше найти помоложе и повеселее. Я на эту роль не подхожу.
- Зря вы так. Мне с другими не интересно, а вы ... то есть ты... в сердце запала.

Марфа вздохнула и отвернулась к окну:
- Не до свиданок мне, Матвей.
- А это и не свидание. Встреча старых друзей это! Я завтра все-таки заеду!

В комнату Марфа вошла вся озадаченная и потерянная. Вот ведь как судьба их свела! Не ждано, не гадано! А на следующий день он ждал её после смены у проходной. Стоял в брюках, в пиджачке, смотрел на неё, нервно приглаживал свои кудри на голове и улыбался. Марфе вдруг стало стыдно за себя, ведь ради этого она даже не подумала приодеться. Вот так в своем сером костюме пойдет с ним гулять? Она раскраснелась, а мужчина видимо этого и не заметил. И вот гуляли они по паркам, скверам, вели разговоры обо всем и даже не заметили, как в небе скоро замерцали звезды, а на улицах зажглись фонари.

- Ах, загулялась я с тобой! Ночь на улице уже! Меня ж не пустят! - засуетилась Марфа.
- А ты не спеши. У меня мать в городе живет. Там и заночуешь. Скажу что ты с моей работы, а ключи от дома потеряла. Вот увидишь, поймет.
- Не могу я так. Ты проводи меня до общежития, договорюсь как-нибудь с Верой Степановной.
- Вот, упрямая,- с улыбкой произнес он.

Он взял её под локоть, и они пошли не спеша в сторону общежития. Уже стоя у входа, Матвей хотел было поцеловать на прощание, но Марфа резко отстранилась и выставила перед собой ладонь:
- Не балуй! - строго сказала она,- Не балуй, тебе говорят!

Матвей грустно улыбнулся, попрощался и пошел прочь, а Марфа еще полчаса пыталась докричаться до Веры Степановны, потом столько же уговаривать старую женщину, чтобы впустила.
- Шлендрити, шлендрити туть,- ворчала старушка,- А потом спать не даете честным людям, как кошки приблудные. Понаедут, не пойми кто, а ты мучайся...

На следующий день Матвей снова стоял на проходной уже с букетом полевых цветов. Стоял в белой рубашке, в брюках и улыбался, обнажая ряд белых зубов. Марфа снова засмущалась, снова она в этом же костюме. Матвей, заметив её замешательство, быстро подскочил и, взяв женщину под локоть, произнес:
- Приглашаю вас на культурную прогулку. Сегодня в парке играет городской оркестр. Любите музыку?
- Люб-блю,- немного заикаясь, ответила Марфа.
- И я люблю! Вот ведь совпаденице!

Они час сидели в маленьком старом парке, где выступал городской духовой оркестр. Они редко разговаривали с друг другом, все больше молчали и думали о своем. Первым нарушил тишину Матвей:
- А ведь мой отец был пианистом. Его не стало еще в тридцать девятом. Сердце остановилось. Он был очень ранимым человеком. Бывало, придешь домой, а он там репетирует. Не любил я тогда этого, а сейчас скучаю.

- Тебе, видимо, повезло с отцом, раз ты о нем так тепло отзываешься,- заметила Марфа.
- Да, повезло. А мне вот природа слуха не дала. Тут я в свою матушку,- он грустно улыбнулся,- Она у меня учительница. Строгая, но справедливая женщина.
- А мой отец был простым рабочим, но больше всего он был пропойцей и буяном. А мать... ну... она простая женщина. Работает сейчас в колхозе. Всю жизнь всех тянет, тянет и жилы рвет. Если бы не она...,- Марфа вдруг замолчала.
- Что тогда?

- Пропали бы мы тогда,- Марфа стала говорить тише, опустив глаза,- Пропали бы еще в детстве, - она вздохнула,- И за что ей такая жизнь? Кто-то радуется, смеется, покупает новые туфли, платье в горошек или модную шляпку, а моя мать... она ничего этого не знает. А самое ужасное, что она считает это нормальным явлением, потому что так жила её мать, бабка, прабабка и другие в нашем роду. Она не знает, как можно по-другому. Как радоваться, как покупать себе что-то новое, как просто дать себе передохнуть и не думать, что будет завтра. Для неё единственный смысл - это её дети и внуки, а о себе она и не думает. Господи...,- Марфа вдруг закрыла лицо ладонями,- Я такая жестокая. Бедная моя мать.

- Марфа? - мужчина аккуратно отнял еще ладони от лица и посмотрел в её глаза, где заблестели слезы.
- Я жестокая, Матвей. Я только сейчас это поняла.
- Не стоит себя ругать. Все живут, как могут.

Марфа стала вытирать слезы с глаз:
- Нет, ты просто меня не знаешь.

Они помолчали с минуту, а потом Матвей вдруг рванул куда-то с места и прибежал уже с мороженым в руках. Протянув его Марфе, он произнес с улыбкой:
- Это для поднятия настроения! А то скиснем, как молоко!

С этого дня раз в три дня Матвей прибегал к ней на проходную или к общежитию, и они подолгу гуляли. Он водил её гулять по парку, то в кино, то в театр, то в кафе сидели, пили сок и ели мороженое. В середине июня Марфа совсем засовестилась ходить на свидания в своем сером костюме и решила сходить в магазин. Вдруг что-нибудь да купит? Весь город оттопала, ничего толкового не нашла, кроме одной нежно-розовой кофточки. Что ж, хоть что-то! Теперь на свидание в обнове пойдет, разве не радость? А там со следующей получки туфли прикупит. Ничего, будем жить!