Сократ. Миф о пещере

(по мотивам диалога «Государство»)

(В Интернете это произведение можно найти также в аудиоформате)

Предисловие

Читатель, открывающий эту книгу, отправляется в путешествие к самым истокам западной философии, в шумные Афины V века до нашей эры, чтобы стать свидетелем бесед величайшего из мудрецов — Сократа. Но труды его ученика Платона, донесшие до нас эти диалоги, могут показаться современному человеку сложными, а порой и неприступными. Их формат, напоминающий скорее сценарий или стенограмму, и нелинейное движение мысли, часто ведущее в тупик (апорию), требуют от читателя значительных усилий.
Цель этого произведения — служить мостом к этим великим текстам. Это не дословный перевод и не академический комментарий. Это попытка оживить диалоги, превратив их в художественное повествование. Здесь философский спор облекается в плоть и кровь: добавляются описания обстановки, жесты и эмоции героев, воссоздается атмосфера афинского пира, суда или случайной встречи на рыночной площади.
Структура оригинальных диалогов, порой напоминающая лабиринт, здесь выпрямлена в более ясную повествовательную дорогу. Аргументы, которые у Платона могут повторяться и рассматриваться с разных сторон, сжимаются до своей сути, чтобы сохранить драматический темп и ясность. Конечная цель Сократа у Платона — часто привести собеседника в замешательство, заставить его осознать свое неведение. Цель этой книги — сделать путь его мысли максимально понятным, служа своего рода проводником в этом интеллектуальном путешествии.
В некотором смысле, этот текст — как экскурсия по великому зданию платоновской мысли с гидом, который указывает на самое важное и объясняет сложные моменты. Чтение оригинала — это самостоятельное исследование этого здания, со всеми его темными углами и потайными ходами. Надежда автора — в том, что после этой экскурсии читателю захочется отправиться в это исследование самому.
А теперь автор приглашает вас перевернуть страницу и войти в этот мир. Диалог вот-вот начнется.

Оглавление

Пролог. Образ нашего неведения
Глава 1. Театр теней
Глава 2. Муки освобождения
Глава 3. Привыкание к свету
Глава 4. Спуск в пещеру
Эпилог. Возвращение во тьму

«МИФ О ПЕЩЕРЕ» считается краеугольным камнем платонизма и объективного идеализма в целом. Изложена в форме диалога между Сократом и братом Платона Главконом.
Миф о пещере, также известный как Аллегория пещеры, был создан Платоном, а не Сократом. В этом мифе узники принимают за реальность тени предметов на стене пещеры, тогда как истинный мир находится вне её, вне зоны их чувственного восприятия. История метафорически иллюстрирует путь философа к познанию истинного мира идей, к истине, а также показывает, как общество реагирует на тех, кто пытается вывести его из иллюзий.

Пролог. Образ нашего неведения

Сократ обратился к Главкону:
— Мы основали наш город, Главкон, — сказал он, — и определили в нем справедливость. Мы даже осмелились утверждать, что править в нем должны философы. Но кто они, эти философы? И чем их знание отличается от мнения обычных людей?
Главкон, брат Платона, ответил:
— Это самый важный вопрос, Сократ.
Сократ продолжил:
— Чтобы объяснить это, мне понадобится не довод, а образ. Представь себе наше человеческое естество, наше состояние просвещенности и неведения, сравнив его вот с какой картиной.
Он предложил Главкону представить: — Представь себе подземное жилище, похожее на пещеру. В ней с самого детства сидят люди, их ноги и шеи закованы в цепи так, что они не могут двинуться с места и смотрят только прямо перед собой, на стену пещеры.
Сократ сделал небольшую паузу и продолжил развивать свой образ: — Высоко за их спинами, вдали, горит огонь. А между огнем и узниками проходит дорога, вдоль которой построена невысокая стена, вроде той ширмы, за которой фокусники показывают свои фокусы. Так вот, за этой стеной другие люди проносят всевозможные предметы: статуи людей и животных, сделанные из камня и дерева. Одни из тех, кто несет эти предметы, разговаривают, другие молчат.
Главкон был озадачен: — Странный же ты рисуешь образ, Сократ, и странных узников.
Сократ улыбнулся: — Они подобны нам. Как ты думаешь, что видят эти узники?
Главкон начал обдумывать ответ.
Сократ подсказал ему: — Они всю жизнь смотрят на стену перед собой. А за их спинами огонь отбрасывает на эту стену тени от тех предметов, что проносят за ширмой.
— Выходит, они видят только тени? — уточнил Главкон.
— Только тени, — подтвердил Сократ. — И если бы они могли разговаривать, разве не считали бы они эти тени единственной и подлинной реальностью?
— Несомненно.
— Так вот, — заключил Сократ, — этот образ и есть наше состояние. И теперь нам предстоит рассмотреть, что случится, если одного из этих узников освободить от оков и заставить подняться наверх, к свету. Вот это и будет повесть о пути к знанию.


Глава 1. Театр теней


Сократ продолжил свой рассказ, и его слушатели, включая Главкона, подались вперед, пытаясь представить себе картину, которую он рисовал.
— Итак, вообразите себе этих узников, — говорил он. — Они сидят там с самого рождения. Их одолевает холод и сырость камня, а единственное, что они знают о движении, — это тяжесть цепей на шее и ногах.
Они не могут повернуть головы. Вся их вселенная — это плоская каменная стена перед ними.
Сократ напомнил об обстановке: — За их спинами, в глубине пещеры, горит огонь. Его трепетный, неровный свет — единственное солнце, которое они когда-либо знали. Но они не видят и его. Они видят лишь то, что он порождает на стене перед ними.
Он также напомнил о людях за ширмой: — Вспомните ту невысокую стену, ту ширму, что проходит между огнем и спинами узников. За ней постоянно движутся люди, как кукловоды в театре. Они проносят над стеной всевозможные предметы: статуи людей, изваяния быков и львов, макеты деревьев и сосудов. Огонь, горящий за ними, отбрасывает тени от этих предметов на стену, которую видят узники. Так и проходит вся их жизнь — в созерцании этого бесконечного театра теней.
— А теперь представьте, — продолжал Сократ, — что один из кукловодов за стеной что-то говорит. Звук его голоса, отражаясь от сводов пещеры, доносится до узников. Как вы думаете, откуда, по их мнению, исходит этот звук?
— Они решат, что это говорит проходящая мимо тень, — ответил Главкон.
— Несомненно, — согласился Сократ. — Для них тени — это не просто изображения. Это живые, говорящие, подлинные существа. Это и есть их реальность, единственная, какую они знают.
— Но они не просто пассивные зрители, — продолжал он. — Как и мы, они пытаются познать свой мир. У них есть своя наука, свои почести, свои мудрецы.
— Какой же может быть наука в таком месте? — удивился Главкон.
— Наука о тенях. Узники соревнуются друг с другом. Кто из них зорче и быстрее всех заметит и назовет проходящую тень? У кого лучше память, и кто сможет запомнить, в какой последовательности тени обычно появляются? Кто из них лучший прорицатель и сможет предсказать, какая тень появится следующей?
— Тот, кто преуспеет в этом, — заключил Сократ, — будет считаться у них великим мудрецом. Ему будут оказывать почести, его будут хвалить, он будет обладать властью в их маленьком, темном мире. Они будут восхищаться его знанием, не подозревая, что все его знание — это лишь знание о тенях, а не о подлинных вещах.
Сократ замолчал, давая им в полной мере осознать картину. — Вот такова их жизнь. Они не считают себя несчастными. Они не знают другой жизни. Они считают свою пещеру — целым миром, свои цепи — естественным порядком вещей, а свои тени — истиной. Их мир — это завершенная, самодостаточная иллюзия.
— И теперь, когда мы увидели, как они живут, нам предстоит рассмотреть самый страшный и самый важный вопрос: что произойдет, если одного из этих узников вдруг освободить от оков и силой заставить обернуться?

Глава 2. Муки освобождения


Сократ понизил голос, продолжая рассказ: — Итак, — сказал он, — представь себе, Главкон, что одного из этих узников силой освободили от оков, заставили его внезапно встать, повернуть шею и пойти, глядя в сторону света. Что он почувствует?
— Боль? — предположил Главкон.
— Да, прежде всего — боль. Его суставы, скованные с рождения, будут ломиться. Его глаза, привыкшие ко тьме, ослепит непривычное сияние. Он будет страдать. И от этой боли и яркого света он не сможет даже разглядеть те предметы, тени от которых он видел раньше.
Сократ развил сцену: — А теперь представь, что его освободитель, некий наставник, покажет ему один из предметов, проносимых за стеной, и спросит: «Что это?». Как ты думаешь, что ответит узник?
— Он не сможет ничего ответить, — сказал Главкон. — Он будет в полном замешательстве.
— Именно, — подтвердил Сократ. — А если наставник скажет ему, что тени, которые он видел всю жизнь, — это обман, а вот этот предмет, который он сейчас едва может разглядеть, и есть истинная вещь? Узник не поверит. Он скажет, что тени были куда более отчетливыми, куда более реальными, чем то, что ему показывают сейчас.
— И что же он сделает? — спросил Сократ.
— Он попытается убежать, — ответил Главкон. — Он отвернется от этого мучительного света и вернется к тому, что ему привычно и понятно, — к своим теням. Он решит, что там, во тьме, и была настоящая правда.
— Верно, — согласился Сократ. — Он не захочет освобождаться. Прозрение — это больно. И потому наш наставник не может просто уговаривать его.
Сократ предложил слушателям более драматический образ: — Представь, что он силой тащит узника дальше, — сказал он, — вверх, по крутому и каменистому подъему, который ведет из пещеры наружу. Узник будет в ярости. Он будет упираться, кричать, проклинать своего мучителя. Каждый шаг наверх будет для него страданием.
— И вот, наконец, его выволакивают из пещеры наверх, под свет нашего солнца.
Сократ сделал паузу, давая своим слушателям в полной мере представить эту сцену.
— Что он почувствует в этот миг? Его глаза, до сих пор не привыкшие даже к свету огня, будут поражены сиянием солнца. Он будет ослеплен. Он не сможет разглядеть ровным счетом ничего из того, что мы, здесь, наверху, называем действительностью. Он не увидит ни деревьев, ни домов, ни людей.
— Его первая встреча с истиной, — заключил он, — будет для него полной и абсолютной слепотой. Он освободился из темницы, но стал слепцом. Путь к знанию начинается не с прозрения, а с мучительной неспособности видеть. И теперь ему предстоит долгий и трудный путь привыкания к свету.


Глава 3. Привыкание к свету


Наш узник был силой вытащен из пещеры и ослеплен светом. Теперь начинается его долгий путь к прозрению.
— Итак, — продолжал Сократ, — наш освобожденный узник стоит на поверхности земли, но он слеп. Свет истины, который должен был дать ему знание, отнял у него даже то зрение, которое у него было. Ему понадобится время. Ему понадобится привычка.
— Сперва, как ты думаешь, что ему будет легче всего разглядеть?
— Наверное, тени, — сказал Главкон.
— Да, тени от настоящих предметов, а затем — их отражения в воде, — подтвердил Сократ. — Он будет смотреть не на сами вещи, а на их зыбкий, неясный образ. Это будет для него первым шагом. Он увидит, что эти отражения куда сложнее и прекраснее, чем те плоские тени, что он видел в пещере.
— Затем, — продолжал он, — он осмелится взглянуть на сами вещи, но сперва ему будет легче делать это ночью. Он будет смотреть на звезды и луну. Он впервые увидит небо. Можешь себе представить его восторг? Вместо низкого, закопченного потолка пещеры — бездонный, усыпанный огнями купол. Он будет изучать созвездия, их движение, и это откроет ему новый, упорядоченный космос, несравнимый с хаотичным мельтешением теней на стене.
— И лишь после этого он, наконец, сможет смотреть на вещи при свете дня. Сперва он будет разглядывать цветы, деревья, животных, и каждый предмет будет для него откровением. Он впервые увидит цвет — зелень травы, синеву неба. Он впервые ощутит объем — поймет, что у статуи, тень от которой он видел, есть спина, бока, она существует в пространстве. Его мир из плоского и черно-белого станет трехмерным и многоцветным.
— И вот, пройдя все эти ступени, он, наконец, дойдет до последнего и самого трудного. Он попытается взглянуть на причину всего этого великолепия. Он попытается взглянуть на само Солнце.
— Сперва это будет невыносимо больно. Он сможет смотреть на него лишь отраженным в воде. Но, постепенно укрепляя зрение, он в конце концов сможет взглянуть и на само светило, как оно есть, на его собственном месте в небе.
— И что же он поймет тогда? — спросил Сократ.
— Он поймет все, — тихо ответил Главкон.
— Да, — подтвердил он. — Он сделает вывод, что именно Солнце устанавливает времена года и течение лет. Что оно управляет всем в видимом мире. И что оно же, в конечном счете, было причиной и того далекого огня в пещере, и тех теней, которые он раньше принимал за истину. Он увидит источник всякого света, всякой жизни и всякого знания.
— И вот тогда, узрев истину, он вспомнит о своем первом жилище, о той «мудрости», которая там царила, и о своих товарищах по заключению. И он от всего сердца пожалеет их.
— Те почести и похвалы, которые они оказывали друг другу за умение угадывать тени, — разве они будут иметь для него хоть какую-то цену? Он скорее согласится, как говорит Гомер, «батраком у бедняка на земле служить», чем вернуться к тем мнениям и к той жалкой жизни.
— Он достиг вершины. Он стал зрячим. Он стал философом. Но теперь перед ним встает самый главный и самый страшный выбор: остаться здесь, в блаженном мире света, или же спуститься назад, во тьму, к своим бывшим сокамерникам.


Глава 4. Спуск в пещеру


Наш философ достиг вершины познания. Теперь ему предстоит сделать выбор.
— Он достиг блаженства, — сказал Сократ, — и всем своим существом он желал бы остаться там, наверху, в мире света, и никогда больше не вспоминать о тенях и оковах. Но в нашем идеальном государстве мы не позволим ему этого.
— Мы, основатели, подойдем к нему и скажем: «Милейший, мы воспитали тебя не для того, чтобы ты наслаждался созерцанием в одиночестве. Мы дали тебе образование, которое сделало тебя лучше других, чтобы ты мог служить городу. Твой долг — спуститься назад, в пещеру, к остальным узникам. Ты должен стать их пастухом и правителем, потому что ты один знаешь, что есть истина, а что — лишь тень».
— И так как наши философы — люди справедливые, они не смогут ослушаться. Пусть и с неохотой, но они примут это как необходимость. И наш бывший узник начнет свой путь назад, вниз.
— Представь себе этот спуск, — продолжал он. — Он так же труден, как и подъем. Но теперь враг — не свет, а тьма. Его глаза, привыкшие к сиянию солнца, ничего не видят в густом мраке пещеры. Он спотыкается, натыкается на стены. Он неуклюж и слаб.
— Наконец он добирается до своего прежнего места и садится рядом с теми, кто никогда не покидал оков. Они видят его, но не узнают. Он изменился.
— «Смотрите! — зашепчутся они. — Он вернулся! Но что с его глазами? Он щурится и ничего не видит!».
— Они предложат ему принять участие в их привычном состязании — в угадывании теней. Но он, пока его зрение снова не привыкнет ко тьме, будет выглядеть смешно. Он будет медлителен, он будет путать тени. И узники разразятся хохотом.
— «Вот что значит ходить наверх! — скажут они. — Он ушел здоровым, а вернулся с испорченным зрением! Пустая и вредная затея!».
— А он попытается рассказать им правду, — сказал Сократ, и его голос стал тише. — Он скажет им: «Братья, то, что вы видите, — неправда. Это лишь тени. Есть другой, настоящий мир, полный света и красоты!».
— Что они ему ответят? Они решат, что он сошел с ума. Что путешествие наверх повредило его рассудок. Его слова будут для них бессмысленным бредом.
— И тогда, видя, что слова бессильны, он, из сострадания, попытается сделать то, что когда-то сделали с ним. Он подойдет к одному из узников и попробует разбить его оковы, чтобы повести его наверх, к свету.
Сократ замолчал, давая своим слушателям самим представить, что произойдет дальше.
— И что же они сделают? — спросил Главкон.
— Они, — ответил Сократ, — сочтут его опаснейшим врагом. Он пытается разрушить их мир, отнять у них их понятную и ясную «истину», он хочет силой тащить их туда, где, как они видели на его примере, их ждет лишь слепота и безумие.
— И если только они смогут дотянуться до него, — заключил он, — они схватят его и убьют.
Так заканчивается путь философа. Он спускается во тьму, чтобы принести свет, но тьма не принимает его. Он предлагает истину, а в ответ получает смерть. Потому что для тех, кто никогда не видел света, нет ничего страшнее, чем человек, который о нем рассказывает.

Эпилог. Возвращение во тьму

— ...И вот, мой друг, — закончил Сократ рассказ о пути наверх, — наш бывший узник, а ныне философ, познал истинный мир. Он увидел не тени, а подлинные вещи, и в конце концов смог взглянуть на само Солнце — источник всякого света, жизни и знания. Он блажен и счастлив. Захочет ли он вернуться назад, в пещеру?
— Никогда, — ответил Главкон. — Он предпочтет претерпеть что угодно, лишь бы не возвращаться к той жалкой жизни и тем мнениям.
— А теперь представь, что он все-таки спустился назад, в свое прежнее жилище, — сказал Сократ. — Его глаза, привыкшие к сиянию Солнца, будут слепы во мраке пещеры. Он будет казаться смешным и нелепым. Он не сможет, как прежде, хорошо различать тени. И остальные узники, видя его, скажут, что он ушел наверх, а вернулся с испорченным зрением. Они скажут, что сам этот подъем — дело вредное.
— И если он попытается освободить кого-то из них и повести наверх, к свету, — продолжал он, и его голос стал суровее, — разве они не убьют его, если только смогут до него дотянуться?
— Непременно убьют, — мрачно согласился Главкон.
— Так вот, мой друг, и есть разгадка этого мифа, — заключил Сократ. — Пещера — это наш чувственный мир, мир, который мы видим. Огонь в пещере — это наше земное солнце. Подъем наверх — это восхождение души в мир умопостигаемый, в мир идей. А Солнце там, наверху, — это идея Блага, источник всякой истины и знания.
— Философ, увидевший этот свет, не может оставаться там. Его долг — вернуться назад, в пещеру, к другим узникам, и править ими, потому что он один знает, что есть истинное благо, в отличие от теней блага, за которые сражаются остальные.
— Но, спускаясь назад, он рискует. Толпа, привыкшая к своим теням, не поверит ему. Она сочтет его безумцем и врагом. Она будет презирать его и, в конце концов, убьет.
— И все же, — сказал Сократ, — в нашем идеальном государстве мы заставим наших философов, которых мы воспитали, вернуться назад. Мы скажем им: «Мы породили вас не для того, чтобы вы наслаждались созерцанием, а для того, чтобы вы были пастухами для своего стада». И они, будучи людьми справедливыми, подчинятся. Ибо нет большего зла, чем быть под властью человека худшего, чем ты сам.
Так миф о пещере замкнул круг нашего разговора, соединив в себе и природу знания, и долг правителя, и трагическую судьбу самого философа в мире невежества.



Четыре значения мифа о пещере


В центре «Государства» мы находим знаменитый миф о пещере. Мало-помалу этот миф превратился в символ метафизики, гносеологии и диалектики, а также этики и мистики: миф, который выражает всего Платона. Так что же символизирует этот миф?

1. Во-первых, это представление об онтологической градации бытия, о типах реальности — чувственном и сверхчувственном — и их подвидах: тени на стенах — это простая кажимость вещей; статуи — вещи чувственно воспринимаемые; каменная стена — демаркационная линия, разделяющая два рода бытия; предметы и люди вне пещеры — это истинное бытие, ведущее к идеям; ну а солнце — Идея Блага.

2. Во-вторых, миф символизирует ступени познания: созерцание теней — воображение (eikasia), видение статуй — (pistis), т.е. верования, от которых мы переходим к пониманию предметов как таковых и к образу солнца, сначала опосредованно, потом непосредственно, — это фазы диалектики с различными ступенями, последняя из которых — чистое созерцание, интуитивное умопостижение.

3. В-третьих, мы имеем также аспекты: аскетический, мистический и теологический. Жизнь под знаком чувства и только чувства — это пещерная жизнь. Жизнь в духе — это жизнь в чистом свете правды. Путь восхождения от чувственного к интеллигибельному есть «освобождение от оков», т.е. преображение; наконец, высшее познание солнца-Блага — это созерцание божественного.

4. Впрочем, у этого мифа есть и политический аспект с истинно платоновским изыском. Платон говорит о возможном возвращении в пещеру того, кто однажды был освобожден. Вернуться с целью освободить и вывести к свободе тех, с которыми провел долгие годы рабства. Несомненно, это возвращение философа-политика, единственное желание которого — созерцание истины, преодолевающего себя в поисках других, нуждающихся в его помощи и спасении. Вспомним, что, по Платону, настоящий политик — не тот, кто любит власть и все с ней связанное, но кто, используя власть, занят лишь воплощением Блага. Возникает вопрос: что ждет спустившегося вновь из царства света в царство теней? Он не увидит ничего, пока не привыкнет к темноте. Его не поймут, пока он не адаптируется к старым привычкам. Принеся с собой возмущение, он рискует навлечь на себя гнев людей, предпочитающих блаженное неведение. Он рискует и большим, — быть убитым, как Сократ.

Но человек, который знает Благо, может и должен избежать этого риска, лишь исполненный долг придаст смысл его существованию…

(Дж. Реале и Д. Антисери Западная философия от истоков до наших дней)