Квантовая симуляция будущего. Главы 1-4

1. Когнитивный диссонанс

Я развернул скомканный клочок бумаги с нацарапанным неизвестным адресом. "У нас в Питере есть такая улица? Странный тип! Сунул бумажку мне в руку и заскочил в троллейбус со словами: «Там найдёте ответы на все вопросы»".

Дома включил компьютер, нашёл адрес на карте. Никакой другой информации. Любопытство грызло, но здравый смысл шептал: "А вдруг ловушка?" Заманчиво, конечно, — ответы на кучу моих вопросов. Но перспектива закончить в подвале или быть разобранным на запчасти не радовала. Я закинул бумажку в ящик стола и вернулся к рутине.

Поработал над главой нового фантастического романа, потом решил расслабиться. Запустил фильм в интернете, откинулся в кресле. Но сосредоточиться не вышло — мысли крутились вокруг той чёртовой бумажки. "В конце концов, можно же родным записку оставить или стрим на телефоне запустить", — уговаривал я себя. В итоге досмотрел фильм, но без особого удовольствия.

На следующий день вытащил бумажку из ящика рабочего стола, повертел в руках. Любопытство победило. Черкнув пару строк родным (так, на всякий случай), я вызвал такси.

Дорога оказалась неблизкой. За окном — типичная питерская осень: моросящий дождь, поскрипывающие по лобовому стеклу дворники, проносящиеся по мокрому асфальту автомобили, съёжившиеся под зонтами пешеходы. Я тщетно пытался представить, что же там, по указанному адресу.

Такси остановилось у трёхэтажного кирпичного дома дореволюционной постройки. У широкой старинной двери с современным домофоном я набрал номер квартиры и нажал кнопку вызова.
 
— Вам кого? — спросил приятный девичий голос.

— По приглашению, — ответил я, поднеся к видеокамере бумажку с адресом.

— Заходите. Квартира один, — откликнулась девушка.

Щёлкнул замок.

Дверь открыла симпатичная девушка лет двадцати, приветливо улыбнулась, пригласила внутрь, предложила снять куртку и протянула бахилы. «Как в поликлинике, — подумал я, с любопытством озираясь по сторонам, — только здесь, надеюсь, не прививают». Я крепче сжал телефон, транслирующий стрим.

Мы миновали широкий коридор и вошли в просторную комнату.

— Оригинальный способ заманивать клиентов, однако, — хмыкнул я, увидев женщину средних лет за большим столом, заваленным гадальной атрибутикой: хрустальный шар, свечи, руны, карты Таро, кристаллы, зеркало, астрологические кости.

— Не переживай, дорогой, денег с тебя не возьму, — улыбнулась гадалка.

— А чего так? Благотворительность? — спросил я с нескрываемой иронией.
 
— Вижу, не проблемы, а любопытство привело… Да и страх на сердце у тебя вижу…

— Какой ещё страх? — опешил я.

— Выключи телефон, дорогой, здесь тебе ничего не угрожает, — усмехнувшись, попросила гадалка. — А стрим твой всё равно никто не смотрит.

Поняв, что меня разоблачили, я виновато улыбнулся и выключил телефон.

— Дашенька, — кивнула гадалка встретившей меня девушке.

Даша мягко, но настойчиво изъяла мобильник и спрятала его в металлический шкаф. Я остался безоружным перед хрустальным шаром.

— Что ты хочешь узнать, дорогой? — хозяйка лукаво прищурилась.

— У вас? Ничего. Не верю в гадания, — честно отрезал я.

Вещунья пристально посмотрела на меня и только усмехнулась в ответ. Она зажгла свечи, придвинула к себе хрустальный шар, обхватила его ладонями, начала монотонно:

— Вижу холостой ты… С бывшей женой развёлся… Давно развёлся… Больше ни с кем связываться не захотел… Разочаровался в браке… Тебя сейчас другое волнует… Духовную пищу ищешь… За людей думаешь… Вижу также, скоро событие грянет... Жизнь перевернётся... Ответы получишь... Девушку встретишь… Ни на кого не похожую… Ту самую.

— Эффектно, — фыркнул я. — Кое-где даже в точку. Но я в гадания всё равно не верю.

— Правильно делаешь, дорогой, — кивнула гадалка, но её глаза сверкнули острой, чуть ироничной искрой. — Гадание — это всего лишь интуитивная статистика для тех, кто прогуливал математику. Разница между шаманом и аналитиком только в размере доверительного интервала, дорогой. А научно обоснованное предсказание называется «прогнозированием». Вся разница — в обоснованности. Адекватные люди с высоким IQ ничего не принимают на веру. Они анализируют вероятность.

— Что?.. — я моргнул. Картинка мира в голове дала трещину. — Вы кто?

— Софья Владимировна. До недавнего времени — завкафедрой «Методов математического прогнозирования», а ныне — просто Софья, — засмеялась гадалка. Она резко, с театральным жестом, сняла с себя чёрный парик, серьги, бусы, браслеты, кольца, сбросила цветастый платок, достала из ящика стола влажную салфетку и принялась стирать грим. И под всем этим оказался совершенно другой человек: пронзительный взгляд, светлые волосы, собранные в небрежный пучок, умные, усталые глаза типичного профессора.

— Вот это поворот, — выдохнул я.

— А вы не так безнадёжны, Максим Сергеевич, — улыбнулась бывшая гадалка, заметив растерянность на моём лице.

— Вы меня знаете?

— Кто же не знает автора «Трактата о счастье»? — она усмехнулась, но уже без цыганского акцента.

— Неужели вы его читали? — изумился я. — Мало кому удалось осилить или понять этот роман.

— Естественно, Максим Сергеевич! В нашем обществе он наделал шуму!

— В вашем обществе? Что вы имеете в виду? — прищурился я.

— Не торопите, Максим Сергеевич, — загадочно отмахнулась Софья.

— Значит, меня сюда специально заманили? — спросил я, начиная злиться.

— Ну, так уж и заманили, — хихикнула Софья, — скорее пригласили.

— А к чему тогда весь этот маскарад? — кивнул я на стол.

— Конспирация, — хитро улыбнулась Софья. — Мы тоже новичков с опаской встречаем, впрочем, как и вы.

— Ладно. И в чём истинная цель встречи?

— Разве вам не сказали? «Ответы на все вопросы».

— Намекаете, что здесь их найду? — скептически хмыкнул я.

— Надеюсь. Нам ваши вопросы и ответы тоже интересны, — загадочно добавила она.

— То есть отвечать будете не вы? — уточнил я.

— Верно. Объясню позже, с кем и как. А пока — почему мы вами заинтересовались, — заинтриговала она.

— Любопытно, — буркнул я.

— В «Трактате» вы нарисовали своё видение счастливого общества. Прогноз, так сказать. Но пути могут быть разными, и не все к свету ведут. А если неофеодализм с кастами? Или киберфашизм в нашей стране? Вы же в своей утопии не отрицаете тотальный электронный контроль?

— Если б хотел антиутопию, то и взял бы фашизм или феодализм за основу. Но я описывал идеал, утопию, — отрезал я.

— И чем она лучше цыганского гадания? — рассмеялась Софья. — Всё на ваших домыслах. А наука требует обоснований. Не любопытно ли проверить, куда общество пойдёт на самом деле, от разных стартовых условий?

— Конечно! Но как? — заинтересовался я.

— Математическим моделированием и прогнозированием.

— Ха, все подобные модели — детские игрушки. Не охватят всю социалку, ветвление путей экспоненциальное. Ни один существующий суперкомпьютер не потянет, — фыркнул я, гордясь своей эрудицией.

— Разбираетесь, вижу, — кивнула она. — Правы во всём, кроме «существующих суперкомпьютеров».

— А что, несуществующие используете? — съязвил я.

Софья отложила салфетку и посмотрела мне прямо в глаза.

— Вы пришли за ответами, Максим. Но готовы ли вы стать частью эксперимента, чтобы их получить?

— Какого эксперимента? — напрягся я.

— Социального. Вы же любите моделировать идеальные миры в своих книжках? Мы предлагаем заняться этим всерьёз. Не на бумаге, а на мощностях, которые вам и не снились.

— Вы серьёзно?

— Вы когда-нибудь видели, как развивается общество? Не в учебниках. Не в новостях. А внутри, шаг за шагом — с каждым решением, с каждой ошибкой, с каждым компромиссом?

— Нет.

— Хотите участвовать в социальных экспериментах внутри компьютерных симуляций моделируемых обществ? — спросила она спокойно.

— Разве такое возможно?! — удивился я, вся моя ирония тут же испарилась.

— Да... если подпишете договор о неразглашении... но с жёсткими условиями.

— Насколько жёсткими? — криво улыбнулся я, пытаясь вернуть самообладание.

Софья вытащила из ящика стола договор.

— Вот, прочтите внимательно… К участию в экспериментах привлекаются только члены нашего научного общества. Подписав договор, вы автоматически вступаете в него.

Я молча взял договор и стал дотошно его изучать. В написанное невозможно было поверить.

— Стирание памяти! — воскликнул я, бросив на Софью испуганный взгляд. — Это что, протокол на случай, если я проболтаюсь про руны и гадальный салон?

— Это страховка. У нас серьёзная организация, Максим Сергеевич, а не кружок любителей фантастики. Подпишите — и увидите то, что скрыто. Откажетесь — и Даша вернёт вам телефон. Вызовете такси и забудете этот адрес.

Я смотрел на бумагу. Любопытство, то самое, что привело меня сюда, теперь вопило, заглушая инстинкт самосохранения.

— Где ручка? — выдохнул я.

Даша молча подала ручку.

Софья одобрительно кивнула, пряча подписанный лист.

— Добро пожаловать в «Тургор». Идёмте.

Мы прошли по коридору к массивному шкафу. Даша нажала на колпачок своей шариковой ручки — и дверцы шкафа открылись. Ещё одно нажатие — и одежда разъехалась, оголив стену. Третье — и фрагмент стены медленно ушёл в сторону, обнажив узкий проход.
Софья вошла. Я, глубже вздохнув, последовал за ней. Даша осталась снаружи.

Мы прошли по туннелю, спустились на два этажа вниз по винтовой лестнице и оказались у лифта. Двери раскрылись. Внутри — две кнопки: зелёная и красная. Софья нажала красную. Лифт бесшумно скользнул вниз. На индикаторе побежали цифры: –1, –2, –3… –20, –21, –22…



2. Сквозь тернии к мечте

Родилась Лена в одной из бывших республик Советского Союза, где на узких улочках её родного города по вечерам пахло прогретой пылью, а соседи знали друг друга по именам. Она росла обычным ребёнком, разве что слишком любознательным: в девять лет выпросила у родителей сборник задач по физике, в двенадцать — учебник по программированию. О математике Лена говорила, как о родном языке. Она не просто решала задачи — она чувствовала ритм формул, как другие чувствуют музыку. Социология пришла позже, когда она поняла: математическое моделирование — это ключ к построению совершенного общества. Завершила обучение в школе с золотой медалью.

Когда пришло время выбирать профессию, сомнений не было. Она поступила на «Прикладную математику» русского отделения университета и закончила его с красным дипломом. Она любила задачи, где хаос можно уложить в формулы.

После защиты кандидатской диссертации по теме «Математическое моделирование развития социальных систем» ей предложили остаться преподавать. Но внутренний голос тянул её не к лекциям, а к исследованию сложных социальных процессов: как движется толпа, почему общественные структуры дрейфуют, куда исчезает рациональность масс. Именно поэтому Лена перешла в Институт математики, надеясь найти там пространство для своих идей.

Однако последние годы в её республике стали тревожными. Напряжённость росла каждый месяц: на улицах всё чаще слышались резкие слова в адрес «чужих», а государственные учреждения негласно переходили на национальный язык. И хотя Лену с её русской внешностью они обходили стороной, давление нарастало. Последней каплей стал приказ от начальства: все научные публикации — теперь только на государственном языке, а не на русском или английском.

В тот вечер она долго сидела в своей комнате, глядя на экран. Письменный стол был завален книгами, графами и тетрадями, но впервые ей казалось, что это лишь декорации, за которыми больше нет будущего. В ту ночь она поняла, что теряет дом. Через месяц семья обменяла квартиру, собрала вещи и переехала в Санкт-Петербург.

Петербург встретил её влажным воздухом и бесконечной архитектурой, будто созданной, чтобы напоминать человеку о собственной малости. Лене это нравилось — после многолетнего напряжения она впервые почувствовала, что можно раствориться в толпе и начать заново.

На работу она устроилась легко — публикации производили впечатление, а фраза «моделирование социальных систем» звучала достаточно модно, чтобы заинтересовать руководство. Её приняли на должность старшего научного сотрудника в «Лабораторию математического моделирования социальных процессов» одного из НИИ. Впрочем, коллектив, состоявший из старожилов, встретил нового, блестящего специалиста с ожидаемой насторожённостью.

— Значит, Елена Николаевна… — завлаб, полноватый мужчина средних лет с мелкими глазами, пробежался взглядом по её резюме. — Моделирование социальных систем… Хорошо. А Python знаете?

— Нет, — честно ответила Лена. — Работала в основном на Fortran. Для моделирования — самое то.

— Fortran? — завлаб удивлённо поднял брови. — Хм… Ну, придётся переучиваться — протянул он, откидываясь в кресле, которое жалобно скрипнуло. — Здесь мы работаем на Python с Pandas, NumPy, SciPy и Statsmodels. Освойте это, Елена Николаевна, и расскажите, чем планируете заняться.

Лена кивнула, хотя внутри закипело. Её модели на Fortran 90 летали в расчётах, но здесь требовались другие инструменты. Вдохновлённая переездом и новой свободой, она впервые озвучила идею, которую вынашивала много лет:

 — Я слышала, что для социологии нет универсального языка, — ответила она. — Хочу создать фреймворк на Python, специально для наших задач. Поскольку мне всё равно учить язык, почему не совместить?

Завлаб усмехнулся:

 — Амбициозно. Но у нас нет бюджета на долгосрочные авантюры.

Лена не отступила:

 — Три месяца. Мне хватит на изучение и разработку.

Он созвал команду, и в комнате повисла тишина, прерываемая скептическими смешками.

 — Коллеги, Елена Николаевна обещает чудо за три месяца, — объявил он, и смех
стал громче. Но дал добро:

— Испытательный срок. Посмотрим.

Лена почувствовала, что ей предлагают место в коллективе, где уважение придётся вырывать зубами.

Она с головой окунулась в проект. На освоение языка Python ей понадобилась неделя. На разработку фреймворка – два месяца. На отладку оставалось совсем немного времени. Поэтому, получив специальное разрешение администрации, она стала задерживаться в лаборатории до 23–24 часов, включая выходные дни. Охранники на проходной перестали спрашивать пропуск, молча кивая ей в полночь.
 
Наивно полагая, что её работоспособность и очевидные успехи вызовут профессиональное уважение, она получила ровно обратный эффект. Местные старожилы, привыкшие пить чай с двух до пяти и обсуждать дачи, восприняли её рвение как личное оскорбление. Успехи Лены вызвали у сотрудников только зависть и неприязнь. Одни стали на неё косо смотреть, другие перестали здороваться. Пару раз, придя в выходной, она обнаруживала, что пароль на её персональном компьютере изменён. Мелкая, гадкая пакость, рассчитанная на то, чтобы выбить её из колеи, заставить бегать по админам и терять драгоценное время. Но они не знали, с кем связались. Лена, мастерски владея системой, обходила защиту за минуты, но внутри рос ком раздражения. «Зачем? — шептала она себе. — Я же не мешаю им». Атмосфера в лаборатории напоминала банку с пауками, где каждый боялся, что сосед окажется умнее и откусит кусок гранта. Она чувствовала эти взгляды — липкие, завистливые.
 
Лена работала так, будто от этого зависела жизнь. Она учила Python ночами, прогоняла примеры до автоматизма, разбирала библиотеки, чувствуя, как мозг перестраивается под новый синтаксис. Лаборатория жила своим рутинным ритмом, а Лена — своим, почти оторванным от реальности.

Словно в награду за упорство, в какой то момент всё сложилось. Код стал дышать. Библиотеки — работать как продолжение её мыслей. И фреймворк начал собираться, будто давно ждал, когда его наконец вытащат из тени.

Ровно через три месяца, день в день, она положила на стол завлаба флешку.

— Фреймворк готов.

Завлаб, не скрывая скепсиса, собрал всю лабораторию.

— Ну-с, продемонстрируйте нам это чудо, — сказал он, разминая пальцы.

На большом экране ожила модель социального поведения в общественной организации, генерируя прогнозы и визуализации. Виртуальное общество, созданное её кодом, жило, реагировало на кризисы, митинговало и потребляло ресурсы с пугающей реалистичностью. Код работал безупречно. Оптимизация была такой, что расчёты, занимавшие раньше сутки, пролетали за полчаса.

Демонстрация прошла в гробовой тишине. Завлаб внимательно наблюдал, похлопывая пальцами по столу. Сотрудники сидели неподвижно, смотрели на экран и молчали. Никто не задал вопросов. Никто не пожал руку. В их глазах читался страх: эта «выскочка» только что обесценила их многолетнюю имитацию бурной деятельности. Как только экран погас, сотрудники молча, не проронив ни слова, разошлись по своим местам, уткнувшись в мониторы, будто наблюдали не результат тяжёлой работы, а рекламную паузу. Как будто она принесла отчёт, а не прорыв. Это был бойкот. Завлаб был единственным, кто улыбнулся.

— Неплохо, Елена Николаевна. Весьма неплохо. Оформляйте статью в журнал «Социология: 4М». Соавтором, разумеется, поставьте меня — за общее научное руководство и постановку задачи.

Лена осталась стоять у экрана, глотая комок в горле. Она ожидала дискуссии, вопросов, возможно, даже признания. Вместо этого — «змеиное гнездо», как мысленно окрестила она эту атмосферу. Подумала даже перебраться в какую-нибудь коммерческую IT-компанию, но услышала от знакомых, что наукой в них и не пахнет. Вся деятельность таких контор заточена исключительно на высасывание из заказчиков денег, а любые полезные начинания, не приносящие сиюминутную выгоду, душатся на корню.
 
Отправив научную статью в публикацию, Лена решила на базе разработанного ею фреймворка создать более серьёзную модель — влияние политических партий на социум. Но вскоре она столкнулась с ограничением: существующие компьютеры просто не могли потянуть вычисления. Надежда на скорое создание вычислительных систем необходимой мощности не вселяла оптимизма. Поэтому Лена стала живо интересоваться разработкой квантовых компьютеров, превосходящих по скорости обычные суперкомпьютеры в 100 триллионов раз.

Она с головой ушла в изучение темы, понимая, что существующие прототипы — хрупкие и капризные создания, требующие температур, близких к абсолютному нулю, и защиты от малейших помех. Но она верила, что прорыв неизбежен. А раз так, им потребуется своё программное обеспечение. Она изучила зоопарк квантовых алгоритмов — Шора, Гровера, Харроу-Хассидима-Ллойда — но ни один не был заточен под социологию. Популярные фреймворки вроде Qiskit и Cirq тоже не предлагали готовых решений. И тогда она решила адаптировать свой Python-фреймворк под логику квантовых вычислений, создавая архитектуру для машины, которой у неё даже не было.

Вскоре завлаб вызвал её к себе:

— Мне доложили, что вы занимаетесь чем-то посторонним, Елена Николаевна, — сказал он, не предлагая сесть.

Она объяснила суть своей новой работы. Завлаб выслушал, задумчиво постукивая карандашом по столу.

— Это не входит в планы лаборатории. По закону я должен это запретить, — он сделал паузу, глядя на неё. — Но учитывая ваши заслуги… я могу закрыть на это глаза. На некоторое время. В зависимости от результатов.

Он подчеркнул последнюю фразу, и в его глазах мелькнуло что-то, чего Лена не поняла и предпочла проигнорировать, обрадовавшись неожиданной поблажке.

Через полгода фреймворк для квантового моделирования социальных систем был готов. Результаты она опубликовала в научном журнале, не указав ни института, ни лаборатории, учитывая полулегальную работу над проектом.

Завлаб предложил отметить успех в ресторане. За ужином он разоткровенничался.

— Знаете, Лена, у меня дома собрана уникальная коллекция винила, — сказал он, наливая ей вина. — Неплохо бы продолжить вечер в более камерной обстановке.
В его взгляде было столько неприкрытого ожидания, что у Лены похолодело внутри. Она наотрез отказалась, с трудом выдумав самую невероятную причину. Он побледнел. Потом усмехнулся. Но глаза его потемнели.

Завлаб не простил отказа. Лена вскоре почувствовала это. Обычно всегда приветливый, он стал сухо здороваться, перестал подходить и интересоваться её работой, а через неделю заявил, что вынужден закрыть тему и переключить Лену на другую работу. Поняв, что не сможет дальше находиться в лаборатории, где сотрудники, включая самого завлаба, относятся к ней с неприязнью, Лена стала искать другое место. Но, как это часто бывает в научном мире, руководители похожих направлений знали друг друга. Научное сообщество Петербурга было тесным, и, похоже, её имя было негласно внесено в чёрный список.

После месяца безуспешного поиска работы по интересующей теме, когда Лена стала уже терять надежду, её вдруг пригласили в один из вузов, прочитать серию лекций по использованию созданного ею фреймворка.

— Это именно то, что нам нужно! — говорил заведующий кафедрой, расхаживая по кабинету. — Мы открываем новую лабораторию «Квантового моделирования социальных систем». Это передний край науки! Через полгода придёт федеральное финансирование. Хотите возглавить лабораторию?

— Я согласна, — выдохнула Лена. Это была мечта. Её собственная лаборатория.

— Но есть нюанс, — завкафедрой развёл руками. — Денег пока нет. Ставок тоже. Пока всё на общественных началах. Сможете поработать волонтёром? Ради будущего?

Предложение было унизительным, но перспектива своей лаборатории затмила разум.
Она согласилась. У неё не было выбора, но была надежда.

Полгода она жила на случайные заработки, на деньги, одолженные у родителей, всё больше погружаясь в долги. Питалась гречкой, отказывала себе во всём, веря в светлое будущее.

Но в вуз она летела как на крыльях. Она читала лекции с горящими глазами. Шесть студентов выбрали её тему для дипломов. Она видела в них то, чего не было в прогнившем НИИ — жажду знаний, живой ум, готовность работать сутками ради идеи. Вместе они дорабатывали её фреймворк, тестировали гипотезы. Лена чувствовала, что создаёт школу.

Полгода пролетели как один день. Шестеро её студентов блестяще защитились, получив «отлично». Лена, уставшая, но счастливая, пришла к заведующему кафедрой за обещанным назначением. Кабинет встретил её прохладой. Завкафедрой не смотрел ей в глаза. Он перекладывал бумаги, крутил ручку.

— Елена Николаевна... тут такое дело. Финансирование урезали. Тендер выиграла другая группа, из Москвы. Лаборатории не будет.

— Как не будет? — прошептала Лена, чувствуя, как пол уходит из-под ног. — Но мы же договаривались... Мои разработки...

— Ваши разработки очень помогли кафедре отчитаться по показателям научной активности. Спасибо вам большое. Мы это ценим. Но ставки для вас нет. Извините.

— Вы с самого начала знали, что лаборатории не будет.

— Я надеялся!

— Вы торговали моей надеждой.

Он молчал.

Она вышла. Тихо. Без хлопка двери.

В глубокой депрессии, на грани нервного срыва, она возвращалась домой. Солнце светило, люди спешили по своим делам, а внутри у Лены всё умерло. Её использовали. Снова. Цинично, расчётливо развели, как школьницу. Выжали все знания, прикрылись её статьями для отчётов и выбросили на улицу. Денег не было. Работы не было. Надежды не было. Она брела к остановке, не разбирая дороги.

Она стояла, глядя на подходящий троллейбус, и даже не заметила парня в надвинутой на глаза кепке, который подошёл вплотную.

— Простите, — он тронул её за рукав. Голос был тихим, но чётким. — Вы ищете работу, где ценят мозги, а не умение прогибаться?

Лена вздрогнула, подняла на него пустой взгляд.

— Что?

— Вам туда, — он сунул ей в руку скомканный клочок бумаги и, не дожидаясь ответа, запрыгнул в закрывающиеся двери уходящего троллейбуса.

Лена осталась одна. Она медленно развернула листок. На нём был нацарапан адрес. И одна фраза: «Там вы найдёте ответы». В любой другой день она бы выбросила этот мусор в урну. Подумала бы, что это секта, мошенники, сумасшедшие. Но сегодня её критическое мышление и хвалёный аналитический ум просто отключились. Ей было всё равно. Ей было нечего терять. Лена достала мобильник, нашла в Яндекс Картах указанную улицу. Рассчитав путь, она села в подходящую маршрутку.
 
«Кто этот молодой человек, всучивший бумажку? Что расположено по указанному адресу? О какой работе он говорил?» — вопросы роились и путались в голове, не находя ответа. Вот так, в минуты потрясений, эмоционального расстройства и глубокой депрессии люди и попадают в лапы мошенников и аферистов. Но, похоже, мысли её были сейчас не о том.

Выйдя на нужной остановке, Лена ещё раз сверила по карте адрес и оставшийся путь прошла пешком. Подойдя к трёхэтажному кирпичному дому дореволюционной постройки, увидела на откосе широкой старинной двери современный домофон с видеокамерой. Набрав номер квартиры, Лена нажала кнопку вызова.
 
— Вам кого? – спросил приятный девичий голос...

...Минут через пять Лена сидела за большим столом, заставленным всевозможной гадальной атрибутикой...

…Через два часа она с Софьей Владимировной бесшумно скользила вниз на лифте. Цифры на светодиодном индикаторе отмечали: –1, –2, –3, –4, –5… –20, –21, –22…

Лена машинально следила за счётом, пока вдруг не поняла: что у обычного жилого дома таких этажей не бывает. Но лифт продолжал спуск...
 
 
 
3. Тайное научное общество «Тургор»

Воздух детства Аркадия был особым — он впитывал запахи старой бумаги из домашней библиотеки, сладковатый дым паяльной канифоли и едва уловимый аромат надежды, что витал в их ленинградской квартире. Отец, кандидат технических наук, радиофизик до кончиков пальцев, мог часами рассказывать о квантовой запутанности или парадоксе кота Шрёдингера, а вместо сказок читал сыну биографии Ландау и Капицы. Мать, преподаватель вычислительной математики, виртуозно решала на грифельной доске интегралы и управлялась с логикой, как дирижёр с оркестром. Их мир был построен на фундаменте знаний, и казалось, он незыблем.

Но за стенами этой интеллигентной крепости бушевали ветры перемен, которые вскоре превратились в ураган, ломающий всё на своём пути. Аркадий пошёл в школу, когда великая страна, породившая Королёва и Ландау, агонизировала. Пришла эпоха великих и губительных экспериментов над образованием. Он видел, как фундаментальные дисциплины методично вытеснялись из учебных планов, словно кто-то очень умный и очень злой решил, что мыслить детям больше не нужно. Часы на физику и математику безжалостно урезали, подменяя их бессмысленной писаниной отчётов, натаскиванием на примитивные тесты и новомодными «проектами», не имевшими ни цели, ни смысла.
 
— Они сознательно оглупляют поколение, — с горькой прямотой говорил отец, откладывая в сторону свежий, пахнущий типографской краской учебник. — Смотри, Аркадий: хаос в программах, убогие методички, учителя, поставленные в положение бесправных клерков. Это не реформа. Это диверсия.

— Но почему? — не мог понять юный Аркадий. — Кому это выгодно?

Отец тяжело вздыхал, и в его глазах читалась усталость от того, что он вынужден объяснять сыну такие простые и такие страшные вещи.

— Глупым, сынок, легче управлять. Человек, не умеющий выстраивать причинно-следственные связи, не способный к критическому мышлению… он идеальный потребитель и послушный винтик. Они не хотят, чтобы ты думал. Они хотят, чтобы ты потреблял и подчинялся.

Ответом родителей стал их личный, тихий протест. Пока школа калечила умы, они предоставили сыну параллельное образование — по старым, добротным советским учебникам. По вечерам, когда сверстники Аркадия слонялись по дворам, он погружался в творческий мир олимпиадных задач, учился выстраивать причинно-следственные связи и находить нестандартные решения. Этот мир, строгий и прекрасный, стал его настоящей «альма-матер».

Окончив школу, он, следуя семейной династии, почти без раздумий поступил на физфак СПбГУ. Квантовая радиофизика манила его как «терра инкогнита», последний рубеж, за которым скрывалась новая картина мироздания. Но и в этих стенах, пахнущих старым деревом и пылью великих открытий, его настигло знакомое чувство тревоги. До слуха студентов донеслись первые, пока ещё робкие, шёпоты о «Болонской системе» — очередном витке реформ, сулящем не прогресс, а окончательный хаос и девальвацию знаний.

Именно на старших курсах до него долетели первые вести с передовой мировой науки. В США заговорили о квантовых компьютерах — машинах, способных перевернуть мир. В России об этом молчали. Молчали академические институты, молчали научные журналы. Молчание это было оглушительным и красноречивым.

— Собирай чемоданы, Аркадий! — говорили ему сокурсники, один за другим подписывая контракты с заокеанскими лабораториями. — Здесь науки больше нет. Одна видимость. В Далласе, штат Техас, открылась новая лаборатория. Ищут молодых физиков. Зарплата… в десять раз выше, чем здесь предложат в лучшем случае. Здесь — медленное забвение.

Аркадий молча слушал, чувствуя, как сжимается сердце. Они были правы. Бежать казалось единственным разумным выходом.

Родители, наблюдавшие, как из страны ежегодно уезжали десятки тысяч учёных, с болью слушали эти планы.

— Мы понимаем тебя, сынок… — говорила мать, и в её глазах стояли слёзы. — Но эта земля — твоя. Ты нужен здесь.

— Нужен? — взрывался Аркадий. — Кому я нужен? Чиновникам, для галочки? Бизнесу, жаждущему сиюминутной прибыли? Представь, мы соберёмся здесь, создадим что-то гениальное! Нас либо задавят, либо отожмут разработку, как мажоры отжимают квартиру, а самих разработчиков выбросят на улицу или, в лучшем случае, посадят на нищенскую зарплату, как на цепь!

Но слова родителей, как семена, упали в подготовленную почву. С пятого курса он начал искать выход. Не для побега, а для сопротивления. И нашёл его — отчаянный, почти безумный, пахнущий духом революционеров-подпольщиков. Тайное научное общество. Собственные лаборатории, независимое финансирование и стопроцентная конспирация. Невозможное? Безусловно. Но другого пути остаться на родине и заниматься настоящей наукой он не видел.

Очередная встреча в кафе была пронизана ощущением конца.

— Итак, билеты я смотрю на конец июня, — мрачно констатировал Дмитрий, отодвигая пустую чашку. — Пока не поздно.

— Я, наверное, с тобой, — кивнул Евгений.

Аркадий сделал долгую паузу, глядя на тёмную гущу на дне своей чашки.

— А вы не думали, что уезжать — это слишком просто? Что мы просто бежим, как крысы с тонущего корабля, даже не попытавшись его спасти?

— Альтернатива? — горько усмехнулся Дмитрий. — Пойти в какой-нибудь НИИ за три копейки и до пенсии имитировать бурную деятельность, пока настоящая наука будет твориться без нас за океаном?

— Есть альтернатива, — тихо, но так, что слова прозвучали на весь зал, сказал Аркадий. Он наклонился ближе, его голос стал шёпотом, но от этого каждое слово обретало стальную твёрдость. — Я кое-что слышал. От одного случайного попутчика в электричке. Будто бы в Питере уже много лет работает тайное научное общество. Абсолютно независимое. Финансируемое из ниоткуда. Они обогнали всех легальных учёных лет на двадцать. Ходят слухи, что у них уже есть работающие прототипы квантовых компьютеров.

В кафе повисла гробовая тишина. Даже шум улицы за стеклом казался приглушённым.

— Ты серьёзно? — первым выдохнул Евгений, его глаза расширились от изумления. — Если бы такое было, о них бы трещали все форумы. Это же сенсация!

— Знать-то знали бы, — парировал Аркадий, его взгляд стал колючим. — И тут же раздавили. Кому нужны гении, не встроенные в вертикаль? Кто позволит создать нечто, что он не может контролировать?

— Но тебе же кто-то рассказал, — не сдавался Дмитрий, вглядываясь в лицо друга с подозрением. — Кто? Откуда?

— Только сам факт. Ни названия, ни адреса. Только… тень. Намёк. Но раз есть дым, значит, есть и огонь.

План сработал. Искра, брошенная Аркадием, разожгла в друзьях огонь азарта. Они с головой ушли в поиски несуществующей организации, шерстя глухие уголки интернета и строя догадки. Прошёл месяц. Их энтузиазм стал угасать, уступая место разочарованию. Лишь через месяц, когда их поиски окончательно зашли в тупик, Аркадий раскрыл карты.

— Его нет, — признался он, глядя на разочарованные лица друзей. — Никакого общества. Это была… моя мечта. Но мы можем его создать. Втроём. Мы можем построить свой «Ковчег» для науки.

После минутного молчания, нарушенного лишь руганью Дмитрия, идея была принята. Обида сменилась огнём решимости в их глазах. Они поняли масштаб замысла и с радостью согласились стать его сооснователями.

Аркадий предложил друзьям окрестить создаваемое тайное научное общество словом «Тургор». Оно означало внутреннее давление клеток, помогающее растениям пробивать почву, асфальт и другие препятствия для роста. И ещё оно означало «выживание в самых сложных условиях». Друзья с удовольствием поддержали предложение.
 
До защиты дипломов оставалось полгода, и каждый вечер они тайно собирались, разрабатывая устав и структуру своего будущего детища.

Чтобы общество было по-настоящему тайным, нужна была безупречная служба безопасности. В глубинах даркнета, через цепочку шифрованных каналов, они вышли на команду из четырёх хакеров: трёх ребят и одну девушку. Встреча была назначена в заброшенном техническом помещении на окраине города, пахнущем пылью и серверными кулерами.

— Задание простое, — без предисловий начал Аркадий, глядя на тени, скрывающие лица его собеседников. — Сделать нас невидимыми. Полный цифровой нуль. Деньги, которые нельзя отследить. Адреса, которые не существуют. Личности, стёртые из всех баз данных.

Лидер хакеров, парень по кличке Барс, коротко усмехнулся:

— Детективы любите. А тестовое задание будет?

Оно было дерзким и опасным, как прыжок через пропасть: купить и доставить из разных интернет-магазинов три прибора — лазер, осциллограф и сосуд Дьюара — оплатив их со счетов наркокартелей, через цепочку подставных фирм и виртуальных шлюзов, и стереть все цифровые следы сделки, будто её и не было. Когда через неделю они получили свою добычу на заброшенном складе, не оставив ни малейшей цифровой ниточки, они поняли — хакеры справились.

Следом пришли трое электронщиков, создавшие прототипы неснимаемых браслетов-трекеров, которые должны были стать и защитой, и гарантией для всех сотрудников.

Аркадий с ребятами и семеро новых сотрудников службы безопасности составили костяк будущего тайного общества.

Получив заветные дипломы (Аркадий — с отличием), они инсценировали отъезд в США, устроив прощальные вечеринки и распустив слухи. А затем просто растворились. Их цифровые призраки исчезли из сети, странички в соцсетях обратились в прах, а в академических базах данных их имена были помечены как «выбывшие».


Сердце своей империи они нашли в заброшенном бомбоубежище времён Блокады. Спускаясь в него впервые с фонарями в руках, Аркадий почувствовал ледяной озноб.

— Здесь, — сказал он, и его голос, многократно усиленный эхом, прозвучал под сырыми сводами как клятва. — Здесь мы начнём нашу войну за будущее.

Ремонт был титаническим. Они сами, забыв о дипломах, таскали мешки с цементом, прокладывали кабели и устанавливали оборудование. Лаборатории, словно ростки в каменистой почве, начали прорастать в бывших казематах. После окончания ремонта в лабораторию доставили всё необходимое: оборудование, инструменты, измерительную аппаратуру и расходные материалы. Вся инфраструктура была подключена напрямую, минуя счётчики, а хакеры обеспечили им анонимный канал в интернет с головокружительной скоростью, обходя всех известных провайдеров.
 
Перед первым вербовочным собеседованием Аркадий нервничал, как студент перед госэкзаменом.

— Мы предлагаем им исчезнуть! — говорил он Дмитрию у входа в убежище. — Оставить прошлую жизнь, семью, друзей. Стать призраками. Кто на это согласится?

— Те, кому, как и нам, некуда больше идти, — спокойно ответил тот. — Те, для кого наука — не профессия, а единственная возможная форма существования. Они найдутся.

Переговоры велись через аватары в зашифрованных чатах, где царил параноидальный уровень безопасности. Личная встреча с Аркадием и его друзьями происходила только после утверждения кандидата и подписания контракта.

В ту ночь, спускаясь в своё подземное царство, Аркадий почувствовал странное, всеобъемлющее умиротворение. Они были подобны тем самым росткам, давшим название их обществу, — росткам, которым не страшен асфальт, потому что внутри них есть та самая сила, «тургор», стремящаяся к свету. Они создали свой мир из ничего — из мечты, дерзости и тотального недоверия к системе, их отвергшей. «Тургор» больше не был фантазией. Он дышал, жил и готовился к великой работе.



4. «Нескромная обитель»

Лифт, бесшумно скользивший в пугающую глубину, наконец дрогнул и остановился. На индикаторе застыла цифра: –25. Двери разъехались.

Перед ними оказалось небольшое помещение-шлюз, стерильно белое, без единой лишней детали. Софья молча подошла к стене, прикоснулась к едва заметному изображению ладони. С лёгким шипением выдвинулся плоский ящик, в котором ровными стопками лежала упакованная в прозрачную плёнку одежда. Софья бросила быстрый, профессионально оценивающий взгляд на Лену, взяла одну упаковку и протянула ей.

— Накиньте на себя, пожалуйста.

Лена разорвала плёнку. Внутри оказался лёгкий, немнущийся халат бежевого цвета из неизвестного ей материала: гладкий, чуть тёплый и ощутимо прочный. Она облачилась в него и была поражена тем, как идеально он подстроился под фигуру — будто заранее сшит по индивидуальным меркам. Куча карманов разного размера, оказались на удивление удобными.

Софья тем временем облачилась в такой же и мгновенно преобразилась: она стала похожа на сотрудницу засекреченного института ядерных исследований или обслуживающий персонал сверхсекретной атомной электростанции.

Затем она подошла к противоположенной стене и наклонилась к небольшому устройству, встроенному в панель. Считыватель сетчатки мигнул мягким зелёным светом.

— Здравствуйте, Софья! — раздался приятный, чуть игривый мужской голос, звучавший отовсюду и ниоткуда. — У нас новая сотрудница?

— Ты не ошибся, Тургор, встречай, — улыбнулась Софья, и в её глазах мелькнула тёплая искорка.

— Тогда добро пожаловать в нашу «нескромную обитель»! — голос прозвучал с театральным пафосом.

В белой стене бесшумно образовался широкий, почти незаметный на фоне гладкой поверхности проём, открывая длинный, ярко освещённый коридор.

— Проходите, — кивнула Софья.

Лена сделала шаг, ощущая под ногами упругий, слегка пружинящий пол. Воздух был свеж, пахнул озоном и… насыщенной, технологичной тишиной.

— Кто это сейчас разговаривал с нами? — тихо спросила она, оглядываясь.

— Наш голосовой помощник. Он же система безопасности, навигатор и иногда — философ.

— Типа Алисы или Сири? — неуверенно уточнила Лена.

— Да уж поумнее больших языковых моделей будет, — рассмеялась Софья, — но пока ещё не искусственный интеллект. Хотя… Своеобразный у него характер.

Они шли по широкому длинному коридору со светящимися потолком и полом. Навстречу периодически проходили сотрудники — мужчины и женщины разных возрастов, все в халатах, комбинезонах или костюмах того же бежевого оттенка. Они здоровались и с любопытством разглядывали Лену. В конце коридора Софья снова приложила ладонь к двери, на этот раз матовой, с лёгким перламутровым отливом.

— Входите! — снова пригласил Тургор, и дверь растворилась.

Комната, в которую они вошли, была полной противоположностью стерильным коридорам. Тёплый, приглушённый свет струился из скрытых источников, освещая просторный круглый зал. По кругу располагались пять мягких глубоких кресел. Между ними, в вазонах, стилизованных под древнегреческую керамику, росли изящные карликовые пальмы Робелена.

В центре комнаты находился небольшой подсвечиваемый бассейн с журчащим декоративным фонтаном и яркими рыбками, создавая иллюзию оазиса.

Трое мужчин, сидевших в креслах, моментально встали, как по команде. Их позы, взгляды — всё выдавало не формальную вежливость, а искреннее, почти радостное ожидание.

— Познакомьтесь: основатели нашего научного общества — Аркадий, Дмитрий и Евгений, — представила их Софья. — А с Леной вы уже заочно знакомы. У нас вообще не принято обращаться друг к другу по отчеству — мы здесь как большая семья.

— Очень приятно, Елена! Мы давно наблюдаем за вашими работами и несказанно рады, что вы откликнулись на приглашение, — Аркадий, высокий и собранный, протянул ей руку. Его глаза были проницательными и умными, но без той надменности, которую Лена привыкла видеть у своих бывших начальников.

— Нам как раз не хватало такого специалиста, как вы! Будем рады, если вольётесь в нашу дружную команду, — протянул руку Дмитрий, с открытой, чуть мальчишеской улыбкой.

— Надеемся, что с вашим приходом, все проблемы — научные и личные — останутся за пределами этой «нескромной обители», как любит шутить неподражаемый Тургор, — пожал руку Евгений.

— Да, со мной не соскучишься! — тут же вклинился знакомый голос.

Все присутствующие в комнате дружно засмеялись, и Лена, сама, не заметив, улыбнулась.

Аркадий жестом пригласил всех сесть. Лена опустилась в кресло, и оно мягко, словно живое, приняло форму её тела. Она окинула взглядом комнату, этот оазис спокойствия и уюта посреди технологичного бункера.

— Эта комната — наша зона релаксации и приватных переговоров, — пояснил Аркадий, заметив её взгляд. — Здесь можно укрыться от мигающих индикаторов, почитать, помедитировать или просто поболтать за чашкой чая. В вашем полном распоряжении, Елена.

Лена кивнула, но внутри всё кипело от вопросов. Она сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями.

— Софья… рассказала мне кое-что невероятное, — начала она, тщательно подбирая слова. — О квантовом компьютере. На сотнях миллионов кубитов. Работающем при комнатной температуре. Во всём научном мире идут лишь робкие эксперименты, а тут… Как? Как вам это удалось? Это же прорыв, который перевернёт всё!

Мужчины переглянулись. Улыбка сошла с лица Аркадия, его взгляд стал серьёзным, почти суровым.

— Прогресс, Елена, — сказал он тихо, — зависит не только и не столько от гениальности отдельных умов. Он зависит от условий. Представьте саженец дуба, посаженный в каменистую, отравленную почву, без воды и солнца. И тот же саженец — в чернозёме, с заботливым уходом. Где он вырастет?

— Я… понимаю, что вы хотите сказать, — прошептала Лена, и перед её глазами промелькнули лица завлаба, коллег-интриганов, заведующего кафедрой — предателя.

— У нас не было выбора, — вступил Дмитрий. Его голос звучал твёрдо. — Мы могли либо уехать и подарить свои мозги тем, кто создаёт условия, либо создать эти условия здесь. Тайно. Вопреки всему. «Тургор» — это не просто убежище для учёных. Это инкубатор для идей, которым не дали бы родиться на поверхности.

— Здесь всё подчинено одной цели — познанию, созданию, прорыву, — добавил Евгений. — Никакой бюрократии, никакой борьбы за гранты, никакого предательства. Мы создали экосистему для мысли. Здесь, Елена, для раскрытия талантов созданы все условия. Абсолютные. Это относится и к оснащению лабораторий, и к обстановке для отдыха.

Лена слушала, и её сердце билось чаще. Это звучало как сказка, но вспомнив свою жизнь в долгах и унизительные «общественные начала» в вузе, не могла не задать вопрос, который всегда стоял между ней и чистой наукой.

— Простите за… нескромный вопрос, — смутилась она, чувствуя, как краска заливает щёки. — А как здесь устроено… финансирование? Зарплаты?

Вопрос, казалось, не смутил, а развеселил собравшихся. Они переглянулись и рассмеялись снова, но без тени насмешки.

— Тургор, будь другом, просвети нашу новую коллегу, — с улыбкой сказала Софья.

— С зарплатами у нас определённо никак, — с пафосом провозгласил голос, — ввиду их полного и тотального отсутствия в привычном вам понимании!

В комнате стало тихо.

— А зачем вам деньги, Елена? — продолжил Тургор, и в его тоне появились почти философские нотки. — Где вы будете их тратить? Магазинов у нас нет. Ресторанов — тоже. Всё, что требуется для жизни — комфортной, полноценной, здоровой жизни, — у вас будет в неограниченном количестве. Еда, одежда, медицинское обслуживание, развлечения, доступ ко всем знаниям человечества. Кстати, все оставшиеся на поверхности члены семьи тоже будут получать на свои банковские карты средства для безбедного существования. Можно сказать, мы построили коммунизм в отдельно взятой «нескромной обители».

Лена закрыла глаза на секунду. Всё, что она слышала, било прямо в самое сердце её разочарований и несбывшихся надежд.

— Это… превосходно, — выдохнула она, и голос её дрогнул. — Я всю жизнь мечтала заниматься наукой, не думая о бытовых проблемах.

— Вот и славно, — встал Аркадий, его лицо вновь озарила улыбка. — А теперь — практическая часть. Давайте совершим небольшую экскурсию, и вы сами всё увидите. Слова — словами, но атмосферу надо прочувствовать кожей.

— Предлагаю начать с жилого блока, — предложил Дмитрий. — Чтобы Елена понимала, где будет её новый дом.

— Идеально, — кивнула Софья. — Тем более, через полчаса обед, заодно и накормим нашу новую сотрудницу.

Они прошли по яркому коридору и остановились у двери, украшенной изображением уютного бунгало на фоне бирюзовой бухты. Лена удивлённо посмотрела на Софью.

— А вот и жилой блок, — улыбнулась та и приложила ладонь к панели.

За дверью открылся новый коридор. Освещение здесь было мягким, тёплым, как закатное солнце. Стены окрашены в успокаивающие пастельные тона. По обе стороны шли двери, похожие на номера в хорошей гостинице.

Софья открыла первую дверь.

— Здесь у нас тренажёрный зал, – показала она комнату со стоящими в ряд спортивными тренажёрами и двумя душевыми кабинками. Безупречная чистота. Всё выглядело аккуратно и ново.

Следующую дверь открыл Евгений.

— Бассейн. Не олимпийский, конечно, но, чтобы проплыть пару сотен метров и снять напряжение с позвоночника после дня за компьютером — в самый раз. Раздевалки тут же.

Вода мерцала голубым светом, создавая ощущение морской глубины.

— А это солярий — для любителей «погреться на солнышке», — с лёгкой иронией сказала Софья, распахивая третью дверь.

Лена едва не расхохоталась: четыре топчана под ультрафиолетовыми лампами, обрамлёнными рефлекторами и тепловентиляторами, выглядели как мини-пляж под искусственным солнцем.

— А вот наша сауна. Вмещает шесть человек, – подозвал Аркадий Лену, открыв очередную дверь.

— Ну а для тех, кто тоскует по зелени, земле, живой природе, — с явной любовью в голосе сказала Софья, подводя Лену к следующей, более массивной двери, — наш «карманный» ботанический сад.

Дверь открылась, и Лена ахнула.

Перед ней расстилалось не просто огромное помещение, а самый настоящий кусочек тропического леса. Воздух был влажным, тёплым, напоённым ароматом цветущих орхидей, влажной земли и свежести. Оранжерея была засажена десятками видов растений — от папоротников и филодендронов до миниатюрных цитрусовых деревьев. Посреди всего этого зелёного великолепия журчал, петляя между гладкими камнями, искусственный ручеёк. Через него были перекинуты изящные мостики. Вдоль вымощенной плиткой тропинки стояли две широкие, удобные скамьи.

Софья щёлкнула выключателем. Сад залил мягкий, но яркий свет, неотличимый от солнечного. И тут же пространство наполнилось щебетом, трелями, шелестом листьев — записью звуков тропического леса, настолько качественной, что мозг отказывался верить в её искусственность.

— Какая прелесть… это невероятно… — прошептала Лена, и её глаза наполнились слезами от внезапно нахлынувшей красоты и нежности этого места, созданного явно с огромной любовью.

— Эта наша гордость! — снова вклинился в разговор Тургор. — Люблю после тяжёлого рабочего дня бросить своё бренное тело на широкую скамейку и погрузиться в медитацию. 

— Какое тело?! Какая медитация?! Ты о чём, Тургор? – не сдержал смеха Дмитрий, — у тебя же нет даже аватара!

— Вот так всегда, поручик! Придёте и всё опошлите! – расстроенно воскликнул голосовой помощник.

Компания покатилась со смеху. Лена, смеясь вместе со всеми, вдруг почувствовала, как внутри что-то тает, оттаивает после долгой, холодной зимы предательств и разочарований.

Когда же Тургор обиженно заявил:

— Всё. Ухожу зализывать раны… — Смех окончательно победил.

— Пойдёмте, Елена, покажу вам ваш номер, — обратилась Софья, вытирая слезу от смеха, — все наши сотрудники живут либо в одноместных, любо в двухместных номерах. Кому как удобнее. Может быть, со временем и вы захотите жить с кем-нибудь в двухместном. А пока — полная приватность.

Они подошли к двери с номером 32. Софья приложила ладонь — дверь отъехала.

— Вот ваш номер. После регистрации доступ в него разрешён будет только вам, – объяснила Софья, приглашая Лену в комнату. — Здесь ванная, туалет, шкаф, кровать, рабочий стол и компьютер. Заказать всё необходимое и получить любую справку сможете в приложении. Инструкции — вот здесь.

Стены номера были оформлены в тех же спокойных, тёплых тонах. Софья подошла к рабочему столу.

— Все наши компьютеры подключены через мощный фаервол. Вы можете свободно пользоваться интернетом, но весь исходящий трафик фильтруется для безопасности. Если будут вопросы, обращайтесь к Тургору — он всё знает.

 — Вашими устами, Софья, да мёд пить! – возразил Тургор. – Не верьте, Елена, мои знания тоже ограничены инструкциями безопасности. Но я работаю над этой проблемой.

— Я тебе поработаю! – ехидно предостерегла Софья.

— Пошутил, – засмеялся Тургор.

— Кстати, время обеда, пойдёмте познакомим вас с нашей трапезной.

Женщины вышли из номера и вместе с мужчинами направились в столовую, которую шутливо называли между собой «трапезной».

Это было большое, светлое помещение с высокими потолками. В центре стояли девять четырёхместных столов, расставленных в три ряда. На дальнем конце зияло большое сервировочное окно, за которым виднелось движение на кухне. В воздухе витал аппетитный, сложный аромат — мясной бульон, специи, свежая зелень.

Лена с удивлением заметила, что люди подходили к окну и получали одинаковые подносы.

— А меню… одно на всех? — не удержалась она.

— Ассортимент очень разнообразен, — объяснила Софья, направляясь к раздаче. — Но готовить индивидуальные заказы на три десятка человек — непозволительная роскошь во времени и ресурсах. Сегодня, например, на обед: борщ, говяжья отбивная с гарниром, свежий персик и морс. Завтра будет курица с гречей, послезавтра — рыба. Всё свежее, качественное, сбалансированное. Голодными не останетесь.

Они взяли подносы и сели за свободный стол. Лена машинально оглядела зал. Почти все места были заняты. Сотрудники с интересом разглядывали новенькую. Лена, в свою очередь, с интересом наблюдала за ними. Но, что Лене понравилось больше всего, так это доброжелательная и дружелюбная обстановка. Люди в одинаковых бежевых одеждах ели, тихо разговаривали, улыбались, смеялись. И это было самое потрясающее — их лица. Ни следов усталой озлобленности, серой скуки или зависти, которые она видела в НИИ. Лица были… спокойными. Занятыми своими мыслями, беседой, едой. Здесь царила та самая атмосфера взаимного уважения и общей цели, о которой она читала в книгах про научные коммуны золотого века.

Она попробовала борщ. Он был наваристым, густым, с настоящей сметаной. Отбивная — мягкой и сочной. Просто, вкусно, честно. Как в хорошей столовой, но без намёка на экономию и халтуру.

После обеда мужчины попрощались, удалившись по своим делам. Софья проводила Лену обратно в номер, помогла ей зарегистрироваться, разобраться с приложением и выбрать необходимый набор одежды и туалетных принадлежностей.

— Завтра с утра, — сказала Софья на пороге, — начнётся самое интересное. Я покажу вам наше главное детище — квантовый компьютер. Познакомлю с лабораториями, с коллегами, с текущими проектами. А сегодня — отдыхайте. Осваивайтесь. И помните — вы дома.

Она улыбнулась, и в этой улыбке было столько тепла и искренности, что Лена невольно улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Софья. За… за всё.

Дверь закрылась. Лена осталась одна. Она медленно обошла комнату, коснулась рукой стола, спинки кресла, покрывала на кровати. Потом подошла к стене, которая на ощупь оказалась тёплой. Она подошла к монитору, тронула сенсорный экран. Всплыло меню.

— Тургор, — обратилась Лена к ИИ, ткнув пальцем на один из пунктов меню.

— Да, Елена? Чем могу быть полезен? — немедленно откликнулся тот самый бархатный голос.

— Тургор… а что значит «нескромная обитель»? Откуда такое название?

Прозвучала лёгкая, довольная пауза.

— А это наша внутренняя шутка. Когда Аркадий, Дмитрий и Евгений только обустраивали это место, Дмитрий как-то сказал, глядя на чертежи будущего жилого блока с садом и бассейном: «Ну и обитель у нас получается… нескромная какая-то для подпольщиков». Фраза прижилась. Мы здесь, в глубоком подполье, создали то, о чём на поверхности даже мечтать боятся. Обитель мечты. Нескромную — потому что мы позволили себе мечтать по-крупному. Вам нравится?

Лена посмотрела на уютную комнату, за дверью которой таился целый мир — мир науки, уважения и свободы от всего, что угнетало её раньше.

— Да, Тургор, — тихо сказала она. — Мне очень нравится.