Рассказ. Девочка, которая любила сказки...

Моей маме посвящаю. С благодарностью за жизнь, за тепло, за всё, чему она научила меня своим любящим сердцем. Прости меня…

Девочка росла в доме, где слово «надо» звучало чаще, чем слово «можно». Слово «хочу» вообще было редкостью в её лексиконе. А вот слово «можешь» и «должна» были главными в лексиконе её строгой мамой.
Мама всегда была строгой, иногда даже жесткой, но нельзя сказать, что дочь свою она не любила. Конечно, любила!
«Какая мать не любит собственного ребёнка!» - возмущалась мама, когда девочка спрашивала её:
«Мам, скажи, а ты меня любишь?»

 Женщина любила свою дочь по-своему. Материнская любовь – она такая разная! Некоторые любят своих детей щемящей и нежной любовью, некоторые любят по-матерински тревожно, а иные любят целеустремлённо и настойчиво. Вы спросите: что это значит? Как это можно любить ребёнка целеустремлённо? Ну, например, как река, которая упорно стремится к морю: да, есть изгибы, а есть и преграды. Но у реки есть цель, большая цель – море. И она идёт к своей цели, всё время что-то преодолевая на пути. Это и есть – целеустремлённость. У мамы девочки тоже была большая цель, к которой она шла. Даже нет, не большая – огромная цель! Даже не цель, а задача всей её жизни: вырастить успешного и достойного человека. И шла она к своей цели твёрдо и прямолинейно, как будто точно знала, что такое успешный человек.

 Была ли мама девочки сама успешным человеком, она не знала. Хотела стать врачом, но не поступила в медицинский. Пошла в училище и всю жизнь проработала медсестрой. Хотела выйти замуж за военного, в которого была влюблена, но он, получив распределение в Германию, что по тем временам было очень круто, забыл о ней, как только сошёл с трапа самолёта. Вышла замуж за обычного наладчика станков и автоматических линий на местном заводе.
«У папы важная работа, моя дорогая, - он следит, чтобы станки в цехе работали ровно и точно. Папа у нас очень хороший мастер, поэтому его посылают в командировки на другие заводы!» - рассказывала она дочери, когда замечала, как тоскливо девочка гладит папины старые тапки.
«Без моего мужа никак! Не будет его – завод встанет!» - хвасталась она перед подругами, а дочке говорила: «Подумаешь, мужья у них начальники! Эка невидаль! Вот уволят с работы – кем они будут? Нет такой профессии: начальник. К тому же, наш папа не пьёт, как эти… Поэтому, моя дорогая, ты должна хорошо учиться, чтобы хорошо в жизни устроиться…»

 А ещё мама сказала, что она отдаст дочь замуж только за принца на белом коне, никак не меньше. И когда девочка шла по улице из школы, она всё время пыталась встретить хоть одного белого коня, на котором торжественно восседал принца в белом одеянии и обязательно в золотой короне. «Без корон принцев не бывает», - уговаривала она себя.
И однажды она увидела белую лошадь, которая когда-то, видимо, была белой. Кобыла еле-еле тащила за собой телегу с сеном. На телеге сидел бородатый мужик в стёганой телогрейке и, погоняя старую, полудохлую клячу, приговаривал: «Ну, матушка, ну, красавица, поехали! Слышь, кобыла, там, дома, твой жених пасётся, хвостом машет! Ехай быстро!» Кобыла же еле тянула свою ношу и почему-то фыркала. Тогда мужик разозлился и закричал на всю улицу: «Ну ладно, не для себя прошу. Для Родины давай шагай, а?»

 Девочка испуганно бросилась домой и проплакала весь вечер, уговаривая маму не выдавать её замуж за принца на белом коне.
«Какого цвета была та лошадь, которую ты видела?» - спросила мама.
«Грязная», - прошептала девочка.
«А я тебе про белого коня говорила! На белом коне принцы ездят, а не мужики! Успокойся! Тоже мне, нашла о чём горевать. Ты уроки сделала?» - следовал вечный вопрос мамы, когда она не знала, о чём говорить с дочерью.

 Девочка училась хорошо. Даже очень хорошо. Потому что она боялась учиться плохо: за каждую четвёрку она получала от мамы наказание. Иногда мама запрещала ей выходить во двор, когда все ребята со двора после сделанных уроков собирались поиграть в «казаки-разбойники», в «дочки-матери» или в какие-то другие весёлые игры. Часто девочка получала подзатыльники, если её вина была средней тяжести, например за то, что дочь не убрала свою комнату. Мама могла даже поставить её в угол, а уж за единицу...

 Да, однажды девочка умудрилась получить единицу. Она была не одинока в своём горе - единицы получили все дети класса. В те далёкие времена существовало такое понятие, как «коллективная ответственность». Это когда за провинность одного ученика отвечал весь класс. Или, за провинность одного члена коллектива премии лишали весь цех. Или если токарь Семёнов из папиной бригады опаздывал на работу на пять минут, то весь участок слушал нравоучения начальника и подписывал объяснительные. Иногда это казалось очень несправедливым, но, может быть, именно так люди учились чувствовать и  понимать, что от тебя зависит не только твоя судьба, но и судьбы других людей. Да и никто особенно не возмущался: так было принято.

Почему все получили по единице в тот раз? Мальчик из класса сорвал урок чтения, передразнивая очень строгую учительницу, и, поскольку все дети рассмеялись, то и единицу за поведение поставили всем. Но было на самом деле очень смешно, а первоклассники – народ весёлый, да ещё и не привыкший к нормам поведения в советской школе. Весь урок девочка проплакала, а после урока подошла к этой очень строгой учительнице и попросила её не ставить единицу в дневник. Но очень строгая учительница была принципиальным и бескомпромиссным человеком, и огромная единица была вписана в маленькую клеточку в дневнике напротив предмета «чтение». Единица была такой большой, что заняла аж три клетки, захватив письмо и математику. Рядом стояла размашистая подпись учителя, подтверждая, что отметка верна.

 Девочка проплакала всю дорогу домой, ведь мама всегда встречала девочку одним вопросом: «Ну-ка, покажи дневник, моя дорогая! Что ты сегодня получила?»  Девочка молча открыла дневник и зарыдала в голос. Мама, увидев единицу, взяла в руки дневник и хлёстко ударила им девочку по лицу, после чего потащила её в угол.
«Будешь стоять, пока не прочтёшь... Вот эту книжку», - зло сказала мама и, схватив с полки какую-то книжку, сунула в руки рыдающей дочери.
«Мамочка, это не за чтение, - пыталась сквозь слёзы объясниться девочка. – Это за поведение! Честное слово!»
«Ах, ты ещё и вела себя плохо?» – закричала мама и, попа девочки получила ещё порцию воспитания всё тем же дневником.

 После этого девочка часто стояла в углу: иногда лицом к стене, а иногда мама разрешала ей сесть на маленькую табуреточку. Вы спросите, где был папа девочки? Папа был или на работе до вечера, или уезжал на несколько дней в командировки. Да к тому же он и не знал, что мама позволяет себе воспитывать ребёнка методом кнута и пряника. А когда папа был дома, наказания сводились только к выговорам и чтению.  Эти наказания казались девочке до боли обидными, но что мог сделать ребёнок, которому ясно и понятно объяснили, что «для того, чтобы она выросла достойным гражданином общества, обязательно нужна строгость! И именно в строгости проявляется та самая материнская любовь, о которой пишут в книжках!»
На самом дела мама любила дочь: она просто не знала другого способа воспитывать, вот и делала, как умела.

 Когда девочку побил недавно переехавший соседский мальчишка, мама бросилась на защиту дочери, как коршун! Она навсегда поругалась с новыми соседями, обещая «вырвать ноги их драчуну и вставить вместо них спички».
Или, когда девочку обсчитала хитрая продавщица в магазине аж на целый рубль, мама добралась до заведующей и «разорвала эту дрянь в клочья», чтобы неповадно было обманывать маленьких детей.
И, наконец, мама, выстояв огромную очередь в книжном магазине, принесла дочке книжку, которая называлась «Сказки народов мира».

 Сначала девочка открывала книгу неохотно, словно дверь в чужую квартиру. Не прочитывала, а пробегала глазами очередную сказку, как будто хотела подсмотреть в замочную скважину и увидеть что-то интересное. Но постепенно волшебные истории стали входить в её жизнь, открывая перед ней совершенно иной мир: мир любви и волшебства. Очень скоро читать сказки для неё стало необходимостью. Теперь, когда мама ставила её в угол, девочка с нескрываемой радостью садилась на табуретку и читала свои любимые сказки. И когда ей было особенно грустно, она брала в руки сказки, которых на её полке становилось всё больше и больше, и пряталась от своих детских, а порой уже не совсем детских проблем.

 Сказки дарили ей и чувство защищённости, будто мир, как бы ни был несправедлив, всё же умеет быть добрым, если в нём есть место маленькому чуду.  Мама, увидев такую любовь девочки к народному творчеству, идя с работы забегала в книжный магазин, и если было новое поступление книг, продавщицы всегда оставляли ей сказки, если они поступали с новой партией…
Она перечитала горы сказок и все эти сказки знала наизусть. Но по вечерам, когда за окном звёзды посылали на землю свой холодный свет, она садилась под старый торшер и, скользя глазами по строчкам, глотала придуманные какими-то мудрыми и древними людьми истории. Народные сказки из разных стран, добрые и страшные, удивительные и смешные, были прекрасны тем, что все они заканчивались одинаково: добро побеждало зло. И девочка поверила, что в жизни, как и в сказках, всё будет именно так: любовь победит ненависть, радость сразится с унынием, а жизнь всегда победит смерть… Эта уверенность поселилась в её душе так же глубоко, как вера в то, что завтра обязательно взойдёт солнце. Эта уверенность стала её тайным оберегом в жизни…

 Прошли годы. Юность принесла первые горькие разочарования. Подруга, с которой они делились секретами и мечтами, однажды вдруг выдала её тайну другим ученицам класса. Было больно, хотелось плакать, но девочка, уже почти девушка, сказала себе: «Это временно. Зло всегда ненадолго. Добро вернётся».
Потом пришла первая любовь. Девушка сияла, как роса на траве при утреннем свете, а закончилось всё слезами и обидой. Он просто перестал звонить. Сердце разрывалось от боли, а вокруг все говорили:
«Да ты наивная и слишком доверчивая. В жизни всё иначе…»
Она только улыбалась сквозь слёзы, повторяя: «Нет. Просто добро ещё не дошло до своего финала!»
С годами испытаний становилось больше. Работа не складывалась, начальники оказывались жёсткими и несправедливыми, коллеги – завистливыми. И, как прежде, все вокруг смеялись над её верой:
«Ты ведь не в сказке живёшь! Добро не всегда побеждает. Чаще наоборот, дорогая».
Но она тихо отвечала:
«А я всё равно буду ждать».

Отношения с мамой по-прежнему складывались не так, как ей бы хотелось, к тому же папа в один прекрасный вечер, не обещающий ничего плохого, собрал свои вещи и аккуратно, как будто собирался в очередную командировку, сложил их в чемодан и ушёл. Без крика, без объяснений, без последнего взгляда. Он ушёл к другой женщине, а в доме воцарилась тишина. Стало слышно, как тикают часы на стенке, как скрипят половицы, и даже лёгкий шум ветра за окном казался почти ураганом. Да что там ветер… Девочке тогда казалось, сама квартира задерживала дыхание, а прошлое, ещё недавно такое привычное, превратилось в нечто далёкое и недосягаемое.

 Мама долго не могла поверить, что это всерьёз. Поначалу она жила, как в тумане: ходила на работу, готовила ужин, ставила на стол по привычке три тарелки. Потом постепенно пришло осознание того, что иначе уже не будет никогда. Вместе с этим осознанием  пришла пустота. Она замкнулась в себе, редко улыбалась и долго сидела в кресле, уставившись в экран телевизора. Казалось, из её жизни исчезли краски. Девочке тогда казалось, что мама словно перестала быть собой: живой, строгой, иногда крикливой, но всегда сильной женщиной.
А потом, тихо, без жалоб и громких слов, она начала собирать себя заново. По частицам, по крупиночкам, как пазл на тысячу кусочков.

 Через год папа умер от сердечного приступа. В больнице сказали, что оторвался тромб. Плача над могилой отца и думая о превратностях судьбы, девочка повторяла, как заклинание: «Это не навсегда». Мама восприняла смерть бывшего мужа тихо, без громких слёз и криков, но и без особых страданий. Она даже почувствовала какое-то облегчение, понимая, что больше не будет обид и разочарований.  Девочке показалось, что именно с этого момента мама начала понемногу возвращаться к себе прежней. Мама не обсуждала с дочкой случившееся: слишком много горечи было в её памяти.
Но иногда в её глазах мелькала искра тихой печали: всё-таки это был человек, с которым она когда-то делила жизнь.

 Девочка взрослела, становясь мудрее. Мир уже не казался ей сказкой, и зло иной раз выигрывалo в турнире с добром. Но её вера не сломалась: она знала, что рано или поздно равновесие восстановится.
Она не ждала принца так, как ждала его в детстве. Лишь иногда она заглядывала в свои старые сказки, но натыкаясь на истории с принцами, закрывала книги и ставила их на полку. Её принц был скорее идеей, образом справедливости и заботы, которым она наполняла свою собственную жизнь. Иногда ей казалось, что встреча с ним ещё может произойти, но особо в это не верила. Её время уходило безвозвратно… И всё же она была не безнадёжна: где-то в глубине, в уголке её души, продолжала жить та самая маленькая девочка, верившая в чудо. А ещё жила надежда. Она никого не искала, потому что среди её знакомых человека, с которым можно будет делить радость и свет, не было. А семейные истории её подруг не только не вдохновляли, но скорее пугали её. Она видела, как любовь может быть сложной, противоречивой, как отношения рушатся. Но самое страшное, было то, что она видела, как некогда близкие друг другу люди ошибаются и предают. Иногда рассказы о домах, где нет тепла, где слова ранят сильнее ножа, заставляли её ещё отчётливее ценить ту гармонию, которая поселилась в её душе. Вопрос, была ли гармония, у неё не стоял.

 И однажды, когда она меньше всего этого ждала, в её тихую и довольно скучную жизнь вошёл человек. Это был никакой не принц, и даже не всадник на белом коне, а обычный мужчина, немного уставший, с морщинками в уголках глаз. Он принял её такой, какой она была: с непоколебимой верой в добро, в людей и в то, что все неприятности – всего-навсего временные трудности. Он умел хранить тишину рядом с ней, когда слова были лишними. Он не называл её наивной, не смеялся над её верой, а однажды сказал:
«Какое счастье, что ты веришь в добро. Я давно разучился. А рядом с тобой будто снова начинаю в него верить».
 «Ты - чудо! - говорила она ему. – Я так тебя люблю!»
«Ты – чудо! – вторил он ей. – Я очень тебя люблю…»
Кстати, белый конь у него всё-таки был, только называл он почему-то своего коня «Жигули».
И сидя рядом с ним под тем же торшером, она иногда открывала старые книги сказок с пожелтевшими страницами и, читая вслух, улыбалась:
«Видишь, милый, добро опять победило!»
А он молча кивал и брал её за руку.
Они переехали за город, в просторный дом, и она родила ему двоих прекрасных детей: мальчика и девочку. Перед первыми родами она попросила мужа:
«Милый, если когда-нибудь мне захочется поднять руку на своего ребёнка, отрежь мне её, пожалуйста! А если мне захочется накричать на него – отрежь мне язык. А если мне захочется холодно отвернуться от нашего ребёнка, вырви мне сердце! Если и это не поможет, прошу тебя, положи малыша рядом со мной: пусть его дыхание и его маленькие ручки, стук его сердечка возвращают меня к человечности…»

 Она давно простила свою маму, перевезла её к себе, когда та стала совсем старенькой, и если мама начинала ворчать, девочка брала в руки ту самую первую старую книжку сказок, садилась рядом и начинала тихонько читать их вслух… И мама успокаиваясь, засыпала. Девочка смотрела на спящую мать и думала: «Интересно, а стала ли я достойным человеком, как ты этого хотела, мамочка?»
И тогда она поняла: вот он, её сказочный финал. Добро пришло не в блестящих доспехах, не на крылатом белом коне. Оно пришло в простом человеческом облике, в заботе, внимании, в ощущении, что каждую маленькую девочку однажды кто-то очень любимый, должен взять за руку и не отпускать от себя ни на шаг…

28.10.2025
Клайпеда, Литва.