Видит

В забытом людьми квартале, где фонари мигали, словно на последнем издыхании, жил старик по имени Энцо. Его ремесло не было записано ни в одном справочнике. Он был Настройщиком Тишины.

Энцо не чинил предметы. Он чинил звуки. Вернее, паузы между ними. К нему приходили с просьбами, странными для постороннего уха:
— У меня скрип половицы звучит как предсмертный хрип, а должен как дружеский щелчок.
— Шум холодильника мне напоминает зацикленный смех сумасшедшего, я не могу есть.
— Стук моего сердца слишком громкий, послушайте... Тук-ТАК. Слышите? Этот «ТАК» меня пугает.

Энцо кивал, брал свой чемоданчик с приборами, не имевшими названий, и шёл в дом. Он не глушил звуки. Он настраивал их контекст. Он мог часами сидеть у злополучной половицы, вглядываясь в её историю, а потом незаметным движением шлифовальника менял угол стыка. После этого скрип превращался из жалобы в задумчивое воспоминание дерева.

Однажды к нему пришла женщина с глазами, полными городского шума.
— В моей квартире слишком тихо, — сказала она. — Я слышу, как растёт плесень в углу. Её рост звучит как тиканье часов на удавке.

Энцо последовал за ней. Квартира была пропитана одиночеством, как кислотой. Он не стал настраивать звук плесени. Вместо этого он попросил стакан воды и сел на пол. Он сидел молча несколько часов, пока женщина делала свои дела, краем глаза наблюдая за ним.

Под конец дня он встал, подошёл к стене и прошептал ей что-то. Затем развернулся и собрался уходить.
— И всё? — не выдержала женщина. — Что вы сделали?
— Я попросил плесень расти чуть медленнее и в другом ритме, — ответил Энцо. — Теперь она будет звучать не как тиканье часов, а как шелест переворачиваемой страницы в дальней комнате. Это не нарушит ваше одиночество, но сделает его более читабельным.

На следующий день женщина перезвонила. В её голосе не было паники.
— Вы знаете, — сказала она, — этот шелест... он оказался довольно интересным. Я сегодня купила книгу.

Энцо улыбнулся. Он не чинил вещи. Он чинил их смыслы. И это была лучшая настройка из всех.